И после восьми - дыши

Каркас, удерживающий его душу — болел. Кости ныли, мышцы не тянулись, словно забились в клее. Малфоя уничтожало от ада в голове. Как там было… Он помнит это как вчера. Помнит, как случайно удалось услышать то, что не должен был. Это было в Мэноре. Он двигался по южной части поместья, когда услышал истошный вой, а затем глухое падение на пол. Драко следовало уйти, пройти дальше и не обращать внимания. Но он остановился у самых дверей, заглядывая внутрь. Волан-де-Морт раз за разом бросал в старуху Круцио. Смотрел на неё сверху вниз, на то, как она корчится от боли, когда в его взгляде читалось нетерпение и раздражение. Вара хрипела. Её трясло и, кажется, она ничего не соображала, глотая воздух ртом. Вот тогда он это и услышал. Тёмный Лорд повел плечом. Сжал кулаки и чуть было не выстрелил с новой порцией боли. Но вместо этого он нагнулся, убирая палочкой прилипшие от слёз волосы от лица старухи. — Помнишь, как в детстве? — свистяще проговорил он. — Лучший способ успокоиться, Вара… Она не отвечала. Сжималась сильнее, пятилась к столу, отползая назад. Он наступал. — Задержи дыхание, — говорил Лорд. — Начни считать, и после восьми дыши… Женщина мотала головой. Плакала, закрывая лицо. Это злило монстра. Он замахнулся, но выстрела боли не произвёл. Отвернулся, отчего Малфой спрятался за дверь. Было отвратительно вникнуть в такую личную атмосферу того, кого он ненавидел. Но самым отвратительным было то, что этот способ Реддла пригодился для самого Драко, когда тот после смерти Люциуса почему-то решил воспользоваться им. Это первое, что пришло в голову. Потому что нужно было срочно взять себя в руки. Срочно помочь Нарциссе, которой было в разы хуже. Он помнил, как он умирал от нехватки воздуха. Как горло распухло от беззвучного крика. Как в лёгких не осталось ничего, кроме хрипа. Он начал считать… Ненавидя себя за это, он всё считал и считал, пока наконец не вдохнул спасительный глоток воздуха. Хочется громко послать мысли нахуй. Драко так и поступает. Секунду назад он готов был броситься за Грейнджер. Аппарировать в особняк, не дать ей совершить ошибку. Но всё, что он знал и видел в ней — полное уничтожение. Она готова на всё, чтобы справиться. Чтобы они все справились. Малфой выходит из-за угла, направляясь к банку. Он стоит прямо на центральной пешей улице, где по кругу располагаются пятиэтажные дома, первые этажи которых заняты кафе и ресторанами. Много маглов. Малфой оглядывается, понимая, насколько он выделяется из толпы. Тёмная мантия, драконий жилет. Поясные бомбы. — Драко. Поворот головы. Дамблдор сидит перед рестораном на летней веранде вдали от главных столиков. За вазой с цветами он почти скрыт. И как только Малфой подходит к нему, замечает, как из палочки профессора искрится голубоватый дым. — Нас пока десять, — обозначает Альбус, мотая головой, указывая на точки. — Скоро прибудут остальные. По периметру банка, также неподозрительно для чужих глаз, расположились мужчины. Кто-то читает газету, прикрывая палочку. Кто-то сидит на скамье. Здесь были Авроры. И все они создавали купол, способный закрыть от маглов банк и удержать Адское пламя внутри. — Вара мертва, — Малфой закрывает собой директора. Сглатывает, чтобы озвучить. — Покончила с собой. Я не успел. Смотрит, как меняется выражение его лица. Тот не удивляется. Он опечален. — Этого было не избежать, — загадочно говорит он. И от этих его загадок Малфой только раздражается. — Собери воспоминания, всё, что есть. Отдай их мне. Это словно звоночек. Драко на периферии сознания понимает, для чего они. Мёртвые не говорят. А вот воспоминания за мёртвых — да. — Он призвал её, — сквозь резь в голосе произносит он, пока палочка у виска. — Нужно поспешить! Дамблдор хмурится. Напрягается. Его магия увеличивается. Нужно лишь обернуться, чтобы увидеть, как растёт купол над банком. Медленно, но верно. Остаются считанные минуты, которые растягиваются в вечность. Для Малфоя вечности не существует. У них больше нет времени. Он пихает пузырёк в руку Дамблдора и отворачивается, чтобы пойти внутрь. Но Альбус хватает его за плечо. Крепко. Сильно притягивая назад. Его убивает осторожность директора. Его бдительность. Его чёртово желание не спешить, словно он знал… Салазар, он знал… — Где Бао? — вглядывается в глаза Альбуса, видя ответ на свой вопрос. — Она в больнице, — Дамблдор сжимает древко. Магия искрится. — Её сердце не выдержало после последней попытки увидеть сон. Драко тяжело сглатывает. Ждёт продолжения, но директор молчит. Не хватает сил сдержать себя. Малфой хватает Альбуса за грудки. — Ты знаешь, чем всё кончится? — наклоняет голову. — Ты, блять, издеваешься? Говори! Он трясёт его. Дамблдор не двигается с места. — Я не могу сказать, друг мой, — тихо произносит он. — Ты захочешь убрать одно из звеньев. И ничего не получится. Драко думает: Грейнджер… Драко думает: блять… И самое уродливое понимание становится