***
Бледная кожа Вары покрыта кровоподтёками и гематомами. Она сидит в глубокой ванне и бесконечно тихо плачет, пока Гермиона аккуратно купает её. Лопатки в разводах от колющего Круциатуса. Он оставляет характерные следы. Как колючая проволока — в виде полос с шипами. Её плечи, ключицы, живот… Господибоже… Грейнджер опускает взгляд ниже, где у таза, на бёдрах, видны следы от пальцев. Зубы громко клацают, когда Гермиона сжимает челюсти и мягкую мочалку в руках. Вара стонет, отстраняясь. — Больно? — спрашивает Грейнджер, уводя руку. — Извини, я… — Немного, — сжато выдыхает Вара. — Просто я не вижу тебя и порой забываю, что всё кончено. Что передо мной не… Гермиона мылит её волосы и еле сдерживается, когда Вара рассказывает, что Фокс применял к ней силу, точнее, его люди, пока он приказывал ей погружаться в сон, чтобы увидеть будущее. Или увидеть, где находится Гермиона. Он доводил её страх до такой точки, пока её глаза не чернели, и она не падала в сновидения. Её не насиловали, только пугали этим, и каждый раз их действия были всё сильнее и жестче. Грейнджер мутит. Она представляет, как Вара безнадежно искала её, пока она была в церкви, там, где защита от вторжения извне. И от этого становится тошно. Фокс просил её смотреть на пароли банковских счетов его конкурентов, просил увидеть, где тот или иной человек, чтобы так же по-быстрому от него избавиться. Кто же знал, что у Мари-Себоля было несчётное количество врагов и конкурентов, накопившихся за его долгую жизнь. Мучитель быстро прознал, что сила, применяемая к Варе, положительно влияет на результат. Что видит она чётче и если ей сделать больнее, если напугать, то можно увидеть и будущее. Ублюдок пытал её и сходил с ума от жадности. Он обезумел. Вара рассказывает, что слышала его шёпот, как он разговаривал сам с собой. Как говорил с медальоном на груди… — В тот день, когда появился Энтони, я так обрадовалась, — шепчет она. — Думала, что он с Томом пришли за мной, но когда я услышала, как начали его бить, Мерлин… Она сглатывает и вытирает слёзы, глубоко выдыхая. — Он так сильно избивал его, а Энтони кричал «закрой уши, закрой уши». Меня рвало от страха и от нагоняемых видений, которые я уже перестала разбирать и контролировать. Видела счета в банках, видела каких-то людей… видела… Не помню… А Энтони через боль хрипел, что всё будет хорошо. Грейнджер уверена, что это и спровоцировало её увидеть Драко. Узнать, что он пришёл из будущего. Видела ли она Гермиону? Она окутывает Вару полотенцем и отводит в спальню. Сил хватило, чтобы восстановить её после пожара, но здесь ещё пахло гарью. — Я быстро схожу в душ и вернусь, хорошо? Не буду закрывать дверь. Я прямо за стеной буду, — Гермиона успокаивает Вару, чувствуя её крепкие пальцы на запястье, как та не хочет её отпускать. — Ты можешь напеть ту песню, пока будешь там? Просто чтобы я слышала тебя? — Вара кутается в одеяло до самой шеи. — Прости, наверное, дурацкая просьба… — Хорошо, — Грейнджер улыбается. «Хорошо». Она отходит от неё и смотрит на себя в зеркало. Да, хорошо, что она её не видит. Вся одежда в крови, как и лицо, и спутанные волосы. Гермиона выкручивает вентиль горячей воды, чуть разбавляя холодной. Пар заполняет ванную, выдаваясь в раскрытую дверь. Она мычит ту самую, что пела ей на корабле. Bang bang, he shot me down. Bang bang, I hit the ground. Bang bang... После того, как они аппарировали в дом, Гермиона уставилась на Энтони, в руках которого спал Фенрир. Они стояли друг напротив друга молча, разглядывая тех, кого держали, а потом, встретившись взглядами, так же молча пошли по разным комнатам. Слов не было. И сил на это. Как в таком человеке, как Трейтор, находилось нечто светлое? Нечто доброе. То, как он успокаивал Вару и то, как боялся за мальчика. Не укладывалось в её голове. Также не укладывалось и то, как Реддл сменял свой настрой с заботливого на безжалостного убийцу. Это походило на американские горки, которые она не любила. Боялась. Кто же будет намеренно заставлять себя испытывать страх, наполнять вены адреналином? Его у неё было в большом количестве и без этого. Спасибо жизни. И, наверное, судьбе. Она смотрит на кафельный белый пол ванны и видит, как вода окрашивается в мутный, грязный цвет. Она стоит на чьей-то крови. Своей, Рона, Вары. Всё смешивается в общую боль. Желудок сворачивается в спазме. Она обрывает песню и складывается пополам, выблёвывая желудочный сок. Кашляет. Забыть. Забыть. Забыть. Забыть, точно так же, как забывала в будущем, каждый раз возвращаясь с битв. Забыть мёртвые лица. Забыть запах крови и грязи. Забыть то, как касалась тела магия. Забыть и сжечь это к чертям. Гермиона находит в сумке старую пижаму Джинни — ещё одно воспоминание, вот только с ним она ни за что не расстанется. Ткань обнимает тело, как фантомные руки подруги. Как нечто тёплое и родное. Вара молча встречает её в кровати в той же позе, вот только гладит при этом нюхлера, неизвестно как забравшегося на высокую поверхность. — Я так по нему соскучилась, — улыбается она и щиплет его плоский клюв. — Я думала, он убежал. Гермиона не отвечает. Сидя, укрывает ноги одеялом. Смотрит на Вару сверху вниз и давит в себе желание спросить про Драко. Стёрла ли она всё? Должна была… Грейнджер удивляется своей выдержке в стрессовых ситуациях. Раньше, когда она была на грани смерти, когда её чуть не ловили, это ощущалось иначе. Сейчас же она сама пришла в логово врага и прилежно играла роль сторонника самого отвратительного человека в её мире. Реддл позволял себе при ней те вещи, о которых она даже не знала. Не думала, что он умеет так себя вести. Забота к ближним. В мелочах. Ей хочется спросить у Малфоя, вёл ли Волан-де-Морт так себя в будущем. Позволял ли себе протянуть руку, чтобы помочь подняться с земли, точно так же, как он помог Энтони? Энтони… Его в будущем не было. Она не знала о нём. И Драко его не видел. Был ли он мёртв к тому времени? И что произошло между ним и Варварой, что она стала такой? Вопросы. Вопросы. Вопросы… — О чём задумалась? — слышится снизу. Вара лежит под одеялом. Видны лишь белые глаза. Она пытается найти ими Гермиону. — Рада, что всё кончилось, — лжёт в ответ. Выдавливает улыбку, зная, что она не увидит её. Это просто для себя. Получается в меру искренне, в меру фальшиво. И какая сторона для кого — не знает. Варвара зевает, поворачиваясь на бок, и высовывает из-под одеяла руку, обнимая Гермиону за ноги. Нюхлер ворчливо пищит, прижатый весом, но, высунув морду, успокаивается, прикрывая бусины глаз. Гермиона сейчас на стороне зла. Ей стоит помнить об этом. Но как же становится трудно, когда это зло раскрывается перед ней с другой стороны. Ей хочется спасти Вару от всего этого и от будущего. Спасти Реддла невозможно. Это у него в крови. Вара проваливается в сон почти сразу. Это слышно по её глубокому дыханию и тому, как сильно она сжимает одеяло на бёдрах Грейнджер. Точно так же сжимал её Драко, там, в Марёле. Все мысли о нём пахнут пылью. Будто можно сдуть их, и не останется следа. От этого чешется в районе рёбер. Не подобраться никак. Это внутри неё. Сидит там и копится. Множится. Гермиона прекрасно понимает, что это. Это хрупкие чувства, возникшие при таких вот обстоятельствах. И развить их практически невозможно, потому что опасно сбивать вектор своей главной цели. Реддлу Малфой не нравится. Драко намекал, что видит ревность в нём. Он просил её подыграть, но что делать, если не получается пересилить себя? Что делать, когда все прикосновения Тома так колюче отзываются. Перед ней красивый молодой человек, и только она видит, кто он на самом деле. Знает, кем он будет и кто он сейчас. Можно ли добиться информации без перехода черты? Может ли он доверить ей крестражи и рассказать о них без того, что просит от неё Малфой? Реддл с лёгкостью найдёт в ней фальшивку, найдёт обёртку ложных чувств, и это станет последним, что увидит