Величайшее несчастье женщины – мужчина ее жизни. ©Мария Нуровская
– Знаешь, я начинаю понимать, почему первым делом ты попросила меня позаботиться о том, чтобы твои братья остались живы. Голос Элайджи в трубке нечеткий из-за многих километров, разделяющих нас, но слова я слышу отчетливо. Выпустив клуб дыма, я стряхнула накопившийся на кончике сигареты пепел за парапет. – Теперь ты понимаешь. Их инстинкты самосохранения частично или полностью атрофированы. Будучи хорошей сестрой, я обязана озаботится их выживанием вместо них,– я наступила одной ногой на низкий парапет и заглянула за край крыши. Сколько здесь этажей? Никогда не считала. Семь точно есть. Получу ли я необходимый выброс адреналина, если переступлю это несущественное препятствие и помчусь к асфальту парковки на скорости девять и восемь метров в секунду? Возможно, не только у братьев нет инстинкта самосохранения. За последний век грань между опасностью и безопасностью серьезно размылась. – Да, у них, гм… довольно сложные характеры,– вежливо подытожил Майклсон. – Господи, Элайджа,– рассмеялась я,– называй вещи своими именами – они невыносимы и заносчивы до чертиков. – Хотел бы я сказать, что не согласен, но увы,– вздохнул Элайджа.– Честно сказать, мне сложно поверить, что Деймон – твой брат. – Не льстите мне, мистер Майклсон,– хмыкнула я. После затяжки я продолжила:– Я его копия. В большинстве случаев мне не попадает только из-за принципа «девочек не бьют». Я услышала, как Элайджа хмыкнул. – Что ж, по крайней мере, ты внемлешь голосу разума,– привел довод Элайджа, из-за которого в разговоре лицом к лицу я бы точно отвела глаза. Слава Богу, это был всего лишь телефонный звонок.– Твои братья, а в особенности Деймон, менее сговорчивы. Я хотел бы заметить, что я несказанно рад, что ты послушалась меня и не пытаешься вмешиваться во всю эту неразбериху уже достаточно долгое время. – Не стоит, Элайджа,– ответила я, стараясь как можно быстрее замаскировать возникшую после его заявления паузу.– Лучше скажи, есть ли какие-то новости. Элайджа вздохнул. – Сложно сказать. Мне не нравится то, что происходит. Твои братья вроде как согласились сотрудничать, но я подозреваю, что они что-то задумали. Уж не знаю, какой фортель они выкинут в следующий раз. Я так полагаю, ты не сказала им, что я обещал позаботиться о сохранности их жизней? – Нет,– пожала я плечами.– Если бы я сказала, что ты их не тронешь, они бы обнаглели от своей неприкасаемости. Это бы осложнило бы все. В смысле, еще сильнее. А так они будут остерегаться. Я качественно тебя разрекламировала. Легкий смешок Элайджи согрел мне сердце. Теперь, когда злость относительно схлынула, смытая кровью незадачливых вампиров и некоторых не менее незадачливых смертных, я прониклась сочувствием к Элайдже. Нельзя было забывать о том, что Элайдже досталось куда больше несчастий, чем мне. Я не представляю себе, как бы повела себя на его месте. – Спасибо тебе за это. Если будет что-то серьезное – позвоню. Надеюсь, у тебя в Сент-Луисе сейчас все в порядке? Я вспоминаю пылающую гору трупов на заднем дворе и пару знатных попоек, обеспеченных для меня Квентином и Себастьяном. Вспоминаю, как я нагрянула внезапным визитом к Маме Алише, являющейся мамбо своего ковена на данный момент. В отличие от большинства жриц вуду, Алиша Бишоп одевалась как бизнесвумен и выглядела максимум лет на тридцать, хотя ей было не меньше сорока пяти. Некоторые поговаривали, что она заключила сделку со своим Бароном, чтобы не стареть и стать самой сильной ведьмой в ковене. Так или иначе, Алиша была могущественной ведьмой. И она согласилась помочь мне попробовать найти способ убить Никлауса Майклсона, на случай, если не сработает способ Элайджи. Так что, да, дела обстояли неплохо. – Да все в порядке. Скучно даже,– о да, поиск способов убийства могущественных бессмертных – это ведь так скучно. – Я рад,– вздыхает Элайджа.– Я хотел еще раз поблагодарить тебя за то, что ты не вмешиваешься во все это, как и обещала. – Не стоит, Элайджа,– прерываю его на полуслове. Меня не за что благодарить.– Мне стоит идти, меня уже ждут. Звони в любое время суток, я хочу быть в курсе происходящего. – Хорошо,– хмыкнул он.– До завтра. Я попрощалась с ним и сбросила вызов. Постояла еще пару минут, а потом пошла к выходу с крыши, попутно вмяв окурок в дверной косяк. Спустившись на один этаж ниже, захожу в незапертую дверь. Меня встречает интересная картина: посреди лофта стоит высокий, худощавый мужчина и держит руку в воздухе, сосредоточенно наблюдая за неровными рядами алых капель, левитирующих по воздуху в сторону банки. – Уинси, скоро ты закончишь?