***
Гермиона смотрит вслед Малфою, когда он выходит за ограду и сразу аппарирует. Хочется сжать кулаки, но она знает, что Реддл позади неё всё ещё наблюдает. Она прячет руки в карманы пальто и укалывается об нечто… Ну конечно. Причина объятий Драко обоснована. В её кармане лежит сверчок. «Я найду тебя сам…» В груди мерзко мокнет. Это были расплавленные противоречия. Враг оказался единственным здесь, кто помогал ей. Она не может отделаться от мыслей, что не знает его настоящего. Не знает целой истории. Его мотивов. Картинка не складывается в голове, словно в этом пазле не хватает деталей. Гермиона согласна с единственным — Малфой её не бросал. Ни разу. Мог бы сделать это множество раз. Дать ей утонуть. Дать захлебнуться в истерике. Мог не появиться в переулке часами ранее. Он мог этого не делать. Объединил ли их общий долг? И каково ему работать бок о бок с той, кто убил его друга? Грейнджер идёт в дом не поднимая глаз. Ей не хочется встречаться взглядом с Реддлом. Будто он мог увидеть её размышления и раскусить мысли, как бы она ни прятала их за сотнями выстроенных стен. Он встречает её в холле… Стоит, оперевшись о перила и перекатывая палочку между пальцев. Гермиона останавливается прямо посередине, ожидая то ли приговора, то ли сокрушительных действий. Но вместо этого Том поднимает взгляд и спускается к ней, вытягивая руку. Грейнджер, не задумываясь, вкладывает ладонь и прикрывает глаза, задерживая дыхание от внезапной аппарации. — Решил исправить свою ошибку. Она оборачивается. Узнаёт это место. Они недалеко от дома, прямо у подножья горы. В нескольких сотнях метров, где-то у кромки леса, под куполом спрятан особняк. Вдалеке гремит гром. Реддл подходит ближе, бросая на неё глубокий взгляд. Такой пронизывающий, ползущий по телу змеей. Вот-вот обовьётся вокруг шеи и задушит. — Я могу призывать вас голосом, — говорит он, чуть прикрывая глаза. И Гермиона тут же слышит в голове голос, хотя его губы даже не шевелятся. — Иди сюда… И это как в первый раз. Она ничего не делает для этого. Просто ощущает, как её выталкивает в воронку чёрного дыма, который несётся вперёд. Резкое приземление прямо напротив него… Ладони не просунуть. Так близко они стоят друг к другу. Он смотрит на неё сверху вниз алыми глазами, от чего у Грейнджер всё внутри перекручивается. — А теперь сама, — чуть наклоняясь, говорит он. Его шёпот у самого уха. — Перенесись на гору. Просто представь место и вытолкни себя, поддайся туману. Вспомни ощущение полёта. Когда он отстраняется, то задевает носом мочку её уха, от чего она делает шаг назад. Сейчас не спрячешь кулаки в кармане. Сейчас она как на ладони… Реддл превращается в чёрный туман и несётся вперёд, прямо туда, куда указывал ей. Он становится крошечным на расстоянии. Почти точкой. И только после этого Гермиона позволяет себе выдохнуть всеми лёгкими и зарычать. Повести плечом, наклонив голову, вытирая воротником то место, где он коснулся. Она вновь и вновь перекусывает хребет своей гордости, напоминая себе о том, зачем она здесь. Сердце бешено гремит, точно так же гремит над головой. Первые капли остужают лицо. Она прикрывает глаза и пытается переместиться. Не выходит. Злится. Ещё раз и ещё. Пока не замечает, как издалека вновь летит туман со стремительной силой. Прямо на неё. Ей даже приходится отступить, думая, что он врежется в неё. Но вместо этого всё происходит невообразимо быстро. Крепкие руки сжимают по бокам, приклеивая к себе намертво. Реддл летит туманом вверх с ней, глядя ей в лицо. Чёрный дым мешает рассмотреть его эмоции, да ей и не нужно, ведь земля под ногами всё дальше и дальше, от чего её пальцы непроизвольно вцепляются в плечи Тома. И он замирает в воздухе. Она прежде не замечала, что у тумана есть запах. Он намагниченный, как электричество. Это какое-то неизлечимое бешенство. — Что ты… делаешь? — выкрикивает она, сжимая палочку. — Учу тебя летать, — и отпускает руки… Сердце прыгает в горло, выбивая из лёгких весь воздух. Даже не закричать. Грейнджер падает с застланными от слёз глазами, понимая, что ей нельзя аппарировать, он этого не простит. Земля стремительно приближается. Вспоминай. Вспоминай, чёрт возьми! В носу щиплет от адреналина. Гермиона пытается раз за разом, пока в голове не возникает мысль. Она пробует вспомнить намагниченный электричеством туман… Удар. Но вот только не об землю. Её подбрасывает дымом, обволакивающим всё тело. Она смотрит вверх, изменяя траекторию. Теперь Гермиона не падает. Она летит вверх к Тому, замечая, как он начинает уходить в сторону. Управление полётом оказывается легче, чем попытка взлететь. Она смотрит вперёд и туда же двигается. Быстро. Непривычно. Быстрее, чем на метле. Реддл приземляется прямо там, куда указывал ранее, и Гермиона двигается туда же. Дождь остро бьёт по лицу. И только у земли она понимает, что не умеет останавливаться. Приземление оказывается грубым. Грейнджер перекатывается прямо по траве и камням, сильно ударяясь коленом. — Вставай, — слышится позади. — Ещё раз! Он мстит. Мстит за Малфоя. Руки с исцарапанными ладонями отталкиваются от земли. Она поднимается на ноги, шатаясь из стороны в сторону. Головокружение было диким, но улыбка, взявшаяся откуда-то — ещё более одичавшая. Она вызвала в нем ярость, а это тоже чувство... «Я сказал ещё раз!» — грубым голосом в её голове. Гермиона медленно оборачивается, хромая на одну ногу. Ударяется об его взгляд, как об стену. Бетонную, с размаху. Реддл стоит с палочкой в руке, будто сейчас нападёт на неё. Волосы липнут ко лбу от дождя, но, кажется, его это не заботит. Он смотрит на неё с каким-то голодом и холодом, режущем всё, чего бы ни коснулся взгляд. Она ощущает это кожей. Грейнджер смахивает его взгляд, отворачиваясь. Смахивает это тяжёлое чувство вместе с хрустом фаланг, перебирая пальцы. Ещё раз… Получается со второй попытки. Она летит вверх и резко в сторону, пытается запомнить это чувство. Вырезать его на внутренней стороне век, чтобы навсегда. Резко вниз и так же вверх, замечая, как он летит следом. «А теперь самое интересное, Гермиона…» Она оборачивается прямо у земли, замечая летящий в неё луч Круциатуса. И это так неожиданно, что туман пропадает, а она валится прямо на мокрую траву, проскальзывая вперёд. Ориентация в пространстве напрочь сбита. Ей не хватает секунды, чтобы парировать заклинание. Оно по касательной задевает плечо, вызывая в теле невероятную боль. Блять… Он появляется прямо перед ней, делая шаг вперёд. Она смотрит вверх, на вытянутую руку, с хриплой одышкой. Ублюдок… — Вставай, — цедит он, даже не смотря на неё. — Ещё раз! Кому он больше мстил? Ей или Малфою… Грейнджер отталкивается от земли, игнорируя его ладонь. Брюки напрочь промокли, как и она вся. Волосы распластаны