И после восьми - дыши

Сил нет даже встать. Грейнджер хватает на то, чтобы согревающим заклинанием укутать себя и… Фенрира, который сжался у неё под боком. Она думает, что ему удалось уснуть. Или же он просто сидит молча, так же, как она — вытянув ноги, прислонившись спиной к стволу дерева. Ей удалось догадаться аппарировать туда, где уже светает. Где луна скрывается за горизонтом, уступая первым тёплым лучам солнца. Дикие леса Японии. Где-то в горах. Энтони, в своём человеческом обличии, обмяк, раскинувшись на траве. Гермиона смотрит на нагого мужчину впереди себя, лежавшего спиной к ним. Два огромных заживших укуса на его плече раскрывали причину его прошедшего облика. Она думает, что ей нужно встать, накинуть на него хоть что-то, но она не могла даже пошевелиться. Драко аппарировал полчаса назад, они договорились о том, что он поставит в известность директора. Найдет все необходимые вещи и вернётся. — Я буду таким же? — слышится шёпот сбоку. Грейнджер сглатывает и напрягается. Что ответить ребёнку? Мальчику, который спас их. Мальчику, который в будущем будет в тысячи раз хуже Трейтора в облике оборотня. Что ответить ему? — Ты не будешь таким, — тем же шёпотом. — Я не позволю этому повториться… Последнее она сказала про себя. Для себя. Как шанс. Ещё один шанс изменить историю. Гермиона переводит взгляд на замотанную оторванным рукавом рубашки руку Фенрира. Она больше не дрожит и не кровит. Кто знал, что регенерация новоиспеченного оборотня так быстро возьмёт верх. Кто вообще знал, что судьба сведёт их так? Кто знал… — Гермиона? — мальчик поворачивается к ней лицом. — Да? — Ты не бросишь меня? Ты обещала… Она открывает рот, понимая, что не знает, что ответить, но не успевает. Хлопок рядом отвлекает обоих. Малфой, успевший переодеться, делает пару шагов вперёд. В его зубах зажата сигарета, и Грейнджер уверена, что не первая. Он взглядом указывает ей отойти, пока сам кидает на Энтони одежду. Фенрир хватает её за руку, когда она поднимается. Гермиона вымучено давит улыбку, успокаивая, что скоро вернётся. Он нехотя разжимает пальцы, тяжело вздыхая. Драко идёт чуть дальше, прячась за ствол дерева вытягивает руку со сложённой вдвое запиской. Красивый почерк сложно не узнать. «Тот, кто видит чужие сны, может увидеть и вас. И меня». — Что это значит? — тихо спрашивает она. Замечая, как кривится рот Малфоя, когда он выдыхает дым. — То, что старик нас кинул. — Это определённо о Варе. Если она у Фокса, то… — Гермиона пытается додумать. Пытается прикинуть, что имел в виду Дамблдор. — Она может увидеть, что профессор нам помогает. — Он боится подставить себя, — злобно в ответ. Палец тонет прямо в мягкую кожу куртки на груди Малфоя. Она давит указательным всё сильнее. — Не смей! Он сделал всё правильно! — защищает его. — Он единственный в этом времени знает о нас и наших планах. Единственный, кого боится Волан-де-Морт. И если о нём узнает Фокс, то может узнать и Реддл. Что тогда станет с нами? Весь наш план пойдет к чертям собачьим! — А если Реддл уже сдох? — парирует он, отстраняясь от укола в грудь. — Какая разница? — Перестраховка, Малфой. Пока не убедимся в этом, мы с тобой играем по сценарию и никакого Дамблдора не знаем! Гермиона полагает, что у директора уже есть план. Он не мог оставить их без какой-либо зацепки. Раз он узнал, что их похитили, раз он успел оставить записку — у него был план. Перед тем, как Драко аппарировал из леса ранее, они вдвоём сразу договаривались, что не поведут в церковь ни мальчика, ни Энтони. Церковь — единственное их убежище. Скрытое. Только для них. — Ты убьёшь его или мне это сделать? — Малфой смотрит ей за плечо. Первую секунду она думает о том, что он говорит о Трейторе. Но когда поворачивает голову туда, куда смотрит Малфой, у неё в горле застревает ком. Он смотрит на Фенрира, который, сжавшись, глядит на Энтони. Гнилое тошнотворное воображение демонстрирует ей мёртвого мальчика. Мёртвого Фенрира, лежавшего на траве. Становится отвратительно душно. Она сжимает кулаки и разжимает губы, чтобы ответить, но не успевает. Драко тушит окурок о ствол дерева и кидает бычок под ноги. Он быстрым движением хватает её за плечо и обходит дерево, грубо толкая к нему. — Твою мать, — шипит он, приближаясь к лицу. — Только, блять, не говори, что прониклась к нему. Забыла его имя? Тебе напомнить, кем он станет? Сколько людей этот выродок убил? Знаешь, что он делал в подземельях вместе с моей тёткой? — он дышит прямо ей в лицо. Горькой вишней. — Молчишь… Гермиона отводит взгляд. Ей сложно. Сложно не согласиться. Она ненавидит будущего Фенрира настолько же. Но! Всегда есть это «но». — Вот именно, — она отпихивает его от себя. — Ключевое — «кем он станет». Мы можем всё исправить. Смех внезапный. Малфой наигранно и зло тянет губы вверх, смеясь лишь дыханием. — Грёбаный гриффиндорский альтруизм. Что ты хочешь сделать? Воспитать щенка? Когда ты найдёшь