ясным. Смерть перестаёт быть чем-то страшным, когда становится нормой жизни. Они этим существовали долгих пять лет. Никто не знал итога. И теперь, когда конечная точка близка, Малфой чувствует, как хочется кричать от такой несправедливости. Только не она. Только не Грейнджер, которая так сильно боролась за будущее. Как никто другой. Чёрт. Только не она… У неё должно быть это долбанное «впереди». У них должно быть «впереди». Обычные люди с обычной жизнью. Чтобы по ночам не срываться во сне. Чтобы не мучали кошмары. Чтобы сердце не исходилось воплем. Чтобы было спокойно. Чтобы целовать её по утрам… Он зависает на пару секунд, будто пережевывая слова, думая, как сказать мягче. Вот только нет тут никакого мягче. Здесь хруст костей, смертельный вой сердца и швы распоротой настежь души. — Старик, — Драко кладёт ладонь на плечо Дамблдора. — Сегодня всё кончится? В молчании он находит «да». За окном ресторана кто-то играет на пианино. Слишком весёлую музыку. Совсем не подходящую под то, что здесь начинается ад. Осталось дождаться, когда всё вскипит и явится дьявол. Драко смотрит в окно ресторана, находя этого счастливчика. Молодой мужчина сидит в полуобороте с улыбкой на лице, перебирая клавиши. Как давно Малфой так не улыбался? — Тогда… — он делает паузу, чтобы в последний раз взглянуть в глаза директора, — прощай, друг. Он быстрым шагом, не оборачиваясь, спешит к банку. Чувствует, как проходит через плёнку купола, и за спиной утихают все звуки. Смех, разговоры. Счастливая мелодия молодого мужчины за границей больше не звучит. Двери за ним закрываются. Малфой осторожно оглядывается, ища триггер. Но всё спокойно, что даже не верится. У стоек, за которыми сидят гоблины, слышатся громкие удары печатей по документам. Он, не вызывая подозрений, идёт вперёд и слышит, как один из мужчин просит гоблинов покинуть банк. Смотрит на аврорскую мантию. Злится их мнительности. Драко стоит лишь зайти за угол и содрать с поясной сумки бутылёк, чтобы сразу кинуть его прямо под стойки гоблинов. Дым сизой поволокой начинает расти вверх. Все кашляют. Авроры не теряются, сигналя всем на выход. Начинается галдёж. Малфой, не расслабляясь, по пути выкидывает новые и новые дымовые шашки. Для убедительности подрывает Бомбардой стол. Крик сменяется шумом отовсюду. Гоблины и люди бегут к выходу или сразу аппарируют из банка. Драко хватают за рукав. Аврор всматривается в его лицо и тут же отступает назад после слов Малфоя: — Я с Дамблдором. Не пускайте никого на нижние отсеки. Когда начнётся Адское пламя, сдерживайте его, и после того, как змей сгорит, вдавливайте вниз. Молодой парень смотрит в ответ взглядом-агонией. Наверняка уже слышал эту инструкцию. Всё равно кивает. — Хорошо, сэр, — отвечает, вытягивая палочку. Неуверенно и неумело. Драко уверен — парень сегодня умрёт. Спускаться по винтовым лестницам в подземелье приходится быстрым шагом. Он пропускает тех, кто спешит на поверхность. Никто ничего не может понять. На ступенях разбросанные драгоценные камни. Он натягивает маску на лицо, пропитав её зельем. Хочет верить, что хватит. Яд змея не прикончит его быстро. Ощущение мерзкое. Пропитанное страхом. Ощущение последней битвы. Ощущение приближающегося ужаса, ползущего по стенам. Драко это кожей чувствует. Он смотрит вниз. Под ним несколько десятков метров, можно было бы аппарировать, но зону магии он уже пересёк. Убить змея. Ещё один крестраж. Ослабить Реддла и убить его. Если Дамблдор узнал будущее, если в его взгляде так чётко читался успех — это даёт крупицу надежды. С толикой боли. Драко был готов к смерти. Всю надежду на «впереди» и «начать всё сначала» потерял. Там. В подвальных душевых, когда обнаружил мёртвую Вару. Первая смерть в их цепочке разрушения. Начинает пахнуть сыростью. Ему осталось пару пролётов. Мышцы обжигает молочная кислота. В голове костёр. Он только распаляется. Малфой вылетает на круглую площадку, оглядываясь. В руке бомбы. Здесь до омерзения тихо. Посторонние звуки, кажется, не от этого мира. Он замечает его сразу же, как только делает шаг в сторону воды. Импровизированное озеро в подземельях. Вода бурлит, а сквозь зелёную пену виднеется силуэт… — Салазар, — он округляет глаза. Гигантская туша едва ли помещается в озере. Он видел в воспоминаниях Гарри василиска, но даже он не казался таким большим по сравнению с этим змеем. Чёрная чешуя переливается под водой радужными бликами. Змей медленно скидывает кожу, щетинится, когда чуть поднимается над поверхностью, выпустив маленькое облако зелёного пара. Драко отступает назад. Реддл приручил монстра. Самого ядовитого из всех. И что же можно было сделать с помощью него… Уничтожать целые города. — Осторожно! Драко на автомате вытягивает палочку и тут же её опускает. Прозрачный силуэт Тиля прячется за колонной, где раньше были камеры и коридоры. Он, вытянув палец, указывает на змея. — Зачем ты сюда спустился? — продолжает призрак. — Он