по лицу, как расплавленная карамель. Гром над головами нагнетает атмосферу напряжённости. Внутри ржавеет и разъедает. Всё вместе. Гермиона давно не ощущала это в себе. Такое случалось на поле битвы, когда они боролись с десятками пожирателей, но сейчас она наедине с Лордом, в ком больше десятка. Теперь она знает, что будет вверху… Ещё раз… Они летят вверх, теперь уже глядя друг на друга. Том пытается облететь её и выстрелить, но Грейнджер удается блокировать. Желание кинуть в него ответным «Круцио» только растёт. Можно ли ей позволить себе это? Всё, что копилось в ней годами. Вся злость на этого человека скопилась внутри и теперь рвалась наружу. Вот он. Перед ней. Выместить раздражение. Вытеснить из себя агонию чувств. Она делает манёвр, резко летя влево, глядя назад, как он догоняет её. Резкий разворот и застыть на месте, наблюдая за тем, как из его палочки летит луч. Секунда. Вторая, и Гермиона сбрасывает с себя туман, падая вниз. Том замирает в воздухе от неожиданности, глядя на неё, и этой заминки достаточно. Ей достаточно этой секунды. Палочка вверх. Прямо на него. — Петрификус Тоталус! Вспышка… Реддл падает вниз. Грейнджер вновь вызывает туман, взглядом следя, как его тело приближается к земле, падая всё быстрее. Улыбка скользко ложится на её губы. Всего мгновение, чтобы поймать его прямо в полёте, чуть не выбив пальцы. Резко полететь вниз, снимая с него заклинание, и кинуть на землю. Его тело точно так же кубарем проскальзывает по траве. Том вытягивает руки, чтобы остановить себя. Он загнанно дышит, оперевшись о землю. Смотрит вниз. Пар, выплевываемый из его рта, густой. Гермиона в нескольких метрах от него дышит так же рвано. Она сглатывает замешательство, только сейчас понимая, что наделала. Она сунула руку в клетку с тигром, а делать этого не должна была. Это наказуемо. Ещё одна чёртова ошибка… — Я… Она не договаривает, видя, как он быстро встаёт и направляется к ней. Шум дождя глушит их сбитое дыхание, она слышит его только тогда, когда он вплотную подходит к ней и больно хватает одной рукой за челюсть, притягивая к себе. Их лица в нескольких сантиметрах друг от друга. Реддл дышит носом. Его горячее дыхание обжигает на контрасте с холодным дождём. Смотрит. Смотрит. Буравит взглядом, блуждая по лицу. Глаза. Губы. Её скулы, всё исполосовано им. Его губы едва шевелятся, словно он вот-вот что-то скажет. Но, чёрт возьми, он не произносит ни единого слова. Его большой палец скользит по челюсти вбок, останавливаясь прямо на её губах. Хочется дёрнуться в сторону, но его взгляд — как гипноз. Два алых рубина. — Салазар! — грубо шепчет он. Реддл выдыхает, чуть приближаясь, касаясь лбом её лба. Это какой-то кошмар наяву. Кошмар, который прекращается через долю секунды, потому что он, переместив руку на её шею, аппарирует прямо в дом. От резкой перемены звука всё заглушается, от чего в ушах звенит. Он отворачивается, удаляясь по лестнице, оставляя её одну. Гермиона чувствует, как её одежда и волосы высыхают от заклинания. От его заклинания… Господибоже… Что это было…***
На ужин Том не спускался. Гермиона была одна с Варой. Энтони ушёл ещё днём, обозначив, что хочет напиться и вдоволь потрахаться. Тело адски ломило после полётов. Гермиона бадьяном залечила все видимые раны, когда внутренние остались нетронутыми и разрытыми Реддлом. Колено тянуло и пульсировало. Было желание выпить снотворного и отключиться, но Варвара втягивала её в разговоры. — Я видела, как ты падала, — меняет тему, отворачиваясь от Грейнджер. — Это было ужасно. — Ты смотрела из окна? — Я была тобой. Я видела сон. Гермиона лживо улыбается. Качает головой. Говорит, что всё в порядке, что ей не стоит переживать — это всего лишь обучение. Но ясноговорящая продолжает, не соглашаясь: — Я знаю его с самого детства. Знаю его приступы безумства. Как он может быть одержим чем-то. Так было с… — она замолкает, останавливая себя от лишних слов. — В последний раз он был таким, когда искал кое-что. А сегодня я увидела тот же взгляд. Жадный и одержимый. Так он смотрел на тебя. Гермионе кажется, что это ревность, но интонация голоса Вары взволнованная. Малфой был прав. Реддл хочет то, что не принадлежит ему. Его щека укололась в наживку, что бросил Драко. И последствия сказывались на Гермионе. Она ощутила их всеми костями. — Ты боишься его? — вдруг смелеет Грейнджер, рискуя всем. Вара даже поворачивается, бросая на неё взгляд белёсых глаз. — Нет! — мгновенно мотает головой. — Том мне как брат. Он не сделает мне больно. — Прости, я не хотела. Просто плохо его знаю, и в голову приходит куча мыслей. Вара отламывает ломтик хлеба, скатывая из него комочки. Её брови нахмурены. Гермиона уже успела привыкнуть к этому. Такое выражение у неё только тогда, когда она хочет что-то рассказать, но не знает, с чего начать. — Маглы сломали его. Это было неожиданно. — Что, прости? — переспрашивает Грейнджер. Вара кусает губу, скатывая следующий комочек. — Я порой думаю, что было бы с нами, не окажись мы в той клетке. В том приюте, где нас считали отродьями и не такими как все. Что бы было, если бы мы выросли в других условиях? Гермиона знает ответ на этот вопрос. Они были бы прежними. Независимо от того, в каких условиях бы росли. Гарри всю жизнь мучали Дурсли. Издевались над ним, но она никогда не встречала такого доброго человека, как он. Сумевшего не сломаться в тяжёлых условиях. Просто ненависть и гнев у некоторых в крови. Учитывая, что Реддл был прямым наследником Слизерина. — Я всё думаю, успей я в тот день спасти его, может, он не потерял бы свои чувства? Не стал холодным и замкнутым? — Вара поднимает взгляд на неё, ожидая ответа. Но Гермиона не понимает, о чём она. — Кажется, ему было десять, когда старшие дети заколотили его в пол невысокой сцены. Я только по рассказам слышала, что Том кричал и бил руками по доскам, умоляя выпустить его. Я знала, что он боялся темноты. Эти ублюдки мочились прямо на пол, хохоча и визжа от своей выходки. Наслаждались его криками. Браня всеми ругательствами. Называя выродком и уродом. Знали ли они, ожидая его боязни темноты, что Том просто смирится с ней и поглотит её? Именно тогда в нём появилась сила, и он воспламенил доски над собой, слыша, как все с криками разбегаются. Мерлин… Он лежал там, задыхаясь дымом, пока старшие воспитатели не затушили огонь. Тогда он лишился волос, бровей и ресниц. Его грудь воспламенилась от синтетической рубашки, было столько ожогов... Когда он очнулся в лазарете спустя неделю, я поняла — это уже другой человек. И ему больше не больно. Я видела всё это его глазами. И я ненавижу маглов точно так же, как он. Они никогда не поймут нас. Хочется сказать, что не все люди злые. Что нельзя всех сгребать в одну корзину. Но