День, когда начнёт падать небо — будет самым солнечным.
Слишком тепло для октября. Ветра нет, даже облака отсутствуют. Завтракать Вара предложила на заднем дворе, чтобы полюбоваться солнечной погодой. В Грейнджер нет эмоций. Всё. Они кончились. Здесь ей душно. Её крошит от психологического месива в голове. Она сходит с ума под постоянным давлением, боясь сделать что-то не так. Маска, которую она надевала рядом с Реддлом, уже начала покрываться трещинами. Она боялась, что вот-вот её нужно будет отдирать с кусками кожи. Быть может, это к лучшему. Гермиона останется без лица. Без эмоций. Без ужаса. Кусок в горло не лезет. Она просто ковыряется ножом, размазывая масло по тосту. — Гермиона. Она чувствует, как рядом с ногой копошится нюхлер, засовывая в мешок на пузе чайную ложку. — Гермиона! — Да? — она поднимает голову, встречаясь глазами с Варой. — Прости, я задумалась. — Что же тебя так терзает в такой хороший день? — слышится сбоку от неё. Том даже газету не убирает. Он скрыт за ней, и так даже легче. «Ты» — отвечает про себя. Гермиона давится лживой улыбкой, брошенной в сторону Варвары. — Просто голова болит, — первое, что может придумать. Смотрит на небо, на яркое солнце, прищуриваясь. Вдыхает свежий воздух. Сегодня на редкость хорошая погода. Всё будет хорошо... Том шуршит газетой, откладывая её. И Грейнджер чувствует, как он через метку передаёт спокойствие. Как «благородно» с его стороны. — Спасибо, — она прикрывает глаза и всё-таки кусает тост. — Я знаю, что тебе поднимет настроение! — Вара воодушевленно на неё смотрит. Тянется к ней улыбкой, тёплым взглядом. — Мы пойдём и что-нибудь купим! Энтони закатывает глаза. — Ты на той неделе принесла пакеты с кучей одежды. Тебе на целую жизнь не хватит! Трейтор резко ударяется коленом о внутреннюю часть стола. Варвара довольно делает вид, что не её носок ботинка впечатался в его ногу. — Вечером сходим на ужин, — говорит Реддл, и все замолкают. — Каприс приглашает нас. Грейнджер замечает, как Энтони неохотно принимает эту информацию. Она это полностью разделяет. То, как Парето поступала с Фенриром, не забылось. Сидеть и пить с ней вино совершенно не хочется. Но Гермиона прекрасно понимает, что Том идёт туда не просто так. Так проще замаскировать встречу пожирателей, и, возможно, узнать о новостях. Они ещё не знают, что Алекс мёртв и переживать больше не о чем. Спрятать. Спрятать всё в своём сознании. В лесу Японии, на дне океана, в сером небе, чтобы даже в пористых ветвях лёгких не было вишнёвого дыма. Спрятать всё. Том покидает особняк первым. Грейнджер выжидает несколько минут, чтобы подняться наверх, сказать Варе и Энтони, что немного поспит перед ужином, и сразу аппарировать в церковь. Наверняка Том пошёл в банк. И если же нет, то хотелось стать причастной к его слежке. Уже у порога она ощущает горький запах какого-то зелья. Входит внутрь, замечая в самом конце Малфоя, который стоит у стола, нарезая что-то на доске. Он позволяет себе лишь медленно повернуться, чтобы увидеть гостя, и тут же отворачивается обратно. Жаль ей не удалось разглядеть выражение его лица, с которым он её встретил. Эта тотальная тишина становится убийственной. Слышно только её осторожные шаги и то, как Драко стучит ножом по доске, разрезая ветви барбариса. Наверное, готовит что-то для своих бомб… А, впрочем, ей всё равно. Это ощущение его присутствия, даже молчаливого, рвёт наизнанку. Вспарывает в сознании каким-то трепетом. Болезненно ощутимым. — Он ушёл, — говорит она, садясь на скамью позади него. — Наверное, в банк. Нам нужно проследить. Твои сверчки… Слова идут и идут. Ноль реакции. Драко раздавливает тупой стороной ножа какой-то кристалл. Видно, как его предплечья