очень опасен! Малфой знает. Конечно, знает. Маска на лице плотно облегает нос и рот. Он срывает с пояса маленький бутылёк. Тот самый. С красным порошком. Сердце исходится. Сердце болит. Вот этот момент… Тот самый, где зарождающаяся паника, как осколки в воздухе — проникают в лёгкие, безжалостно разрезая, перекрывая проток кислорода… Вот этот момент… Тиль мгновенно поднимает взгляд, глядя за спину Драко. И это на интуитивном уровне. Вот так ощущать смерть за собой. — Реддл, — произносит он, оборачиваясь. — Малфой. Он стоит на два уровня выше. Смотрит вниз, на всё, что сейчас должно случиться. Заведя руки за спину, сохраняя спокойствие. Он смотрит с пренебрежением, отвращением и злостью. — Это верная смерть, — говорит Лорд, явно намекая на змея. Том один. Он, чёрт возьми, один. — Где она? — хрипит Драко, напарываясь на красные глаза. — Там, где должна быть, — ядовитая ухмылка расползается по его бледному лицу, сминая чёрные вены. Драко ненавидит его. И жизнь свою несправедливую ненавидит. Всё кончено. Всё давно кончено. Малфой замахивается под крик Реддла, выпуская из рук склянку прямо в появляющуюся на поверхности чешую. Всё кончено. Всё давно кончено…

***

Грейнджер сжимает палочку, что не остаётся не замеченным. Она так и стоит у дверей, глядя на то, во что он превратился, перестав удерживать маскирующий облик. Она борется. Всё ещё борется, справляясь с болью в груди. Слёз нет. Есть только желание всё закончить. Гермиона сглатывает, проходя вперёд. Не садится, чтобы можно было защищаться, на случай отказа принимать Веритасерум. — Что ты делаешь? — спрашивает она. Хотя всё и так довольно ясно. Он потерял доверие ко всем. Энтони тоже проходил эту процедуру? Или же ей удалось спасти его… — Пей, — ведёт подбородком, сжимая челюсть. Действий нет. Реддл ударяет кулаком и мгновенно пришпоривает её к стулу заклинанием, отбирая палочку. С силой. Силой ада в своих красных глазах. Нависает сверху, схватив со стола стакан. И тут у неё срабатывает защитный механизм. Невовремя и ненужный. Но больше сил нет. Господи, больше ничего не остаётся. Грейнджер начинает смеяться. Сначала тихо, грудным вздохом, а потом разгоняется в хохот. Злющий и насмешливый над ним. Он с силой вливает в её рот виски. Оно обжигает слизистую неприятным осадком на корне языка. Она с досадой выплёвывает остатки ему в лицо. — Тварь! — шипит она. — Это говоришь ты или сыворотка? — Том стоит над ней тёмной тучей. Всматривается в её лицо. В нём больше нет человека. Даже в голосе. У Гермионы был опыт с сывороткой правды. Она как сейчас помнила, что невозможно избежать слов, рвущихся наружу. Вот только она всё ещё сопротивляется. Сжимает зубы с силой. Мычит. — Судя по твоей реакции, — Том вытягивает руку, касаясь её щеки, чтобы схватить и не дать ей отвернуться, — ты многое скрываешь. Где она? Гермиона уводит голову, но он её тут же разворачивает. Наклоняется, заглядывая в глаза. Она чувствует его в своей голове. Чувствует, как он сжигает леса Японии. Как осушает море, как рвётся сквозь серое небо не его глаз… Невыносимо. Невыносимо сопротивляться этим двум вещам. Сыворотке правды и тому, как он проникает в голову. Это больно. Это стреляет в сердце смертельными пулями. Но она борец… Всегда им была. Она спотыкается там, куда вонзаются его когти. Боже, до скрипа зубов это невыносимо. Том смотрит на себя в тот самый момент, когда голова Рона отлетела в сторону. Он смотрит на её окровавленное лицо, располосованное Сектумсемпрой. — Что это? — его пальцы сжимают её скулы. — Что это, я спрашиваю? Выдох. — Ты. Во всём понимании «что это». — Это ты, Том, — зажёвано говорит она. Глаза мокнут от слёз. — Это ты в будущем. Он свистяще втягивает воздух. Лицо ошпаривает шоком. Он это не скрывает. Ни доли секунды не думает, что она лжёт. Он сжимает когти на её лице, впиваясь в кожу до крови. Таранит её с новой силой, вталкивая своё сознание внутрь. И ей дико. Ей больно, как он шарит в голове. Каждую смерть. Каждый крик. То, как он всевластен в будущем. То, как видит свою огромную армию. Каждое своё действие находит там. И его губы дрогают. Господиблятьбоже. Его губы дрогают в улыбке. Под крики невинных, под свою силу, под горы трупов, под то, как все склоняют перед ним головы. Под бесчинства. Под мир, к которому он стремился… Его губы дрогают в улыбке… Мерзость течёт в венах, пока Грейнджер слышит его хриплый смех. Мерлин. Это невыносимо. Он останавливается там, где забирает из мёртвых рук палочку Дамблдора. И его улыбка прекращается. — Ты, — шепчет он, надвигаясь на неё. Крылья его носа раздуваются. — Так вот зачем ты пришла ко мне… Нервы рвутся. Всё. Спасать в себе больше нечего. Грейнджер чувствует, как начинает покалывать пальцы. Теперь ими можно двигать. Только бы было время. Только бы справиться. — Я пришла, чтобы убить того, кто оставил мне этот шрам, — отвечает со вкусом сыворотки правды. Глядя на его реакцию. Крестраж на его