И после восьми - дыши

Кап. Кап. Кап. И ещё сотня таких же звуков. Не прекращающихся. Назойливых и больных. Больных — потому что это действительно ощутимо. Откуда здесь вода? Почему она не чувствует тела? Первый осознанный вдох отзывается резью. Прямо под рёбрами. Грейнджер кажется, что они сломаны, когда она с хрипом и полустоном наконец вырывается из темноты и приподнимает голову, стараясь разлепить глаза. Кап. Кап. Кап. Прямо по макушке. Язык шаркает по нёбу. Во рту сухо. Гермиона запрокидывает голову и видит, что её кисти закованы в кандалы, тянущиеся к потолку. Кап. Кап. Кап. Она раскрывает рот, пытаясь поймать назойливые капли, которые сейчас не кажутся таковыми. Они кажутся спасительными. Холодные и крупные капли разбиваются о скулы, о верхнюю губу, что приходится высунуть язык. Блядство. Здесь холодно. Темно и влажно. Виден едва уловимый огонёк от факела впереди, за решёткой. Он еле освещает пространство вокруг. Теперь она знает, что за её решёткой ещё одна такая же. Как и по бокам. Ориентация во времени полностью сбита. Она не знает, сколько провисела вот так. Где остальные? — Очнулась? Гермиона дёргается, и тело тут же по инерции болтает волной из стороны в сторону. Этот хриплый осипший голос знаком и, чёрт возьми, слышится с облегчением. — Малфой? — она сглатывает, прищуривается, всматриваясь в темноту сбоку от неё. Тень, что висит так же, как и она, дёргается. Звенья цепи лязгают. — Где мы? Остальные здесь? Он не спешит отвечать, пытаясь, судя по звукам, выпутаться. — Блять! — Драко агрессивно продолжает попытки. — Я очнулся минутой раньше тебя. Откуда мне знать? События складываются в один тугой клубок, из которого не вытянешь и нити, так как склеили намертво. Фокс обвёл их вокруг пальца. — Он пил жидкий обет, он бы умер! — сопит она, давясь от боли содранных кистей. — Значит, это был не жидкий обет! От внезапного звука откуда-то сбоку они оба замирают, но через секунду вновь дышат. Всего лишь крыса… — Можешь ногой дотянуться до стены? — сдавленно спрашивает он. — С моей стороны ничего нет… Грейнджер изо всех сил пытается раскачаться ногами, а затем и всем корпусом, чтобы стать маятником в этой темноте. Она стонет от боли, когда кожа на запястьях рвётся от веса её тела и резких движений. Она вытягивает ногу взмахом, но пространство сбоку пустое. Ей требуется немного времени, чтобы сменить траекторию и оценить обстановку позади себя. — Нет, — с отдышкой отвечает она. — Ничего! Несколько секунд соображает. Думает. Думает, а потом выкрикивает: — Вара! Том! Энтони! Вара! Тишина. Вдалеке от них кто-то кашляет. Гермиона поворачивает голову на звук. — Кто здесь? — сердце бьётся в горле. Боль затекших рук сильнее, чем открытые раны. — Кто здесь? Тишина. — Слышишь? — вдруг резко спрашивает он и даже перестает дышать ртом. — Слышишь? Грейнджер застывает. Просто расслабляет тело, чтобы звенья над головой перестали клацать от каждого её шороха. Она вслушивается. И ничего, кроме: Кап. Кап. Кап. …и… — Вода, — шёпотом говорит она. — Течёт вода, словно водопад. Приглушённо, где-то вдалеке, слышится шум воды. Большого количества воды. Она разбивается о поверхность. — Азкабан? — озвучивает догадку. — Сомневаюсь, — быстро отвечает он. — В Азкабане пахнет солью и морем. Здесь же — чистой водой. Хочется спросить, откуда он знает, но она вовремя себя останавливает, откладывая на потом. Голова гудит, в груди бьётся с бешеной скоростью. Полная отключка всех систем, пока вдалеке, там, где факел, не раздаётся свист. Напевной. Мелодичный. Грейнджер прищуривается, глядя на то, как появляется ещё один огонёк. Он всё приближается, и скоро взгляд распознает знакомые черты. Полоску седины на бороде, хитрые глаза. Она начинает дёргаться, когда ублюдок, остановившись у входа в их клетку, открывает ключом замок. Дверь со скрипом поддаётся, с таким же скрипом Гермиона сжимает зубы, пока Рон проходит внутрь и зажигает висящий на стене факел. Свет мягкий, но она всё равно щурится от непривычки. Их камера оказывается большой. Они с Малфоем висят посередине, примерно в трёх метрах друг от друга. Безоружны. Склянки, что были у Драко на поясе в тот день, также пропали. Она взглядом находит их в другом конце камеры на столе, к которому подходит мужчина. — Ох и долго же я тебя искал, красавица, — глумится он, перебирая что-то на столе. — Что бы мне выбрать для нашего первого свидания? Может, это? Грейнджер выдыхает всеми лёгкими, когда в его руках появляется нечто похожее на огромные садовые ножницы со ржавыми ручками. Гермиона, повернув голову на Малфоя, замечает, с каким безучастием он наблюдает за Роном. Чёлка спадает на его лицо, прикрывая глаза. Но было ясно, куда он смотрит… — Где остальные? — не выдерживает она. А может, просто старается тянуть время. — Где Реддл? Мужчина отворачивается к столу, вновь копошась над инструментами. Свистит под нос еле узнаваемую мелодию. — Где, чёрт тебя дери, Реддл? — называть имена других было рискованно. Может, им удалось сбежать, чему верилось с натяжкой. Рон, не оборачиваясь, пожимает плечами, не отвлекаясь от «игрушек». За его поясом втиснута палочка. Драко с Гермионой переглядываются. — Нашёл! — громко вскрикивает он и оборачивается. — Кажется, это твой? Маленький кинжал, зажатый в его пальцах, поблескивает сталью. Рон улыбается гнилой пастью, громко цокнув. Заводит руку назад и достаёт палочку, оставляя её на столе. Дьявол… Он медленно, не сводя с неё взгляда, идёт вдоль стены к концу решётки, у которой сбоку намотана катушка цепи. Он дёргает за рычаг, и Грейнджер валится вниз, как мешок с песком, ощущая одновременно адскую боль и облегчение. Она ударяется коленями об пол, пока Рон обходит её сзади. Гермиона не даёт ему шанса воспользоваться её слабостью, поворачивая корпус за ним. Зная, что он нападёт сзади. У неё ещё есть ноги, пусть они и не чувствуются. У неё ещё есть ноги… — Месье Фокс подарил мне тебя, — брюзжит он, от наслаждения открывая рот и облизывая кинжал. — А за этим, — он кивает в сторону