Гермиона. Если играть, то по-настоящему. А это невозможно. Невозможно испытывать чувства к монстру. Их можно испытывать к… Она не позволяет себе назвать его имя в мыслях, словно её тут же рассекретят. Будто она рассекретит саму себя. Ей нравится Малфой. Нравится… Это больное влечение. А по-другому в этих обстоятельствах нельзя. Это смешно и грустно. Но с другой стороны, она видела такой же пример. Полумна влюбилась в Блейза. Влюбилась в пожирателя. Грейнджер сглатывает ком и вновь молит подругу о прощении. Может, она услышит её мысли. Услышит, что Гермиона допустила огромную ошибку, которая привела их к смерти. Ей больно от этого. Будет ли у них с Малфоем так же? Запретные чувства закончатся… чем? Наверное, чьей-то смертью. Она очень надеется, что это будет Реддл. Позволять себе большее с Драко — это сродни допустить очередную ошибку. Нельзя. Нельзя так рисковать. Сделать всё для победы, а дальше? А дальше — будь что будет. Грейнджер ныряет вниз, осторожно приподнимая руку Вары, чтобы её не разбудить. Голова касается подушки, и веки тяжелеют с бешеной скоростью. Невозможно сопротивляться. Желанная нега окутывает тело, выталкивая разум в сон. Он пустой и тёмный. Кажется, она видит фигуру. Он медленно подходит к ней, и не видно его лица. Осторожное прикосновение к её щеке. Пальцами по шраму. Тёплыми… — Драко… И резкий рывок наверх, чтобы раскрыть глаза. — Том? Он стоит со стороны Вары и смотрит на неё спящую. Его руки заведены назад. Заметно, как напрягаются предплечья, когда он сжимает кулаки. За окном темно, и дождь громко стучит по окнам. Комнату озаряет вспышка молнии, освещает левую сторону лица. Человеческую. Без чёрных вен и красных глаз. Том разглядывает спокойное лицо Вары, когда его лицо напряжено. Брови сведены к переносице, а губы плотно сжаты. Это он касался её шрама? — Она помнит всё? — тихо спрашивает он, но тон его голоса стреляет в перепонки со стальной жестью. Грейнджер приподнимается на локтях и садится в кровати, кивая в ответ. Господи, она готова молиться, чтобы он не проник в голову Вары и не начал искать воспоминания. Что, если она не всё стерла? Гермиона аккуратно поднимается на ноги, берёт палочку и направляется к окну, зажигая свечи. В руке должна быть палочка… Так спокойнее. — Не буди её, — так же тихо произносит она. — Вара всё мне рассказала. Всё, что делал Фокс. Я могу пересказать. Том поворачивает к ней голову и делает два шага, настигая её. Кажется, что он сейчас ударит её, настолько выглядел зло. — Нет, — качает головой. — Не то я… Не знаю, что сделаю. Он не?.. — Нет. Он не насиловал её, — сглатывает Гермиона. Том выдыхает. План рождается в её голове мгновенно. Ей нужно всего пару секунд, чтобы собраться. — Лучше стереть все воспоминания о нахождении у Фокса. Они травмировали её. Это будет лучшим решением, чтобы она не помнила. Все издевательства, удары, Круциатусы, — перечисляет Гермиона и у самой сжимаются пальцы. — Я могу аккуратно… Я умею. Сердце тарабанит. Она думает, что его слышит даже Реддл, настолько в ушах пульсирует кровь. Господи, пусть согласится. Это лучше для всех. И для Вары, и для Драко. Он молчит. Просто смотрит ей в глаза. Думает. Думает, пока Гермиона про себя кричит. Кричит ему, чтобы согласился. — Думаю, ты права, — проговаривает он, обернувшись на Вару, от чего Гермиона ощущает, как покрывается холодным потом. В горле становится сухо. — Сделай это. Только с момента похищения. Сотри всё. Реддл доверяет ей. Боже, доверяет ей самое ценное в его жизни. Он доверяет ей Вару. — Я могу сам, но боюсь, что залезу в её голову и… Он не договаривает. Глушит ровно в тот момент, когда Грейнджер кладёт ему руку на плечо, мягко сжимая. Молодец, Грейнджер, десять очков Гриффиндору. Реддл переводит взгляд на её пальцы, а потом вновь на Гермиону. Она быстро обходит его, на случай, если он передумает. Хочется быстрее стереть улики пребывания Драко в будущем. Хочется освободить Вару от ужаса. Палочка вперёд. — Обливиейт… Грейнджер терпеливо ждёт, когда всё завершится. Смотрит на спокойное лицо Варвары, которая спит, прижав к щеке Мерка. Гермиона слышит тихие шаги позади себя и перестает дышать. Том подходит к ней сзади. Очередная молния бросает тень от их тел прямо на широкую кровать. Реддл возвышается над Гермионой, как скала. Близко-близко. Она опускает палочку и ей нужно несколько мгновений, несколько вдохов, чтобы обернуться. Она чувствует жар, исходящий от него. От грудины. Так близко он к ней. Грейнджер смотрит ему в глаза и видит, как зрачки расширены до бескрайнего долбаного космоса. Её дыхание ломает, когда Том приподнимает руку, чтобы коснуться её щеки. Клонит голову вбок, рассматривая, и тихо шепчет: — Прости, что проверял тебя. Так было нужно. «Играй, Грейнджер, играй!» — голосом Малфоя в голове. И она играет. Касается его руки, прижимая её к щеке, и, глядя ему в глаза, также тихо спрашивает: — Теперь ты доверяешь мне? Вот она, та самая грань. Грейнджер уверенно перешагивает её и ломает себя. Позади обрыв. Дорога только вперёд. Рука Тома соскальзывает к шее, обхватывая её затылок. Метка на руке чешется. Она её кожей чувствует. Чувствует Реддла. Его желание, которое передаётся ей. В груди мокнет, и сердце — как ватка, впитывает и не справляется. Кровоточит. Раскат грома, и яркая вспышка теряется между их лицами, настолько он близок к ней, можно даже почувствовать горький запах виски, который он пил. Ей до жути не по себе, потому что всё отвращение раздавливает желание сделать и забыть. Сделать и забыть. Грейнджер прикрывает глаза и тянется вперёд, но ничего не происходит. Она отстраняется, когда раскрывает веки, глядя на свою руку, сжимающую его рубашку на груди, толкающую Реддла от себя. Том улыбается уголком губы и убирает руку с затылка, опуская её на сжатый кулак. — Отдыхай, — сглатывает он и заметно хмурит брови. Дверь за ним закрывается спустя семь секунд. Грейнджер считала. Ровно столько она проклинала себя.***
Хруст. Хруст. Хруст. Гермиона раскрывает глаза, глядя в балдахин кровати. Чувствует, как на животе что-то шевелится. Она не пугается этих ощущений, догадываясь, кто это был. Нюхлер, сидя на задних лапах, жуёт, судя по длинным лапкам, сверчка… Грейнджер мычит и растягивает улыбку, представляя, что увидел Малфой перед тем, как Мерк схватил его сверчка-партизана. Господи… Драко здесь? Он в безопасности? Наверное, да, если послал сюда насекомое, чтобы наблюдать за ней. Грейнджер растирает глаза, потягиваясь в постели. Она понимает, что проснулась с мыслями о нём… Чёрт. Ей хочется разбудить Вару, накормить её, но, повернув голову, не обнаруживает её рядом. Постель была пуста. Нюхлер спрыгивает с Грейнджер, когда та привстаёт на локтях, забираясь под одеяло. В комнате тихо, и из ванны не доносится и звука. Гермиона думает, что Варвара спустилась вниз. Волнение накрывает по новой. Первое. Ей очень хочется, чтобы воспоминания о Драко исчезли навсегда и больше никогда не появлялись в её сновидениях. Второе. Реддл. И их поцелуй, на котором она сама настояла и сама же оттолкнула его. Она помнит его разочарованное выражение лица. Помнит, как он фальшиво улыбнулся, убирая её сжатый кулак со своей груди. Гермионе хочется повторить действия нюхлера. Зарыться под одеяло. Прохладный душ бодрит мысли и настрой. В конце концов, она поняла, что он был не против. Осталось совладать с собой и научиться скрывать свои настоящие чувства. Но как же это чертовски сложно. Проще начать принимать маленькие дозы Амортенции. Грейнджер грубо дёргает себя за волосы, когда расчесывает их. Злится. Сама же себя заводит. Грейнджер находит Вару на кухне. Она сидит рядом с Фенриром, перед которым уйма тарелок с едой. Он с жадностью хватает всё, до чего может дотянуться. Энтони сидит напротив, читая газету. На его скуле чуть затянувшаяся ссадина. Тома здесь нет. — Доброе утро, — Вара поворачивает к ней голову, сразу же находя её