напрягаются, появляются вздутые вены. Бывшее место метки запачкано уродливым ожогом. Малфой давно освободился от прошлого. И это ей приносит очередную дозу облегчения. Сейчас же Драко сосредоточен. Убийственно спокоен. Ей немного завидно. — Ты меня слышал? — Грейнджер встаёт. Её напрягает его молчание. Останавливается рядом, чтобы взглянуть на его профиль. — Драко? На своём имени он замирает. Всего на секунду, словно прогоняет буквы в голове. — В банке нет крестражей. И это поражает её. Она была уверена, что они там. — Что? Почему? Как? — стреляет вопросами. — Ты был там? Он мотает головой, осторожно высыпая размолотый в крошку кристалл во вздутый пузырёк. — Помнишь привидение, которое мы там встретили? — Тиль… — она пытается вспомнить фамилию. — Ворд, — заканчивает за ней Малфой и наконец поворачивается к ней. Взгляды встречаются. И это так… Обжигает. — Утром я ещё раз попытался проникнуть в банк, теперь лично. Под оборотным. Отгадай, кого я встретил? Она не отвечает. Всё ясно и так. — Гоблины шарахались от призрака, зная, что невозможно заставить его исчезнуть. Я сразу же ринулся к нему. Он меня не признал, пришлось напомнить, уточнить, что я выглядел по-другому в последнюю нашу встречу. Старик был так рад, но скорее тому, что внизу убрали клетки. До идиотизма по-тупому. Он же и так мог через них проходить. Грейнджер кивает. Мотает рукой, чтобы он продолжал. — Я спросил, видел ли он там некоего мужчину со змеей, отчего Тиль сразу же попятился назад. Оказывается, линька змея растягивается на несколько дней. И всё это время он проводит в воде. Но никаких предметов, которые прятал бы Реддл, он не видел. — Это точно? — хмурится она. — Он всегда наблюдал за ним. С самого первого раза, когда Реддл туда спустился. Он просто стоит и смотрит в воду, на Атрофина, как он извивается и отбрасывает кожу. Она вымученно выдыхает. Надежда испаряется сразу же. Ей безумно хотелось, чтобы их догадка была правдивой. Очередной провал. Малфой вытирает руки о тканевое полотенце и отходит назад, чтобы упасть на скамью, задрав голову к потолку-куполу. Не глядя, достаёт пачку из брюк и тут же прикуривает, зажав сигарету зубами. Он словно избегает с ней зрительного контакта. Она не дура, чтобы понять почему. И это отзывается болью в груди. Настолько, что Грейнджер, оперевшись бёдрами о стол, сжимает до боли переносицу. — Варе снился сон, — говорит она. — Я проникла в её голову. Там был приют Вула, кажется, тот день, когда Реддл убил директора и надзирателей. Она плакала и боялась. Драко выдыхает дым. — Блять… Он напрягается. — Что? — Просто в очередной раз убеждаюсь, какой он конченый, — он даже не даёт себе паузы. Отвечает быстро. — Сегодня мы все идём к Каприс. Думаю, там будут все пожиратели. Я пошлю воспоминания сразу же, как только у меня получится уединиться. Кипяток мыслей шпарит, когда внутри холод расходится трещинами. Вот-вот осыплется сердце хрустящим снегом. — Ты как? Малфой поднимает голову, бросая в неё свой вопрос. Личный. Тёплый. Горящий беспокойством. Что он делает? Становится невыносимо. И ей, и ему. Они прекрасно знают, что было между ними. И что не сложилось. Кажется, они перестали винить друг друга за это. Ведь даже не рассчитывали, что в прошлом найдут друг в друге спасение. Это было порывом, который перерос в нечто большее, и никто не знал итога. И Грейнджер отвечает правдой: — Невыносимо… Он сглатывает, отводя взгляд. Рука, держащая сигарету, напрягается, и пепел летит прямо на его брюки. — А ты? — тихо спрашивает она и отталкивается от стола, чтобы встать напротив. Чтобы колени коснулись его. Смотрит сверху вниз, запоминая мельчайшие детали. — Как ты? Они так похожи в своей боли. Холодно. Здесь