на это время, если главная задача для нас, как ты говоришь, «играть по сценарию»? Это тебе не ебучий нюхлер, которого можно оставить как питомца! «Он видел и это», — думает она. Думает и соглашается… Она чувствует своё поражение в споре. Видит, как Драко смотрит на неё смеющимся взглядом, как на полную идиотку. Но, боже… …всегда есть то самое «но». — Когда всё кончится, Дамблдор заберёт его в Хогвартс, — и, выглянув из-за дерева, вновь смотрит на Фенрира. На ребёнка, которого ещё можно исправить. С маленьким Томом это не удалось, потому что никто не знал будущего, но сейчас, сейчас, зная его, у них есть шанс спасти ещё одну жизнь. — Так что не трожь его! Драко глядит на неё тем самым взглядом, таким, каким, наверное, смотрит всегда, когда не хочет показаться настоящим. В глубине души она уверена — он бы не смог. Не смог убить ребёнка. Это то же самое, если сейчас прийти в дом Блэков и задушить в люльке его тётку. Грейнджер хочет пойти обратно, но Малфой крепко хватает её за предплечье. — Я узнал место, где мы были, — спокойнее говорит он. — Когда бежали по лестнице, я заметил гербы. Я никогда не был в нижних хранилищах. Гермиона хмурится. Видит, как он задумчиво что-то вспоминает. — Я знал, что это был банк, там хранили драгоценности. Салазар! Как я сразу не догадался! — ругается под нос. — Всё это время мы были в банке Фокса. Вот только в будущем он будет принадлежать Реддлу. Ему было плевать на драгоценности. Он хранил там нечто более ценное. Он делает выдох и смотрит ей в глаза. — Реддл прятал там Нагайну. — Ты знал, что это был банк Фокса? — переспрашивает она, и осознание этого дробится в голове. Драко качает головой. — Теперь узнал. В будущем был просто банк. Без фамилий. И кто будет спрашивать это у предводителя? Люциус говорил, что в этом месте он прячет Нагайну. Туда — вниз просто невозможно попасть никому кроме него. Они смотрят друг другу в лица, словно складывают вместе пазл. Ей хочется ещё о многом расспросить, но она слышит быстрые короткие шаги. Мальчик подбегает к ней и становится позади, прячась. — Он очнулся, — шепчет он. Энтони уже успел натянуть на себя штаны. И вяло пытался накинуть рубашку. От его голого торса исходит пар. Грязные пальцы пачкают белую рубашку, пока он ругается и старается застегнуть пуговицы. Малфой выходит вперёд первым. Гермиона, взяв за руку Фенрира, за ним. Трейтор бросает затею с пуговицами и обессилено садится на траву, рассматривая свои руки. — Блять, — первое слово Энтони. Он замечает их только тогда, когда Драко поджигает новую сигарету и, подходя к нему, протягивает пачку. — Будешь? «Играть по сценарию». Парень устало глядит сначала на Малфоя, потом на Грейнджер, избегая взгляда мальчика. — Спрашиваешь? — он берёт из пачки сигарету и мгновенно поднимает обе руки вверх, когда Драко резко вытягивает на него палочку. — А… прикурить. Солнечные лучи редкими стрелами касаются травы перед ними. Грейнджер, сев напротив Трейтора, пытается придумать, что делать дальше, пока парни беззвучно курят. — Сильно я насорил? — через время спрашивает Энтони, разглядывая руку с зажатой между пальцев сигаретой. Хвалить его за то, что из-за него они и сбежали, не хочется. Грейнджер вообще не хочет говорить. Малфой рассказывает ему последние новости, упуская моменты, которых он знать не должен. Вот только та часть, когда они очутились на этой поляне в лесу, резко прерывается, когда Энтони указывает пальцем в сторону мальчика. — Ты, — говорит он. — Я тебя помню. Ты приносил еду. И где-то я тебя ещё видел… У Гермионы клацают зубы. Он стал причиной становления Фенрира Сивого как одного из самых ужасных преступников в будущем. Он положил этому начало. — Ты не помнишь? — хмыкает Драко. — Ты укусил его. — Блять, — Трейтор поднимается на ноги, отвернувшись от них. — Блять! Разочарование в его голосе было очевидным. Она не знала Энтони с этой стороны. Знала лишь его другую — плохую, в своём понимании. — Парень, я… — он разворачивается, делая несколько шагов к мальчику и Гермионе и замечая, как тот сжимается и отступает. — Блять… — А ты прямо спец в извинениях, — Драко тушит окурок и быстро меняет тему. — Ты знаешь, где Реддл? Вопрос глупый. Никто из них не знает. Они все вместе потеряли сознание в том баре и очнулись уже в тюрьме. Никто из них не знал, кроме… — Ты! — Энтони вновь поворачивается к мальчику. — Ты же из тех детей со двора! Ты один из крысёнышей! Ты должен знать всё. Гермиона чувствует на себе взгляд Малфоя и понимает, о чём он думает. Понимает, что они оба об этом не догадались, пока ломали головы совсем над другим. Действительно. Сейчас у них был один из тех детей, которые всюду и нигде. Который, словно крыса, мог пробраться куда угодно и для кого угодно. Фенрир должен был знать всё. Теперь все три взгляда устремлены на мальчика. Грейнджер знает, что они найдут Вару и Реддла. Знает по тому, как крепко сжимает мальчик её руку.