Малфоя, — он придёт позже. Сказал не трогать его красивое личико. Так что тебе повезло больше, чем твоему дружку… Ведь я буду нежным. И после этих слов он делает резкий выпад вперёд, махнув сапогом прямо по лицу Гермионы. Хруст был громким. Она роняет голову вперёд, отхаркивая кровь на мокрый пол. Кажется, звякнули цепи… не её… Где-то сбоку. Рон обходит её сзади и хватает за затылок, наматывая волосы на кулак. Он встаёт носками ботинок прямо на её икры, вызывая очередной поток боли. Гермиона хрипит от того, как натягивается её шея. — Вот так, — слышится у уха. — А теперь смотри… Лезвие блестит прямо перед застланными от слёз глазами, останавливаясь у щеки со шрамом. Мужчина вдавливает кончик ножа сверху у брови, где начиналась бледно-розовая полоска, и ведёт его вниз. Она не кричит. Она даже не дёргается, понимая, что лишнее движение — и нож коснётся глаза, ослепляя её навсегда. Её взгляд устремлён прямо на Малфоя, который исподлобья наблюдает за всем этим. Грейнджер не ищет в нём спасения. Она просто смотрит на то, как он всё с таким же безразличием глядит на её линчевание. Щеку обжигает резью, а затем очередным приступом агонии, когда лезвие сменяется пальцем мужика, который теперь давит на середину пореза. Кап. Кап. Кап. Капли воды разбиваются о её лицо. Щиплют кожу. — Как новенькая, — шепчет Рон в самое ухо. Это чувствуется иначе. Гермиона дёргает мышцей скулы и ощущает… ничего. Ведёт голову в сторону, упираясь лицом в плечо, просто чтобы почувствовать вновь. Ничего… — Вода здесь лечит, — хохочет Рон, отходя от неё к столу. — Сраная вода в этом месте — единственный источник магии. Цепь Малфоя гремит. — Поэтому я могу пытать тебя хоть до конца моей жизни, — в его руках появляются ножницы. — Месье Фокс любит магловские пытки. Как видите, инструментов навалом. Он опять начинает громко насвистывать, и теперь Гермиона точно распознаёт мелодию. Мужчина медленно идёт к ней, щёлкая ножницами. — Как там у тебя было? — улыбается он. — Ини. Мини. Мани. Мо… На последнем слове он перехватывает полетевшую в него ногу Гермионы, вонзает в бедро ножницы по рукоятку и резко вынимает. И ещё раз всаживает. Грейнджер кричит через стиснутые зубы, ощущая судорогу порванной мышцы. Её трясёт. Сильно, крупной дрожью. Она висит в полуприседе на цепях, еле касаясь задницей пола. Раненая нога истекает кровью, но и это не самое худшее. Рон, схватив её за щиколотку, дёргает к себе, заводя ножницы под штанину. Он разрезает ткань брюк, двигаясь выше и выше. — Твоя кожа такая бледная по всему телу? Хочу увидеть… Его возбуждение от силы и крови чувствуется в горящих блядских глазах. Он рвёт штанину, зафиксировав ногу коленом, вдавив в пол. Гермиона дёргается, пытаясь скинуть его, но обессиленность и его туша были больше. Звенья цепи гудят. Она пытается вновь и вновь остановить его, не замечая голоса Малфоя, пока тот не переходит на крик. Его голос рикошетит от стен, вколачиваясь в уши Рона и останавливая его. — Что ты там напиздел? — он подскакивает и подходит к Малфою. — Говорю: она заразна, — брезгливо бросает он. — Магловская венерическая болезнь. Не лечится ничем, даже этой херовой водой над головой. Гермиона отползает дальше, подставляя раненую ногу под капли. Мимо. Еле хватает сил, чтобы вообще поднять голову и нацелить бедро к каплям. Кожа шипит. Кап. Кап. Кап. — Что такое верерическое? — рявкает Рон, приподняв верхнюю губу. — Это то, чем наградит тебя шлюха из притона. Ни в одну лечебницу не возьмут. Мужик недоверчиво смотрит на Грейнджер, а потом опять на Драко. — А ты откуда знаешь про верерические? — Рон неумело повторяет незнакомое слово. — Твоя мамаша рассказала. Малфой сгибается с оскаленной улыбкой, когда кулак мужика впечатывается в его живот. — Сука! — орёт Рон, харкая прямо на грудь Драко. — Не понимаешь, в каком ты положении? Ты висишь тут, а не я. И тебе лучше быть паинькой, пока я развлекаюсь! Хотя морду и тебе могу подпортить, всё равно вода вылечит, а Фокс ничего не заметит! Он ржёт, прямо как в тот день в карете. Хрипло, придерживая рукой живот. Гермиона, воспользовавшись этой паузой, оглядывается вокруг, ища хоть что-то себе на помощь. Палку, камень, что угодно, но, как назло, влажный каменный пол камеры пуст. Всё лежит на столе в дальнем углу. — Какими нужно было быть идиотами, чтобы ограбить дом месье Фокса, убить его брата, а потом явиться играть на вашу свободу? — он складывает руки на груди, глядя то на неё, то на Малфоя. — Это всё молодая кровь, кипящая в вас, искателях приключений? Или тупость? Вновь смех. Грейнджер поворачивает голову на Драко, который до сих пор восстанавливает дыхание после удара в солнечное сплетение. — Вы пошли против старой крови, у которой опыта и мозгов больше, чем у вас всех вместе взятых! — это больше походит на лекцию, или же он просто смакует и растягивает удовольствие. — И теперь ты здесь, со мной, красавица… Вот сейчас он поворачивается к ней и начинает наступать. Как бы Грейнджер ни хотела отползти назад — цепи не позволят, и она решает попытаться отвлечь его. — Здесь — это где? — порывисто спрашивает она, глядя с вызовом в его лицо. Догадывается, что это его только повеселит. — Под сотнями метров земли! И на последнем слове он резко кидается вперёд, но Гермиона, выставив стопу, ударяет его прямо в плечо, из последних сил отпихивая от себя. — Не трогай меня! — кричит она, когда мужик вновь махом ударяет её прямо по бедру. А дальше… Кап. Кап. Кап. Это длилось минутами. А может, часами. Гермиона не знала. После второго удара по лицу и по животу она уже ничего не знала. Просто чувствовала. Кап. Кап. Кап. Рон резал её и заживлял, поднося то лицо, то ноги, то живот к каплям воды, а потом опять резал. А если чувствовал, что крошки сил возвращались к ней, он вновь бил по голове. Пытка продолжалась болью. Даже кричать было больно. В глазах всё плыло. Она чувствовала запах его пота, гниющих зубов, когда он приближал своё лицо к её, чтобы вновь что-то сказать или оскорбить. Она не знала… Кап. Кап. Кап.