груди поблёскивает. Она рассматривает его. Реддл гортанно ухмыляется. — Я бессмертен, — с силой отпихивает от себя её лицо. Разгибается. — Крестражи целы. Её голова дёргается. Она сжимает губы. Её трясёт. Теперь её очередь смеяться. Это неоправданно для неё. Кости прожигает порция Круцио. Её сгибает пополам. Крик в горле застревает. Потому что даже выдохнуть не получается. Из глаз выбиваются крупные капли слёз. Волосы на затылке сжимаются. Реддл махом поднимает её голову до хруста позвонков. — Я всё думал, почему именно ты, — дыханием в губы. Лицо щиплет от его порезов от когтей на щеках, пропитываемых солью. — Именно ты, а не кто-то другой вернула мне боль. Мою слабость. Теперь понимаю всю причину. Ты невероятно гениальна в стратегиях. Жаль будет это терять… — Я ненавижу тебя, — задыхается Грейнджер. — Ненавижу в тебе всё. Всё, к чему ты прикасаешься, умирает. Каково было создавать крестраж из неё? Он хмурится. Новая боль. Он вновь в голове, вот только Грейнджер уже привыкла к злости. Она ею пользуется. Строит новые леса Японии. Создает небо самое тёмное из всех, чтобы не разглядеть и потеряться. Наполняет сушу водой, океаном самым глубоким в мире. Укрепляет стены церкви, пряча там всё. Она не сдаётся. Волосы так болят, но даже этого не чувствует. — Она считала тебя братом… — Считала? — переспрашивает он, и каждая буква в слове раскаляется до предела. И с тела спадает онемение. Гермиона резко ударяет головой ему в лицо. Это как взрыв. Резкий и громкий. Но Реддл даже не вздрагивает. Она медленно поднимает взгляд, смотрит на то, как из его носа течёт кровь. Он на это лишь просто проводит запястьем, растирая её по лицу. Кровь такого же грязного. Такого же ненавистного, каких он в будущем презирал. — Каково тебе было высасывать из меня яд? — ухмыляется она. В горле жжёт. — Ведь я маглорождённая. Она смеётся. Навзрыд, чувствуя, как её руки связываются путами магии. Он её не отпустит. Точно не живой. Он будет как всегда мучить перед тем, как убить. Ей нужно дать себе время, дать время Драко, чтобы он успел. Успел уничтожить змея, чтобы потом прийти сюда и добить главного монстра. — Где Вара? — он оглядывается, ища на столе новую порцию сыворотки. Спокоен до малейших движений. И это жутко. — Мертва. Мертва. Мертва. Варя мертва… Он непонимающе смотрит на неё. И видит лишь косую улыбку. Видит правду, даже не стоит лезть в голову, чтобы понять — о таком не шутят. Но всё же он через злобу проговаривает: — Я бы это почувствовал. Грейнджер не отвечает. И наконец видит слом. Трещину. Реддл со вскриком скидывает со своей стороны стола все бокалы и подсвечники. Он кричит так громко, ходя из стороны в сторону, что даже больно. И боль эта осязаемая. Том переводит на неё пустой короткий взгляд. — Ты убила мой крестраж? Всё. Это всё, что ей нужно было услышать. Это всё, чем была для него Вара. Крестраж. Всего лишь крестраж. Не сестрой. Ни другом. Никем. Всё, что его беспокоило — это крестраж. Грёбаная часть души. Грейнджер кажется, что теперь её невозможно больше убить. Она и так не жива. Её никогда раньше ничего не останавливало. Ни ранения, ни потеря друзей, ни страх в глазах. Она всегда бежала. Для неё не было ничего невозможного, пока оставались силы бороться. Верить. Как же сейчас её ошпаривает мысль о том, что его можно было исправить. Как же она сейчас себя за эти мысли ненавидит. — Вара убила сама себя, ублюдок! — срывается с губ. И это не сыворотка, она давно потеряла своё свойство. Так пахнет ненависть из уст. — Я хочу, чтобы ты знал, что она убила себя сама! Том отворачивается, заводя руки за спину. Она смотрит на его палочку в руках. Он ею играется, перекидывая между фалангами. Ничего человеческого в этом нет. В голове звоном лопаются сосуды. Гермиона думает — выдержит ли её драконий жилет сильнейшее заклинание смерти, брошенное им. Она думает, справятся ли остальные. Сейчас она беспомощна. Так просто попалась в его ловушку. Давно пора. Ей удавалось заносить ногу над капканом, но только теперь он щёлкнул. — Какое прекрасное будущее, — ровным тоном произносит он. До мурашек по коже. Словно наслаждается тем, что увидел. — Наверное, я тебе в чём-то благодарен. Ты всё-таки показала мне, что такое боль. На другие чувства я не способен. Это слабость. Но теперь, — он оборачивается, делая шаг к ней, и Грейнджер вжимается в спинку стула, — теперь мне стало ещё интереснее. Создать то самое будущее уже сейчас. Поставить всех на колени... Том всё ближе. Коленями касается её. Острие древка приподнимает подбородок Гермионы. Она отстраняется, глядя ему в глаза. Ей не страшно. — Чокнутый ублюдок, — в горле сохнет. — Рождённый от любовного зелья, от магла, не признавшего ни тебя, ни твою мать, которая так же отвратительно поступила. Гермиона улыбается. Он говорит, что она подарила ему чувство боли? Тогда жри, Том. Не запачкайся. — Жаждущий чистоты крови, — режет воздух правдой, — когда у самого она