***

Квартира, в которую привёл их Энтони в центре Лондона, была огромной, с несколькими спальнями. Раньше они жили здесь. Том «позаботился» о старом жильце, который любезно отдал её в его правление. Что потом стало с этим маглом, Трейтор не уточнил. Возвращаться в поместье было опасно. Там могла быть ловушка. Домовик принёс новый выпуск газеты, где ни слова не было о них. Фокс вновь всё замял. Вызванный им домовик приготовил обед и спальни. Пока мальчик жадно поедал всё, до чего мог дотянуться, взрослые забились в гостиную. Новая палочка Трейтору не нравилась. Была слишком лёгкой и короткой. Но другого выбора не было. Малфой выбил её во время того, когда они сбегали из подземелий. — Никто не знает, что пацан с нами. Это нам на руку, — говорит Энтони, развалившись на диване. — Судя по вашим словам, никого в живых там не осталось. — Если мне не изменяет память, ты всех перебил, — соглашается Грейнджер. — А всех, кого оставил, перебили вы, — чувствует её раздражение. Они уверены только в одном: Реддла в той тюрьме не было. Рон упомянул, что Фокс пытал его, а значит, в том месте должна была быть магия. Гермиону сильно клонит в сон. Усталость после горячего душа только сильнее разогрела тело. Мысли в голове плавают, а веки слипаются. Она ощущает, что в таком же состоянии был и Малфой, который, устроившись в кресле напротив неё, откинул голову на спинку. — Идите отдыхать, — громко произносит Энтони, от чего Драко резко поднимает голову. — У меня после трансформации много энергии. Я ещё очень долго не смогу спать. Он отворачивает голову к дверям, выходящим в столовую. Хмурит брови. — Мне нужно поговорить с пацаном… Ей не нравится эта идея. Грейнджер мотает головой, но Трейтор не даёт ей сказать очевидного. — Теперь он моя забота, — слишком грубо. — Думаешь, я конченый? При всём моём характере? Так люблю кусать детей? Я хочу объяснить, что с ним будет через месяц. Мне этого никто не объяснял… Она стоит в полной темноте, чувствуя, как руки греет нечто тёплое, липкое. Гермиона подносит ладонь к носу, сразу ощущая знакомый до боли запах крови. Впереди тускло горит свет, и она присматривается, различая появляющиеся двойные двери, затёртую с годами облицовку. Это особняк Реддла, в котором они жили… Варвара стоит прямо в дверях, манит её рукой. Её волосы развеваются по ветру. Откуда ветер в доме? Гермиона срывается на бег, вытянув вперёд окровавленную руку. — Вара! Она вбегает в полукруглый холл. Здесь тихо. Пытается прислушаться, но ничего. Густая, как вакуум, тишина, но после… Скрип дверей. Они отворяются внутрь кабинета, и только после этого она слышит: I was five and he was six. We rode on horses made of sticks. Мне было пять, а ему шесть. Весь день на лошадках могли мы скакать. He wore black and I wore white. He would always win the fight… Я белой была, а он черным, как смоль. Он в уличных драках всегда был король… Это определённо голос Вары. Она поёт ту самую понравившуюся ей песню… — Вара? — Гермиона идёт в направлении голоса. В кабинете отворены все окна, и дождь капает прямо на пол, на книги на подоконнике. Здесь никого, но голос всё ещё слышно. Она поёт… Bang bang, I shot you down. Bang bang, you hit the ground. Я застрелила тебя. Ты упал на землю. Гермиона резко поворачивается от глухого звука падения чего-то тяжёлого. Сердце бешено бьётся. Перед ней лежит тело в белой рубашке. Лица не разглядеть. Не может… Кровь сочится из раны на груди, тянется по ткани во все стороны, расплываясь одной большой багровой кляксой. Грейнджер вздрагивает, когда на её плечо опускается рука. Она поворачивает голову в сторону, глядя в белые глаза Вары. В её руке пистолет. Маленький револьвер. И как только она открывает рот, то заканчивает убийственный припев… Bang bang, that awful sound. Bang bang, I used to shoot you down… Этот ужасный звук. Ты так же стрелял в меня… — Вара? — голос отчего-то дрожит. Она откликается на своё имя и с какой-то вымученной улыбкой, почти шёпотом, говорит ей: — Вот и всё… — Что всё? — Грейнджер, как безмозглая муха, метается от мысли к мысли и ничего не находит. — Что всё, Вара? — Ты его убила, — отвечает она и берёт её за кисть, поднимая руку выше. Грейнджер смотрит вниз, на свою руку с зажатым револьвером, неизвестно как появившемся в ней. Она вся в крови, в его крови… Взгляд в сторону, на мёртвое тело. Тёмные волосы взъерошены, а рубиновые глаза мутные. Он мёртв. Том мёртв. My baby shot me down… Моя любовь застрелила меня… Веки словно отлили из стали, настолько тяжело она их раскрывает. Тело прошибает озноб. Гермиона трёт лицо и слышит шорох сбоку. Палочка устремляется прямо на Трейтора, сидящего на маленьком пуфе. Его большое громоздкое тело нелепо смотрится на низком сиденье. Ему приходится поставить локти на колени, от чего поза выглядит угрожающей. — Забыл, как отделался в последний раз от подглядываний? — режет воздух и поднимается с кровати. В этот раз она одета. Сил не было даже снять с себя одежду. — Тебе снилась она? — его голос кажется обеспокоенным. Это напрягает. — Ты звала её по имени. Ты видела её? — Всего лишь сон, — отмахивается. Копирует его позу и зарывается пальцами в волосы, массируя затылок. Он сопит, втягивая носом воздух. — Сны с Варой никогда не бывают «всего лишь снами», — раздражение в голосе растёт. — Что ты видела? Ей ужасно хочется закончить разговор. Ужасно хочется выйти отсюда. Выйти и остаться наедине с собой, всё обдумать. Как ей поступать? Доверять ему? «Игра по сценарию» подразумевала делиться информацией с Энтони? С правой рукой Лорда? Но сейчас выхода нет. Сейчас они даже не знают, где Реддл и Вара и что с крестражем. — Она просто пела, — отвечает Грейнджер. — Пела в особняке, где мы жили. — Там никого. Мой домовик был там. Кроме разрухи эти ублюдки ничего там не оставили. — Ты беспокоишься о ней, — Гермиона говорит это и поднимает голову, чтобы увидеть реакцию, которая не заставляет себя ждать. Лицо Энтони приобретает