взглядом. «Значит, видит». Гермиона здоровается, проходит вперёд и садится рядом с Трейтором, заглядывая в газету. — Никаких новостей? — интересуется она. Энтони зачитывает: — «Неожиданностью для всех стала внезапная кончина месье Фокса. Его тело нашли в его поместье в Париже. В руке была зажата палочка, а на столе оставлена предсмертная записка. Месье Фокс изъявил желание умереть вслед за своим горячо любимым братом…» Гермиона выхватывает газету из рук и пробегает взглядом по тексту. Никакого упоминания о Марёле и обо всём, что там произошло. Эта статья была даже не на первой странице газеты. Всё выглядело правдоподобно. Колдография «предсмертной» записки позволяет прочесть слова, но Грейнджер не знает французский. — Но как же экспертиза? — хмурится она. — Он влиятельный человек, разве ни у кого не возникнет вопросов? Его могут проверить на заклинания. Могут увидеть то, что его убило. — Авада Кедавру? На голос Реддла все поворачивают головы. Он стоит в проёме. Чёрная рубашка идеально сидит на нём. Рукава закатаны до предплечий. Фенрир даже перестаёт жевать и прячется за Варой. — Да, — кивает Гермиона. — Авада Кедавру. Её можно… — Ты когда-нибудь хотела умереть? — спрашивает он и отталкивается от двери, проходя внутрь. Берёт из её рук газету и с улыбкой читает текст. — Авадой можно покончить жизнь самоубийством, если очень этого желать. Прислуга Фокса наверняка рассказала Аврорам, что Мари-Себоль не в первый раз пытался это совершить. То они ловили его с четвертого этажа балкона, то на вилле у моря вытаскивали из воды… — Но этого не было, — не понимает Грейнджер, а потом встречается с ним взглядом. — Ты подменил воспоминания прислуге… Ты оставил тех женщин в живых? Гермиона сглатывает. Том не отвечает ей и садится рядом. Слишком близко. Касаясь плечом. Его хитрость и ум поражают. То, как он всё продумал. Оставил лазейки, чтобы скинуть с себя подозрения. — Но вчера в Марёле было много людей, которые стали свидетелями… — Я слышал, что говорят люди, — Фенрир выглядывает из-за плеча Вары. — Многие ждали и желали смерти месье Фокса. Теперь город будет спокойнее. — Но всегда нужно понимать, что найдется кто-то, кто расскажет Аврорату правду, — Гермионе тошно от того, как она выстраивает цепочку фактов, чтобы отвести от Реддла подозрения. Чтобы избежать ошибок. Энтони давит смешок. Отпивает кофе и поднимается на ноги, подзывая Фенрира. — Ты наелся? Пойдём, расскажу, как вести себя при первых симптомах ликантропии. Пока они покидают кухню, Гермиона пытается прожевать поджаренный хлеб. Во рту было противно сухо. Вара охотно завтракала, даже, кажется, у неё было приподнятое настроение. Это хорошо… — Среди моих людей есть люди из министерств и системы Аврората, — он поворачивает голову к ней, и Грейнджер чувствует, как начинает гореть щека. Чувствует, как он, может, случайно, а может, и нет, задевает её бедро своей ногой под столом. — Всё кончилось, ты можешь не переживать. Это уточнение Гермиона запоминает отлично. Она должна рассказать об этом Дамблдору и Малфою при любом удобном случае. Вара вдруг резко бьёт раскрытой ладонью по столу, чуть согнув пальцы. И аккуратно сжимает кулак. — Здесь так много насекомых стало, — говорит она, хватая сверчка за лапки. — Пойду отнесу Мерку. Драко… По мере её удаления от кухни, Гермиона всё больше откусывает от тоста. Просто чтобы занять рот. Чтобы сделать хоть что-то, а не просто сидеть здесь с ним. Том, поставив локти на стол, зарывается пальцами в волосы. От него приятно пахнет лесными нотками парфюма. Даже если она закроет глаза, он будет рядом. Она будет чувствовать его запах. Хочется вообще не дышать. Сердце долбит так сильно, что становится больно. — Она ничего не помнит, — тихо произносит он. — Спасибо. Гермиона молчит. Отпивает горький кофе, позволяя себе не отвечать ему. — Самое ужасное, что Фокс был прав, — продолжает он. — Она может увидеть будущее, если ей будет больно или страшно. Я бы никогда себе не позволил сделать ей больно ради этих видений. Она бы потеряла себя, стала отрешенной, стала такой же, как я. Это очередное откровение Тома. Такое же горькое, как кофе. И оно застревает в ней каменным комом. Не вздохнуть и не избавиться от услышанного. Грейнджер молчит и добивает себя мыслями, которые складываются в мозаику. Реддл не сдержал своих намерений в будущем. Он потерял свою часть доброты к Варваре, а она потеряла себя. Вот и ответ на вопрос Драко. Вот и вся разгадка. — Я знал это с самого детства, — Том выпрямляет руки ладонями вверх, и только тогда Гермиона приглядывается. Замечает бледные полосы на них. Как старые шрамы. — Когда нас наказывали, били до крови и меня, и её, тогда впервые Вара замерла. Её глаза стали чёрными, а надзиратель отшатнулся от неё, испугавшись. Она вытянула руку вперёд, указывая на него, и произнесла: «Ты умрёшь через десять лет. Том убьёт тебя». Слова стали пророческими. Я выжег ему глаза, а потом мы убежали. Гермиона чувствует его злость. К этому невозможно привыкнуть. Она не понимает эти спонтанно появляющиеся ощущения, передающиеся от него. Метка на руке снова чешется. Связь с хозяином так велика? Ей хочется уточнить это… — Я чувствую тебя, — произносит она и закатывает рукав на левой руке. Метка и в правду двигается. — Это ощущают все, кто её носит? Реддл поворачивает корпус к ней и по-собственнически берёт её за левую руку, разворачивая к себе. Колени Гермионы зажаты между его ногами. Он оглаживает тупую морду змеи на её предплечье. — Ты спрашиваешь об этом первая. Мне никто ещё не задавал этого вопроса. Значит, чувствуешь меня? Сложно поднять взгляд и встретиться с его глазами. Ей чертовски сложно это сделать. Потому что она начинает ощущать нечто иное. Не злость, нечто мягче, спокойнее. И это до жути пугает её. Это не её ощущения. Не её эмоции. Они инородны. Поддельны. Она сглатывает и, наконец, поднимает голову… — Интересно, — тихо произносит он, наблюдая за её переменой. Становится до одури душно, её бросает в жар. Гермиона тонет в этих ощущениях. Они сменяются точно так же, как и эмоции на лице Тома. От ядовитой злости до блаженного спокойствия. Дыхание лопается, она дышит ртом и находит силы, чтобы вырвать руку и подняться на ноги. — Что ты делаешь? Том смотрит на неё снизу вверх, щурит взгляд, словно проникает внутрь её сознания. — Экспериментирую, — отвечает он. Это отрезвляет, как пощёчина. — Никогда не смей мной манипулировать, — она рвёт каждое слово с такой яростью, что трудно даже смотреть на него. Реддл же прикусывает нижнюю губу, а затем, улыбнувшись, поднимает руки вверх. — Сдаюсь. — Надеюсь, ты не покинешь дом в ближайшие дни, — ударяется в её спину, когда Гермиона доходит до двери. — Ты нужна Варе. Слышится: ты нужна мне.***