***

Гермиона чувствует лёгкий толчок в плечо и резко раскрывает глаза, со стоном падая набок. А потом так же резко вспоминает последние события и, боясь, что пытка продолжится, прикрывает голову руками, понимая, что цепи на запястье ослаблены так, что можно дотянуться до груди. Мальчик, что застыл прямо перед ней, протягивает фляжку. Она замечает Драко, сидящего через приблизительно два метра от неё, прислонившегося к стене и наблюдающего за новым посетителем. — Это простая вода, — голос мальчика совсем детский. Не сломанный. — Пей. Скажи ей, что это не отрава и ты уже пил! Теперь слышится раздражение в его словах. Мальчик, повернув голову на Малфоя, ждёт ответа. Тот же просто кивает. Гермиона осторожно поднимается, замечая, что мальчик дёргается назад, по-видимому, испугавшись. Горло, будто назло, напоминает ей о жажде. Язык прилипает к нёбу. Грейнджер, теперь осторожно и медленно, вытягивает обе руки, чтобы взять фляжку и тут же приложиться к ней, с жадностью выпивая остатки. — Вот хлеб, — мальчик отходит к решётке двери и берёт две миски, поставив сначала возле неё, а потом у самых ног Драко. Отойдя от них на безопасное расстояние, пятясь спиной, он поднимает с пола ключ и отпирает дверь. И прежде, чем он толкнёт её в сторону, Гермиона срывает голос: — Постой! Погоди! — даже не зная, как начать разговор. Как подобрать слова, которые могли бы ей помочь. — Не пытайся спрашивать меня о чём-то, вон он пытался, — мальчик не глядя на него кивает в сторону Малфоя. — Я всего лишь разношу воду и хлеб. Замок клетки щёлкает, и он скрывается. Слышен лишь быстрый топот ног. — Что он сказал? — она тянется к миске, касаясь отломанного ломтя хлеба. Твёрдого и сухого. Пахнет плесенью… Малфой молчит. — Что он сказал? — повторяет вопрос, и Драко тут же рявкает в ответ: — Ничего! Ничего он, блять, не сказал! Воцаряется тишина. Помимо глухого шума воды где-то под ними, можно услышать чей-то храп чуть дальше и левее по коридору. Гермиона притягивает колени к груди и кладёт на них руки. Кисти болят адски. Она пытается просунуть пальцы под сталь, чтобы огладить и растереть кожу, и шипит от того, с какой резью ломит мышцы. Они в полном дерьме. Не зная, где они. Не зная, что с остальными. Не зная, что будет. Здесь хотя бы не привыкать. И в будущем этот вопрос был актуален. Хочется встать, что она и делает. И пару шагов вперёд, чтобы понять, как далеко до конца решётки и рычага от цепей. Не дотянуться. На столе остались лишь инструменты. Сумка Драко исчезла, кроме маленького мешочка. Она запомнила его. В нём он прятал сверчков. Пламени от единственного факела едва хватает, чтобы осветить всю камеру, стены остаются в тени. Она видит лишь ноги Малфоя, но не его лицо, он его спрятал. — Дамблдор должен нас искать, — говорит первое логичное, что приходит в голову. — Здесь нет магии, мои сверчки не действуют. Теперь его голос бесцветен. Наверняка и лицо оказалось бы таким же безучастным, если бы она могла увидеть его. Единственное, что она знает сейчас, так это то, что тюрьма, в которой они находятся, расположена под землей. Ещё одно место, где бессильно волшебство. Кроме воды. По всему миру разбросаны такие точки. Лишённые магии, но со своими законами. Церковь позволяла творить лёгкую магию, но только не против другого человека. Бермудский треугольник был окружен защитой и хранил в себе опасных тварей. — Кто в камере дальше от нас? — спрашивает она, идя обратно и садясь. И почему-то не ждёт ответа. — Какой-то ненормальный старик, лишенный разума. Кап. Кап. Кап. Хочется свалить на его голову кучу вопросов. Хочется услышать подробные ответы. Но вместо этого она облокачивается о колени и зарывает пальцы в запутанные и перепачканные кровью волосы. Одна штанина порвана, оголяя ногу до бедра. Гермиона ощупывает её и не обнаруживает ни единой раны. Все её мысли потрёпаны. Она устала смертельно. Устала, что война не заканчивается даже в прошлом. Устала бежать и бороться. Устала… но только в мыслях. Наяву же кулаки крепко сжимаются. Она должна. Должна ради будущего… Лёгкие давят в горло простое: — Спасибо, — напарываясь на тишину. — Спасибо, что помог… — Я не заметил, чтобы я помогал тебе, мешая ему издеваться над тобой. — Если бы не твои слова о… — она ухмыльнулась и задумалась. — Откуда ты вообще знаешь про магловские болезни? — Блейз… Блейз. Одно слово. Одно имя, чтобы в камере вновь стало тихо. Лишь капли издают звук. Кап. Кап. Кап. Она сглатывает выдох, едва не подавившись им. Прошлое сжирает заживо. Раскапывает всё, что когда-то было похоронено. И в этой клетке остаётся только сожаление. Стыд. И огромная ошибка, висящая на её шее, тянущая вниз, к этой самой земле… — Он сломал тебе руку, — вдруг слышится сбоку. — А потом вторую. Гермиону передёргивает. Она ничего не помнит. Тут же ощупывает кисти, предплечья, не ощущая ничего. Никакой боли. — Я слышал об этой воде. Она что-то наподобие слёз Феникса. Вот только смерть эта вода вылечить не сможет. — Он что-то делал, когда я была в отключке? — заданный вопрос режет полость рта. Она боится услышать ответ. Боится, что Рон её… — Нет, — быстро отвечает Драко. — Он сказал, что продолжит завтра. Боже… Грейнджер дёргает браслет, пытаясь протиснуть большой палец. Всё как в магловских фильмах, когда, вывихнув большой палец, можно вытянуть руку. Но кандалы крепко сжимают кисть. — Кажется, я помню этого мальчика, — тихо говорит она, вспоминая, как Энтони указывал на группу детей. — Он был в Марёле. Запомнила дырку на его ботинке. — Запоминаешь такие мелочи? — скептически слышится со стороны. Она не отвечает на вопрос о той привычке, которая за пять лет въелась в неё, как родная: подмечать детали, когда она напряжена и хочется успокоить разум — до того, как он перегреется. Делиться этим не хотелось. Только не с ним. — Трейтор назвал их «крысятами», дети, что могут сделать всё… Грейнджер слышит выдох. — Значит, мы во Франции, — говорит Драко. — Вряд ли Фокс будет переносить крыс в другую страну ради того, чтобы они обслуживали нас. Предположение логично. Гермиона кусает губу, стараясь вспомнить места во Франции, где бы они могли быть. Но ничего в голову не приходит. Магическая Франция присоединилась к пожирателям в первый год войны прямо перед Америкой. Волан-де-Морт убил министра магии, и это даже было во всех газетах, как предупреждение. Колдография того, как он стоит над трупом, шокировала своей жестокостью. — Не думал, что скажу это, но Трейтор был прав. Надо было убить Фокса на месте. Сложно с этим не согласиться. Теперь, сидя здесь, они даже не знают, жив ли Реддл, и если так, то это очень плохо. — Может быть, кто-то из пожирателей уже ищет его? — накидывает варианты. — Я не узнала, сколько людей сейчас на его стороне. Знаю лишь то, что он много путешествовал. Кто-то вдалеке громко и мокро кашляет. Грейнджер заговаривает вновь, но тихо: — Нужно дотянуться до рычага и сбросить цепи. Ты пытался? Малфой молчит. Это раздражает и напрягает. Гермиона сжимает кулаки. Злоба копится в горле, растекаясь по всему телу. Всё это ужасно угнетает. Холодный пол камеры, пот и кровь, пропитавшие одежду, голод, озноб. Все ингредиенты были готовы, чтобы произошёл взрыв. И бомба детонирует. — Если ты не помнишь, то мы на одной стороне, Малфой! Так что будь добр, открой свой рот и ответь мне, чёрт тебя дери! Звенья цепи брякают. Быстрый шорох… Она лишь поворачивает голову, туда, где теперь находится он. В тени лишь силуэт. Его лицо в сантиметрах от неё. Она чувствует его дыхание. В груди сжимается сердце. Тон, покрытый коркой льда, разрезает темноту его: — Если ты не помнишь, то я кучу раз выдёргивал твою задницу из лап ёбаной смерти и очередных ошибок! Так что будь добра, закрой рот и дай мне подумать, твою мать! Она прикусывает язык и слышит, как он садится рядом, вытягивая ноги вперёд. Она не хочет признаваться самой себе, что будь она в клетке одна, ей бы было хуже без него. Он прав. Малфой действительно её спасал. Даже молчаливым присутствием. Кап. Кап. Кап.