Грейнджер молчит. У неё нет на это права. Только не сейчас. — Извини, я опять о грустном, — Вара отворачивается, смахивая проступившие слёзы. — Прошу, скажи, что в пятницу всё в силе! Она касается руки Гермионы и смотрит на неё умоляющим взглядом. Белые ресницы чуть подрагивают. — Кажется, ещё осталось немного оборотного зелья, — успокаивает её. — Думаю, мы можем выйти в город. Сложно не догадаться, что Варваре скучно быть запертой в четырёх стенах. Она уже много дней уговаривала Тома выйти в люди. Хотела походить по магазинам, как простой человек. Её и Энтони не знали в лицо. Ориентировки были только на Тома и Гермиону, поэтому под оборотным выходить в город можно было не опасаясь. Да и Грейнджер признавалась себе, что сама не прочь выбраться из этого дома, где стены давят со всех сторон. Засыпая в отдельной от Вары спальне, Гермиона не перестаёт думать обо всём. Это почти больно — беспрерывно отталкиваться от одного к другому, перебирая, как крупицы. Складывая картинку. Сна ни в одном глазу. Дождь так и льёт, не переставая. В комнате душно, или же её просто бросает в жар. Гермиона поднимается с кровати и подходит к арочным дверям, раскрывая их полностью, выходя на небольшой балкон. Рубашка едва прикрывает бёдра, но приятно чувствовать, как ветер едва касается кожи. Расслабляюще и ласково. Она закрывает глаза, наслаждаясь дождливой ночью. — Не спится? Боже. Поворот головы, и взгляд ухватывается за фигуру Реддла. Он сидит на стуле, закинув ноги на перила. Грейнджер никогда не интересовалась, где его спальня. Узнать теперь, что он спит за стеной — невыносимо. Гермиона почти чувствует, как трескается хребет выдержки. Ещё чуть-чуть, и сорвётся. Но вместо этого она знает, что сделает. Знает, что надо. Козырёк скрывает их от дождя. Лишь перила оказываются чуть влажными. Она прижимается к ним спиной, глядя вперёд, на Тома. Зрение привыкло к темноте, и можно разглядеть выражение его лица, с которым он смотрит на неё. Взгляд — ни на сантиметр ниже. Провокация не удаётся. Её голые шрамированные от ранений ноги остаются вне поля его зрения. Соблазнять Волан-де-Морта… Кто бы мог подумать, что она так низко упадёт. Но всё вело к этому. Грейнджер не глупа. Она чувствует, что что-то вызывает в нём. Сегодня это было наглядно. Ей нужно сделать всё, чтобы доверие стало безграничным. Жёлтый медальон покоится на его груди с расстёгнутой рубашкой. — Как и тебе, — отвечает она, вдыхая лёгкими влажный воздух. — Пропустил ужин? — Навещал знакомых, — короткий ответ. Были ли это его последователи? Сколькими людьми он уже сумел себя окружить? Есть ли у них чёрные метки? — Расскажи о себе, — внезапный вопрос. Гермиона сглатывает застрявшее в глотке и уже набившее оскомину «будь осторожна». — Ты о себе не рассказываешь, — отвечает так же быстро. — Это делает длинный язык Вары. Ей становится дурно от того, что Варвара может пострадать. Он пользуется этим затишьем. — Я узнаю этот взгляд. Ты считаешь меня монстром. В цель. «Да». — Нет. — Ты красиво лжёшь, — хмыкает он, отворачивая голову. — Вот только видишь ли ты в себе такого же монстра? Я видел его сегодня. Это в тебе. Внутри. И ты его сдерживаешь. У неё коробит барабанные перепонки от «такого же монстра», изо всех сил крича внутри себя, что это неправда. Арматура рёбер скрипит от сдавленного выдоха, выдавая: — Я всего лишь разозлилась на то, что ты бросил меня на кладбище, — ложь. Ложь. Ложь. — Но я вернулся за тобой. Она чувствует, как разговор сворачивает не туда. Грейнджер ступает по обрыву. Но вся эта мешанина в голове кажется какой-то правильной. Словно это выход к свету, где можно найти ответы. Где можно кинуть очередной крючок-наживку. — Что ты хочешь знать? — скучающе произносит она, а у самой сердце бьёт в рёбра. — Хочу понять, стоит ли мне доверять твоему другу. Том хорош в этом. Сворачивать разговор в нужном ему направлении. Хитростью и напористостью. Грейнджер сама не знает ответа. Она знает прошлого Малфоя, который чуть не убил директора, запустил пожирателей в Хогвартс, один из первых студентов получил чёрную метку Лорда. Она знала его тогда, с плохой стороны. Сейчас же… Сейчас открылась новая правда. Он был на стороне Ордена. Он был на её стороне. Гермиона отворачивается, становясь к нему спиной. Вытягивает руку вперёд, ощущая холодные капли дождя, которые разбиваются о её кожу. Прямо там, где чернеет метка. — Если ты доверяешь мне, то и ему стоит доверять. Она самая настоящая лгунья. Так искренне говорит ложь, веря самой себе. Правда так и остаётся песком в её голове. Крошится. Никто не узнает… — Что ж, увидим в субботу, так ли он помог нам, — слышно, как скрипит стул. — Точнее, помог тебе. Грейнджер оборачивается, встречаясь взглядом с ним. Том стоит вплотную к перилам. Это единственное, что разделяет их. Метр. Не более. — Доброй ночи, — кивает он и заходит к себе в комнату. Жестокость для Реддла — как симфония. Он думает, что это незаметно. Но всё читается в его лице, если не побояться присмотреться. Он получает удовольствие от манипуляций и насилия над людьми. Сейчас, в прошлом, это не так заметно. Но как бы то ни было, передёргивает не хуже. В нём ещё чувствуется выдержка. Он ещё позволяет себе сдерживаться. Страшно подумать, когда он переступит этот порог и начнёт действовать по-настоящему. Не ища пути обхода, пытаясь выиграть свою свободу. Гермионе хочется думать, что она успеет найти все крестражи и убить его до того, как начнёт убивать он.***
В пятницу днём Энтони принёс вести о том, что в городе спокойно. В газетах вновь не упомянули о случившемся на кладбище. «Мисьё Фокс пожелал не комментировать потасовку во время церемонии, обозначив, что это было какое-то недоразумение». — Боюсь представить, сколько у него денег, что он так манипулирует прессой и министерствами, — Трейтор, развалившись на диване, отрывает от газеты кусочки, превращает в маленьких птичек и кидает их в Вару, сидящую рядом. Том, расположившись за рабочим столом, читает какую-то книгу. Гермионе жутко интересно её название, она то и дело смотрит в его сторону, чтобы уловить взглядом обложку. — Я хочу пойти с вами, — Энтони раздражённо откидывает газету, глядя на то, как Варвара игнорирует его слова. — Я иду только с Гермионой. Я устала от твоей компании, — парирует Вара. Со стороны это выглядит как разговор двух обиженных друг на друга детей. Они то и дело перекидываются ругательствами. Энтони злится, что Вара бранит его по-русски и широко улыбается от того, что он ничего не понимает. — Когда ты уходишь в город один, я не прошусь с тобой! Так какого Мерлина ты хочешь пойти с нами? — У меня есть потребности, — равнодушно отвечает он, зачесывая волосы назад, делая маленький хвост на затылке. Так его лицо кажется ещё