злую гримасу. Уголок губы дёргается вверх. — Беспокоюсь ли я? — с горечью и жестью в голосе. — Беспокоюсь ли я? Ты никто для нее, но она снится тебе! Не мне! — говорит он, вытягивая указательный палец на неё. — Ты с нами чуть меньше месяца, а я знаю её больше шести лет. Какими бы у нас с ней ни были отношения, да, я беспокоюсь, Гермиона. Она уверена, что он не продолжит дальше. Он осёкся на последних словах, словно одёрнул себя. Будто не хотел раскрыть что-то большее в себе, чем извращенный нрав, уродливый убийца-оборотень и правая рука самого жестокого человека. Но Грейнджер успевает зацепиться за крючок. Успевает услышать несказанное. — Как ты стал таким? Ты есть в реестре оборотней? Пьёшь зелья, сдерживающие тебя? Ты… — Ты слишком много знаешь об этом недуге, — с подозрительностью осекает он её. — В Дурмстранге проходят чёрную магию и проклятья. Каждый там знает нюансы, — лжёт в ответ и смотрит в его глаза, пытаясь понять, не раскусил ли он её. Трудно не заметить, как у Энтони ездят пару секунд челюсти, и как его агрессия тухнет. Он прикрывает глаза и качает головой, откидываясь спиной на стену. — Шесть лет назад мы с Томом убили бродягу-магла, — медленно говорит он, будто вспоминать об этом было сложно. — Ты видела, как он убивал. «Чисто» это не назовёшь. На запах крови откуда-то появился оборотень. Беззвучно прыгнул прямо на меня, отбросив в сторону. Только после того, как Том аппарировал оттуда со мной, при этом убив и оборотня, я… Я чувствовал, как саднило плечо. Мне даже раздеваться не пришлось, чтобы понять… чтобы осознать, что будет после. — Смерть магла того стоила? — Гермиона сжимает кулаки от неправильного вопроса. Энтони поднимает на неё взгляд. — Для Тома — да… Цена крестража. Легко сложить всё в единое целое. Оставить ещё одну строку в летописи Реддла. Собственными ушами услышать историю становления раскола его души. Узнать, что со всем этим ужасом он калечил не только себя, но и окружающих. Том только разгоняется. Жертв можно считать по десяткам. Но в будущем этот отсчёт начнётся с другими цифрами. С отвратительными нулями в конце. Жалеет ли Энтони о своей дружбе с ним? Жалеет ли он об этом? Каково ему видеть всё это? Каково знать, что он стал оборотнем только потому, что Реддлу нужен был крестраж? Ответ был неизвестен. Гермиона смотрит в глаза Энтони, и он смотрит в ответ. Словно за эти секунды они позволяют себе сделать новые выводы. Хочется ли ей спросить, поменял бы он свою судьбу, зная обо всем? Что он чувствует, когда обрёк на такую же участь мальчика? Стал тем, кто положил начало Фенрира Сивого? — Это был не простой сон, — говорит Трейтор, ведя плечом, скидывая с себя прошлый разговор. — Вара снится намеренно. Она хотела тебе что-то сказать. — Это будущее? Она говорила, что может его видеть, но расплывчато и неточно. — Я не знаю… Об этом знает только Том. Она вздыхает, поднимается на ноги и идёт к двери. И как только её раскрывает, чувствует запах сигарет. Малфой прокурил здесь всё. Ей хочется поговорить с мальчиком, она ищет его в столовой, на кухне, в спальнях. И как только заходит в гостиную, где на столе Драко устроил алхимический беспорядок, понимает, что Фенрира нигде нет. — Где ребёнок? — спрашивает она у Драко, стоящего за столом с зажатой сигаретой в зубах. Он засыпает в маленькие склянки порошок. А с кончика сигареты осыпается пепел. — Ушёл пару часов назад, — неохотно, не отвлекаясь отвечает Малфой. — Вы его отпустили? — она смотрит на двух парней. Энтони, расположившись напротив Драко, наблюдает за процессом. — Он найдёт информацию и вернётся, — Драко закупоривает склянку и погружает её в набедренный ремень с креплением. Её нервозность растёт. Все решили без неё. Ей хочется высказаться и обругать их. Но вовремя успокаивается, слышит звук позади, из кухни, как что-то разбивается. — Твой домовик принёс продукты? — она спрашивает Энтони, глядя на то, как он и Малфой переглядываются и хватаются за палочки. — Он был утром, — шепчет Энтони, прикладывая к губам указательный палец и осторожно ступает к двери, прикрывая её. — Это не он, и не пацан… Хлопок. А за ним ещё один. Шаги и разговоры. Очередной звук аппарации. И ещё. Грейнджер в уме считает новых «гостей», и после двенадцати становится ясно, что за ними пришли. Их выследили. Но как? — Уходим, — Драко, подойдя вплотную к ней, дёргает на себя и берёт Трейтора за плечо. — Аппарируем. — Мы можем их перебить, — не соглашается Энтони. — Они могут бесконечно сюда прилетать, — Гермиона согласна с планом Драко и берёт его за предплечье. В будущем было то же самое. — Уходим. Хлопок. Они расходятся, оглядываясь по сторонам. Они на большом кладбище. Памятники растут из земли, кренясь в бок. Невозможно прочитать стёршиеся надписи на них. — Как они узнали, что мы были там? — орёт Трейтор. — Это пацан нас сдал? Салазар! Но он не успевает продолжить свою гневную браваду, как чуть поодаль от них вспышками на кладбище появляются фигуры. Хлопок, и Гермиона успевает парировать летящий в неё луч. — Уходим! — кричит она, стреляя Петрификусом в ещё одного резко появившегося прямо перед ней. Она чувствует, как кто-то хватает её за шиворот, но ничего не понимает. Резкое потемнение из-за аппаррации выбрасывает её в новую локацию. Энтони не удерживает равновесия и падает на траву. Они на каком-то обрыве. Позади слышится шум воды и волн, разбивающихся об скалы. Хлопок. Хлопок. Хлопок. Охотившиеся за ними бегут следом. Грейнджер смотрит на Драко и практически чувствует, с какой бешеной одышкой бьётся в его грудной клетке адреналиновое сердце, потому что её бьётся точно так же. — Разделяемся! — выкрикивает Энтони и аппарирует вновь. Грейнджер видит луч, летящий в Малфоя. Он точно не успеет блокировать его. Она стреляет, обрывая леску зелёной нити, и бежит к нему. — Малфой! И в этот секундный миг всё замирает… Она вытягивает руку, встречаясь с его глазами, полными раскалённого гнева. Встречает его пальцы, также