***

Он слышит её шаги, но не открывает глаза. Сон, который длился меньше часа, быстро сбежал, испуганный внезапным шумом цепей. Грейнджер сопела. Малфой, чуть приоткрыв веко, замечает, что девушка, выйдя вперёд (насколько позволяют кандалы), тянет ногу к рычагу. Бесполезное занятие, ведь до него ещё пару метров. Именно так выглядит отчаяние. Он тянет уголок губы вверх. Ведь два идиота мыслят одинаково. Он делал то же самое, пока Гермиона была в отключке. Вот только её растяжка позволяет махать ногой намного выше. Драко не шевелится. Смотрит на её метания по камере, не выдавая своего пробуждения. Да и вряд ли бы она увидела его лицо, спрятанное в тени. Грейнджер оставляет попытки и громко вздыхает, поднимая голову и подставляя лицо под капли воды. Кап. Кап. Кап. Она размазывает их по щекам, глазам, пытаясь смыть грязь. Подставляет кисти к каплям, чуть морща нос, как вдруг, стоя к нему спиной, заговаривает: — Я слышу, что ты уже не спишь. Он ничего не отвечает, только шоркает ногой, подгибая к себе, чтобы обозначить её правоту. — Выпей, — говорит она, обернувшись и махнув в тень рядом с ним. — Я набрала в миску воды. Если хочешь есть, то хлеб слева от тебя. «Вот это щедрость». В голове на секунду проскальзывает забытое ощущение дерзости. Той самой. Школьной. Тот, старый мальчишка, пнул бы ногой эту миску, не желая принимать подачки Грейнджер. Тот, старый Драко. Не этот. Многое изменилось. И он сам. И мир в котором он должен меняться. И это он понял не тогда, когда оказался в прошлом вместе с ней, а тогда, когда Люциус встал на сторону Ордена. «Хочешь жить, пей из всех стаканов, сын». И Малфой пил. Схватив миску, он жадно прижимается к ней губами. Ощущает, как целебная вода лечит потресканные губы и утоляет жажду. Он пьёт, глядя на Грейнджер, которая отходит в тень, присаживаясь чуть дальше от него. Он пьёт. Хочется, чтобы всё закончилось. Хочется тишины и простого ни-че-го. И это ни-че-го он испытывает сейчас к ней. Тот старый Драко давно умер и молчит, похоронив свою дерзость. Теперь им делить нечего. Они на одной стороне. Осталось этой стороне выжить и наконец разойтись. Жив ли сейчас Реддл — не имеет значения. Сейчас имеют значение только они. Ну а дальше они что-нибудь… — Надо что-то придумать. Её усталость в голосе липнет к нему. Приклеивается. Он кивает в темноте, зная, что она не увидит. Кивает себе. Просто чтобы собраться. — Тот пацан, — он ставит миску на пол. — Можно попытаться схватить его. — Или уговорить, — произносит она. — Что ты можешь предложить ему? Сидя здесь? Миску с водой? — получается грубо. — Свободу. Мы можем уговорить его бежать с нами. А после Дамблдор… — Дамблдор что? Примет его в Хогвартс, как сделал это с Реддлом? Даст ему кров? Сомневаюсь, что те дети, о которых ты говорила, захотят сбежать от кормящей их руки. Крысы живут на улице. Уверен, они не изменятся. Он же не изменился… Кап. Кап. Кап. Они молчат. — Тогда расспросить. Нужно попытаться расспросить его. Я уже не знаю что и думать, в моей голове полная каша, Малфой! Я… Он её прекрасно понимает. Но соглашаться не спешит. — Проще это сделать с Роном. Он сказал, что мы под землёй. Наверняка потом жалел об этом. Кашель раздаётся где-то в коридоре. И это происходит одинаково быстро. Они оба поднимаются на ноги, выходя вперёд, к решётке дверей. Гермиона, посмотрев на него, кивает. — Простите! — кричит она. — Простите? Вы меня слышите? Кашель обрывается. В груди сердце делает сильный удар. — Зачем кричите? — слышится издалека. — Не даёте уснуть! Он кашляет. Задыхаясь, будто выплёвывая лёгкие. — Простите, мы просто хотели кое-что спросить! Малфой и Грейнджер стоят боком к решётке. Лицом друг к другу. Руки с цепями кренятся вбок. — Я уже всё вам рассказал, — испуганно выкрикивает мужчина. — Пожалуйста, не мучайте больше! Не надо! — Нет! Мы с вами в одном положении! Мы тоже прикованы! Мы пленники! Драко сжимает губы и хочет закатить глаза от осознания того, что из Грейнджер такой себе переговорщик, как вдалеке гремят цепи. — Вы… Вас тоже привели сюда? — охает он. — Здесь так долго никого не было! — Давно вы здесь? — кричит Драко. — Уже и счёт потерял. Я хочу домой, к семье! Пожалуйста, выпустите ме… — и вновь кашель. Гермиона нахмурилась, что-то обдумывая. — Мы поможем, — уверенно произносит она. — Просто ответьте на несколько вопросов, и мы… Звон цепей. Драко смотрит на Гермиону с тем же удивлением, ведь звук стал ближе. Неужели камера за стеной такая большая, и мужчина просто подошёл ближе? Малфой машет рукой, давая сигнал, чтобы она продолжила. — Вы знаете, где мы? Хриплый голос слышится ближе. Драко идёт чуть левее, чтобы выглянуть за дверь решётки, пытаясь рассмотреть камеры напротив. Ничего. — Я… я не знаю. Очнулся уже здесь. Меня пытали, — воет он. — Много пытали-и. — Мне очень жаль это слышать, — говорит она сочувствующим голосом, когда на лице ни одной эмоции. Идеальная игра. — Вас заковал Фокс? Слышится стон. Ещё ближе. Кажется, он прямо за каменной стеной, разделяющей их. — Да! Да! — кричит он. — После всего, что я для них сделал! Драко смотрит в сторону внезапного звука. Грейнджер хрустит фалангами пальцев. Она напряжена. — А что вы сделали? — Малфой опережает её. — Мы с друзьями по указу Фокса поплыли в Бермудский треугольник. Он обещал, что за каждую драгоценность заплатит втрое больше! Мы сгребли из той пещеры всё, что смогли унести на себе. Марк и Даниэль по возвращении распродали всё по аукционам, не поверив в удачу и тому, что Фокс заплатит за такие драгоценности. А я же… Я же пошёл к нему. И что в итоге? Он кинул меня сюда, обманув! Гермиона резко поворачивается к Драко и делает пару шагов вперёд, чтобы нагнуться к его уху. — На корабле… — шепчет она. — Тот выживший, вернувшийся после, мистер Томпсон, которого Реддл спрашивал про диадему… — Вы знаете Томпсона? — слышится ещё ближе. — Мерлин! Он выжил? Мы были на трёх лодках. Он вернулся? Марк стёр ему память, не хотел делить добычу. Стёр воспоминания о том, как вернуться назад! Как же я жалел, что не вернулся за ним! Всё теперь складывается в одну картину. Самые хитрые золотоискатели, перестраховавшиеся, остались в живых. Марк и Даниэль продали добычу на аукционы, этот бедолага теперь здесь, а Томпсон, который через много лет нашёл путь обратно и вернулся на берег, умер от рук Реддла. — Скажите, где он? — раздаётся жалостливый голос мужчины. Гермиона смотрит на Малфоя — они оба понимают, что, узнав правду, собеседник, который может помочь им, замкнётся. — Он жив, — лжёт она. Цепи гремят. Слышится шарканье голых пяток об пол. Драко резко поворачивается на звук, понимая и осознавая, что этого просто не может быть. Мужчина идёт к ним… Факел в коридоре, висевший почти у потолка, бросает кривой свет на стены. Малфой ощущает, как с каждым шагом мужчины у него колотит в рёбра. Это их шанс на спасение! Мужчина дернет за рычаг и они освободятся! Вот же… Сейчас… — Я так рад это слышать! — говорит мужчина, подходя прямо к дверям клетки. — Даже на сердце отлегло! Грейнджер отступает назад прикрывая рот рукой, а Драко закрывает глаза, отворачиваясь от ужаса. Блять… Цепи снова гремят, и мужчина проходит сквозь решётку. Изуродованный призрак, иссиня-белый, светится. Раны на теле везде. Нет живого места. Живая вода не лечит мёртвых… — Я так рад, что говорю с кем-то, — он останавливается напротив Гермионы. — Теперь нам будет весело! Вместе! Правда же? Кап. Кап. Кап. Прямо сквозь призрачную оболочку изуродованной улыбки.