массивнее и строже. Тяжёлый взгляд и высокие скулы с очерченной челюстью. — Могу в следующий раз взять тебя с собой, но, боюсь, ты будешь третьей лишней. — Мерзость, — она закидывает ногу на ногу и складывает руки на груди в защитной позе. Гермионе иногда казалось, что их неведомая вражда проходит. Она замечала, как Трейтор подавал Варваре руку, когда она спускалась со ступенек. Или придерживал перед ней дверь. Бывало даже, когда Том опаздывал и не накладывал заклинание от слепоты, Энтони помогал ей нащупать вилку или кружку. Да… Гермиона до сих пор не понимала их взаимоотношений. — Они справятся сами, — вдруг произносит Том и наконец закрывает книгу. Энтони перестаёт даже ёрзать. Словно это было точкой в их с Варой споре. Эти его слова были первыми за два дня, которые как-то задевали её, после той встречи на балконе. Реддл избегал Гермиону. Даже когда они встречались за завтраком, она чувствовала его игнор. Замечала, что он не смотрел на неё, отвечал короткими предложениями, если она что-то спрашивала. Это напрягало. Всё то доверие к себе, что она выстраивала, вдруг откатилось назад. Почему он стал таким настороженным? Переборщил ли Малфой своей игрой? — Ладно, — Вара встаёт с места и направляется к двери, окликая Гермиону: — Идём? Грейнджер, поднявшись и схватив со столика оборотное, подходит к Энтони, вытягивая руку. Он знает, зачем. Гадкая ухмылка ползёт вверх, когда он из внутреннего кармана пиджака достаёт волос. Гермиона, не глядя ему в глаза, забирает ингредиент и закидывает во фляжку. Зелье шипит, и она, не задумываясь, делает глоток. Она выбрала свободную одежду, ожидая, что Энтони не упустит шанса поиздеваться над обликом. Но вместо этого Гермиона замечает, очень сильно замечает, как её грудь начинает стремительно наполняться и расти. На плечи опускаются рыжие волосы, и, обернувшись к камину, над которым висит огромное зеркало, она горько вздыхает. Девушка была очень красивой. — Смотрю на тебя и хочется повторить вчерашнюю ночь, — не упускает шутки Трейтор, приподнимая бровь. — Надеюсь, ей не понравилось, — бросает колкость в ответ и, развернувшись, выходит из кабинета. Сложно не посмотреть в зеркало ещё раз, пока она шагает к дверям. Сложно не заметить — не поймать, подумать, что правда показалось — едва уловимой улыбки Реддла. Она совсем перестаёт понимать, что происходит… Как Вара и просила, они отправились в Америку. В волшебную часть одного города, который был скрыт от магловских глаз. Несколько кварталов представлялись заброшенными для ненужных взглядов, когда для волшебников всё было иначе. Грейнджер была здесь дважды в будущем. В первый год войны, когда ещё магический Конгресс боролся на стороне Ордена против пожирателей. Тогда, в военное время, на улицах было так тихо, что каждый шорох казался предателем. Все были начеку. Но сейчас, гуляя по кварталам, Гермиона с таким же восторгом смотрит на всё вокруг, как и Варвара. Словно в ней ненадолго отключили функцию бойца. Отключили всё, для чего она вернулась в прошлое, и позволили расслабиться. Впитать в себя смех и улыбки прохожих. Попробовать сладости, сравнив их с будущими. Зайти в книжные магазины и одёрнуть себя от желания купить пару десятков фолиантов, чтобы запереться с ними в комнате, день и ночь напролёт просто читая… Ей было стыдно позволить себе забыться. — Почему они прозвали это место «колючим кварталом»? — интересуется Вара, пока они гуляют вдоль улиц. — Я не вижу здесь ничего колючего. — Если ты выйдешь в магловский город, то увидишь, что кварталы обнесены колючей проволокой. Это относительно молодой волшебный кусок земли. Он был создан в начале прошлого века. — Признайся, что ты была зубрилой, — смеется Вара, садясь на лавку напротив какого-то бара. — Сколько с тобой говорю, ты на всё знаешь ответы. Это отзывается уколом в грудь. Приятной болью воспоминаний. Грейнджер падает рядом с ней, плотнее стягивая на груди кофту. Это было в первый раз, когда она ощущала на себе такую большую грудь. Сколько бы она ни принимала разных обличий, с таким смириться сложно. Вара замечает это. Смотрит на неё и всё ещё улыбается. — Он всегда выбирает, — она вытягивает руки вперёд, ладонями к груди, указывая размер, — побольше… — А ты видела многих? — продолжает этот дурацкий разговор о женщинах Трейтора. — Когда мы бываем на различных встречах и вечеринках, это сложно не заметить. Мысль подкрадывается внезапно. Так нагло вторгается в голову, развязав язык, что Гермиона даже не задумывается, прежде чем осмыслить. Она просто спрашивает. — А у Тома какой типаж? Она ждёт, что Вара её одёрнет. Или же сделает вид, что не расслышала. Но она ведёт взгляд к небу, задумываясь. — Я не знаю. Было дурно даже представить какую-то женщину рядом с ним, которая бы… Боже. Грейнджер ёжится. Она знает единственную психопатку, со всей её долбаной любовью к Волан-де-Морту. Лестрейндж. Грейнджер понимает, что это до ужаса отвратительный разговор. Но она хочет знать о нём всё. Любую мелочь. Любой момент, который для него имеет значение. Всё, что угодно, что ему дорого, чтобы ухватиться за это и потянуть на себя. Через несколько часов начинают болеть ноги. Вара таскала её из магазина в магазин, даже в музей старой магии, где они пробыли больше двух часов. У Гермионы уже болел живот от оборотного, но она не смела оборвать радость Вары, которая, кажется, даже не чувствовала усталости. Грейнджер смотрела на неё со стороны, всё больше убеждаясь в её доброте к ней. Что произойдёт в будущем, когда из такой улыбчивой девушки она станет чудовищем, которым прозвал её Малфой. Можно ли её спасти от этой участи, так же, как спасти сотни тысяч жизней в будущем, освободив Вару от монстра? Сворачивая на последнюю улицу, где они ещё не были, Грейнджер слушает Варвару, которая сравнивает картины, что увидела ранее. Она не замечает, как на брусчатке рядом с Гермионой появляется спутник. Грейнджер делает вид, что не видит, как сверчок начинает обгонять её. Прыгая дальше и останавливаясь, ожидая, когда девушки догонят его, он будто указывает направление. Малфой где-то рядом. И нужно передать ему воспоминания. — Не хочешь зайти? — Гермиона указывает на расположенный впереди бар. — Хочу выпить что-то кроме оборотного. — Конечно! — громко говорит Вара, сжимая плечо Грейнджер. — Мерлин, как я могла забыть, что ты пьёшь эту дрянь! Шум в помещении глушит. К вечеру здесь собралось немало волшебников, которые пытались перекричать друг друга. Это место не вызывает спокойного доверия. Вара находит столик в углу и не обращает внимания на громкость голосов. Она улыбается. — Я отлучусь в уборную, — Гермиона повышает голос, чтобы девушка её услышала. Заметив одобрительный кивок, Грейнджер спешит найти место, где можно