Два дня спустя Вара и Гермиона стоят у камина, провожая Фенрира, которого Энтони устроил в приёмную семью из Болгарии. Дом Тодоровых был своеобразным приютом для детей-волшебников, потерявших родителей. Его основали несколько лет назад под спонсорством министерства. У Трейтора было желание поселить туда всех сирот с улиц Марёля, но отыскать их так и не удалось. Крысёныши разбежались, говорил он. Вара была счастлива, что ребёнок попадёт под хорошее опекунство, вспоминая свой печальный опыт. Благородный поступок Энтони был для Гермионы поразительным открытием. Куда больше? Они обусловились, что Энтони будет забирать Фенрира каждый месяц во время полной фазы луны, чтобы увести его в то место, где они не причинят вреда другим. Трейтор по вечерам из раза в раз начинал свою лекцию о ликантропии. Уверял мальчика, что с этим можно справиться и есть зелья, которые помогут держать свой разум в узде. Том при всём этом не присутствовал. Было заметно, как он раздражался, когда Фенрир попадался ему на глаза. Было ли ему неприятно смотреть на него потому, что он стал оборотнем, или потому, что видел в этом сироте себя? Грейнджер думает, что и то, и другое. — Гермиона? — мальчик стоит причёсанный, в отглаженной рубашке. Варвара постаралась. С самого утра готовила его, чтобы он произвёл хорошее впечатление. — Да? — Грейнджер присаживается на одно колено перед ним и заглядывает в глаза. Фенрир держит в руках нюхлера, который обомлел от ласковых детских рук и подставлял пузо, чтобы мальчик не прекращал чесать его. — Ты будешь приходить ко мне? Я обещаю, что буду прилежно учиться и через несколько лет поступлю в Хогвартс! Я буду… — Хогвартс? — Энтони переводит на него взгляд. — Дом Тодоровых готовит к Дурмстрангу, — он затыкается, потому что Фенрир напрягся и поник, и пытается исправить положение: — Ну, может, Дамблдор и тебя пригласит в Хогвартс. Гермиона незаметно для ребёнка кривит губы, проговаривая ругательство для Энтони, и кладёт руку на плечо Фенрира, чуть похлопывая. — Пиши мне письма, хорошо? Я тоже буду писать тебе, — ей не хочется давать пустых обещаний. Вара присаживается рядом с ней и пихает её плечом, привлекая внимание Фенрира. — Ну всё, не раскисай. Помнишь, чему я тебя учила? Если будут приставать, то… Мальчик резко поднимает голову и сжимает кулак, выстреливая им в воздух, изображая удар. Вара улыбается и кивает на это, забирая Мерка из его рук. — Ты научила его драться? — хмыкает Энтони, кладя ладонь на макушку мальчика, чуть ероша волосы. — Моя школа! Гермиона громко выдыхает, прикрывая глаза. Чего ей было ожидать от такого окружения? Да, ей не понять этого, ведь она выросла в любящей, полной семье. Она не будет осуждать их. Только не это. Мальчик замечает смятение Грейнджер и отводит кулак за спину. — Готов? — Энтони входит в камин, ожидая его. — Нельзя опаздывать в первый день, ты же джентльмен. — И об этом говоришь ты? — шепчет Вара, насмехаясь. Она поднимается и легонько оглаживает его голову. — Пока, Фенрир. — До свидания, мисс, — он наклоняет голову, а потом, повернувшись к Грейнджер, секунду мешкает, но всё-таки делает шаг вперёд, обнимая её за шею. — Спасибо, Гермиона. Он чуть отклоняется, и Грейнджер заглядывает ему в глаза. Его лицо совсем ещё детское, но как же уже прослеживаются черты его будущей взрослой внешности. Она сглатывает. «Просто не стань им, пожалуйста…» — проговаривает про себя, вспоминая Сивого из будущего. — «Останься таким же добрым, пожалуйста…» Они пропадают в зелёном пламени камина. Грейнджер теперь смотрит в пустое пространство и загадывает желание. Просто чтобы получилось спасти сотни людей, а чтобы это сделать, нужно спасти одного. Фенрир должен принять другую судьбу. — Такое странное ощущение, когда уходит тот, с кем ты была знакома всего несколько дней. Грейнджер поворачивает голову к Варваре. Та также смотрит в камин, поглаживая нюхлера. — Он мне так понравился. Добрый мальчик, — с грустью в голосе продолжает она. — Боюсь представить, как будет мне плохо, если уйдёшь ты. Удар сердца такой ощутимый — сильный. Гермиона касается её быстрым, слегка удивлённо-фальшивым взглядом. — Почему ты так думаешь? Вара пожимает плечами. — Том сказал мне — нюансы потери памяти, — она отходит к окну и выпускает нюхлера на подоконник, тот спрыгивает наружу. — А ведь я тебя даже не поблагодарила за это. — Не стоит… — Ещё как стоит! — она чуть повышает голос, оборачиваясь и замирая в полуобороте, но не смотрит на Гермиону. — Я… я бы сама тебя попросила об этом. Я знаю, что ты рядом только потому, что переживаешь за меня, и Том тебя об этом попросил. Грейнджер быстро подходит к ней и останавливается рядом. Свежий воздух немного бодрит. Мерк копает яму прямо под окном, выкидывая гроздья земли задними ногами. — Не обижай меня этим, — отвечает Варе. — Я здесь не по просьбе Тома. Я правда переживаю за тебя. — Но у тебя есть свой дом. Ты можешь уйти в любое время, наверняка и личная жизнь у тебя есть. Я не хочу тебя обременять. Гермиона смотрит вдаль, на горы, где Реддл учил её летать. В этом месте у неё накопилось много воспоминаний и, благодаря Варе и Фенриру, хороших больше. — Могу, — Грейнджер присаживается на подоконник, облокачиваясь о раму. — Но не хочу… Лёгкая улыбка на лице Варвары едва заметна. Она прячет её за белыми локонами, чуть клоня голову вниз. Садится, зеркаля позу Гермионы. — Я рада, — и теперь улыбается, не скрывая этого. Гермиона отлично контролирует себя. С Варой это делать проще всего. Она не ждёт от неё подвоха. С ней не нужно юлить и выдумывать что-то глобальное. С ней правда проще всего. Честнее.***
Спустя несколько дней напряжение не спадало. Гермиона чувствовала его. На кухне, когда Том садился во главе стола. В кабинете, когда Варвара просила её научить играть простейшие мелодии на пианино, а он сидел позади них за рабочим столом. Даже вечером на улице, где теперь они ужинали, наслаждаясь прохладой, Грейнджер ощущала его. Она сделала ошибку, рассказав ему о своих переменчивых чувствах. О том, как его эмоции могут влиять на неё. И это только увеличивалось. Он испытывал её незаметно. Её настроение скакало так быстро, что сложно было не понять причину этого. Или же Гермиона просто сходила с ума и надумывала. Было ощущение приближающегося пепелища, уже начинало смердеть гарью. Вот таким вечером что-то и началось… — Да что б тебя! — Энтони выстреливает вверх заклинанием, создавая защищающую их головы плёнку. Реддл нанял домовиков и гоблинов, чтобы восстановить поместье и придать ему былую роскошь. Конечно, с учётом его вкусов. В холле стояло множество рулонов шёлковых обоев сикоморного цвета. Полы уже были заменены, стены укреплены. Домовики трудились даже вечером и ночью, как сейчас. Один из них соскребал ржавчину с плетёных перил балкона на втором этаже. Стружка сыпалась вниз, прямо на их столик на заднем дворе дома. — Запри своё животное в комнате! — Энтони перегибается и смотрит вниз, на нюхлера, который пытается запихнуть в сумку на животе нечто, напоминающее блестящий скребок. — Домовики жалуются гоблинам, что он ворует у них инструменты. Вара не отвечает, она мягко улыбается, чуть захмелевшая от вина. На её бледном лице совсем немного проступил румянец. Она выглядела здоровой и физически, и психологически, что не могло не радовать Грейнджер. Она засматривается на неё и роняет улыбку, подпирает кулаком подбородок и тянется за бокалом. Том её опережает. Он поднимается на ноги, берёт бутылку вина и наполняет её почти опустевший бокал. — Тебе нравится это вино? — спрашивает он и въедливо смотрит, ждёт ответа. Во рту вязкий сладкий привкус алкоголя. Ей правда нравится. Бутылка выглядит дорогой, и на потёртой этикетке почти невозможно прочесть название. Наверняка что-то на другом языке. — Довольно неплохо, — отвечает она и касается его пальцев. Ненамеренно. Просто так получается. И это как разряд тока. Она чувствует, как шею покрывают мурашки. — Это Сангреаль из плантации Кастель Ровелло на юге Италии. Редкий экземпляр, — он говорит о вине, но такое ощущение, что это какая-то прелюдия. Или же они все здесь за столом пьяны, а это вино, будь оно неладно, развязывает язык не хуже зелья правды. Он присаживается обратно, игнорируя наглый прямой взгляд Энтони, который, не стесняясь, округлив глаза и вытянув указательный палец вперёд, показывает то на Грейнджер, то на Реддла. — Вы… вы… — насмешливо начинает Трейтор. — Блять! И тут же подпрыгивает на месте, нагибаясь, растирая от удара колено. Вара делает вид, что ничего не произошло, и не её носок туфли только что чуть не раздробил коленную чашечку подстрекателя и шутника. Энтони и Варвара мгновенно замирают, уставившись на Тома. Трейтор прокашливается, поднимаясь на ноги, и, протянув руку Варе, помогает ей подняться. — Покажешь мне, чему ты там научилась брякая по клавишам? — разряжает обстановку. — Если будешь издеваться надо мной, — их голоса удаляются к дому, — я прищемлю тебе пальцы крышкой! Начинает темнеть. Наступает неловкое молчание для Гермионы. Она разбавляет его очередным большим