грязная. Она знает, что это его личный триггер. Видит по его глазам. Наслаждается этим. Он слишком горд и высокомерен, чтобы это признать. Лицемерное чудовище. — Заткнись, — шипит он. Она не может сдержать этого адреналина. Порыва засмеяться прямо в его лицо. Её ничего не сдерживает. Грейнджер так и поступает. — Может, поэтому ты мстишь миру? Пытаешься понять, что же такое любовь, когда в тебе это чувство атрофировано. Ты одинок. И навсегда одиноким останешься. Реддл скалится. Видно кромку его зубов и чуть заостренные клыки. Она встретит смерть, глядя ему в глаза. И как только он поднимает палочку в желании произнести заклинание, двери распахиваются. Вбегают Каприс и Филлип с несколькими пожирателями. — Мой Лорд, — она смотрит в пол. Но Реддл не сводит взгляда с Грейнджер. Это как борьба. Как старая игра в перекидывание горячего угля. Она надеется, что он обожжётся. Двое из пожирателей валятся на пол, пронизываемые Круцио. — Кто позволил вам меня беспокоить? — Реддл первым отводит взгляд. Каприс извиняется. Дрожит. Подходит ближе. — Мой Лорд. В банке Драко Малфой. Он спускается на нижние этажи… Гермиона смеётся, повергая в шок всех присутствующих. И это выглядит до жути сюрреалистично. В ней смелости больше, чем во всех здесь вместе взятых. А ведь она безоружна и прикована. Её смех был слишком громким. Обволакивающий всё пространство. Она перестала его слышать от собственного громко бьющегося сердца. Оно долбило в перепонки. Внутри ничего. Ни слов, ни эмоций. Они просто выветрились. Осталось одно безумие. Пальцы Реддла холодные. Горячо лишь тогда, когда он надавливает на раны от когтей, что оставил. Он смотрит ей в лицо с той же ухмылкой. — Значит, жив, — шепчет он. — Твой крестраж скоро будет уничтожен, — слова шершаво выплёвываются с непослушных губ, как мёртвые. — Атрофин твой последний живой крестраж. А потом и ты. И ты, Том, умрёшь. Умри. Умри. Умри. Всё, что осталось в её голове. Том распрямляется. Обеими руками берётся за цепочку на своей груди и снимает крестраж. Грейнджер с замиранием в сердце смотрит и ничего не может понять. Он единственный, кто может снять его. Он венчает её им. Просто-напросто надевает на неё крестраж, наклоняясь к уху. — Я сдерживал его, когда доверил тебе, — шепотом ухо. — Но теперь почувствуй его полную силу. Крестражи способны защищаться, ты знаешь? — он ведёт головой по её виску, ласково оглаживая. Грейнджер чувствует, как метка на её руке раскрывает пасть. Он передаёт ей свои эмоции. Она ощущает злость. Не её. Его. Злость на себя же. — Они способны воплотить в жизнь некоторые идеи части души, Гермиона. А ты потрясающий воин. Волосы шевелятся от его выдоха. — Теперь ты будешь защищать его ценой собственной жизни, — он нежно проводит рукой по её щеке. — Не переживай. Я скоро вернусь… Она не слышит его приказа остаться в доме, отданного Каприс и нескольким пожирателям. Она не видит, как он отдаёт её палочку Парето. Она ничего не видит. Спрятать то, что будет у тебя на глазах. На видном месте. Она сквозь боль понимает. Всё понимает. Крестраж ломает её пополам. Он нашептывает ей его голосом. Свистит. Режет и кромсает душу. Она чувствует его душу своей. Они словно сливаются воедино. Как сильно он в прошлом помогал ей справиться, что сейчас её просто убивает это ощущение. Она сутулит плечи. Бегает взглядом по столу, лихорадочно стараясь зацепиться за стакан виски. Стараясь зацепиться хоть за что-то. Чтобы удержаться. Её болтает из стороны в сторону. Грейнджер даже не слышит брошенное в неё заклятие, увеличивающее боль. Каприс беспощадна с ней. Стоит над ней и улыбается, видя её мучения. — Ты всегда мне не нравилась, сука, — Парето палочкой надрезает кисть Гермионы. Неглубоко. Просто чтобы оставить свой след ненависти на ней. Зря. Верёвка на кисти чуть расходится. — Не знаю, что ты сделала, мне всё равно. Главное, что ты сидишь здесь скованной. Гермиону мутит. Она ударяется затылком о спинку стула, пытаясь продышаться. Каприс прикладывает палочку к её брови и резким движением дёргает вниз, распарывая старый шрам. В рот заливается кровь. Грейнджер сплёвывает её прямо себе на бёдра. Крестраж уничтожает всё светлое в ней. Гермиона старается изо всех сил ухватиться за обрывки своей жизни. Борется. Она даже не понимает, как тянется пальцами к предплечью в желании содрать метку и почувствовать облегчение. Но руки скованы. Они, чёрт возьми, почти неподвижны. Пробирает дрожью. Будто ударом молнии в позвоночник, когда Каприс стреляет новой порцией Круцио. — С-сука, — шипит сквозь зубы Гермиона. Парето театрально хватается за грудь. — Грубо, — стучит палочкой по столу. — Очень грубо! Магия трещит. От Каприс. От Грейнджер, у которой на груди крестраж. Она видит, как стакан трескается, обламываясь по бокам, оставляя острые пики. Хочется перерезать верёвку. Но сил почти нет. Гермиона лишь дёргает рукой, пытаясь ослабить хватку верёвок. Шёпот Реддла отовсюду. Он