***

Больше он не мог уснуть. Точнее, ему мешали. Оказавшийся призраком Тиль Ворд не переставая рассказывал Грейнджер о своих путешествиях. Старик был чересчур дружелюбен и наивен. Никакой другой информации вытянуть из него не удалось. Он очнулся уже здесь и помнил только пытки, после одной из которых не выдержал, или же ему просто позволили умереть. Ещё он поведал о том, что в этом отсеке они только втроём. Поведал, что изредка слышал крики за дверью. И Драко предположил, что камеры тянутся далеко, и сколько этих отсеков и этажей — можно было только представить. Гермиона сидит рядом с мужчиной, кивая и улыбаясь. Наверное, это защитная реакция на всё. Нужно ли ей было просто отвлечься? Драко, погрузившись в тень, отдалился от них и просто наблюдал. — Очень жаль, что вы, мисс, не любите воду, — вдруг говорит Тиль. — Почему вы так решили? — удивлённо переспрашивает Гермиона. Он выдыхает, приглаживает длинные серебристые волосы. — Это видно. Каждый раз, когда я говорю о глубине океана, о том, как он штормит и пенится, вы хмуритесь, — он делает паузу и переводит взгляд на Драко. — А вы, мистер Малфой? Вы любите море? Кап. Кап. Кап. Оба ждут его ответа. Малфой вспоминает свои ощущения, вспоминает всё. — Я видел море, — отвечает он, — и не раз. Оно вызывает у меня только чувство одиночества, обреченности и тоски. Истинная правда. Еще одно сходство с Грейнджер. Они не любят воду. — Значит, вам нужно увидеть море с кем-то ещё… — Тиль лукаво глядит на Гермиону. — Например, с красивой спутницей… Салазар. Наступает тишина. Мужчина смотрит то на неё, то на него и потом медленно встаёт на ноги видимо поняв, что перешёл границу дозволенности. — Что ж, — откашливается он. — Я, пожалуй, пойду в свою камеру. Приятно было познакомиться. Можно я ещё потом приду? Грейнджер улыбаясь кивает, и он делает то же самое. Тишина заползает под кожу, в самые глубокие отсеки его души. Она давит каменной плитой, или же это стены сужаются, вызывая головную боль. Гермиона сидит оперевшись спиной о стену и дёргает браслет на кисти. — Как ты… — её голос охрип. — Как ты справлялся с этим? Он смотрит туда, куда указывает она. На чёрную метку. Она оглаживает её пальцами, чуть надавливая, проходясь ногтями. — Я её чувствую. — Значит, он жив. Грейнджер поднимает голову, вглядываясь в тень. Это осознание делится между ними. «Значит, жив». — Бывает, что когда я злюсь, она шевелится, словно подначивает меня. Распыляет, множит. Это его злость передаётся мне? Драко не знает ответ на этот вопрос. Все меченые Тёмным Лордом испытывали это. Он не знал, его ли это злость или Реддла. Но знал, что если не сопротивляться, то можно обезуметь от ярости. Сдаться тьме. Удалив метку, из груди вырвал тот самый кусок камня. Стало легче. Да, наверное, это влияние Волан-де-Морта. Или простая психология убеждения себя в этом. Но в нём была какая-то дикая уверенность, что Грейнджер справится. Не поддастся тьме. Она была слишком рациональна и собрана. Чтобы стать такой, как Реддл, нужно потерять всё и отчаяться. В Грейнджер ещё были силы… По крайней мере Драко это видел, когда смотрел на неё. Гермиона, не дожидавшись его ответа, притягивает колени к себе, опуская руки и голову на них. Теперь он не видит её лица, спрятанного за волосами. — Ты привыкнешь к этому, — говорит он, теперь оглаживая свой выжженный шрам. — Просто потому что надо. Драко было непривычно. Он чувствовал, что смотрит на то, на что не должен. Ломает образ такой всезнающей и крепкой Грейнджер. И ему это точно не нравится. Не нравится пачкаться об её слабость, ведь она никогда такой не была. Точнее, он просто такой её не видел. И не хотел, если честно признаться. Хотелось курить. Жутко хотелось засмолить всю камеру. После смерти Блейза у него никого не было. С ним единственным он мог вот так же, как она сейчас, сломаться и выдохнуть. Послушать шутки про какую-нибудь херню и вымученно улыбнуться. Назвать Забини ебанатом и понять, что действительно стало легче. Только с ним. А у неё? Он видел воспоминания. Альбус показывал их в омуте памяти. Конечно, это были главные моменты из прошлого будущего. Но всегда в них она была с кем-то. Её окружали друзья. У Малфоя такой роскоши не было. Его её лишили. Вместо этого — долгие часы обучения алхимии, уроки тёмной-новой магии и бесконечное одиночество. И боль. Он понял, что завидует ей. Даже сейчас, когда она показывает так открыто свою слабость, завидует. Завидует, что не может сделать то же самое. Всё под замком. Он просто не умеет. Это раздражает, потому что Грейнджер делится чем-то личным, пусть даже ничего не говоря, не делая. Раздражает, что он узнаёт о ней всё больше нового. Видит ее теперь с разных сторон. Рисует полноценную картинку её жизни, характера, что за годы так изменился. Узнает её жизнь. Узнает её всю. Это плохо. Чертовски. Ведь когда не знаешь человека, тебе на него наплевать. По крайней мере, так было у него всегда. А сейчас? Ему хочется думать, что их связывает общее дело. Общая сторона. Хочет верить, что обоюдная помощь — это только на время. Время… — Мы же не вернёмся? Он спрашивает это у неё потому, что больше не у кого. Дамблдор не давал ответа. Да и у Грейнджер можно было не спрашивать. Ответ был очевиден. Гермиона поднимает голову, кусает