глотком вина. Том же, выстрелив маленькими шарами Люмоса, освещает пространство. Мягкий свет плавает над их головами, смешивая тени. Она пытается отвлечься от надвигающейся лавины. Смотрит по сторонам. Смотрит на горы вдалеке и на гладкие поля холмов. Красиво. Здесь чертовски красиво и тихо. И под все эти прекрасные виды её, наконец, накрывает волна: — Ты избегаешь меня. Сердце больно застывает. Гермиона изо всех сил пытается придать лицу невозмутимость. — С чего ты так решил? — какой же идиотский вопрос. Он ухмыляется, пряча лицо за бокалом. Делает глоток, облизывая нижнюю губу. — Мне не нравятся неуверенные люди, — продолжает Реддл. — Правда, я тебя такой не считал, до того момента, пока ты не убедила меня в этом. Грейнджер не отвечает. Смотрит вдаль просто потому, что горы не будут жалить пронзительным взглядом в ответ. Так, как делает Том. — Сначала ты хочешь меня поцеловать, а затем отталкиваешь, — он говорит спокойно. И от этого ещё хуже. — А потом избегаешь. — Откуда мне знать, что моё желание поцеловать тебя это не твоё влияние? Не метка? — в конце она всё-таки переводит на него взгляд и прикусывает язык. Лучшая защита — нападение. Том даже брови приподнимает. Но вовремя подчиняет эмоции, и его лицо становится стерильно от них. Медальон на его груди бросает блики. Грейнджер игнорирует своё желание взглянуть на него. На то, зачем она здесь. Для чего вернулась в прошлое. Переступить себя. Загрызть свои принципы. Вот, что самое главное сейчас. Для того, чтобы добиться цели. Господи, Грейнджер уже тысячу раз об этом думала. Подлый и отвратительный для неё ход событий. Но она вытерпит. Справится. Исправится. — Я тебе нравлюсь, — бьёт Реддла под дых не вопросом — утверждением. Хочет, чтобы он знал, что их игра в перебрасывание «горячего камня» давно кончилась. И теперь всё по-настоящему. Он молчит. Гермиона чувствует, как оказалась на шаг впереди. И это ударяет в сознание сильной Бомбардой. Реддл прощупывает её. Испытывает. Может ли он продавить её укором, стыдом или хрен знает чем. Не-е-т. Гермиона никогда не выходила из режима защиты. — Тебе нравятся сильные люди. Нравится находить в них что-то схожее с собой. Принципы, мысли, устои. Одинаковую ненависть. Да, она бывает схожей, Том, — Гермиона салютует бокалом. — И если что-то идёт не так, и ты находишь хоть малейший изъян, ты сделаешь всё, чтобы это исправить. Ты вложишь в голову человеку то, что хочешь. Любыми способами, даже если потребуется вскрыть черепную коробку. Ты это сделаешь. Но знаешь, что тебя привлекает во мне? Он молчит. — Со мной это не пройдёт. Ты не можешь меня исправить безопасным способом. Тебе для этого нужно воспользоваться Империо или другими чарами, такими, как метка и её влияние на мои эмоции, чтобы изменить моё сознание, поведение. Сделать его таким же, как твоё. Но вот в чём загвоздка, Том… Она ставит бокал и облокачивается на стол, чуть нагибаясь вперёд: — Это не интересно тебе. Тебе хочется, чтобы я сама этого желала. Чтобы захотела этого. Чтобы это всё было по-настоящему. Она буравит его прицельным взглядом и проклинает себя. Перегнула ли она палку? Том рассматривает её лицо, скулы, губы, шрам. И это так ощутимо, словно он касается пальцами её кожи. — А это было по-настоящему? — его хриплый голос, пригвоздивший всё тело Грейнджер к стулу, зачаровывает. Она сглатывает сладкую винную слюну. Теперь молчит она. Она ошиблась. Опять. Их игра так и не кончалась. Он кидает ей «горячий камень», а Грейнджер роняет его. Обжигается. Вопросы, которые они друг другу задали, так и остаются без ответа. — Ещё вина? — Том берёт бутылку за горлышко. — Да, пожалуйста…***
Свеча почти гаснет, когда Гермиона выходит из ванны. Сегодня она спит в своей спальне. Своей спальне… В доме Волан-де-Морта. В доме, где часом ранее они пили вино и говорили о «них». Она бежала по лезвию, но не резала стоп, каждый раз поднимая острые темы. Реддлу определенно это нравилось. Точно так же, как она. Он не говорил об этом прямо, он показывал это через чувства, передающиеся меткой. Потому что как иначе обосновать то, что ей было комфортно с ним? Волнение пропадало, а на его место приходило спокойствие. Он делился с ней им. Окружал. Перестанет ли он делать это после того, как Грейнджер упрекнула за это? За его нечестную игру. Она очень надеется, что так и будет. Потому что у молодого Реддла ещё не совсем поехала крыша. Гермиона от этих мыслей брезгливо хмыкает, сильнее стягивая узел полотенца на груди. В комнате душно. Середина августа, и жара, скопившаяся в земле днём, проникает через раскрытые окна. Теперь в её личной спальне, господи, было много новой мебели. Рабочий стол напротив камина, кровать с балдахином, два кресла напротив балкона. Всё в одних спокойных тепло-зелёных оттенках. Она ощущает себя в общежитии Слизерина. Стол почти пуст, за исключением новой стопки пергаментов, чернильницы и комплекта дорогих перьев из лавки «Эльс и Врайт». Она помнит, как долго засматривалась на витрину в Косом переулке, пока училась в Хогвартсе. Она и не мечтала, что у неё когда-нибудь будут эти перья за пятьдесят галеонов каждое. А сейчас… Сейчас Реддл оставляет ей такие презенты. Боже, да всё это похоже на злой и страшный сон. Вот-вот проснётся, и окажется, что кто-то в шутку наслал на неё злой дурман. Но сколько бы Гермиона себя ни щипала за плечо — она не просыпалась. Ей хочется коснуться синевато-чёрных срезанных перьев. Просто ощутить их в руке. Их вес и то, как легко ими можно писать, не переживая, что с кончика капнет клякса чернил. Она заносит руку и останавливает себя. Нет. Ей не хочется брать его презенты. Не хочется вообще ничего принимать от него. «Какая же ты двуличная, Грейнджер, — говорит сама себе. — Кто же с ним пил вино?» Гермиона от злости зарывается пальцами в волосы, поставив локти на стол. Смотрит на узел на груди, он вот-вот ослабнет. Надо бы переодеться и попробовать уснуть. Она слышит тихий скрежет лапок. Её голова до сих пор опущена, но улыбка уже расцветает на лице. Она успевает её спрятать. Взгляд вперёд, прямо туда, где на краешке стола сидит маленький сверчок с окрашенными магией лапками. — Привет, — говорит она и понимает, насколько это по-идиотски звучит. Гермиона зашторивает окна магией, оглушает комнату. И подтягивает полотенце на груди. Сверчок же, не меняя положения, глядит на неё. Грейнджер всегда была находчивой. Идея приходит так же внезапно, как появившееся перед ней насекомое. — Ты слышишь меня? — она чуть нагибается к столу. Но сверчок не двигается. — Секунду! Гермиона, не раздумывая, хватает пергамент и заносит над ним перо. И быстро пишет: «Ты меня слышишь? Если да, то подними одну лапу. Если нет, то две». Подносит вертикально лист к насекомому и затаивает дыхание, ожидая движения. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Две лапки вверх. Она громко выдыхает. Таращится на него и не верит своему счастью. Она разговаривает с Малфоем! Господибоже. Отправлять ему письмо было губительной идеей. Всех сов контролировала магия Реддла. Даже домовики и гоблины, что проводили ремонтные работы, прежде, чем переместиться сюда, должны были получить разрешение. Кто. Откуда. — Малфой, ты гений! — качает головой. Говорит не боясь, потому что не услышит. А сказать это лично она бы никогда себе не позволила. Гермиона оставляет ему короткие послания, каждый раз поднося пергамент к сверчку. Он поднимает то одну лапку, то две. Грейнджер сообщает, что стёрла Варе память, что Реддл ничего не узнал. Говорит, что Фенрира устроили в хорошее место. Но когда новости о себе заканчиваются и наступает время спрашивать Драко, она на секунду ловит себя на том, что хочет спросить самое простое: как ты? «Ты видел Дамблдора?» Две лапки вверх. Чёрт. «Ты в церкви?» Лапка вверх. «Ты читал газету?» Лапка вверх. «Мне стоит встретиться с тобой, чтобы найти Дамблдора?» Две лапки вверх. Ей хочется написать, что здесь невыносимо трудно. Как бы легко ни смотрелось это со стороны. Личные покои, свежая еда, вино от самого тёмного Лорда. Дьявол, даже в мыслях это звучит по-абсурдному. Стоит ли ей рассказать, что она чуть не поцеловала его? Грейнджер хмурится, от чего сверчок ближе прыгает к ней, словно Драко чувствует что-то. Ей больше нечего рассказать и нечего спросить. Ей просто приятно, что он «здесь». Что с ним всё в порядке. Так ли это? Гермиона кусает щеку. И всё-таки спрашивает это. Чёртово дорогущее перо даже скребёт приятно. Она смотрит на свой почерк. Всего четыре слова… «С тобой всё хорошо?» Драко молчит. То есть, сверчок. Он не шевелится, от чего у неё ёкает сердце. — Малфой! — не выдерживает она и трясёт пергаментом перед ним. Лапка вверх. И в этот самый момент Грейнджер делает глубокий вдох облегчения… Узел на груди распутывается… Полотенце летит к бёдрам. — Господи! — выкрик резкий. И точно так же резко — ладонью по столу. Прямо туда, где сидел сверчок. Она стонет. То ли от того, что Малфой увидел её грудь. То ли от того, что размазанный по столу сверчок предсмертно ещё дёргается. Она сжигает его в камине вместе со всеми пергаментами, исписанными её рукой, и этим дорогим пером. Чёртовым дорогим пером…***
Новость о том, что Грейнджер приглашена на день рождения Каприс Парето, она слышит утром, когда Вара вваливается в её спальню, запрыгивая на кровать. Гермиона сонно смотрит на вытянутый конверт, украшенный чёрной атласной лентой, и находит своё имя, выгравированное золотыми буквами. — Уверяю тебя! Ты будешь в шоке! — волосы Вары спутаны. Наверняка она сама проснулась минутами ранее. — Все её дни рождения — это обсуждения на год вперёд! Она устраивает самые лучшие вечеринки. Гермиона уже знает, что Каприс Парето живёт в Америке. Вара рассказывала, что она присоединилась к Тому, когда он путешествовал по штатам. Судя по тому, как Варвара о ней рассказывала, их отношения были довольно дружескими. Грейнджер помнит, как Каприс кинулась к Варе, когда увидела её без сознания. — И когда нам там нужно быть? — Гермиона поднимается с кровати и расшторивает окна. Яркое солнце заливает комнату, от чего приходится щуриться. — Сегодня вечером, — Вара падает на постель и потягивается, держа в руках конверт. — Совы доставили нам платья вместе с приглашениями. Все будут в бежевом и белом! Мой любимый цвет! — Конечно, — улыбается ей в ответ. Думает, как расспросить, не дав заподозрить себя в чём-то. — Семья Каприс состоятельная? Вара приподнимается на локтях и, обернувшись, удивлённо интересуется: — А я тебе не рассказывала? Грейнджер качает головой. — Каприс прямой потомок Салемских ведьм, — с восхищением произносит она. — Её прапра… — Вара складывает пальцы, прикидывая в уме, — прабабушке вместе с сестрой удалось бежать. Её бабки обосновались в большом городе и устроились в магический конгресс. И каждая последующая их дочь занимала в магическом конгрессе всё большую должность. Гермиона жрёт эту информацию не проглатывая. Это очень ценная для их дела пометка. Когда они разберутся с Реддлом, нужно поймать всех пожирателей, чтобы искоренить зло на корню. Варвара весело спрыгивает с кровати и настигает Гермиону, смотря на неё сверху вниз. Берёт её за руку. — Ты же поможешь мне с магией? Сделаешь причёску? — Конечно, — кивает она. — Помогу. К вечеру, когда заходит к себе в комнату, Гермиона замечает, как домовик аккуратно кладёт на кровать коробку. — Ваша посылка, мисс, — Гермиона благодарит его, от чего эльф, не привыкший к похвале, на мгновение зависает и тут же исчезает, поклонившись. Платье, про которое она совершенно забыла, было поистине красивым, «рюмочной» формы, с открытыми плечами. Нежно-бежевый был для Гермионы не её цветом. Она предпочитала более тёмные оттенки, под стать характеру. Вытянув его перед собой, Грейнджер задумывается. Она вспоминает прошлый приём у Фокса, когда её укусила змея, а после Том устроил там побоище. Очень хочется, чтобы сегодня всё прошло тихо, и ей бы удалось узнать, кто ещё состоит в пожирателях смерти. Она не видела Реддла с самого утра. Они вместе с Энтони покинули поместье. Грейнджер даже дышать стало легче. Ей удалось проверить его кабинет ещё раз, но найти крестражи не удалось. «Где же ты их прячешь, чёрт!..» Гермиона грустно улыбается. Если не приглядываться, то в отражении зеркала — вполне себе красивая девушка. Острые плечи, длинные руки, узкие щиколотки и прямая, гордая осанка. Если не приглядываться… А если подойти ближе? Если почти вплотную встать к зеркалу, чтобы разглядеть настоящую картинку? Её красоту уродует мазок шрама на лице. Острые плечи усыпаны крошкой таких же заживших царапин и ожогов. Даже правая ключица чуть выше вздёрнута вверх. Гермиона помнит тот перелом… Боже… Сколько она себя помнит, у неё никогда не было ощущения спокойствия. Всегда над ухом пищал комар-предчувствие. С самого первого курса. Каждый год. А после битвы за Хогвартс — каждый день. Она бежала, бежала, бежала и никогда не давала себе расслабиться. Ловила каждую деталь, стук ложки по чашке в соседней комнате, скрип половиц, даже звук шагов, по которым можно было определить: враг это или свой. И вот, казалось, она стоит в бежевом красивом платье, собирается на вечеринку и не может расслабиться. Господибоже, не может. Словно это чувство атрофировалось. Гермиона приподнимает ногу и ставит на пуф, задирая до пояса юбку. Шнурует на бедре крепление для ножен. Жёсткий ремешок к коже, и аккуратно вставляет маленький кинжал. Подол падает, облизывая ногу, скрывая оружие. Нужно просто не приглядываться… Она спускается вниз и слышит голоса, раздающиеся из кабинета. Кажется, вернулся Энтони. Он с Варой о чём-то бурно спорит. Гермиона толкает дверь и проходит внутрь. Голоса замолкают, они оборачиваются на неё. — Ты такая красивая! — Варвара берётся за подол длинной белой юбки и подбегает к ней, хватая за плечи. Рассматривает, сглатывает. — Очень красивая. — Ты тоже красивая, — говорит в ответ, и взгляд магнитит к окну. Он стоит к ним спиной. В чёрном. Реддл будет в чёрном на вечеринке, где все будут в белом. Ну конечно… — Мы с тобой прекрасно друг другу подходим, — улыбается Трейтор, поправляя бежевую льняную рубашку. Он расстёгивает две верхние пуговицы и делает шаг вперёд, но Вара загораживает собой Грейнджер. — Понял… Гермиона понимает, что Том обернулся, когда метка на руке начинает шевелиться. Она смотрит в пол, касаясь взглядом татуированной змеи, та раскрывает пасть. И как только она поднимает голову, в затылок стреляет чем-то горячим. Реддл смотрит на неё всего секунду. Он поднимает бокал, который держит в руке, и глотает из него виски, чуть поморщившись. Ни одного слова. Ничего. — Пойдемте уже! — не выдерживает Вара. — Жуть как хочу всё увидеть! Она произносит это с долей сарказма. Слепая и увидеть. В этой маленькой компании улыбаются почти все, оценивая шутку. Когда Энтони входит в камин, протягивая руку Варе, он глядит на Гермиону и бросает ей спонтанную, непонятную для неё фразу: — Оцени пунш, когда будешь там. Тебе понравится. Они исчезают в зелёном пламени, и Грейнджер чувствует ладонь у себя на лопатках. Том подошёл к ней и свободной рукой приглашал в камин. Господи. Его манеры совсем не вяжутся в её голове. Они встают друг напротив друга, и он, вытянув локоть, дождавшись, когда она за него возьмётся, перемещает их обоих. Голоса, музыка, хохот и запах леса — это первое, что встречает их. Том помогает ей спуститься вниз, и Гермиона тут же оборачивается. Невообразимо… Она впервые видела такой камин. Он был высотой почти в три метра. И спрятан в дупле дерева. Огромного дерева. Даже гремучая ива в Хогвартсе не была такой большой и широкой в объёме. Невозможно было увидеть, где заканчивается листва. Наверное, у самого неба… Глаза слезятся от множества ярких лампочек. Только приглядевшись Гермиона понимает, что это не то, что она