окружает. Давит. Вселяет повиновение. Мысли застилают царапинами. Глубокими. Медальон всё сильнее проникает в голову, устраиваясь там намертво. Грейнджер не хочет и не может этого позволить. Борется из последних сил. Ей жарко. Каприс отходит к окну, замечая там что-то. Раскрывает его и стреляет наружу. — Быстрый маленький уродец! — злится она. Мерк… Внутри ничего не работает. Ни сердце. Ни лёгкие. Одна лишь маленькая надежда, которая всё ещё томится, как осколок солнца, который можно поднять только через боль. Грейнджер обожжёт себе пальцы, но сделает это. Вокруг запах зарождающейся войны, запах горящего сердца. Крестраж только подбрасывает поленья в её печь. Всё сгорит дотла. Рывок. — Каприс, — тихо, без сил произносит Гермиона, замечая, как женщина оборачивается, смотря на неё с презрением. — Я хочу кое в чём признаться… Дыхание сбивается под шаги Парето. У неё больше не будет шанса… — На-нагнись, — шепчет Грейнджер, когда Каприс подходит к ней с боку. — Говори, — раздражается, когда встречает молчание. Сгибается, наклоняя корпус, заводя обе руки назад. — Ты сейчас… — с задержкой в хрипе, — умрёшь… Это происходит за считанные секунды. Освобождённая рука цепляется за волосы Парето, и из последних сил Грейнджер встаёт, переводя вес в руку, ударяя лицо Каприс прямо о разбитый бокал. Ещё раз. Ещё раз. Мокрый хрип вонзается раскалённым воздухом. Голова Каприс приподнимается с вонзённым в лицо стаканом, а Грейнджер только распаляет свою злость. Она бьёт её головой о стол, пока не слышится, как донышко стакана наконец разбивается окончательно. Ей всего стоит нагнуться, чуть не упасть от потери равновесия, и схватить палочку Парето, тихо выстрелив Авадой. Руки больше не связаны. Но не сама Грейнджер, которую до сих пор сковывают метка на предплечье и крестраж, подчиняющий её. Бороться сложно. Почти в проигрыше. Она дышит через рот, отходя назад, когда слышится бег в её сторону. Она блокирует первое заклинание, убивая одного, видит Филиппа, который распознает в обстановке печальную картину. Она не успеет отбиться. Боже, не успеет. Её ведёт. Но всё, что Гермиона видит — Филип падает замертво, ошпаренный зелёным лучом. В проёме появляется Энтони. Их взгляды встречаются. Палочки устремлены друг в друга. Они с одышкой смотрят в глаза. — Уходи! — он опускает палочку. Грейнджер еле передвигается. Она идёт к окну. Указывает пальцем во двор. — Нюхлер. Скорее дай его мне! — Что происходит? — Трейтор дёргает её за плечо, и Грейнджер теряет равновесие. Кровь на лице сохнет, и каждый раз открывая рот она чувствует, как стягивается кожа. — Дай мне нюхлера, — она пытается самостоятельно левитацией схватить зверя, но не может даже удержать его. Гермиона садится, опираясь спиной о стену. Вытягивает ноги. Её трясёт. Ногти впиваются в метку в желании её наконец-то содрать. Просто облегчить всё себе. Она мычит. Еле дышит. Мутит. Жарко. На её ноги опускается белый нюхлер, которого она хватает под лапы. Указывая на то, что у неё на груди. — Давай же. Сними его с меня, — умоляет его, надеясь, что защита Реддла не распространяется на нюхлера. Всё замирает, когда Мерк двумя перепончатыми лапками хватается за цепочку. Ей приходится даже нагнуться для удобства её снятия. Но вместо этого Грейнджер чувствует сопротивление крестража. Он намертво сидит на её шее. — Нет… нет. Нет… — она закрывает глаза, давая слезам упасть. Энтони стоит над ней и через мгновение приседает на корточки. Он растрёпан. — Она мертва? — сглатывает, даже отворачивается, чтобы не видеть в глазах Гермионы ответ. Зачем же спрашивал… — Да, — еле выговаривает она. Он ставит локти на колени, пряча лицо в ладонях, с силой растирая глаза. Мотает головой. — Мне нужно в банк Фокса, — шепчет Грейнджер, пытаясь подняться. Оступается. Шёпот в голове мерзкий. Змеиный. Отовсюду. — Почему мне не стоит убивать тебя? — Трейтор поднимает голову на неё, всё ещё сидя на корточках. У него даже палочки в руках нет. И это так болезненно выглядит. Его мир рухнул. А объяснять нет времени. Гермиона кладёт ладонь на его макушку и легко толкает его. — Уходи, — она переступает через окно, выбираясь наружу. Спотыкается. Крепкие руки подхватывают её под плечи. — Трейтор, уходи. Он убьёт тебя. Ты его предал. Но Энтони не слышит. Он помогает ей идти вперёд. Указывает пальцем, где можно аппарировать. Сама она точно не справится. Её руки в крови. Лицо, рубашка, брюки. Драконий жилет матово переливается в запекшейся крови. Хлопок. — Проведи через купол, — она хромает от боли внутри души. Думает, что ещё чуть-чуть, и крестраж полностью подчинит её. Люди оборачиваются, видя, в каком она состоянии. Кто-то по-французски кричит. Ненужное внимание. Она замечает ресторан. Смутно знакомый, но через секунду, когда он проводит её сквозь купол, начинается настоящий ад. Энтони отбрасывает её на землю, рядом с большой каменной урной, делая блок заклинания. Здесь не меньше пятидесяти