вдруг почему-то холодно. — Невыносимо, — отвечает Драко, медленно поднимая на неё взгляд. И в этих серых — сколотых глазах читается всё. Сечение зрачков окружают угольные радужки, в которых она видит себя. Настоящую. Ей не нужно играть перед ним роль. Не нужно терпеть. Не нужно искать слова. С ним просто. Вот так. Грейнджер протягивает руку к его уху. Чуть покрасневшему на резьбе раковины. Они горят. — Замёрз? Он не отвечает. Ему просто не нужно, ведь она знает, что это не от холода… И прежде, чем она уводит ладонь, Драко ловит её с последним ударом сердца Грейнджер. Она садится рядом, вытягивая ноги вперёд. На коже ладони всё ещё ощущается горячее прикосновение. Драко храбрый. Грейнджер давно это поняла. Он не боится своих чувств и плевал на гордость. Малфой всегда смотрел на нее взглядом-сквозняком и подавлял своей энергией. Своей правдой. К чему ему скрываться? Когда все очевидно. И больше нет никаких границ. Они давно стёрлись. Это так просто. Спокойно. Здесь она в безопасности. Здесь она на своём месте. Она — Гермиона Грейнджер с факультета Гриффиндор. Он — Драко Малфой с факультета Слизерин. Бывшие недопонятые враги, сплочённые одним жизненно важным делом. Кто же знал, что мир они будут спасать вдвоём. Очередная насмешка судьбы? Или же её дар, в котором они что-то нашли. — Сейчас в Хогвартсе ужасные мётлы, — неожиданно говорит он. — Я думал, она развалится подо мной, когда я взлечу. — Макгонагалл на этих метлах выиграла матч, — с какой-то радостной тоской произносит она. Так легко говорить о чём-то общем. О своём. Всё на своих местах, чёрт возьми. — Я видел Хагрида, — Драко затягивается сигаретой с ухмылкой на устах. — Без бороды он ещё уродливее. — Малфой! — она неосознанно пихает его плечом. Слышит хриплый приглушённый смех. — Он тебя не видел? — Для всех я был претендентом на профессорскую должность. Никто не задавал вопросов, пока я восстанавливался в Хогвартсе. Грейнджер чувствует, как по телу разливается теплота. Голова больше не болит. Так странно легко… — И кем тебя хотел устроить Дамблдор? Драко даже кашляет, не сдерживая улыбки. Дым выходит из носа, и он сгибается, пытаясь отдышаться. — Не-ет, — протяжно говорит Гермиона. — Только не говори, что… — Профессором магловедения. Стены церкви эхом разносят их смех. Гермиона чувствует, как тянет правую сторону щеки. Растирает пальцами шрам. Ей давно не было так хорошо в этом кромешном аду. И когда в груди кончается воздух, когда смех затихает, поглощаясь молчанием, Драко вздыхает. — Думаешь, у нас получится? Грейнджер вновь начинает ощущать на плечах груз ответственности. За все будущие жизни, за будущее целого волшебного мира. За своих друзей, родителей. За каждого. — Даже если придётся умереть, я буду биться до конца. — Очень по-грейнджеровски, — он грустно улыбается. Тушит сигарету о край скамьи и палочкой очищает сначала её одежду и волосы от запаха, а потом и всё вокруг. — Я могу задать тебе вопрос? Она поворачивается корпусом к Малфою, вновь напарываясь на его профиль. Он не смотрит в глаза. Глядит прямо перед собой. — Как думаешь, если бы не было войны, ни первой, ни второй, — отстранённо говорит он. — Те будущие мы… — Были бы вместе? — Гермиона договаривает за него. И теперь впервые об этом серьёзно задумывается. Она никогда об этом не думала. Она проходила с Гарри все этапы становления Волан-де-Морта. Это была её жизнь. Без каких-либо поворотов в сторону «а если». Всё было просто. Она была: Гермиона Грейнджер с факультета Гриффиндор. А он — Драко Малфой с факультета Слизерин. Как две параллели, которым не суждено было пересечься. Грейнджер пожимает плечами и кидает в него встречный вопрос. — А ты сам бы подошёл