губу, а потом медленно вертит головой. «Нет», — беззвучно. — Чёрное зелье перемещения отправляет только в прошлое. Мы с Гарри знали, на что шли. А может, оно и к лучшему? Может, если удастся выбраться отсюда, то стоит сбежать и начать новую жизнь? Дожить. Трусливо дожить… Слизеринцы спасают себя сами. Будет ли в этой жизни его спасение, изо дня в день зная, что будет в будущем? Кап. Кап. Кап. Грейнджер снова хрустит фалангами пальцев. Он слышит, как она тихонько мычит под нос. Он, кажется, слышал эту мелодию. Она пела её на корабле. — Хотела бы я, чтобы сейчас здесь оказался мой плеер, — коротко хмыкает, а затем добавляет: — Это такая шкатулка с муз… — Я знаю, что это такое, — обрывает её. Драко видел Гермиону в школе, как она сидела вместе с Уизли, и они слушали из двух ниток музыку. В памяти столько воспоминаний, но почему-то оно самое яркое. Там она смеялась и подпевала, а рыжий сидел и краснел. Сейчас она не смеётся. И Драко, слыша её пение, не краснеет. Вдалеке хлопает дверь, и они оба встают на ноги. Грейнджер отходит в тень, останавливаясь рядом с ним. Они оба слышат мотив считалочки. Сейчас будет краснеть Рон. Вот только не рыжий и не от смущения. А от удовольствия пытки. Зубы скрипят. — А ну, пошёл вон, щенок! — Рон толкает мальчика от клетки, который тянулся, чтобы открыть её. — Забыл, что ли? Сначала натягиваешь цепи, а потом открываешь! Мальчик, уронив подбородок на грудь, отходит назад. В его руках вода и миска с хлебом. Драко чувствует рывок. Рон просовывает руку через решётку и рычагом натягивает цепи, выводя из тени заключённых. Первой повисает Гермиона, вторым Малфой. Ноги отрываются от пола, подъём сопровождается резаной болью на кистях. Кожа натягивается. — Доброе утрецо, — гогочет мужик, открывая ключом камеру. — Я очень скучал! Он проходит первым, оставляя палочку на столе с инструментами. Мальчик шмыгает за ним, кладя хлеб и воду чуть левее от Гермионы. И только хочет выйти из камеры, как его за шиворот хватает Рон. — Куда собрался, щенок? — он толкает его вперёд, к двум подвешенным. — Сейчас будешь учиться. — Не трогай его! — кричит Грейнджер. — Он же ребёнок! Рон никак не реагирует. Факел, что они принесли с собой, даёт больше света, и Малфой видит, что волосы мальчика серого оттенка. И только прищурившись он понимает, что это редкая седина. Сколько же он пережил? — Ты думал, что я дам тебе палочку просто так? — мужик плюёт под ноги. — Пока эта девка не станет такой же красной, как её палочка, она не станет твоей. Гермиона толкает ногой подходящего к ней Рона. Тот лишь смеётся считая это за игру. Мальчик, со всё ещё опущенной головой, дрожит. Драко смотрит на стол, на палочку Рона. Была бы здесь его сумка с банками и бомбами, и мог бы он до них дотянуться, то… Малфой не успевает додумать, что бы он сделал, потому что слышится тихий удар. Мужик ударил её прямо в низ живота. — Тебе же эта часть всё равно не нужна? Больная сука! — и замахнулся ещё, но теперь сильнее, целясь прямо в пах. — Вонючая магловская подстилка! Драко удалось спасти её от изнасилования. Но не от таких последствий. И чёрт возьми, он не знал, что было хуже… — Эй! — он окликает Рона, задержав его от очередного удара. — Отведи меня в другую камеру! Я не хочу быть с этой заразной! Ты же не хочешь, чтобы Фокс узнал, что я подпорчен? Омерзение от всего только гниёт и растёт в прогрессии. Может, у него будет шанс вырубить Рона по пути в другую камеру… — Мусьё Фокс неважно себя чувствует, — скалится он искажая слова. — Он немного сходит с ума и ему не до вас совершенно! — Что с ним? — Грейнджер выплёвывает слюну под себя. Красный плевок шлёпается на пол. Вопрос для того, чтобы просто отсрочить пытку. — Он развлекается с вашим дружком! А что ты так переживаешь? Думаешь, Мусьё Фокс падок на таких больных баб? Малфой дёргается, пытаясь повернуть голову. Дать сигнал Гермионе, что они на правильном пути. Рон сказал лишнего. Опять. Но голова Гермионы висит. Она дышит хрипло, её тело дрожит. Мальчик, забившийся в угол, не смотрит на них. — Я не осуждаю господина за его… интересы, — прокашливается он. — Всё-таки двадцатый век. Но не переживай, — теперь он смотрит на Малфоя, — с тем другим он развлекается не так, как будет с тобой. Вряд ли ты будешь получать бесконечное число Круцио в одно и то же место. — Он с Реддлом? — грубо рявкает Малфой. — А с кем ещё? — задумывается, а потом поднимает большой палец и стреляет им себе за спину. — Другой ваш тип почти издох! Но каким же оказался крепким. Здоровым! Мои парни били его втроём, а он только смеялся, харкая под себя кровью. Интересно, если Месье Фокс не заприметил бы твой зад, ты бы выдержал троих? Уёбок… Драко дёргает ногой. — Знаешь, кто бы выдержал троих? — Малфой спрашивает таким тоном, что невозможно не польститься такому ублюдку ответом. — Кто же? — Рон упирает руки в бока, подходя ближе к нему. — Твоя мамаша. Удары сыплются мгновенно. Красная рожа мужика мелькает то спереди, то с боку. Он бьёт в живот в пах, в грудь, даже пытается дотянуться до головы. Кричит на пацана, чтобы он ослабил цепи, чтобы Малфой упал вниз, и тот мог достать до его лица. Драко уже этого не чувствует. Он вырубается с пятого удара в бесконечную темноту, чего так боялась Грейнджер. Кап. Кап. Кап.