подумала. Это светлячки, облепившие ствол, ветви, листья. Оно светится так красиво, что невозможно не раскрыть рот. — Нравится? — слышится сбоку. Том смотрит на неё в то время, пока она оглядывается по сторонам, рассматривая всё, что окружает их. Это был лес у озера, и все деревья подсвечивались светлячками. Короткостриженная трава усыпана тропинками, проложенными свечами. Некоторые из них парят в воздухе. Столики, подушки, разбросанные везде, создавали иллюзию уюта. Кто-то с бокалами вина расположился на скамейках. Кто-то танцевал на небольшой сцене средь зависших в воздухе бумажных фонарей. Всё это волшебство контрастировало в ночи, создавая сказку. — Очень, — отвечает она честно. — Здесь очень красиво… Она на мгновение замирает и переводит на него взгляд. — Что ты сказал? — переспрашивает и замечает, как он пожимает плечами. — Ничего. Гермиона готова поклясться, что услышала его голос. Услышала его: я рад. Или это место так влияет на восприятие? Грейнджер замечает Вару, танцующую с Энтони на сцене. Они держатся за руки и нелепо кружат друг друга, дёргая то вперёд, то назад. Это забавно, вот так наблюдать со стороны. Здесь так много народу, но не замечаешь толпы. Люди то группками, то по двое рассредоточены в разных местах. Кто-то у столиков с закусками и выпивкой, кто-то сидит у озера прямо на траве. Здесь комфортно. Грейнджер замечает именинницу прямо у бара — деревянной будки, обвитой диким плющом, на стеблях которых висят бумажные лампочки. Вместо стульев — пни, разбросанные вокруг. Она смеётся, ударяя по плечу какого-то мужчину, и невзначай переводит взгляд, замечая Тома и Грейнджер. — Вот и вы! — выкрикивает она, совершенно не смущаясь, что к ней повернулось несколько человек. Она изящно поднимается, опираясь о плечо спутника, откидывает длинный подол платья назад и направляется к ним. Можно заметить, как из-под юбки мелькают бледные босые ноги. — Как всегда великолепно, — Том кивает подошедшей Каприс. Вара с Энтони настигают их внезапно. Трейтор кланяется, поздравляя девушку, а Вара, запыхавшаяся, тянется вперёд, чтобы приобнять её. — С днём рождения! — улыбается она. — Здесь так красиво! Они обмениваются ещё парой любезностей, пока к ним не подходит эльф, левитируя два подноса с напитками. Энтони предпочёл крепкий алкоголь, когда Вара с Гермионой выбрали шипучий сок. — Том, пойдём, я тебя познакомлю с одним гостем, — на последнем слове Каприс понижает голос до совсем тихого. Так, чтобы услышал только он. Но Гермиона стоит близко и уже понимает, что эта вечеринка была смотринами. Пока они с Реддлом вдвоём удаляются, Варвара следует примеру Каприс и скидывает с себя туфли. — Как это приятно! — выдыхает она, прикрывая веки. — Откуда ты знаешь, что говорят в постели мои женщины? — хохочет Энтони, отпивая виски. Он явно был «в ударе». Трейтор встаёт между ними и выставляет оба локтя, предлагая пойти с ним. Вара грубо втискивает свою руку, когда Гермиона закатывает глаза и идёт следом. На небольшой овальной поляне, той самой, где были разбросаны подушки и пледы, Энтони выбирает самый укромный уголок. Под высоким деревом, с ветвей которого свисают на тонких верёвках стеклянные банки. В них заточены светлячки. Вара, заметив стол со сладостями, отлучается, обещая, что принесёт самое вкусное. Гермиона, придерживая подол, опускается на подушку, а вот Энтони опирается о ствол дерева, наблюдая за всеми из тени. — Ты хорошо знаешь Каприс? — спрашивает она невзначай. — Её левая грудь больше правой. Гермиона взмахом палочки опрокидывает его бокал из рук. — Ты омерзителен! Трейтор усмехается, отряхивая рубашку и очищая её магией. Присев на корточки, он смотрит в спину Вары, которая мечется от одной тарелки к другой, не зная, что выбрать. — Каприс хитра, — коротко отвечает он и улыбается, видя, что Вара направляется обратно к ним. — Я ей не доверяю… — Вот, держите! — Варвара усаживается на колени и кладёт между ними тарелку. Кексы, кусочки торта и шоколадные конфеты совсем не возбуждают в Гермионе аппетит. Слова Энтони настораживают её. С этого места был виден пирс, куда отлучились Том и Каприс. Они разговаривают с невысоким полноватым мужчиной, который вручил Реддлу маленький чемоданчик. Затем, крепко пожав ему руку, он быстро удаляется. — Идут, — остро вставляет Трейтор и щелчком пальцев призывает к себе эльфа, заменяя пролитый бокал. Том вышагивает по траве так твёрдо и гордо, глядя вперёд, что невозможно не засмотреться его уверенностью в себе. У Грейнджер каждый раз от этого испарина между лопаток. Что у него в чемодане? Они останавливаются рядом с ними, и Каприс садится между Гермионой и Варой, грубо пихнув тарелку сладостей. Гермиона смотрит ей в затылок. Некрасиво… — Это тебе, — Том протягивает чемодан Варе, а та, прожёвывая кекс, берёт его испачканными шоколадом пальцами. Том тут же исправляет это, очищая её руки магией. — Что это? — неуверенно спрашивает она и гладит по кожаной поверхности крышки. — Тяжёлое… — Если подобное повторится, то ты сумеешь себя защитить. Если меня не будет рядом. Как бы я это ни презирал. Энтони нагибается вперёд, чтобы рассмотреть, и охает, когда щёлкают замки на чемодане. Дьявол! Грейнджер ничего не видно из-за головы Каприс. Она будто намеренно двигает телом, чтобы не дать ей рассмотреть. — Мерлин! — восклицает Вара. — Это же… Гермиона просто не может справиться со своим интересом. Она ставит руку позади себя и отгибается, чтобы увидеть… Увидеть маленький серебряный револьвер в руках Вары. Господиблятьбоже… Тот самый револьвер из её сна, которым она застрелила Реддла. Что происходит? Какого чёрта? Она ощущает, как к горлу подкатывает паника. Это ужасная, реально ужасная реакция Гермионы, которую она не в силах маскировать. Такое чувство, что её сейчас рассекретят. Узнают, как она наслаждалась этим сном ещё много дней после. Как вспоминала свои руки в крови Реддла. Страшно смотреть вверх. Страшно поймать его взгляд на себе. Гермиона встаёт на ноги и быстро извиняется, оставляя компанию позади. Её «пойду подышу свежим воздухом» звучит чертовски не в тему. Она закапывает сама себя. «Подышать свежим воздухом, — хрипит про себя. — Подышать, чёрт тебя дери, чем, Гермиона?» Она ругает себя. Свою глупость. Ведь они в лесу, где кислорода в избытке. Идиотка. Какая же дура, господи! Столик со стеклянной чашей привлекает её внимание. Розовая жидкость в нём перламутрово мерцает. В горле сухо прямо с того момента, как она увидела револьвер. Надпись «пунш» стреляет словами Энтони. Попробовать? Гермиона хватается за маленький стаканчик и заносит руку, чтобы зачерпнуть пунш, но её кисть обвивают тёплые пальцы. — Не смей! Это пунш с Амортенцией. Челюсти смыкаются с силой. Гермиона поднимает взгляд и смотрит на белую рубашку с ослабленным галстуком на шее. Поднимает взгляд выше, к горлу, спотыкаясь о кадык, который ныряет вниз, и, в конце концов, натыкается на его глаза. Драко… Он оглядывается по сторонам и забирает из её чуть трясущихся рук стакан, ставя его на место. Сглатывает. Он сам напряжён. И страх исчезает. Его будто и не было секундой ранее. Малфой молчит. Молчит и она. Они смотрят друг на друга, словно им и не нужны слова. Им достаточно просто вот так быть рядом. Всё станет понятно, даже не раскрывая рта. — Привет… — Привет. И чёрт их разбери, кто поздоровался первым. — Ты видел Дамблдора? Там Реддл подарил Варе револьвер, а я просто… просто ушла и… Тот сон. Я рассказывала? — голос скачет по интонациям. — Я… Мне снилось, что из этого самого револьвера я его застрелила. Там была Вара. Как ты здесь оказался? Если тебя увидят, то… — Тише. Он заносит руку, чтобы положить её Гермионе на плечо, чуть сжав пальцы. Это сродни горсти успокоительных за один раз. Как это ему удаётся? Грейнджер кивает. Оборачивается, видя, как к ним приближается вся компания, которую она покинула. Реддл, заметив Драко, меняется в лице. Сцепляется с ним