ко мне? Драко мотает головой. — Нет, — хмыкает. — Только если ты сама бы не подошла. Их улыбки вымученные. Больные. Даже это для них сложно. Представить «а что если» отзывается острой иголкой в сердце. Она замечает на периферии взгляда, как он поворачивает голову к ней. И почему-то сделать то же самое становится сложно. Вновь найти себя в его глазах. Позволить себе чувствовать. Но Грейнджер никогда не была трусом. Поворот головы… — Надеяться на «хэппи энд» в нашем случае так глупо, Грейнджер? Она кивает. Никто не знает, чем всё кончится. Здесь даже не нужна ясноговорящая, чтобы понять, по какому краю обрыва они ходят. Опасно даже позволять себе думать. Потому что можно утонуть, позволив параллелям пересечься. Но уже в последний раз… Это риск. Не только их, но и будущего. — Блять, ты просто убиваешь меня сейчас, Грейнджер. Режешь без ножа. Драко вновь тянется к пачке. И тут же отбрасывает её в сторону. Она полностью с ним согласна. Но… надежда умирает последней? Гермиона позволяет себе эти слова, которые так легко, но ядовито ложатся на язык. — Мы справимся. А после будем думать. — Как там говорил этот умалишённый старик? — Малфой тянет уголок губ. — Всё «впереди»? Грейнджер медленно поднимается. Ей нужно возвращаться. И ей совершенно не хочется прощаться с Драко. Ей хочется, чтобы «впереди» была ещё одна встреча. Она идёт между рядами скамей. Смотрит в пол и почему-то хочется быстро-быстро проморгаться. Она получила здесь такую дозу лечащего спокойствия, что оно жжётся в глазах. И в груди больше нет свирепого холода. Там мерно бьётся сердце. Так, как должно. Так, как нужно. Грубые шаги позади. Гермиона оборачивается, а Малфой впивается в неё взглядом. Сжимает челюсть так сильно, что видно, как напрягаются желваки. — Драко? — Заткнись, Грейнджер, — с жестью в тоне произносит он. — Просто помолчи. Он резко наклоняется, не дав ей даже секунды. Чтобы вздохнуть. Чтобы понять. Впивается губами, сжимая ладони на её щеках. Чтобы не отвернуться. Чтобы не попятиться назад. А Гермиона даже не думает об этом. Она не думает, чтобы отстраниться. Это произошло на самом пике откровенности. В самое сердце, где теплота. Там, где леса Японии. Там, на дне океана. Там, где серые тучи его глаз. Она запечатывает это намертво и глушит стон, приоткрывая рот, сталкиваясь с его горячим влажным языком. Выгибается ему навстречу. Топит пальцы в его волосах. Дико, словно в последний раз. Малфой на секунду отводит лицо, чтобы посмотреть ей в глаза. И это до боли так лично. Многословно в его взгляде. Она надеется, что он видит то же самое в её. Дыхание оседает теплом на её щеки. — Ты просто убиваешь меня, Грейнджер. — И ты, Драко… И ты. И ты. И ты. Воспоминаниями. Их чувствами, правильно неправильными, но их — настоящими. Как магниты сходятся и им нужно расстояние, чтобы вновь столкнуться телами. Пришиться друг к другу намертво. Так вот по-ублюдски сложилось. Их в прошлом объединяет не только будущее. Их объединяет всё, что они и не искали. Просто, чёрт возьми, так сложилось. Рухнуло небом на их головы. Против этого нет жилета из драконьей кожи или же защитной рубашки. Это сильнее. И, как оказалось, больнее в тысячу сраных раз. Их связывает не только кожа. Их связывает судьба. Грейнджер надеется, что этой шутке-судьбе там весело, где бы она ни была. Всё по-взрослому. Без этой подростковой вины за неправильность. Они прошли через слишком многое во время войны. Это их обречённость и искупление друг в друге. Драко нежно целует её в губы. Не углубляется. Просто прикасается с выдохом, даже не закрывая глаз. И это дрожью по телу. Она позволяет себе то, что опровергла минутой ранее. То, что у них ещё не отобрал Реддл. Она позволяет себе надежду. — Когда всё кончится, — шумно втягивает воздух, облизывая губы, — давай начнём всё сначала. Драко целует её лоб. И наконец отходит. — Не приходи сюда без надобности, — отворачивается, пряча взгляд. — Лучше не приходи, Грейнджер. Она знает почему. Знает. Ему невыносимо. Так же, как ей.***