вытянутые к ней. И когда они касаются друг друга, всё исчезает. Три шага до спасения. Три шага до церковных дверей. Они падают на лавки пытаясь отдышаться. Гермиона замечает у себя на бедре разрез. Колющее попало в неё по касательной, когда она блокировала заклятие. Они сидят с вытянутыми палочками ко входу в церковь, логически понимая, что погоня не окончена. Но какая-то надежда, пришедшая к ней минутой ранее, приводит её сюда. — Как? — рычит он. — Как, блять, они знают о том, куда мы аппарируем? — Может, они узнали о твоих сверчках? — выдыхает она. — Невозможно. Они подчиняются только мне. В будущем я создал их с помощью… Он замолкает. — Это Вара, — он резко оборачивается к ней. — Она видит, где мы. Я уверен. Она может. Драко встаёт, запирает двери и идёт вперёд, к алтарю, где у него были все необходимые ингредиенты. Копошится и ругается под нос. Грейнджер подхватывает его мысль и только сейчас расслабляет плечи. Если это Вара, она не увидит их в церкви. Она не видела её, когда Гермиона была здесь.       Гермиона медленно подходит к Малфою, замечая, что тот нашёл необходимое. Очередная пачка сигарет. — В будущем Люциус говорил, что Лорд с помощью старухи мог увидеть в её снах места, где прячется Поттер. Но каждый раз вы сбегали… Гермиона кивает. — Мы поняли, что вы как-то нас отслеживаете, — на слове «мы» Драко поднимает осуждающий взгляд. — И начали пользоваться оборотными и вот такими местами, где не действует магия. — Значит, Фокс узнал, кто она такая и что может. Догадливый ублюдок… — Думаешь, они схватили Трейтора? — она отходит назад, чтобы не дышать дымом. — А тебя это сильно заботит? Её заботит, что они в полном неведении ситуации. Дамблдора нет и к нему нельзя идти. У них даже нет оборотного. Послать Патронус? И могут ли их отследить по Патронусу? Да и в состоянии ли она его вызвать… Следующие пару часов они молчат. И это молчание было словно третье существо, которое устроилось между ними. Огромное и колючее, если его тронуть. Гермиона, воткнув в уши наушники, слушает ту самую песню, которую пела Вара во сне. Пытаясь понять и уловить смысл. Что она хотела показать? Был ли это сон, навеянный ею, то, о чём говорил Энтони или же это больная фантазия Грейнджер. Перед глазами мёртвое тело Тома. Револьвер, не ясно откуда взявшийся. И почему пистолет? Значит ли это, что у неё действительно получилось уничтожить Волан-де-Морта? Господи… Она грызёт яблоко из запасов, которые принёс Драко. Он коротко сообщил ей, что неделю назад подумал, что здесь должна быть еда вот примерно на такой случай. Кто знал, что он будет прав. В церкви темно и жарко. Шапки огоньков свечей даже не рябят. Здесь ни единого сквозняка, но в районе предсердия до ужаса спокойно. Здесь спокойно. Рядом с Малфоем. За эти недели они разговаривали друг с другом больше, чем за всю школьную жизнь в будущем. Гермиона подметила, что в моментах он так и остался ядовито грубым, так, как умел только он — по-малфоевски. Но было ещё что-то. Перемена, которую она заметила. Она списывала это на последствия войны. Все они изменились. Того времени в будущем было достаточно для каждого, чтобы перечеркнуть всё старое и создать новое. Она замечает, как он поднимается из подвала. В одних брюках. В его руке зажата бутылка без этикетки. Мокрые волосы зачесаны назад, а шрамы на торсе выбеляются от света свечей по мере его приближения. — Будешь? — он останавливается рядом с ней, садится, протягивая бутылку. — Или мисс Грейнджер пьёт только из бокалов? Она чувствует его ухмылку на лице даже не поворачиваясь к нему. Дёргает бутылку на себя и делает три больших глотка. Глотку моментально обжигает горячительное, течёт по пищеводу вниз, обволакивая тёплым. Его пальцы на секунду касаются её, забирая бутылку. Простое движение, не приносящее никаких чувств. Ничего. Раньше она бы готова была отрубить эти пальцы, но сейчас полное, абсолютное ничего… Вынужденное сотрудничество и игра по одному сценарию. Объединившиеся враги против третьего. Действительно, как сценарий какого-то фильма… Наверное, сейчас нужно что-то сказать, начать разговор. Но Грейнджер понятия не имеет, что говорить в таких случаях. Будь тут кто-то из друзей, было бы в миллион раз легче. Как ты? Как справляешься? Расскажи, что тебя тревожит? Так они разговаривали с Джинни и Гарри. Просто высказались, и становилось легче. Плакали, а потом смеялись, вспоминая что-то хорошее из прошлого. Так было с друзьями. А Драко? Где у него найти ярлычок, где был бы написан его статус? Враг? Друг? Влюблённый по сценарию её однокурсник из Дурмстранга? На последнем она не сдерживает улыбки, чуть усмехаясь. — Поделись шуткой, а то здесь до омерзения тихо, — слышится со стороны, и он делает очередной глоток, передавая бутылку. Ну а что говорить? Ну… — Да так, пытаюсь отвлечься, — виски жжёт горло, но эти глотки ощущаются мягче после съеденного яблока. — Просто думала, кто мы сейчас друг другу. Теперь и он ухмыляется, забирая бутылку. Откидывается на спинку скамьи. — Вот видишь, — говорит Гермиона, расслабляясь следом. — Ты отвлёкся. — Ты думаешь о том, что сейчас происходит в будущем? Она моментально перестаёт улыбаться от его вопроса. Вот и всё. Все мысли о будущем, которые она отодвигала, вновь наваливаются на неё. А Малфой только ухудшает: — Кто остался жив? — тянет он. — Ну на этот счет я уверен, что Реддл. А вот кто остался жив из оставшихся. У меня больше никого там нет. И у неё. Их было всего пару десятков. Она сглатывает, когда вспоминает разорванное тело Джинни. Вспоминает мёртвого Гарри в последнюю секунду и крик мистера и миссис Уизли… А родители? Родители ее не помнят. Она не знает, нашли ли их пожиратели. У неё остались лишь воспоминания о них. — У меня тоже больше никого нет. Орден пал. В горле застревает ком. Она забирает бутылку и пытается его проглотить. Проглотить вместе с горечью воспоминаний. Затмить разум алкоголем. И тут же отругать себя за эти мысли. Становится