взглядом, будто пытаясь задушить его им. — Как тебе пунш? — Энтони игриво приподнимает брови. — Ещё не распробовала, — Гермиона отходит от стола, а Каприс льнёт к Малфою, ухватившись за его руку. Значит, она его пригласила? Кажется, сердце за грудной клеткой Грейнджер не бьётся совсем. Если не присматриваться… Варвара не обращает на Драко никакого внимания. — Танцевать! — Каприс тянет Малфоя в сторону сцены. Энтони, предложив руку Варе, кланяется и уводит за собой. — Ты так взволнована потому, что увидела старого доброго друга? — Том оглядывается назад. — Нет, — качает головой, беря себя в руки. — Потому что я чуть не выпила Амортенции. Кто вообще придумал делать пунш из неё? — Это не концентрат. Доза мизерная. Только для расслабления, — Реддл вглядывается в стеклянную чашу. Предплечье чешется. Зудит. — Потанцуешь со мной? Его протянутая ладонь — как красная тряпка для быка. Гермиона со всех сил выдавливает из себя вежливую улыбку, вкладывая свою руку. Прохладная. Не такая тёплая, как у Драко, «если не присматриваться». Медленная мелодичная музыка и пение Эльфийки окружают их. Том выводит её на самую середину, в самый центр, взявшись одной рукой за её талию. Гермиона перестаёт чувствовать своё сердце совсем. Она чувствует только взгляд. Он где-то за её спиной. И она точно знает, кому он принадлежит. Драко смотрит на неё. Они покачиваются в танце, медленно поворачиваясь по часовой стрелке. Гермиона ждёт, ждёт, боже, ждёт, когда появится Малфой. Вот Вара нагло наступает на ногу Энтони, от чего он говорит не заводить его. Вот другая пара. Грейнджер даже не пытается их рассмотреть. Она ждёт. Том ведёт её дальше и… Это совпадение двух взглядов. Гермиона хватается за него, нутром ощущая, как Малфой делает то же самое. Они склеивают друг друга, танцуя с чужими людьми. Ей хочется быть на месте Каприс. Так правильно. Идеально совпадая. Драко улыбается ей одним лишь уголком губ. Словно говорит: я рядом. Но весь мыльный пузырь лопается, когда Реддл резко поворачивает голову. Он смотрит волком. Взгляд нацелен прямо на лицо Малфоя с замершей злостью в изгибе челюсти, от чего Грейнджер чувствует всю передающуюся от Тома злость. Метка жжётся на предплечье, делится своим испорченным настроением. Нет. Нет. Нет. Кажется, она падает в глубокую яму ярости Реддла. И думает, есть ли там дно. Сердце долбит сверх нормы. В голове вообще нет цветовой палитры — один лишь чёрный цвет. Цвет его раздражения. Нужно исправить. Скорее. Пока не поздно. — Здесь так много людей, — сглатывает она. — Может, пойдём в другое место? Но он не реагирует. Даже останавливается. Пальцы на её талии крепче сжимают ткань платья. «Опасно» горит красной карточкой каждый раз, когда она моргает. — Том? — отчаянно. Даже не маскируя голос. Секундный всплеск новых эмоций, которые без разрешения вшиваются ей под кожу, чтобы через мгновение Реддл посмотрел ей в глаза и чёрным дымом унес их отсюда… Господи… Гермиона разучилась дышать. Ноги встречаются с землей. Том стоит спиной к ней, заведя руки назад, сложив пальцы в кулаки. Единственный фонарь над их головами освещает пирс у озера. По гладкой зеркальной поверхности воды плавают фонарики. — Том? — она делает осторожный шаг вперёд. — Я почувствовала твою злость. Что с тобой? Играть дурочку так отвратительно. Особенно для неё. Она травится этой картиной: сама виновата. — Я ненавижу, когда мной играют, — говорит не оборачиваясь. Голос, полный стали, от чего внутри у неё всё обрушивается. — О чём ты? Том резким движением оборачивается и подходит к ней почти вплотную. Он усмехается, срезая себе кусок кожи этой самой усмешкой. Боже. Боже. Боже. Он дёргает её руку на себя меткой вверх. Змея раскрывает клыкастую пасть. — Ты сама ко мне пришла, — цедит он, а Грейнджер кивает. Просто не может выдавить из себя и слова, давясь его злостью. Она не контролирует её. Ярость её подчиняет. Прогибает. — Ты моя. Это как точка на её смертном контракте самого дьявола. Взамен на её душу. Она знает. — Так почему ты смотришь на своего друга так, как смотрела на меня? Не делай из меня идиота. Я такое не прощаю. Вот и всё, что ей было нужно… И страх отступает. При всей её позиции, сейчас она оказывается выше. В её руках сам Волан-де-Морт. Ревнующий её. Жаждущий. Сейчас её игра будет по-крупному. И, боже, пусть у него не будет туза в рукаве. Шаг вперёд. — Ты мне нравишься, — совершенным голосом. Наверное, таким голосом приманивают Сирены моряков. И последняя издёвка, ещё один крючок, всаженный в его щеку: — Не думала, что ты так не уверен в себе. Вот оно. Адреналиновый передоз от его эмоций. Они сменяются невообразимо быстро. Грейнджер чувствует это. Питается этим. Перед глазами только он и её поставленная цель. Не видно ничего вокруг, не слышно шумов, музыки и тихих голосов за спиной, ненужных деталей тоже нет. Не слышно даже собственного сердца и его угрызений совести. Только Реддл перед ней. Шаг вперёд. Гермиона кладёт ладони на его грудь, чувствуя, как там внутри клокочет сердце. Оно бешеное, как и его хозяин. Смех где-то позади вырывает их из оцепенения. Реддл, обхватив её талию, уводит прямо под фонарный столб. — Темней всего под фонарём, — тихо произносит он. — Здесь нас никто не увидит. Она медлит. Чёрт знает, почему. И это её упущение. Только её. Потому что Том делает всё сам. Рывок за талию, ближе к себе. И вот каким оказывается вкус самой смерти. Реддл мягко сгребает её волосы на затылке, привлекая к себе. Целует с осторожностью, мягко касаясь губами её губ. Длинные пальцы сильнее вплетаются в волосы, почти ласково, пригладив пряди, а потом дёргают. Больно, до невыносимо сдавленного ею мычания в его раскрытые губы. Так целует смерть. Беспощадно. Больно. Невыносимо. Гермиона прикрывает глаза с мыслями в голове: «если не присматриваться». Она думает о другом, позволяя себя целовать. Подчиняясь. Сердце сходит с ума, колотится где-то в горле. Он смазывает её помаду с губ, целуя глубже, жёстче. Её никогда так не целовали… В венах накатывает возбуждение. Его возбуждение, передающееся ей. Грейнджер стонет, от чего Реддл становится ещё напористей. Он толкает её к фонарному столбу, прижимая своим телом. Сминает плечи, руки, талию и спину. Кажется, что сделай она вздох, и молния на платье просто лопнет. Влажные губы. Горячий мокрый язык. И его руки. Везде. Блядскийбоже, он был везде. В ней. В сознании. В её рту. Грейнджер старается, изо всех сил старается вплести в воображение пепельные волосы. Маленький шрам на уголке рта. Пытается представить того, чей поцелуй желала. Том выдыхает ей в рот, делает глоток воздуха, задирая бедро себе на талию. Ведёт ладонью по коже и останавливается, чуть отстраняясь. — Ты всегда вооружена? — он с силой сжимает её ножны, чуть царапая кожу ногтями. — Да, — выдохом ему в рот. — Мне нравится. Гермиона вздрагивает, когда ощущает холодную сталь, скользящую по ноге. Она сглатывает, глядя в глаза Тома, пока он достаёт кинжал из-под её юбки. Вертит его в руке и, резко обернувшись, бросает вперёд, попадая точно в ствол дерева. — Я подарю тебе новый, — шепчет он и уже было наклоняется, как вдруг зависает. Он резко берёт её за руку, выхватив палочку. Аппарирует на поляну с подушками. Грейнджер оглядывается. Ничего не понимает. Паника вспыхивает в её глазах, когда она видит Вару, цепляющуюся за Малфоя. — Почему я хотела убить тебя? — её губы дрожат. Она видит Тома и хватается за его рукав. — Я видела… Гермиона крепко сжимает палочку с готовностью защищаться. Всё превращается в кошмар. Драко стоит с непроницаемым лицом. — Я видела его, но я не помню его совсем. Я видела, — стонет она. — Кажется, в будущем. Тогда у него были длинные волосы, и я душила его… Малфой оборачивается к Грейнджер, но смотрит не в её в глаза. Он смотрит на её губы с размазанной помадой. Реддл переводит на него взгляд и не медля вытягивает палочку. Боже. Господиблятьбоже. Драко аппарирует.