Больше шрам не тянет кожу. В особняке Реддла не хочется улыбаться. Здесь мраком пахнет. Вара суетится у зеркала, бормоча под нос что-то на русском. Грейнджер наблюдает за ней, сидя на кровати, гладя нюхлера на коленях. Он тихонечко прищипывает её пальцы, почти щекотно. — Может, потом прогуляемся по городу? — Вара оборачивается, застегивая пуговицы на рубашке. — Конечно, — на автомате отвечает Гермиона. — Всё, что захочешь. Мерк фырчит. Вара тяжело вздыхает, наклоняет голову вбок, подходя ближе. Пальцами гладит макушку нюхлера. — Иногда он такой навязчивый. Грейнджер хмыкает. Кивает. — Они привязываются к людям, но всё ещё оставляют в себе вольный характер, — она двумя пальцами зажимает клюв, чтобы он не кусался. — У тебя было животное? — Вара садится рядом, и Мерк тут же перебирается к ней на колени, пытаясь оторвать блестящую пуговицу. — Так говоришь, будто у тебя был… — У меня был кот, — Грейнджер окутывают грустные воспоминания. — Низзл. Он умер. Проще было ответить так, чем то, что он остался у родителей. Грейнджер надеялась, что он был частичкой, которую она оставила после себя. — Что-то грустно стало, — Вара нервно ведёт плечом. — Прости, я почему-то так всё это прочувствовала. Молчание нарушает навязчивый стук в дверь. Девушки вздыхают и хором кричат: — Да входи уже! Дверь распахивается, и в спальню входит Энтони, ядовито ухмыляясь, видя двоих девушек на одной кровати. Даже головой при этом качает, приподнимая брови. Он раскрывает рот, но Грейнджер уже нацелила на него палочку. — Вот только пошути, — холодно бросает она. — Я зашью тебе рот. Грейнджер на секунду думает, что их трио позволяет себе быть собой только тогда, когда рядом нет Тома. Это так ощутимо. В мелочах. Энтони шутит, не сдерживаясь, Вара (как бы она это ни скрывала, отворачиваясь) смеётся с его идиотских шуток, ну а сама Гермиона просто ощущает себя чуточку легче. Их проще обманывать, чем Реддла. — Честно говоря, — Варвара кладет нюхлера под одеяло, — после всего, что ты мне рассказал, я не очень хочу задерживаться в доме Каприс. Гермиона смотрит на Трейтора, который тут же меняется в лице. Наверняка он позаботился, чтобы раскрыть глаза подруге, которая так слепо верила Парето. Как она обращалась с Фенриром, любимым всеми ими. — Я разделяю это, — Энтони опирается о стену, — но мы должны там быть. Её злит этот факт. Кто будет в здравом уме заставлять появляться своих***
Он курит. Одну за другой курит, глядя на тело Вары в бессознательном состоянии. Плюется под ноги, оглядываясь на двери. Ждёт, когда прибудет Дамблдор. Похитить её оказалось проще, чем рассчитывали они с Альбусом. Ему всего-то стоило с помощью сверчков проследить её путь, подождать, пока она спустится к озеру покормить уток, а дальше всё происходило быстро. Трейтор даже не заметил его из-за кустов, когда он аппарировал прямо позади неё и вырубил Петрификусом. Кажется, перестарался. Десять минут она не приходила в сознание. Может, так даже легче. Одной проблемой меньше. Он всё смотрит и смотрит на её лицо, выжигая в сознании будущее. То, какой она была там. Старухой, скрестившей пальцы на горле Люциуса. В отправляемых Грейнджер воспоминаниях Варвара была совершенно иной. Но отчего-то Малфой ни хрена этому не верит. Его берёт злоба. Эта женщина была такой же убийцей, как Реддл. Он дёргает за цепь, оковавшую её лодыжку. Просто проверяя, хорошо ли закрепил