вытянуть воспоминания и поместить их в бутылёк. Домовик, которая убирает туалет, тихо ворчит, когда Гермиона просит оставить её одну. Заглушив пространство, она, глядя на себя в зеркало, приставляет палочку к виску и тянет память. Крестраж, полёт, то, что было на кладбище и ранее — всё смешивается в один сплошной кисель. Дамблдор сам разберётся… Она стоит в туалете, ожидая, что сюда вот-вот войдёт Драко. Но его всё нет. Это нервирует. Склянка оказывается в кармане кофты, и она, не раздумывая, выходит отсюда, потому что тянуть уже нельзя. Кто-то бьёт в дверь с другой стороны, явно намекая, что хочет облегчиться. Пьяный мужчина даже не обращает внимания на то, что это женский туалет, и пихает её плечом, когда Гермиона выходит. Она бы позлилась, да вот только злость сменяется негодованием. Ведь у столика рядом с Варой стоит Малфой… — А вот и она. Гермиона встаёт рядом с Драко, заглядывая ему в глаза: какого хрена? — Представляешь, он был здесь по работе и зашел выпить, а тут мы, — голос Вары плавный. Становится понятно почему, когда Гермиона замечает наполовину выпитую кружку горького ликёра. — Какое совпадение, — соглашается она. Грейнджер оказывается зажатой между Варварой и Малфоем. Проходящие мимо люди и домовые эльфы то и дело теснят их, заставляя соприкасаться плечами. Он смолит прямо на них, выдыхая дым вперёд. Курит. Курит. Опять бесконечно курит. — Он мне рассказал, как вы учились в школе, — Вара хихикает, отпивая глоток. — Мне почти его жаль и его нераздельную любовь к тебе. — О, не стоит жалеть, — сквозь зубы отвечает Грейнджер, глядя при этом на Драко, который непрерывно смотрит на Вару. Она незаметно пихает его плечом и наклоняет голову ближе к нему, чтобы успеть прошептать: — У меня в кармане. Забирай и уходи. Что-то скользит по её талии, ища край кармана. Он делает это незаметно. И также приближается к её уху, когда Вара отворачивается, разглядывая зал. — Ты весь день хромала. Это он сделал? Его прокуренное дыхание забивается в ноздри. Сколько он выкурил сигарет, пока следил за ними? Волновался? Бред. Она не понимала его. Он для неё загадка, не хуже Реддла, над которой ломаешь голову весь день, а потом злишься и отбрасываешь в сторону. Драко чувствует её мысли, нагло хмыкая и вновь приближаясь к уху. — Если сдохнешь, то вряд ли Реддл примет меня к себе, как тебя. Если ранена, зализывай раны быстрее. Не обольщайся. Гермиона с силой наступает ему на ногу, при этом улыбаясь Варе, которая подпевает двум мужчинам впереди них. — Тебе не идёт рыжий, — невзначай говорит Малфой. — Напоминаешь мне… — Не смей, — шипит она. — Замолчи. Малфой вызывает в ней бурю эмоций. Негативных. Он как стихия, неясно, когда ждать штиль, а когда цунами. Но с другой стороны, всё то, что он делает для неё, заставляет сжать зубы и терпеть. Думать о том, что возможно… возможно, им удастся найти ту самую точку, на которой они поместятся оба и перестанут выталкивать друг друга. Они с ним в одной лодке. И плыть ещё долго. — Думаю, нам пора, — Гермиона бросает на стол пару монет и берёт за предплечье Варвару, не задумываясь аппарируя вместе с ней. Вара хохочет, когда они оказываются в холле дома, садится на ступеньку, вытягивая ноги. — Что это был за ликёр? — икает она. — Меня никогда так не брало… Грейнджер чувствует на себе взгляд. Стоит только повести голову в сторону, чтобы столкнуться с ним. Том выходит из кабинета, его рукава закатаны, и в полутьме белая кожа слишком контрастно выделяется. Он останавливается между ними и хочет что-то сказать Варе, но вдруг тянет носом, перемещая взгляд на Грейнджер. Желваки на его челюстях стреляют вверх и резко опускаются. Гермиона от неожиданности втягивает носом воздух, ощущая то, что распознал Реддл. Она пахла сигаретами… Вишнёвыми. Он берёт за руку Вару и помогает ей подняться. Они медленно удаляются вверх. Проходит всего несколько секунд, но Гермионе кажется, что несколько жизней. Она увидела в нём перемену настроения. Напоролась всем телом, как в торчащее копьё. Насквозь. Он знал, что Малфой был с ними…***
С самого утра ощущалась атмосфера напряжённости. Ото всех, кроме Реддла. Вара страдала головной болью, почти не разговаривала. Энтони ходил из стороны в сторону, раздражая ещё больше, а Гермиона, сидя в кресле, дёргала ногой. Все ждали появления Малфоя. Том послал ему сову и дал разрешение на перемещение через камин. — Он кинул нас! — заводится Трейтор. — Мы должны убить Фокса на месте, как я и предлагал. Том не реагирует. Стоя спиной ко всем, он буравит вид за окном, пока не слышится шорох. В кабинете становится ещё тише. Драко, отряхиваясь, выходит из камина и, даже не здороваясь, сразу начинает говорить. — Он будет в таверне «Злые драконьи зубы» сегодня вечером. Я достал монету, с помощью которой можно пройти на чёрный рынок. Так просто заезжих туда не пускают. Советую тебе пойти одному. Фокс может сделать ставку на чью-то жизнь. Гермиона смотрит на его выпрямленную спину. Драко облачён во всё чёрное, как в тот день, когда они впервые встретились в этом времени. Драконий жилет плотно обтягивает его грудь. На талии висят склянки, а в руках, заведённых назад, покоится палочка. Её видит только Грейнджер. — Если о нас не будут знать, то и беспокоиться не о чем, — Том поворачивается, упираясь пристальным взглядом в Драко. — О чём ты? — ровным тоном спрашивает Малфой, сильнее сжимая палочку. На что Реддл коротко хмыкает. — Ты же хотел изначально сам сыграть? Боже, он передумал... Вот тогда и начинают сыпаться камни с обрыва. Гермиона не знает, чем это закончится. А если бы знала, повернула время вспять. Чёрный рынок располагался в старом городе Марёль на юге Франции, стоял на отшибе, как отшельник. Ненужный, забытый и пугающий. Маглов здесь не бывало из-за скрытности города. Пятиэтажные дома, плотно ютившиеся друг к другу, казались разграбленными и опустевшими. Только по количеству снующих людей по улицам можно было понять, что здесь есть хоть какая-то жизнь. Гермиона идёт рядом с Энтони, накинув капюшон на голову. Вновь под оборотным. Он всё твердит, что ждёт не дождётся, когда им не нужно будет скрываться. Приказ Реддла был непоколебим. Как бы Грейнджер ни пыталась предложить свою помощь. — Встретимся на месте, — оборвал он разговор и повёл Малфоя в другую комнату. Вара осталась в доме, пытаясь не сойти с ума от страха. Она то и дело спрашивала у Гермионы, всё ли будет хорошо, на что получала один и тот же ответ: «Не переживай». Грейнджер не уверена в собственных словах, потому что была слепа в действиях Тома. Они аппарировали с Энтони раньше Драко и Реддла. В горле растёт паника, дышать становится тяжелее. Допустить смерть Малфоя? Какого чёрта Реддл отменил своё желание сыграть самому… — Видишь этих