всё сложнее держать лицо, просто ломаются брови. Гермиона отворачивается, чтобы смахнуть слезу. А Драко не комментирует. — Я бы не смог… Горло вновь обжигает от глотка, и она отдает ему виски. — Не смог что? — Убить Фенрира, — он делает паузу, чтобы выпить или же дать себе время. — Однажды я спас мальчика на поле. А он всадил мне в спину нож. Но даже после этого, зная исход того дня, я бы не посмел его убить. Он был ребёнком. А этот пацан вдвое младше того… Блять, это же Фенрир! — Фенрир, — повторяет за ним. — Поверить не могу, что мы с ним вот так столкнулись. Это означает только одно, что не будь нас в этом времени, он бы всё равно стал оборотнем. Не убежал бы от Энтони в той тюрьме, а значит, мы ничего ещё не изменили… — Если это так, то, может быть, просто дождаться, когда Реддл сам высвободится? Если мы не изменили ход времени. Дамблдор говорил, что никто не знает, чем он занимался в этот промежуток времени. Голова приятно пустеет. В крови повышенное количество горячительного. — Я видела Вару во сне… и мёртвого Реддла. Я его застрелила из револьвера. Малфой поперхнулся виски. Ему даже удалось засмеяться, но Грейнджер продолжила. — Энтони сказал, что это могла Вара наслать мне сон. Я не уточняла для него подробности. Думаешь, это правда? Она показала мне будущее? Гермиона поворачивает голову и только сейчас замечает, как близко они сидят друг к другу. Драко, повернувшись к ней корпусом, подогнув под себя ногу, расслабленно и пьяно смотрит на неё. Её взгляд слетает вниз прямо на его торс. Будто сдерживающую нитку оборвали. Грудные пластины мышц, ополосанные продолговатыми шрамами. Точно такой же у неё на лице. И эта деталь бьёт её по коленям, находя друг в друге одно сходство. Ещё одно, помимо общего сценария игры… Она не дёргается, когда его рука приподнимается вверх, останавливаясь у её лица. Она даже не дышит. Она смотрит сквозь его пальцы, подмечая, с каким взглядом он смотрит на неё. Ошарашено, и ещё с чем-то… У Малфоя в подкорке мозга выгравировано ехидство. Это у него в крови, на уровне инстинктов. Издевка не более. Так почему же сейчас он отключает это? Где его осторожность и замкнутость одиночества? Неужели он не думает, что есть вторая сторона? Её сторона, которая может повести себя иначе? В таких-то обстоятельствах? Гермиона не знает, будет ли жалеть об этом. И не знает, что подтолкнуло её так сделать. Алкоголь или простое желание почувствовать касание того, кого она знает из своего прошлого и будущего. Тёплого… Чтобы просто дать себе понять, что она не одна здесь. Она двигает голову ближе сама. И прикрывает глаза, когда его пальцы наконец касаются шрама на лице. Тёплые, до ужаса тёплые. Выдох. Общий. На двоих. Ещё одно чёртово сходство. Обжигающе. Он ведёт пальцем по шраму. Аккуратно, мягко. Она чувствует, как подрагивают его пальцы, и от этого сглатывает горькую от виски слюну. Гермиона находит это… приятным. Но всё развеивается так же быстро. Драко отдёргивает руку и, закрыв лицо бутылкой, глотает виски, поднимаясь на ноги. Но, дьявол, слишком поздно. Драко запустил механизм разрушения мыслей в ней. — Я… я пойду в душ, — она спешит подняться и уйти. — Здесь жарко. Холодная вода выветривает из неё дозу опьянения, но не незваных мыслей. Чёрт возьми, простое касание. Простой интерес к шраму. К такому же, как у него. Здесь тысяча вариантов. Она думает, что он хотел просто узнать, таков ли он на ощупь, как у него. Она упирается лбом о кафель и не сдерживает злющей ухмылки. «Действительно, Гермиона. Это то, о чём он и подумал…» В тюрьме она сказала, что они вряд ли станут друзьями. Если они никто друг для друга, тогда что это было, чёрт его дери? Враги? Враги так не смотрят. Так не смотрят. «Это всё из-за виски», — вновь накидывает оправдания. Ну конечно. Они взрослые люди, запертые в одном помещении и пьяные, которым просто нужно сбросить всю энергию и расслабиться… «Боже», — она почти скулит. Скулит из-за того, что подбросила себе же мысль. Смогла ли она переспать с ним? Что бы было, если бы сам Драко не отдёрнул руку? Она бы повлекла свою голову вперёд? Секс без обязательств? Господи… Так было у них с Крамом. Сначала просто — подавшись своим чувствам. Простой секс, который нужен был обоим. Только потом началось нечто большее. Но с Малфоем… Грейнджер легонько ударила лбом стену. Ей просто хочется. Хочется расслабиться. На секунду этого проклятого времени прошлого. Перестать бежать. Забыться… на секунду. «Я сошла с ума», — говорит она про себя, смотря на свою руку ласкающую грудь. В голове — колючая щетина Виктора. То, как он с силой прижимал её к стене. Его голос в районе шеи… — Гермиона… Она глотает стон, прикусывая нижнюю губу, вводя в себя два пальца. Крам любил помогать ей, вводя свои пальцы, настраивая темп. — Прогнись… Грейнджер поворачивается к стене, выкручивает кран горячей воды и прислоняет бёдра к кафелю, разгоняя темп. Она имитирует толчки, имитирует присутствие Виктора, отводя задницу и вновь ударяясь ею о стену. Громкие, мокрые шлепки разносятся по маленькой душевой. — Я хочу глубже, Гермиона… Вспоминает его напряженную шею со вздутыми венами. Вспоминает запах его пота. Вспоминает горячий, влажный язык. Жадный и гибкий. Крам целовал её точно так же, как дрался — забываясь, не думая о последствиях, как в последний раз. Воздух застревает в лёгких, заражает глотку. Калейдоскоп картинок в голове, ярких и горячих, как его дыхание: — Грейнджер. Сейчас чуть мягче, но также напористо голосом в голове. Ей кажется, что грань уже близко, осталось мгновение. В мыслях тело Виктора. Большое, мускулистое и смуглое. Он берёт её то нежно, то грубо разгоняясь и шепчет, шепчет ей в ухо, как ему недостаточно… — Потрогай меня. Она второй рукой ведёт вверх к своей груди, вспоминая его торс. Его пресс и косые мышцы, которые выделялись всякий раз, когда он был сверху. Ведёт рукой к его груди… и чувствует в воспоминаниях то, чего там не должно быть… полосы