её. Опять злится. Стоит над ней, как коршун, и скалится, пока позади не слышатся шаги. Альбус быстро шагом равняется с ним. Наклоняется, проверяя её пульс. — Помоги уложить её на матрас, — командует директор, но Драко даже не шевелится. Дамблдор распрямляется, пытается поднять тело заклинанием, но попытка тщетна. Церковь глушит магию, распознав её как враждебную для другого человека. Тогда директор просто левитирует матрас и одним движением перекладывает тело девушки на него, убирая волосы с её лица. — Я скрою церковь миражом. Здесь будут одни деревья вместо здания, — директор не теряет времени и сразу выходит на улицу. Зачем он проговаривает это вслух, если они обсуждали план десятки раз, думает Драко. Видимо потому что ему нужно всё контролировать не только в своей голове. Вара вдруг стонет и раскрывает глаза, приподнимаясь на локтях. — Энтони? — тихо произносит она, хватаясь за голову. — Холодно, — нависает над ней Драко. Она шарахается в сторону от незнакомого голоса, пытаясь невидящими глазами поймать направление, откуда его услышала. — Том! — кричит она. — Ещё холоднее, — издевается над ней. Её глаза чернеют, она замирает и теперь взглядом находит его перед собой. Оглядывается по сторонам и наконец видит свою ногу в цепи. Дёргает её. — Том! Гермиона! Энтони! — Том! Гермиона! Энтони! — орёт Малфой, давая понять, что её крик бесполезен. Он приседает перед ней на корточки и тут же уклоняется от резкого рывка ноги, брошенного в его лицо. — Ещё борешься? Забавно. — Кто… кто ты? — она пытается подняться, ползком отодвинувшись настолько, насколько позволила цепь. Вокруг неё нет ничего, до чего бы она могла дотянуться и использовать в качестве оружия. Её глаза вновь темнеют. Она хмурится. — Предполагаю, что твои способности не выйдут за эти стены. Ты не сможешь послать ему сигнал, даже не надейся. И он тебя не найдёт. Драко расслаблено падает на скамью, закидывая ногу на ногу. Склоняется над палочкой, чтобы прикурить, и с прищуром выдыхает дым в её сторону. Вара гремит цепью. Приседает, дёргает её на лодыжке. Не сдаётся. Оглядывается вновь и вновь, ожидая подвоха с любой стороны. — Он стёр память обо мне и у тебя? — выдыхает носом, чувствуя, как жжёт слизистую. Так же жжёт внутри. — Ты меня совсем не помнишь? Попробуй заглянуть в мои воспоминания. Удивишься. Позади появляется Альбус, неся в руках графин, который наполняет водой. Варвара замирает от нового лица перед ней. Директор, подняв одну руку, ставит на пол графин и отходит назад. — Это вода. Простая вода, — делает паузу. Он занимает место рядом с Драко, наверняка для того, чтобы она смотрела только в их сторону. — Мне очень жаль, что приходится силой удерживать тебя здесь. Но уверяю, мы ничего тебе не сделаем. — Пока… — уточняет Драко. — Пока не узнаем то, что нам нужно. Вара поворачивается к ним спиной. Дёргает ногой. Злится. Дышит ртом. Её трусит. — Он убьёт вас, — режет словами. — Он убьёт вас, когда найдёт. — Ну, — Малфой пожимает плечами, — не в первый раз. Она садится на пол, пиная перед собой матрас. Сжимает руками колени. — Варвара, — спокойный тон Директора не даёт результата. Она не смотрит в их сторону. — Сейчас ты узнаешь страшную правду, в которую не сможешь поверить. Но я готов предоставить тебе свои воспоминания, если ты захочешь посмотреть сама. — Сдохните! — рычит она. — Когда он найдёт меня, вы будете мертвы! Дамблдор смотрит на часы, выуживая их из кармана. Переводит взгляд на Драко. — Я должен проследить за ситуацией. Прошу тебя, — он кладёт руку на его плечо, сильно сжимая. — Не сглупи. Драко, с зажатой сигаретой в руке, машет ему, чтобы он поскорее ушёл, освободив его от нравоучений. Дамблдор смотрит то на