беспризорников? — тихо говорит Трейтор, кивком указывая на угол дома, где в круг сидят дети лет десяти и играют в какие-то камни. — Если останешься с ними наедине, они убьют тебя голыми руками. — Что? — Грейнджер сглатывает, не принимая чушь, которую несёт парень. — Это «крысята». Одни из важных деятелей на чёрном рынке. Приносят новости, слухи, делают любую работу за деньги. Забавный мир, правда, Гермиона? Дети замолкают, оборачиваясь, когда они вдвоём проходят мимо. Смотрят пристально. — Это ужасно! — шепчет Гермиона. — Разве в министерствах об этом не знают? Она никогда о таком не слышала. Это становится шоком. — На то они и крысята, их не поймать. И кто предъявит ребёнку обвинения? Незаконно поить их сывороткой правды или лезть в голову. Таков мир чёрного рынка. Здесь есть вещи и похуже. Здесь продаётся всё. Тут даже пахнет смертью. Гнилью и грязью. Мантия скользит по лужам, пачкая ботинки и щиколотки. Сложно распознать, наступаешь ты на кусок грязи или в собачье дерьмо. Гермиона старается дышать ртом, чтобы оградить себя от смрада. Энтони толкает её в бок. — Это здесь. Узкий переулок между домов ведёт к огромной двери. Том, раздвоив монету, отдал её Трейтору, который, постучав в дверь, показывает её охраннику — здоровенному громиле с чрезмерной волосатостью на лице. Гермиона думает, что это оборотень, слишком уж схож с Фенриром. Это только подтверждается, когда он гортанно рычит, пропуская их внутрь. Небольшая улица была короткой. По обе стороны стоят дома и прилавки. Ведьмы и маги разношёрстного происхождения. Кто-то в дорогих костюмах со шляпами, а кто-то в лохмотьях и рваных мантиях. Кашляют со всех сторон, от чего Энтони брезгливо подносит платок к носу. — Милашка, не хочешь развлечься? — слышится сбоку. Три женщины, стоящие у красных дверей, курят длинные сигареты, выдыхая то розовый, то синий дым. На них почти нет одежды, лишь тугие корсеты и чулки. — К шлюхам не хожу, прости, родная, — усмехается Энтони, находя в себе силы пошутить. На прилавках лежало множество разных безделушек. Энтони пояснил, что многое из этого краденое. И лучше вообще не прикасаться к ним, не зная, проклят предмет или нет. Грейнджер даже и не думала, но удивилась, что он её предупредил. — Ах ты сука! Прямо перед ними валится женщина. Над ней сразу же нависает другая, вытянув палочку. — Думала, я не заметила, как ты украла мои деньги? — её рот раскрывается, обнажая гнилые зубы. — Круцио! Энтони, схватив за плечо, отстраняет её от потасовки. Почувствовал ли он одним лишь прикосновением, как бешено стучит её сердце, казалось, что во всём теле пульсируя по коже? Таверна была в самом конце улицы. Чёрный перекошенный дом. Каждый раз, когда входная дверь открывалась, она ужасно скрипела, словно кто-то кричал. Они останавливаются у самого входа, глядя друг на друга. Энтони сменяет облик на молодого парня с тонкими усиками над губой, когда Грейнджер приходится вновь стать рыжей. — Готовы? Энтони вздрагивает, когда его бьёт по плечу Малфой, взявшийся неизвестно откуда. Гермиона хватает его за рукав, притягивая ближе к себе. — Где Реддл? — шепчет, оглядываясь по сторонам. — Должен быть где-то здесь, — он отстраняется, открывая крикливую дверь. Блядство. Грейнджер скрипит зубами, вообще ничего не понимая. Внутри ещё отвратительней. Пахнет дешёвым пойлом и потом. На столах танцуют женщины, вокруг которых летают голубые бабочки, смахивающие на Патронус. Как в таком месте можно найти что-то светлое для вызова Патронуса? У Грейнджер изнутри выколачивает. Рука потеет, и палочка скользко ёрзает в ладони. Она привыкла к чёткому плану, но сейчас всё катится в ад. Драко идёт впереди, нацепив на себя капюшон. Он толкает двойные двери, и они втроём проходят в следующее помещение. Здесь тише, но народу не меньше. Огромный круглый стол, за которым сидят около пятнадцати человек и играют в разные игры. То в шахматы, то в карты. На середине горсткой лежат галлеоны, слитки золота, драгоценные камни. Гермиона замечает даже палочки. Неужели кто-то поставил на кон свою палочку? Энтони резко поднимает руку в сторону, касаясь груди Грейнджер, останавливая. Первое, что она хочет сделать, так это оторвать его руку, но заметив пристальный взгляд Трейтора, косит свой в ту же сторону. В углу, на огромном кресле, больше похожем на трон, сидит Фокс, наблюдая за всем, что происходит на столе. Вокруг него стоят мужчины в тёмных мантиях, охраняя своего «короля». — Спрячьтесь в толпе и будьте готовы, если я подам сигнал, — в полуобороте шепчет Драко, выходя после к столу. Энтони тянет её во второй ряд зевак, толкая в сторону, сигнализируя отойти дальше. Гермиона останавливается у деревянной колонны, опираясь о неё плечом. Просто потому что сейчас необходима поддержка. Сбоку от неё, чавкая, целуются две женщины, сидя на коленях у молодого парня. Гнилое место… — Гони мои деньги! — старик резко поднимается со стула, отодвигая его ногами, от чего он валится назад. — Ты дважды проиграл, твоя палочка у меня, давай деньги! Худющий мужчина, игравший с ним, хватается за голову, стягивая с себя шляпу. Его лысая голова сплошь в язвах и буграх. — Но… — заикается он, — я думал, что отыграюсь! Прошу, — он падает на колени, ухватившись за подол мантии старика, — прошу, дай мне отыграться! Он падает назад от пинка в грудь. — Убери свои грязные руки! Правила знаешь, нечем рассчитаться — давай руку! В комнате становится тихо. Слышны только сиплые вдохи лысого мужчины. Он плачет и весь дрожит. Гермиона смотрит на каждого здесь присутствующего. И самое страшное — в глазах, во взглядах находит возбуждение и нетерпение. Словно все ждали крови. Тошнота подступает к горлу. Страшно осознавать, что люди, живущие в мире, сами ищут войны… — Месье Фокс! — мужчина ползёт к трону. — Прошу вас! Пощадите! Я отыграюсь! Он, сложив ладони, словно в молитве, клонит голову вниз. Всхлипывает. Мари-Себоль довольно смотрит на него, играя носком туфли, водя им из стороны в сторону. — Тц, — Фокс закатывает глаза и щёлкает пальцами, обращая к себе внимание охраны. — Ведите его ко столу. Мужчину хватают под руки, он пытается брыкаться, выкрикивая слова о пощаде. Его с силой садят на стул, вытягивая руку вперёд. — Петрификус Тоталус! — кричит один из охраны, и лысый мгновенно замирает. Гермиона замечает, как Фокс поднимается на ноги, театрально разминая плечи. Его седые волосы зачесаны набок. Палочка в его руке оказывается золотой. Можно даже увидеть, как поблескивают камни на ручке. Только кончик древка остался нетронутым металлом. — Ты пришёл сюда рассчитывая на выигрыш, но проиграл. Я не терплю должников. За всё нужно платить. Не ты первый, не ты последний, — Фокс взмахивает палочкой, и предплечье чуть выше запястья мужчины окутывает