шрамов. Длинных, таких же как, чёрт возьми, у неё. — Грейнджер. Она стонет от осознания голоса. Не Виктора. Стонет и не может остановиться. Теперь всё ярче. Теперь не грубо, а точно так же, как минутами ранее. Аккуратные касания его пальцев там, где она трогает себя, переиначивая его темп. Мягко. На грани. Именно так бы он трогал её? Именно так бы было, если бы он не отдёрнул руку? Ноги дрожат, и она оседает на пол, переворачиваясь на спину. Струи воды таранят тело, но ей всё равно. Ей нужно, нужно это… Секунда… Грейнджер кончает, стискивая ноги, ощущая в горле прогорклый хрип. Ощущая негу от кончиков пальцев на ногах, вверх, до самой головы. Наконец ощущает то самое ничего… Господиблятьбоже… Она на ватных ногах поднимается из подвала, осушив волосы заклинанием. Хочется просто уснуть. Малфой лежит животом вниз на краю матраса, и у неё даже нет никаких больше мыслей. Больше ничего… Интерес утих так же быстро, как разогнался в пьяной голове. Она падает рядом и понимает, что Драко сделал правильно. Он предотвратил то, о чём бы жалели оба на следующее утро. Лежа рядом, она больше не ощущает тех мыслей от касания его руки. Гермиона вообще ничего не ощущает…

***

Она просыпается от того, что на лицо прыгает сверчок. Дёргается от неожиданности, но аккуратно подставляет руку, чтобы он переполз на неё. Драко стоит к ней спиной уже одетый и копошится у стола. Лёгкая головная боль и голод стягивают внутренности. Она видит на полу графин с водой и жадно глотает, замечая, как он оборачивается. — Готовься. Мы скоро выходим. Дамблдор нашёл Реддла. Подскочив, надев на ноги ботинки, она взяла протянутый клочок бумаги, на котором читался узнаваемый кудрявый почерк. «Особняк Фокса. Франция. Теплицы. Д.» — Час назад доставил филин, — уточняет он. — Почему ты не разбудил меня? — она надевает ремень, прячет палочку в ножны. Собирает волосы в косу. Малфой не отвечает. Он пополняет свои неизвестные для неё припасы. Наверняка это бомбы или тот дым, который позволял ему раствориться. Грейнджер замечает на столе нечто блестящее. Тянется за этим и сразу же вспоминает это ожерелье. Она не видела его вблизи. Золотая цепочка с маленькими красными камушками по кругу, похожими на ягоды барбариса. Очень тонкая и почти невесомая. Желание задать вопрос, зачем он взял её из Бермудского треугольника, тут же гаснет, когда она вспоминает вчерашний вечер. — Есть новости от Трейтора или Фенрира? — Нет, придётся доставать Реддла самим, — он поворачивается к ней и косо смотрит. Сложно не заметить, что его взгляд вновь проходится по шраму. Он ведёт плечом. — Аппарируем сразу туда, если там будет защита, я разрежу купол. Мы можем сделать всё по-грязному или же по-тихому, я не знаю, что нас ждёт. Но надеюсь, ты понимаешь, что вчерашний Петрификус тебе не поможет и нужно стрелять не им? «Нужно стрелять Авадой», — продолжает его мысль. — Не ты, так тебя, Грейнджер. Грейнджер. Грейнджер. Грейнджер. Тем самым голосом. Им потребовалось ещё некоторое время, чтобы скорректировать план. Куда и по какой очередности аппарировать, чтобы избежать слежки. Что будет, если они разделятся. И самое главное — если удастся застать Реддла без сознания, то попытаться Легилименсом войти в его голову, чтобы узнать, где остальные крестражи. Если же это удастся, убить его на месте, а дальше… Найти крестражи и сразу их уничтожить, прерывая жизнь Волан-де-Морта навсегда. Первое место, куда они перемещаются, чтобы проверить, есть ли за ними хвост — это центральный район Парижа, куда в прошлый раз аппарировали они с Реддлом перед балом. Гермиона стоит спиной к спине Драко, отсчитывая секунды вслух. Вытянутая палочка готова среагировать на каждый шорох. После десяти секунд они разъединяются, проходят вперёд и выходят на улицу, натягивая капюшоны мантий. Всё кажется спокойным. Они быстрым шагом доходят до ворот особняка, огибая зелёную растительность. Места до невозможности мало, ветви царапают лицо и шею. Оказавшись сбоку от дома, где видна была дверь для прислуги, Малфой, вытянув руку, распрямляет пальцы и полными лёгкими дует на неё, сбрасывая порошок вперёд. Перед глазами на миг появляется тугая плёнка защитного купола. Взмах палочки, и плёнка разделяется, словно её порезали ножом. Драко, повторяя заклинание, делает квадратную форму, чтобы вырезать пласт. Грейнджер смотрит на это с удивлением. Она никогда не видела такого заклинания. Если купол сбивали, то об этом знали все внутри. Но здесь же не было ни сигнализации, ни того, кто бежал бы в их сторону, разоблачив их. Открыть дверь внутрь Алохоморой и замереть, прислушиваясь к тому, что таит в себе дом. Узкий коридор, который явно был для прислуги, казался не таким богато украшенным, как холл, что запомнила Гермиона. Они идут беззвучно. Драко и в этом преуспел. Он намазал подошвы их обуви зельем, предотвращающим шум. Остаётся дойти всего пару метров до выхода на задний двор, за стеклянными дверями уже заметен сад, как вдруг дальше по коридору слышатся голоса. Гермиона, вытянув палочку, уже готова, но её грубо и резко толкают вбок. Одежда шуршит, когда Драко закрывает дверцу кладовки и шепчет заглушающее. Крохотное пространство настолько мало, что Гермиона носом утыкается в его грудь, слыша, как бешено бьётся его сердце, пока голоса становятся всё ближе. Это были две женщины, обсуждавшие что-то на французском и гогоча. Они заходят на кухню, но их голоса не становятся тише. Она чувствует, как при каждом его выдохе прядь волос щекочет лицо. Она приподнимает голову вверх, но в темноте ничего не видно. — Мы можем их просто обездвижить, — шепчет она. — Они говорят, что скоро придёт охрана на обед. И… — Ты знаешь французский? — наиглупейший вопрос и совершенно не вовремя. — …и они будут обедать в столовой для прислуги. Мы можем запереть их там всех вместе. Звук посуды и хохот женщин доносится так чётко, словно это было за стеной, словно не было коридора между ними. Гермиона удивляется, насколько быстро