него, то на неё и всё-таки делает шаг в сторону дверей. В его взгляде полно тоски и усталости. Но иначе нельзя. Они давно всё поняли. Поняла ли это Грейнджер или же не позволяла себе думать об этом? Ведь это означало лишь одно… Малфой швыряет окурок в сторону Вары, поднимаясь со скамьи. Им вдвоём здесь становится отвратительно тесно. Он ненавидит её. А она ненавидит его. Почти знакомое ощущение. Драко проходит вперёд, задевая ногой её ботинок. Садится на пол, опираясь спиной о стену, чтобы намеренно смотреть ей в глаза, которые она отводит. Они всё ещё чёрные. — Хочу рассказать тебе историю, — Малфой стучит по дну пачки, выуживая сигарету. Он просто держит её в руках. — Жил-был на свете один волшебник, рождённый от неправильной любви. Мать его, отчаявшись от своей влюблённости, опоила магла любовным зельем. Счастье длилось недолго. Женщина забеременела и перестала добавлять зелье в еду мужа в надежде, что чувства останутся прежними… Вара, сгорбившись, молчит. — Вот только магл мгновенно охладел к ней, возненавидел и бросил без средств к существованию. Оставил её одну беременной. Родился наш герой поздно вечером тридцать первого декабря двадцать шестого года… Вара хмурится и чуть приподнимает голову. Малфой на это только усмехается. — Женщина не пережила роды, скончалась там же, где родила. В приюте Вула… — Что ты несёшь? — Вара поворачивается, уставившись чёрными глазами. Драко улыбается и даёт себе время прикурить. Растягивая этот момент. Он наслаждается им. — Погоди-погоди, ещё не началось самое интересное, — он пристукивает пальцем по краю сигареты, осыпая пепел. Чуть клонит голову, вглядываясь в неё. Перед ним не было старухи, которой все боялись. Перед ним была её копия. Молодая и ещё не испорченная Реддлом. — Мальчика назвали в честь отца-магла. В приюте чурались его и ненавидели. Он чувствовал себя непонятым и одиноким, пока однажды в приюте не появилась девочка, которая стала ему сестрой. Он нашёл в ней схожесть с собой, из-за которой их презирали и издевались. Вара, отвернувшись, остаётся сидеть спиной к Малфою. — Время шло, волшебник становился сильнее в своих амбициях, целях, тёмной магии. Убивал и расчленял свою душу на многие кусочки, — он делает паузу, потому что замечает, как Вара стискивает кулак. — Вижу, тебе нравится? Тогда я продолжу. Сейчас будет кульминация. В семидесятом году он устраивает первую магическую войну. — Ты с ума сошёл? Вара поднимает голову, но не оборачивается. — Нашлись и те, кто противостоял ему, а во главе был тот, кого ты видела минутами ранее. Назовём его Директор, — сигарета тлеет. — В восемьдесят первом году наш герой потерпел поражение. Хотелось бы, чтобы навсегда, но в девяносто четвёртом он вернулся. И вскоре через несколько лет началась новая война, длившаяся пять грёбаных лет. Шестьдесят месяцев. О, поверь, я помню каждый! Драко поднимается на ноги и обходит Вару спереди. Приседает прямо напротив, палочкой убирает волосы с её лица. — Ты уже догадалась, кто наш главный герой? — вглядывается в её чёрные глаза. Злится сильнее, видя в них вызов и борьбу. — Меня всё волнует вопрос. Ты, зная всё о будущем, была его глазами. Его советником. Всем для него. Так скажи мне, каково было давать ему советы убивать детей? Она раскрывает глаза. — Ты несёшь чушь! — мотает головой и тут же шипит, когда Драко, схватив её за затылок, приближает к ней своё лицо. — Тогда посмотри, блять. Посмотри мои воспоминания из будущего. Посмотри, как ты убила моего отца. Посмотри, как ты стояла на поле битвы в Хогвартсе позади всех. Ты слышала плач матерей, потерявших детей? Ты, блять, хорошо слышала? Она пытается оттолкнуть его руками, но Малфой пихает её на матрас, нависая