красная нить, взявшаяся из рун, вычерченных на столе. — Je suis désolé. Грейнджер дёргает, как током, потому что Фокс снимает заклинание с мужчины и тут же взмахивает древком. Красная нить резко прячется в стол, отрубая руку мужчине, который начинает истошно выть. — Силенцио! — приказывает Мари-Себоль, и вместо криков остаются лишь сдавленные попытки дышать. Мужчину уволакивают из помещения, скрываясь за дверьми. Шёпот нарастает, когда Фокс садится обратно на трон. Отрубленная рука летит вверх, и только сейчас Гермиона понимает — первое, что ей показалось, когда она сюда вошла, висящие на потолке палки… Вот только это были не палки. А десятки отрубленных скелетированных рук. Как только новая закрепляется заклинанием на потолке, кожа и мускулы на ней плавятся, опадая на стол, превращаясь в пепел. Кажется, одну из девушек, что целовала другую, начало тошнить прямо на месте. — Чего замерли? — вдруг выкрикивает Фокс. — Два места освободилось! Желающие? Вот здесь начинается самое главное. Малфой выходит вперёд, поднимает стул и усаживается на него, снимая капюшон. — У нас новенький, — улыбается француз вытягиваясь вперёд, всматриваясь в Драко. — Симпатичный молодой человек. Она не знала, что ужаснее. То, как облизнулся Фокс, или то, как, не стесняясь никого, поправил пах ладонью. — Во что ты хочешь сыграть? — хохочет Мари, призывая к себе кубок. Гермионе кажется, что Малфой сейчас сорвётся, хоть и не видит его лица. Он сидит спиной к ней. Энтони смотрит то на него, то на Фокса. — Жидкий непреложный обет, — произносит он, и все за столом поворачивают головы на него. Даже откладывают карты и шахматы. — Игра до трёх. В это мог играть только хозяин этого адского котла. И только отчаянный мог осмелиться вызвать его в напарники. Драко стал именно им. Фокс мычит, сжимая колени, чуть притягивая ноги к себе. Осознание того, что он испытывает от этого возбуждение, кроет с головой. Грейнджер замечает, как Энтони, не стесняясь, сплевывает на пол в ужасной гримасе отторжения. — Смелый мальчик. Смелый красивый мальчик, — всё повторяет француз. Он залпом допивает содержимое кубка и поднимается на ноги, махая руками, чтобы все разошлись. Скрипят стулья, и через секунды стол пустеет. Толпа окружает сцену театра, готовясь к представлению. Мари останавливается прямо напротив Малфоя, призывая ему и себе прозрачные кубки с перламутровой жидкостью. Она не понимает, почему понадобилось растворять обет. Можно ведь было накладывать его классическим способом. — Почему он жидкий? — интересуется Драко, берясь за ручку кубка. — Потому что обещание будет произнесено не сразу, а после игры. Так намного интереснее, правда? — Фокс салютует кубком. — Готов? Ещё есть время отказаться… Малфой, не глядя на него, выпивает жидкость, откидывая кубок в сторону разбивая его. Мари присаживается с гадкой улыбкой, медленно выпивая своё обещание. Он аккуратно ставит бокал и разминает шею, облизывая губы. Его палочка кладётся на стол, и он раскручивает её, наблюдая за реакцией Драко. Острие древка останавливается на Мари. — Что ж, я начинаю, — он ставит локти на столешницу и нагибается вперёд, складывая пальцы в замок. — Мардаль… Из середины стола вырастает натяжная прозрачная плёнка защитного заклинания. Гермиона никогда не слышала о нём и пытается запомнить его. Вот только как узнать руну, ведь Фокс даже палочку в руках не держал. Наверное, это зачарованный игровой стол, в котором загадок больше, чем кажется. — Убить друг друга нельзя, это главное правило. Остальное на наше усмотрение, — уточняет Мари. — Начнём с лёгкого… За спиной Драко тут же вырастают две фигуры охранников. Гермиона было дёргается, но вовремя себя останавливает. — Всегда начинаю с этого, пробую на вкус противника, — улыбается он, чуть сощурившись. — Знаешь, чем маглы лучше нас? Гермиона чувствует, как кто-то встаёт рядом. Энтони, взглянув на неё с недоумением, шепчет: — Если он не справится, убивай Фокса и аппарируй, — и через секунду добавляет: — Убивай, если я промахнусь. Гермиона кивает, потому что больше нечего сказать. Они здесь без какого-либо плана. — У маглов лучшие комбинации пыток. Они знают с древних времен, как можно сделать больно разными способами, даже с помощью зерна. Я лишь немного позаимствовал их идеи. Малфоя хватают за рукав, прислоняя руку ладонью вверх к столу. Красная нить обвивает его кисть, и Гермиона еле сдерживается. Один из мужчин делает разрез палочкой прямо посередине ладони, а другой подносит руку. Все вытягивают шеи, чтобы рассмотреть. — Раньше люди высаживали ростки живого бамбука прямо над телом человека. Удивительное свойство растений позволяло за день вырасти на метр и больше, пронизывая плоть насквозь. Медленно и мучительно… Малфой даже не дёргается, глядя на то, как его руку сразу залечивают бадьяном. Кожа срастается, оставляя зерно внутри. — Интересно, как ты кричишь? — возбужденным шёпотом произносит Фокс и взмахивает палочкой. — Вот только моё условие очень простое. Твоё первое действие — молчание. А если закричишь, нить нырнёт в стол. Но я с радостью послушаю твои стоны… — Вот же выблядок, — Энтони отворачивается, стирая со лба пот. Гермиона чувствует изменения. Волосы начинают темнеть, и она незамедлительно отхлёбывает оборотного. Люди ждут. Смотрят. Шепчутся. Но Драко сидит так же тихо. Его рука даже не шевелится, когда поверхность кожи начинает изнутри натягиваться вверх. — Мерлин! — восклицает кто-то из толпы и бежит к выходу. Фокс неотрывно смотрит на Малфоя. То в лицо, то на руку. Стучит пальцами по столу, ожидая шума. Но Драко, даже когда хлещет кровь, не шевелится. Даже головой не ведёт, когда на поверхности ладони появляется маленький окровавленный лепесток. Он тянется выше и выше, стебель расширяется, становясь больше. — Ну хоть словечко, — тянет Мари. — Хоть стон… Как бы она ни относилась к Драко, Гермиона поражалась его выдержкой. Мерзкое чувство ползло внутри, пробирало кости импульсом до самого мозга. Она поняла, что переживает. Какие бы это чувства ни были, она будет думать об этом потом. Ствол уже вытягивается больше метра вверх, дырявя ладонь почти до краев. И когда рост прекращается, Фокс опечаленно выдыхает. — Что ж. Ты справился. Нить с кисти исчезает, и Малфой другой рукой выдирает из себя растение. Оно отделяется от кожи с мокрым звуком и хрустом, от чего из помещения выбегает ещё несколько человек. Рядом с ним ставят бадьян, и он выливает его, залечиваясь, и, не делая паузы, бросает своё действие Фоксу. — Ты отдашь мне то, что лежит у тебя в доме. Спрятанное ото всех и так хранимое… Гермиона задерживает дыхание, пытаясь вспомнить, что Малфой нашёл на вилле Фоксов. Он видел труп брата и вряд ли в том обморочном состоянии мог разглядеть