человек, сражающихся друг с другом. Можно их различить по чёрным мантиям и маскам. Много трупов… Сознание, которое ещё частичкой в её руках, подсказывает: ей не снять самостоятельно крестраж с шеи. И Реддл этого не сделает. Значит… Всхлип боли. Значит нужно сгореть с ним… Том, увидев будущее, охмелел величием и мыслью о победе. Грейнджер полагает, он ни за что бы не решился нападать, будь у него больше времени. Не зная, что именно сейчас змея могут уничтожить и нужно этому помешать. Энтони подбегает к ней и нагибается, рывком поднимая её на ноги. Стреляет в пожирателя, который стоит к ним спиной. — Клянусь Мерлином, ты будешь мне должна. Будешь должна ей. Она знает… Но так и не говорит ему «спасибо». Ведь у самых лестниц в Энтони попадает Петрификус. Они валятся на пол. Грейнджер ползёт внутрь. Пытается оглядеться, замечая Дамблдора рядом с двумя аврорами, бьющимися с четырьмя пожирателями. Нет сил крикнуть ему. Нет сил даже раскрыть рот. Она копит в себе ярость, подпитываясь от крестража. Совсем немного, по правде самую малость, просто чтобы подняться на ноги. Просто чтобы толкнуть дверь внутрь. Просто чтобы войти, ударяясь об выбегающего гоблина. Картина перед ней страшная. Драко отстреливается от Реддла, аппарируя с места на место. Что-то горит. Но пока не адским... Пол начинает дрожать. Еле уловимой вибрацией, которая перерастает в дрожь земли. И в этот момент Малфоя и Реддла откидывает будто бы взрывом, источником которого стал он. Огромная туша змея вываливается из арки, ломая всё на своём пути. Поднимается пыль. Она кажется зелёной. Это яд. Драко придавливает куском камня, Том перемещается черным дымом перед ним и замахивается. Она с криком и болью сжимает палочку, чтобы аппарировать. Аппарировать прямо перед Реддлом, пытаясь выстрелить в него, но всё бесполезно. Крестраж защищает хозяина. Она ловит грудью луч Авады, заваливаясь назад. Жилет трескается и спадает. Она ещё жива. Господи, ещё жива, чтобы скинуть магией камень с Драко, пытаясь создать защитный купол от приближающегося яда, пока Малфой вновь отстреливается. Удар. Палочка из рук. И всё замирает. Том сжимает древко у её шеи, закрывшись телом Грейнджер. Он отступает к дверям, шепча на парселтанге. Туша змея в объеме около полутора метров застывает с раскрытой пастью. Клыки оскаливаются. Видно, как из чешуек сочится ядовитый дым. — Как романтично, — слышится у уха. Малфой, вытянув палочку, мотает ей от Реддла к змею, наступая на первого. Атрофин медленно полз за ним, как надвигающаяся смерть. — Всё кончено, Реддл! — Драко прижимает маску к лицу. Смотрит на грудь Гермионы, прямо на крестраж. Кажется, они думают об одном и том же… Всё правда кончено. Какое же дикое желание жить, когда смерть толкает плечом. Как же хочется жить. Даже сквозь боль души, подчиняющую её, Грейнджер это понимает. Сквозь слёзы в глазах. Сквозь истерику. Как же хочется жить… Чтобы было впереди. Чтобы было «всё сначала». Черт возьми, как же хочется. Она находит в глазах Драко тот же страх. То же сожаление. Воет внутри. Так скулит течение несправедливой жизни. Под рёбрами. Там, где уже почти не бьётся. Реддл оступился, он ещё не понял, что проиграл. Он всё ещё жаден до того, что увидел. Жаден до будущего, в котором у него всё получилось. Он ослеп от этого желания. — Драко, — она всхлипывает, вытягивая руку вперёд. — Боже, Драко… Его брови хмурятся. Он глухо ругается, дёргая палочкой. — Отпусти её, Реддл. Давай продолжим, мерзкий ты кусок ублюдка! Только ты и я… Метка подчиняет её. Ещё сильнее Реддл накидывает на неё свою ненависть к Драко. Она чувствует, как в её руку вкладывается клинок, который он отобрал в особняке. Том приподнимает её руку, шепча на ухо. — Давай, убей его… Она ощущает эту мокрую ненависть, пропитывающую её насквозь. И это двоится с ненавистью к Реддлу. Красными вспышками перед глазами. Крестраж шепчет. Убей. Убей. Убей. Двери позади раскрываются и влетают два облака чёрного дыма. Пожиратели занимают стойку рядом с хозяином. Ждут приказа. Грейнджер, борись, — говорит сама себе. И себе же не верит. Это словно не её слова. Она ошмётками памяти видит Драко. Всё, что они пережили за это время. Всё, что делали вместе. Вместе. Вместе. Змей возносится прямо над Малфоем. Прямо под её крик. Прямо тогда, когда Атрофин шире раскрывает пасть над головой Драко. — Грейнджер, ты помнишь? — скалится он, глядя ей в глаза сквозь слёзы. — Всё впереди! У нас всё впереди! И это последнее, что она позволяет себе увидеть и услышать прежде, чем развернуться. Прямо под хлопок закрывающейся пасти на теле Драко. Она вонзает клинок в сердце Тома. Всё впереди... — Теперь ты чувствуешь? — шипит она, глядя в кровавые глаза. — Теперь тебе достаточно больно? Всё пропитывается ядом змеи. Пожиратели кашляют, улетая дымом наружу. Клинок проворачивается в груди под её смертельное: — На колени, Том. Он пытается сделать глоток воздуха, отступая назад. Пытается