сверху, блокируя руки Вары по швам. — Ты видела пророчество о Поттере? Ты знала, что он захочет убить ребёнка, которому нет и года? Ты видела, как волшебники, чтобы заслужить метку Лорда, убивали целые семьи? Ты видела? Она брыкается. Малфой, разгорячённый ненавистью и яростью, ощущает адреналин в крови. — Мы прибыли из будущего, чтобы убить эту тварь и тебя, — наклоняется к её лицу. — Как думаешь, кто был со мной? Она сглатывает. Отворачивается. — Как тебе её шрам на лице? И это та самая точка, когда у Вары белеют и застилаются слезами глаза. — Нет! Ты лжёшь! Нет! Нет! Драко сжимает её челюсть, чтобы развернуть лицо к себе. — Ты знаешь, кто оставил ей этот шрам? — нагибается ближе. — Лорд Волан-де-Морт, именуемый Томом Реддлом. Вара плачет, надавливая на глаза, дышит через рот. Он с омерзением отталкивается от неё и поднимается на ноги, глядя на то, как девушка, согнувшись, рыдает. И это, сука, ни хрена его не утешает. Ему плохо. Дамблдор сказал, что Грейнджер, если узнает об их плане, будет молить Тома о том, чтобы тот раскаялся. Чтобы части его души вернулись к нему. Она сделает всё, чтобы спасти её. Но это даже смешно. Драко вновь курит. Впускает в себя скользкий дым, обжигающий лёгкие. Перед Малфоем сейчас плачет Вара… Перед ним предполагаемый крестраж.***
Грейнджер бежит по парку. На другой стороне — Энтони. Они всё выкрикивают имя Вары, ища её. У неё столько мыслей в голове, столько предположений. Что Варвара утеряла зрение и где-то потерялась, вышла на улицу и где-то там блуждает. Но самое чёрствое понимание пришло, когда она услышала от Реддла произнесённое шёпотом: «я её больше не чувствую». Голос в голове внезапный. Реддл всех призывает. Грейнджер смотрит на ту сторону парка, через озеро, как Энтони поворачивается к ней и исчезает чёрным дымом, устремляясь ввысь. Вдох. Её несёт так быстро, что расстояние сокращается с бешеной скоростью, и когда она касается пола на террасе, понимает, что случилось что-то страшное. Здесь было порядка сорока человек в чёрных мантиях. В руках некоторых были маски. Они стоят позади Реддла, сидящего на стуле. Перед ним на столике лежит записка. Грейнджер шагает вперёд. — Вы нашли её? — она всматривается в каждого пожирателя, но ни один даже взгляд не поднимает. — Том? Он не откликается. Поднимается с места и поворачивается к своей армии. — Найдите его и принесите мне живым. Никто не переспрашивает. Никто не говорит. Чёрные фигуры исчезают с хлопками каждую секунду, пока не остаются только Каприс, Энтони и Грейнджер. — Что? — она сглатывает. Сердце изводится. — Что случилось? Она берёт записку со стола и вчитывается. И с каждой буквой её выворачивает из себя. Каждое слово отдаётся колотым ударом прямо в сердце. «Я подержу её у себя, пока ты не будешь готов к разговору. Мне всё ещё нужна информация. Алекс К.» Но это невозможно… Грейнджер даже не понимает, как сжимает записку в руках. Она еле сдерживается, чтобы не осесть, выстраивая в голове ответы. Алекс мёртв. Об этом знала только она и… Драко. Варвара у него. Боже… Том приказывает Каприс, чтобы та использовала свои связи для розыска Алекса. Реддл всё ещё думает, что это он… Господи. Грейнджер выдыхает. Её колотит. Ей срочно нужно в церковь. — Гермиона, — голос Тома холодный. Его глаза красные, а кожа бледная, покрытая чёрными венами. Он не сдерживает свой истинный облик. — Ты — ни на шаг от меня, поняла? Она почему-то кивает. — Вы оба — ни на шаг от меня, — тянет он, глядя на Трейтора. — Возвращаемся в особняк. Догадка стреляет больнее Круцио. Она отдаляла эти мысли в себе, боясь, что они подтвердятся. Теперь ей больно от этого. Теперь она знала...День, когда начало падать небо — был самым солнечным…