что-то ещё. Она ничего не понимала. Драко касается своего бедра, и прямо перед Мари появляется пергамент с обожжёнными платиной концами. Этими договорами пользуются гоблины, чтобы изымать имущество у должников. Предмет просто перемещался в банк сразу после поставленной подписи. Фокс щурится и достаёт из нагрудного кармана пенсне. Склоняется над пергаментом и резко смотрит вперёд. — Вот же ж… — он останавливает поток речи и теперь громко ругается на французском. Малфой чуть поворачивает голову, и Грейнджер замечает его ухмылку, липкую и неизвестную. Она не видела его таким… чужим. — На втором раунде тебе будет ещё больнее, — цедит сквозь зубы Мари и просит перо, чтобы оставить свою подпись. После пергамент тут же исчезает. — Откуда ты узнал о ней? Драко, расслабившись на стуле и закинув ногу на ногу, пожимает плечами. — Это твоё второе действие? Я могу ответить. Ты будешь удивлён. Не хочешь узнать, где прореха в твоем доме, чтобы залатать её? Энтони наклоняется к уху Грейнджер. — Да что делает твой дружок? Какого хрена? Пауза затягивается. Азартный Фокс слишком громко думает, всматриваясь в лицо напротив. Драко раздразнил его интерес, впрочем, как и её. — А давай, — машет рукой Мари. — Второе действие: расскажи, откуда ты знаешь о ней. — Она сама мне рассказала о себе. Я просто внимательно её послушал. Старик резко поднимается, ударяя кулаками столешницу. Мгновенная перемена настроения контрастно давит на всех. Кто-то даже взвизгивает. — Как змея могла тебе о себе рассказать, ты, щенок? Это происходит одновременно. Гермиона смотрит на Трэйтора в ответ. Можно даже заметить, как расширяются его зрачки от понимания ситуации. Она может с ним только согласиться, прочитав по его губам ругательство. Осталось дождаться кульминации. — Как видишь, я ещё жив, значит, говорю правду, — насмешка в голосе Драко только растёт. — Что бы мне тебе загадать… Малфой ставит подбородок на кулак. Он расслаблен. В нём вообще не чувствуется паники. В нём нет её… — Может заставить тебя переписать на меня всё твоё имущество и банк? — Да как ты смеешь! — один из охранников дёргается вперёд, но Фокс выстреливает в него обездвиживающим. В глазах Мари пляшут черти. Щёки краснеют, улыбка — от уха до уха, со скопившейся слюной в уголках губ. Омерзителен. — Ты мне нравишься мальчик, нравишься! — громко хохочет Фокс, брызгая слюной. — Загадывай всё, что угодно, смелый мой… Малфой поднимается на ноги и садится на стол, опираясь одной рукой о столешницу, пальцами же второй проводя по рунам. — Может, заставить тебя положить твой член на стол и вздёрнуть этой красной ниткой? Кто-то издаёт смешок и сразу замолкает, потому что весь воздух будто бы выкачали из помещения. Духота давит на плечи и густеет. В лице Мари дёргается нерв, от чего рот повело вкривь. — Что такое? Такой пытки нет у маглов? — удивлённо спрашивает Драко. — Что ж, давай это исправим. Выполняй. Гермиона крепче сжимает палочку, замечая, как Трейтор делает то же самое. Сердце мчится, а Грейнджер не поспевает за ним. Это похоже на битву, вот только никто не дерётся. Все вымотаны этой натянутой обстановкой. Фокс поднимает обе руки вверх. Это означает одно. Он сдаётся. — Ещё никто не осмеливался так нагло со мной играть, — говорит он. — Мало кто продолжал после зёрен. Он обходит стол и протягивает Драко руку. — Какое твоё желание? Малфой спрыгивает со стола и крепко сжимает руку в ответ. Всё, что он сейчас произнесёт, будет узаконено жидким обетом. — Ты навсегда отстанешь от меня и моих людей. Я получил от тебя больше, чем ожидалось. Фокс было дёргает рукой, но Драко не позволяет ему выдрать её. Он касается***
Энтони напивается первым. Вара, сидя рядом с ним, втыкает в его волосы кусочки салфеток, её язык уже заплетается, когда она просит домовика повторить ликер. Они сидят в том же баре, в котором были вчера вместе с ней, и празднуют своё освобождение. Их столик у окна окружён ширмами — хоть какое-то подобие уединения. Грейнджер не может расслабиться, и виски, который она хлебает по чуть-чуть, совсем не даёт в голову. Невозможно отпустить мысли. Самое неприятное сейчас — сидеть напротив Реддла и Малфоя, которые почти не обменивались словами. Драко всё время игры с Фоксом был там же. Стоял позади всех, наблюдая за игрой Тома. Грейнджер хотелось поскорей уединиться с ним, чтобы расспросить: что они оба делали всё то время, когда Реддл увёл его из кабинета. Помимо отложенных в долг волос для оборотного. Она чувствует то же самое от Малфоя. Чувствует, что услышит от него те же вопросы, которые накопились у неё. Главным из которых был о том, что забрал Реддл у Фокса. Была ли это будущая Нагайна и где она сейчас… От этой мысли скребёт в черепной коробке, и Грейнджер в порядке очереди заключает эту мысль под все замки. Если эта змея окажется ею, то Реддл создаст новый крестраж. — Ты вновь помог мне, — Том лениво курит сигарету, предложенную ранее Драко. Просто чтобы освободить себя от разговоров. — Или мне уточнить, что ты помог ей… Оба их взгляда резко стреляют в Гермиону. Малфой смахивает эту провокацию, переводя разговор: — Тебе не было больно? — он сигаретой показывает на свою ладонь. Том качает головой, выдыхая дым вверх, глядя на сигарету в руке. От чего-то морщится глядя на фильтр и хочет ответить, но его отвлекает эльф. — Прошу прощения, — домовик пробирается к их столу ставит на него ведёрко с бутылкой. — Вы заказали у нас на большую сумму, поэтому примите подарок от заведения. Гермиона благодарит эльфа, глядя на то, как красиво дымит лёд, выныривая из краёв ведёрка. Белый цвет меняется на тёмный. Вара улыбается и тянется к бутылке. Когда она касается горлышка, её белёсые глаза моментально становятся чёрными. Том реагирует сразу, достаёт палочку из кармана, но случайно роняет её, и Грейнджер знает почему… — Аппариру…йте, — еле выговаривает Вара, падая на спинку дивана. — Ухо…дите… Грейнджер не может ничего сделать. Дым, что вытекал из ведра, становится всё гуще, его всё больше. Она успевает лишь увидеть взгляд Малфоя, уже также парализованного. Это ловушка. — Так-так-так… — слышится голос сбоку. Невозможно повернуть головы, но каждому здесь он знаком. — Ты обманул меня, я обманул тебя. Грейнджер видит, как Фокс нагибается к Реддлу и сдирает с него медальон. Она мычит, всё ещё пытаясь хоть что-то сделать. — Эту вещичку я заприметил, когда ты уходил. На периферии взгляда она улавливает, как Мари-Себоль надевает на себя крестраж, любуясь им, держа в ладони. — Забирайте их… Воздух вокруг лопается, когда перед её головой зависает лицо с широкой улыбкой. Она думала, что он сдох ещё на корабле… — Привет, шрамоглазая сука, узнала меня? — её сгребают в охапку, насильно сдавливая ягодицу. — Рон о тебе позаботится…