выстрелить в неё. Но ничего не выходит. — Что такое, Том? Что случилось? — наступает она, выжигая на сетчатке глаз свою оглушительную ярость. — Не можешь навредить крестражам? Она видит в его глазах, что начинается позади неё. Видит, как по его лицу расплывается ужас понимания. Адское пламя, которое вызвал Драко прямо перед смертью. Змей шипит и пищит. Рычит и извивается на глазах хозяина. И Реддл падает. На колени. Перед ней. — Всё кончено, Том, — она хватается за ручку клинка, вытаскивая его с мокрым звуком. Забирает палочку из его рук. Её колотит. Подчинением и одновременно свободой. Она борется каждую секунду, за шанс всё завершить. Не слышать сердца. Не слышать шёпота крестража. Не слышать зарождающееся Адское пламя позади. Слышать только чёткое: — Авада Кедавра! На красных радужках отблеском зелёный луч. Всё кончено. Пальцы трясутся, когда она в загнанной надежде дёргает цепочку вверх в желании её снять. — Нет… Крестраж защищается до последнего. Боже... Ничего другого не остаётся. Грейнджер поворачивается к извивающемуся в предсмертном хрипе змею. Вонь невыносимая. Гарь. Палёное мясо. Как же хочется жить. Боже… Как хочется. Но выхода нет. Только не для неё. Гермиона делает шаг вперёд. Она должна уничтожить крестражи. Каково это, гореть заживо? Она кричит, но не успевает побежать вперёд. Взрыв настолько мощный. Настолько сильный, что её отбрасывает в разрушающуюся стену. Звон. Кажется, у неё лопнули перепонки. Она чувствует спиной что-то мягкое. Чьё-то тело. Впереди огонь. Люди. Взорванный банк. Дамблдор с аврорами, сдерживающими адское пламя. Едва уловимое шевеление за спиной. Грейнджер с кашлем валится набок. В её плече какой-то штырь. Наконец она видит, кто был сзади. Молодой мужчина полностью в грязи и крови. Он поднимает руку к горлу, из которого льётся кровь. Это фатально. Рядом лежит раскрытый дипломат с вывалившимися нотами. Гермиона пробует сделать вдох. Ноздри забиты пеплом. Кашляет с кровью, опираясь руками о землю. Кап. Кап. Кап. Прямо на ноты. Ноты, которые она помнит наизусть. Это первая мелодия, которую придумал её дедушка. — Нет, — с хрипом из глотки. — Боже, нет, нет! Нет… Лицо мужчины перед ней искажено в гримасе боли. Кровь хлещет из его горла. — Вы Эрик? — она тормошит его. Зажимает пальцами горло. Плачет. — Нет-нет-нет! Видит, как тот от шока кивает. Дедушка… Осень. Париж. Он должен был дождаться бабушку в ресторане, пока играл на пианино… Гермиона кричит. Сквозь боль, страх и слёзы замечая, как её пальцы начинают исчезать. Нет. Её обнимают чьи-то руки. — Гермиона! — Альбус осматривается и замирает, когда видит всё то же самое. Теперь исчезают её кисти. — Это мой дедушка! Это мой дедушка! — плачет она. — Моя судьба оборвана! Это похоже на психоз. На помутнение рассудка. Всё смешивается. Крестраж, подчиняющий её боль. Её отчаяние. Её приближающуюся гибель. Теперь навсегда. Грейнджер дёргает себя за медальон, её лицо перепачкано кровью. — Они все здесь, — хрипит. — То, что можно спрятать у тебя на глазах. Альбус. Они все здесь. И уже всё равно. Она больше ничего не может. Она мертва навсегда. Кричать бесполезно — не услышишь собственного голоса. Она смотрит прямо на взорванный банк, который облизывает Адское пламя. Смотрит на то, как авроры стягиваются по периметру, сдерживая его куполом. Подходят всё ближе. Как же там было… Как же дышать. Раз. Два. Исчезают ноги. Хрип позади затихает. Её дедушка мёртв. Три. Четыре. Руки Гермионы полностью исчезают. Пять. Шесть. Слёзы капают на землю, разбиваясь слишком громко. Под каждый такт её сердца. Семь… — И после восьми, — она улыбается самой сумасшедшей улыбкой. Самой отчаянной. — Дыши. Альбус смотрит на то, как крестраж падает на землю, раскрываясь. Гермиона исчезает. Её больше нет. Она не существует. Перед ним та самая отгадка. Всё, что можно спрятать перед глазами. Расширяющее заклинание больше не работает. На земле лежит медальон, чаша Пуффендуй, кольцо Мраксов и дневник Тома Реддла. Директору всего-то стоит левитацией поднять предметы и с силой кинуть их в Адское пламя, чтобы услышать, как они взрываются с визгом умирающей души тёмного Лорда. Всё кончено. Пламя удаётся приручить и вдавить его внутрь в нижние помещения через несколько минут. Дамблдор отчитывается перед министрами, которые во второй раз воспользовались способом Ньюта Саламандера для стирания памяти магловским свидетелям. К утру во всех газетах будут объявления о взрыве банка. Об утечке газа. Всё, что здесь случилось, останется тайной, известной только нескольким десяткам человек. Думал ли Драко перед смертью о том, что в будущем она найдёт его? Думала ли она, что это будущее для неё не случится? Её судьба прервана. Гермиона осталась историей. Женщиной, которая боролась. Женщиной, которая прошла через все испытания судьбы. Она осталась буквами в заброшенной церкви. Она осталась победителем. Она пахла гибискусом, её поцеловала смерть...