у него созрел план. — Я кину усыпляющее, и мы их запрем, — он ведёт рукой к своему поясу, ненамеренно задевая её грудь. Она пытается отстраниться, но некуда. Позади стена, под ногами что-то мягкое, и она подозревает, что это тряпки от которых нога так и соскальзывает в сторону. Грейнджер шумно дышит, потому что пространства не хватает вдохнуть полной силой. Они впритык друг к другу. — Что за неловкость, Грейнджер? — говорит он и вновь выдыхает прямо в её лицо. — Вчера тебе так неловко не было в душе… — Какого чёрта, Малфой? Ты… ты спускался вниз? Волосы вновь щекочут лицо, когда он прерывисто выдыхает, смеясь. — Только предположил, но ты сама себя сейчас выдала. Хорошо, что здесь темно. Хорошо, что он не видит, как заливает её щеки. Действительно. Вчера её это не смущало, так почему сейчас краснеет? — Мы взрослые люди… — Заткнись… — Всем нужно расслабиться… Она поворачивает палочку в руке и тычет ею в его бедро. — Мерлин, Грейнджер. Это палочка у тебя внизу или ты так рада меня видеть? Голоса женщин сливаются в один, когда они начинают громко смеяться, словно услышав его шутку. Грейнджер было не до смеха. Ощущала ли она стеснение за то, что он узнал, что она делала? Нет. Она ощущала стеснение, за то что ей хотелось узнать его мысли по этому поводу. Отвратительные мысли о том, что бы он подумал, застукай её там внизу. Вызвала бы она у него такие же спутанные чувства обычной грязной похоти? Просто потому что хотелось быть ужасной, но не в одиночку. — Тебе смешно? — злится, когда чувствует, как он вибрирует, еле сдерживая смех. — Почему нет, вдруг это моя последняя шутка? — шепчет он. — Хотя, шутка здесь более смешная: спасаем Реддла. Здесь становится так же жарко, как вчера. Гермиона чувствует, как сжимается сердце, как ползёт капля пота по виску, как глаза не могут различить ни единой детали. — Ну же, Грейнджер, давай пооткровенничаем, вдруг это последний раз, — его голос на грани насмешки и чего-то острого. Серьёзного. Ей кажется, что это фирменный способ Малфоя успокоить нервы. Та самая осторожность и ехидство. Она вспоминает, как он злил Рона своими шутками про мать. Сейчас была точно такая же ситуация. И, чёрт возьми, он прав. Что будет дальше? Никаких вариантов. Она злится, впитывая его настроение. Примеряя его на себе. В этом пространстве даже отойти некуда. — Ну давай, Малфой. Что это вчера было? Пьяные повадки распускать руки? — она задирает голову так, что хрустит шея. Она замолкает. Даже дышать перестаёт. Ждёт. Ждёт. Ждёт. Становится тяжело. Стопа невольно выворачивается, и Гермиона приподнимает пятку, чтобы перенести равновесие и немного отставить ногу вбок. И тут же чувствует, как освободившееся пространство занимает его колено, нагло втиснувшееся между её ног. Боже. Это какой-то ад. Она несётся в него на полной скорости, падая вниз. Какой из котлов приготовлен для неё? Тот, где возбуждение от этой загнанности, от адреналина, шпарившего вены, подталкивает её к мысли, что ей нравится? Или тот, в котором она хочет, чтобы это блядское колено он повёл вверх? Эгоистично вот так — пользоваться моментом. Совершенно не подходящим. Невыносимо от всего. Невыносимо близко. Невыносимо рядом с ним. Она не сдерживается и дышит ртом, обозначая своё сбившееся дыхание. Они не видят друг друга, только чувствуют. Слышат. Но Малфой всё так же молчит. И это молчание отдаёт болью прямо в сердечный клапан. Кровь стынет и бьётся в передозировке адреналина, возбуждения, страха перед мнимой смертью, скрывающейся за этой дверью. — Грейнджер… Она сглатывает. — Да? — Ты ненавидишь меня точно так же, как я тебя? — хрипло шепчет он и позволяет то, от чего она замирает. Его ладонь касается её груди и ползёт вверх, к шее… — Грейнджер? — Да? — Это простое желание близости… — шепчет он, наклоняясь ближе. — Просто у меня никого давно не было… — Просто нужно отвлечься, — докидывает за него оправдания, которыми будет уверять себя после. — Просто забыться… — Да… Он ещё больше вжимает её в стену, ведёт коленом вверх. Касается большим пальцем нижней губы, чуть отгибая её, опаляя горячим дыханием. — Просто забыться, — повторяет её слова, и по шороху слышно, как он нагибается, чтобы… Они оба вздрагивают от того, с каким гоготом в коридоре раздаются мужские голоса. Гермиона ударяется затылком о стену, они оба распрямляются. В руке зажата палочка, когда секундой ранее она ощущала на тыльной стороне кисти его пальцы. Там всё ещё горит от его прикосновения. — Четверо, — шепчет он. — Пятеро, — говорит она, и по коридору разносится ещё один голос. Слышится скрип отодвигающихся стульев. Изменившиеся и мягкие голоса женщин, которые теперь хихикают перед охраной. Звук посуды. Гермиона чувствует, как Драко дёргает ручку и аккуратно открывает дверь. Она втягивает воздух, будто это поможет бы ему выйти, не касаясь её. Она щурится, когда яркий свет вновь становится доступен, и сразу замечает в его руке две склянки. Драко не тушуется и не ждёт. Он кидает на пол кухни склянки, которые разбиваются и шипят дымом, быстро расползавшимся по кухне. Грейнджер видит, как он так же быстро захлопывает дверь и запирает её. А потом слышатся глухие удары тел об пол. А дальше они срываются на бег и выскальзывают из дверей, что ведут во внутренний двор. Позади лабиринтов кустов виднеются стеклянные шапки-крыши теплиц. Грейнджер оглядывается, каждый раз думая, что в спину полетят заклятия. Но было тихо. Они достигают теплиц с запотевшими изнутри стёклами. Выбор падает на ту, на которой висит замок. Малфой пытается открыть его заклинанием, но он не поддаётся, и Грейнджер использует волшебное лассо, повторяя механизм ключа. И когда из замочной скважины раздаётся щелчок, Драко толкает дверь… Он сидит с опущенной головой в перепачканной кровью рубашке. Его руки закованы позади него. Грейнджер с Малфоем останавливаются, посмотрев друг на друга. Он без сознания, можно проникнуть к нему в голову. Драко не медлит, вытягивает палочку...