***

Его тянут. Мерзкий звон цепей. Кто-то ругается прямо над ним. Боль сводит всё тело. Он на грани. На той самой, которую перейдёшь и останешься навсегда в темноте. Но его тянут. — Сейчас! Малфой! Сейчас! Голос Грейнджер над головой. Он чувствует её руки, крепко сжимающие его плечо. Они тянут. Она что-то быстро, слишком быстро говорит. Неразборчиво. В ушах звенит. Голова поднимается, а потом опускается на что-то мягкое, и через секунду по лицу льётся вода. Кожу щиплет. Нос непроизвольно хрустит, и он распахивает глаза от новой секундной боли. Миска с водой над головой. Гермиона набирает в ладонь воду и льёт её то на скулу, то на плечо. — Открой рот, — тихо говорит она. Он подчиняется. Замечает на уголке её губ кровь. Её бровь тоже разбита. Вода течёт по гортани, и он кашляет. Пытается встать, но она кладёт ладонь на его плечо и притягивает обратно на колени. — Лежать. Он видит, как она откладывает миску — только для того, чтобы потянуться обеими руками к рубашке и рвануть её в стороны. А потом опять… Прохладная вода облизывает кожу. Драко чувствует боль, которая длится секунду, а потом — мгновенное облегчение. Становится легче. Он привстаёт на локте и понимает, что рядом с ней всё это время стоял Тиль. Малфой сначала думал, что это свет от факела. — Ну и отделали вас, мистер Малфой! — взволнованно говорит призрак, качая головой из стороны в сторону. — Мне думается, про его мать — это было лишнее… Драко трёт лицо руками, чтобы стереть кровь. Он чувствует под ладонями, как предательски растягиваются губы в улыбке, чтобы затем сорваться в хохот. Он облокачивается о стену и видит, как дрожат губы Грейнджер. Это нервное. Да. Точно так смеются только пережив стресс. Как выход для эмоций. Малфой смеётся, глядя в лицо Гермионы. Она смеётся в ответ. Это длится минуту. Может, меньше. Становится всё тише и тише, словно сдувается воздушный шар, оставляя после себя облегчение. Облегчение… — Не мог удержаться, — наконец говорит он. — Я что-то пропустил? Призрак поворачивается и отвечает вместо Гермионы: — Тот изверг сломал об вас палец. Ох, шуму-то было! Убежал, как резаный! Гермиона кивает, будто подтверждает слова Тиля, отползая к стене. Он замечает, как она держит руку у низа живота, стискивая ноги. — Ты залечилась? — Малфой берёт миску, в ней осталось немного воды. — Пей. — Я нормально, — но голос говорит совсем об обратном. — Я выпила. Малфой видит перед собой образ Нарциссы, когда она потеряла ребёнка. Неделями сидевшая в постели и прижимавшая руки к животу. В точности, как сейчас Грейнджер. Это вызывает отвратительные эмоции. Сравнение приводит его в ярость. Драко сжимает кулаки и нагибается. Схватив миску, в два шага настигает её и присаживается на корточки напротив. — Пей. Он видит пот, проступивший на её лбу. Видит, как дрожат пальцы. Не дожидаясь, подносит миску к её лицу, помогая сделать глоток. Вода кончается. Он оборачивается, чтобы подставить миску под капли, наполняя её. — Ты не до конца вылечилась. Нужно пить, пока легче не станет. — Я думала сперва вылечить тебя… Она меняется в лице. Брови больше не нахмурены. Плечи не напряжены, а руки свободно лежат на бёдрах. Он делает неожиданный вывод, что смотреть на её боль неприятно. Он полагает, что всё это из-за сравнения с Нарциссой. Из-за воспоминаний о ней. И только… — С-спасибо… Все трое смотрят на дверь камеры. Мальчик, вцепившись в прутья, шмыгает носом. — Вы заступились за меня, — он робко поднимает взгляд на Гермиону и только хочет развернуться и убежать, как она резко встаёт на ноги. — Подожди! — она вытягивает скованные руки вперёд, будто останавливая его. — Погоди, малыш… посиди с нами. Мистер Ворд расскажет историю своих морских приключений! Ты можешь остаться с нами, наверняка там тебе скучно… Она словно бросает по крошке хлеба, приманивая птичку. Пацан не двигается, кусая толстую губу. Сомневается. — Не бойся, — продолжает она. — Мы же за решёткой. Мальчик садится у стены напротив двери, сжавшись в комок. Гермиона делает то же самое. Садится, насколько позволяют цепи, ближе к двери, зеркаля его позу. — Мистер Ворд, расскажите о той истории с русалками… Драко уходит в тень. Он по взгляду мальчика понимает, что тот избегает смотреть на него. Он боится Малфоя. Тиль с удовольствием рассказывал историю, которую уже слышал Драко. Призрак осекался каждый раз, когда хотел сказать бранное слово, изменяя его на более идиотское. Гермиона вставляла слова и часто смеялась. Этот смех был лживым. Всё для того, чтобы мальчик расслабился в их присутствии, чтобы в конце концов спросить его о том самом… — Как тебя зовут? — она ждёт ответа, видя, как он тушуется. — Меня Гермиона, это Тиль Ворд, а это Драко. Она указывает рукой на каждого. Но пацан всё ещё молчит. Он ведёт плечом, опуская взгляд. — Я крысёныш, — тихо говорит он, вытирая ладонью нос. — Нас называют так. — Но это не имя, — спокойно говорит Гермиона. — У тебя же есть имя? — Нам нельзя их называть. Она кивает. Не настаивает. — Скажи, а наш друг, про которого говорил… Рон, — его имя из её уст звучит жёстко. — Где он? Мальчик быстро поднимается на ноги, оглядываясь на дверь, ведущую к выходу из коридора. — Мы ничего никому не расскажем. Клянусь! Просто скажи, где он? И где мы? Что это за место? Драко кашляет, давая ей понять, что она задаёт слишком много вопросов и давит на него. — Извини, извини, — она встаёт, повернувшись к нему и делая шаг назад. — Давай так. Когда мы выберемся отсюда, я заберу тебя с собой и куплю палочку. Ты сможешь учиться в школе и у тебя будут друзья. Ты хочешь учиться? Мальчик облизывается. — Ты не представляешь, какие столы в Хогвартсе, — берёт слово Тиль. — Ломятся от сладостей! От разнообразия блюд! Эх, я бы всё отдал, чтобы вернуться туда… Призрак словно подыгрывает им. Мальчик кивает. — Ты сможешь принести нам наши палочки? — Драко спрашивает самым нейтральным тоном, не выдержав эту охоту на рассудок пацана. Он вздрагивает и, сделав шаг, бежит к дверям. — Мистер Малфой. Вы его спугнули, — произносит очевидность Тиль. — Блять!

***

— Уверена, что Фокс поддался влиянию крестража, — Гермиона рассуждает вслух, потому что Малфой не отвечает. Он закрылся от неё. Ему так проще. — Я знаю по себе, каково это. Рон сказал, что Фокс сходит с ума. Это точно влияние крестража. И то, что Реддл с ним — там, где есть магия для пыток. Она смотрит на Драко. Он смотрит в ответ. Стойко выдерживая это, потому что, несмотря на долгий зрительный контакт, у него сворачивается под рёбрами. Её обеспокоенный взгляд над ним всплывает в сознании. «Я сначала хотела вылечить тебя». «О нет, Грейнджер, не делай очередной ошибки». Он боялся того её взгляда. Как бы они ни пытались друг другу доверять в их ситуации, дальше нельзя было переходить. Оставаться холодным, вот что главное. Быть хладнокровным в их миссии. Не спасать, а уничтожать. Если будет шанс кинуться, чтобы убить Реддла, и кинуться, чтобы спасти её — Малфой безоговорочно выберет первое. Остаться хладнокровным. Он уверен насчёт себя. Но теперь не уверен в Грейнджер. Он нашёл что-то новое в её глазах. Это мучало его. Вечно спасающая всех девочка… Нужно было быстрее избавиться от этого. — Ты же знаешь, что будет, если мы отсюда выберемся. Найдём крестражи и уничтожим их. И если будет выбор, убить Реддла или спасти одного из нас, то выбрать нужно… — Конечно, первое, — незамедлительно отвечает она. Он позволяет себе выдохнуть. Ругается про себя, что подумал лишнее, и теперь и Грейнджер об этом будет думать! Вот идиот! — Я благодарна тебе за помощь, — она поднимает руку, видя, как он открывает рот, чтобы возразить. — Я не договорила, — делает вдох и повторяет: — Я благодарна тебе за помощь, ты правда спасал меня не раз. Я много об этом думаю. Но если ты переживаешь, что я проникнусь к тебе дружественными чувствами и в самый ответственный момент выберу тебя, то ты ошибаешься. Я готова пожертвовать собой ради будущего. Пожертвую и другом. Он молчит, а она заканчивает: — Но вряд ли мы станем друзьями. — Хорошо, что ты это понимаешь, — бросает последнее слово. Она права. У них нет второго шанса произвести первое впечатление. Слишком много случилось в прошлом. Быть нейтральными друг к другу — да. Но не больше. Гермиона что-то хочет добавить, как слышится приглушённый крик. Душераздирающий. Там, за дверьми. Резко из стены появляется Тиль. — Что это такое? Как жаль, что я привязан к месту… Двери распахиваются, впуская новую порцию звуков. Под крики к ним бежит тот самый мальчик. — Гермиона! — кричит он, подбегая к клетке. — Там ваш друг… Он… он… Грейнджер дёргается, но цепи останавливают её. Она не может подойти ближе. — Открой дверь, прошу тебя… Я защищу тебя, — её голос становится жалостливым, когда поза говорит об обратном. Она собрана и будто готова к бою. Он замирает, но, слыша за спиной очередной крик, вздрагивает и дрожащими пальцами достаёт из кармана две палочки, кидая их вперёд. Драко резко бросается к ним, как и Грейнджер. Цепи падают на пол. Мальчик открывает камеру, подбегает сначала к Гермионе и копошится в связке ключей. Она тихонько кладёт руку ему на плечо, успокаивая. — Не бойся. Я сама… — забирает связку и указывает на ключ. — Этот? Он кивает. Гермиона поворачивается к Драко, вставляя ключ со второго раза в кандалы. Щёлкает перемычка, и Малфой облегчённо выдыхает, растирая кисти. Забирает ключи и открывает её браслеты. — Там есть магия? — она обнимает мальчика за плечи, выводя из камеры. — Н-нет, только в-выше. — Идём! — Драко обгоняет их. — Разберёмся по ходу. Они втроём замирают, зайдя за угол. Там, на полу, в куче, лежат их драконьи жилеты. Никто не догадался о свойствах жилетов, какая удача, выбросили словно тряпки. Малфой кидает ей одежду и сам быстро натягивает куртку. Он видит, как медленно из камеры выходит Тиль. Смотрит на них убийственно тоскливым взглядом. — Я благодарен вам. Спасибо, что были первыми собеседниками за столько лет. Драко не находит, что сказать. Он просто кивает. Каково это остаться здесь навсегда? Быть одиноким заключённым. Слышать раздражающие капли воды и свой кашель? Волшебный пират Тиль Ворд запертый вдалеке от единственной своей любви — моря. Они бегут к коридору и тут же останавливаются, видя кучу тел. Они лежат посередине огромного холла. Яркий свет ослепляет глаза. Драко щурится, всматриваясь вперёд. Кровь. Кровь. Растерзанные трупы. Даже части тел. Мальчик взвизгивает, прижимаясь к Гермионе. — Кто это сделал? — Драко резко поворачивается к парню и видит только округлившиеся от страха глаза. Мальчик вытягивает руку вверх, указывая на лестницу, которая огибает круглый холл и бесконечно тянется вверх. Там, на уровне шести этажей, царапая когтями лестницу, носится огромный зверь. Носится оборотень. — В-ваш друг… Грейнджер открывает рот. В её глазах непонимание. — Ты знала, что Трейтор оборотень? Она мотает головой. Оборотень несётся всё выше, догоняя людей, что бегут от него. Его рык разносится эхом в этом огромном зале. Видны вспышки. Выше есть магия… — Быстро наверх! Там аппарируем! — Драко хватает её за плечо, подталкивая вперёд. Мальчик хныкает, но не перестаёт бежать. Драко краем глаза видит, как он плачет, но страх подгоняет вперёд. Они бегут вверх по лестнице, видя, как оборотень поднимается всё выше и выше распалённый вкусом крови. Мальчик вскрикивает, когда мимо них, летя вниз, проносится чьё-то тело, а затем ещё одно. Громкий хлопок, за ним — ещё один. Отвратительная смерть. Грейнджер, вытянув палочку, пытается почувствовать магию. То же самое делает Драко. Он слышит, как сердце клокочет в груди. В ушах звенит от адреналина. — Нужно обезвредить Трейтора! — кричит она, запыхавшись. — Если он выберется, это окажется катастрофой! Оборотень рычит, он выше них этажа на три. Он жрёт очередного человека, остановившись на лестнице. Драко чувствует вибрацию в своей палочке. И стреляет прямо в него Авадой. Луч не долетает. Слишком далеко. Гермиона резко останавливается. Ей нужна всего секунда, чтобы усмирить свою запыхавшуюся грудь. Один вздох. Один чёртов вздох, чтобы встать в стойку, схватив палочку ровно посередине, прошептать заклинание и превратить оружие в боевой лук. Тетива светится красным. Она прикладывает руку, и в ней вытягивается искрящаяся остроконечная стрела. Её лицо подсвечивается красным. Сведенные к переносице брови. Взгляд полный убийственной решительности. Красный её цвет. Цвет крови и смерти. Малфой давится осознанием. Очередным. Сквозь эти крики. Сквозь кровь, быстро летящую в венах. Сквозь собственный страх. Малфой давится осознанием того, насколько Грейнджер поразительно прекрасна в этой боевой смертельной стойке. — Ad torquem,  — и выпускает искрящуюся стрелу. Она летит вверх неимоверно быстро, настигая цель. Оборотень ревёт, отрывая от боли чью-то плоть в зажатой пасти. Красная нить сжимает его и валит набок. — Быстрее! Надо его аппарировать! — Грейнджер толкает Малфоя вперёд. Мальчик отстаёт от них, но держится за рукав Грейнджер. Малфой бежит вверх, не чувствуя от усталости ног. Оборотень брыкается. Его слышно всё лучше и громче. До него считанные метры. Драко стреляет Авадой в мужчину который несется на них с нижнего этажа. Стреляет в другого, блокируя такую же зелёную вспышку. Грейнджер уводит мальчика за спину, защищая. Настигнув тварь, Гермиона стискивает его пасть этим же заклинанием. Нить опоясывает клыки и морду, как намордник. И прежде, чем обернуться, она хватает Драко и мальчика, чтобы аппарировать всем четверым. Хлопок. И всё глохнет. Драко не удерживает равновесие. Падает вперёд, на траву. Они в лесу. Здесь темно и холодно. Он смотрит по сторонам, замечая Грейнджер с мальчиком чуть позади. Оборотень, лежащий без чувств, хрипло дышит, скулит. — Всё будет хорошо, — он слышит её голос. В груди что-то мерзко кусает. — Всё будет хорошо… Драко на ватных ногах идёт прямо к ним. И когда настигает, понимает. Он всё понимает. Грейнджер, склонившись над мальчиком, зажимает его руку. Стоит ей отвести пальцы, он видит на маленькой детской кисти огромный укус. Не человеческий… — Драко! Шок от того, что она называла его по имени. Или от того, что Малфой, глядя в глаза мальчика, больше не видит страха. Не видит больше детства. Не видит будущего в Хогвартсе. Не видит и обещанных сладостей. Он видит за секунду повзрослевшего ребёнка, поседевшего полностью. Он видит пустоту в его глазах. И больше ничего. — Драко! — повторяет она. — Трейтор его укусил, порвал нить и укусил… Я… Её голос скачет. Он знает этот тон. Она не спасла от ужасной участи этого мальчика. Они не спасли. — Надо позвать Дамблдора! — не успокаивается она. Но Малфой её не слышит. Он всё смотрит на мальчика, который перестал бояться смотреть в ответ. Маленькая ладонь касается её руки. Грейнджер вздрагивает. Смотрит на него. Шепчет, что всё будет хорошо. Говорит, что у неё был друг-оборотень. И он самый добрый человек на свете. Говорит ещё кучу непонятных для мальчика слов. И в последний момент спрашивает его: — Мне нужно познакомить тебя с директором школы. Мне нужно твоё имя. Драко всё так же глядит на мальчика. Сквозь секунды понимая, что где-то этот взгляд уже видел. Где-то не здесь. Не в этом времени. Определённо точно… — Меня зовут, — произносит мальчик, уставившись на укус, — меня зовут Фенрир... Кровь капает с его руки. Кап. Кап. Кап.