– спрашиваю я, подходя к нему и проходя на кухню. Нахожу банку с черствым печеньем в шкафу над плитой и решаю оставить заведомо тщетные поиски. Пока жена Уинстона уехала к родственникам в холодильнике может повеситься крыса, а он и не заметит. Уинстон Харгривз злобно шикнул на меня. Когда последняя капля в ряду достигла банки, он потряс затекшей рукой, прежде чем продолжить. При его манипуляциях засохшая кровь с одежды Элайджи, успешно стибренной мною из квартиры Майклсона, вновь приобретала форму жидкости и, отделяясь от ткани, плавно перемещалась к банке по воздуху. Выглядело это мягко говоря не впечатляюще, но судя по напряженному лицу британского ведьмака, работа была кропотливой. А в тонких видах магии Уинстон был лучшим в городе. Подтверждением тому была свеча с высеченным на ней моим именем на столике в углу помещения, между хрупкой вазой баккара, подарком тещи Уинстона, и подставкой для гримуаров. Такая близость ветхой бумаги с пылающей свечой не была опасна – эта свеча была особой, и не могла передавать огонь на другие предметы. Свеча была подсоединена к моей жизни. Если подсоединить ее к источнику жизни смертного существа, то свеча будет постепенно выгорать, и скорость выгорания зависит от того, сколько лет осталось человеку, но она может потухнуть в любой момент, если человек умрет от посторонних обстоятельств, а не своей смертью. Моя свеча не выгорает. Нить моей жизни длится бесконечно – по крайней мере, пока на сцену не вынесут ножницы. – По твоему, все так просто?– возмущенно вопрошает он. – Эмм… да, по-моему все не так сложно, как ты пытаешься показать, чтобы набить цену своим услугам,– говорю я, захлопывая пустой холодильник. За неимением лучших вариантов, снова вытаскиваю сигарету. Для вампиров курение не губительно, но из-за частоты, с которой пустеют пачки у меня в карманах, мой голос стал более хриплым, чем положено. Мой уровень стресса измерялся в половине пачки за день, и окружающих это беспокоит. Не то что бы это было их собачье дело. – Так скоро?– повторяю я вопрос, уперевшись локтями в край стола и наблюдая за тем, как кровь извлекается из ткани. Мне повезло, ведь перед тем, как я ворвалась в заброшенный дом, братья успели потрепать Древнего. Не смотря на его ускоренную регенерацию, крови успело натечь достаточно, чтобы оставить огромные пятна с обоих сторон его рубашки и пиджака. Поскольку устройство Аларика максимально заряжалось восемью небольшими кольями, я осмелюсь предполагать, что Стефан успел разрядить в Элайджу весь заряд. А Элайджа так и не понял, что у него пропал набор попорченной одежды. Наверно даже хорошо, что Элайджа запретил мне участвовать в своем плане. Если бы я помогала ему, то кто бы продумывал план Б? Если бы он позволил бы мне участвовать, вряд ли бы я стащила у него окровавленную одежду и стояла бы здесь, раздумывая, что бы еще предпринять. – Все, кажется,– сообщил Уинстон, расправляя и рассматривая рубашку, чтобы убедиться, что на ней не осталось пятен крови. Он проделал то же самое с пиджаком. Одежда было порванной, но чистой. Никаких красных разводов. Я присвистнула. – Ты принимаешь заказы, Уинс? А то я могла бы приходить к тебе, вместо химчистки. Он полоснул меня оскорбленным взглядом. Я захихикала. Харгривз меня недолюбливает и терпит только потому, что я ему хорошо плачу. Я подозреваю, что сумма, вырученная за одну услугу мне была приблизительно такой же, как его месячная выручка за его официальную работу – частный детектив. Шерлок Холмс из Уинстона был тот еще, но это было не важно: его специальностью был поиск пропавших. В этом ему помогал его коронный номер: заклятье поиска. Поэтому-то Уинстон мне и понадобился. – К делу. – Как скажешь, дорогой. Используй эту кровь,– я указала на баночку с кровью Элайджи. Она в принципе является довольно дорогостоящим ингредиентом, за который многие заплатят не маленькие деньги, в то время как я получила ее за смешные усилия.– Ты должен найти родственников владельца этой крови, других Первородных вампиров, по выбору, кого получится: Клаус, Ребекка или Кол Майклсоны. Уинстон кивнул. – Какую карту мне взять? Карту мира или Штатов? Я задумалась. Я была почти уверена, что Клаус в стране, но остальные?.. Ни малейшего понятия. Они могут быть буквально в любой точке мира. Точнее, в любой точке океана. Какой бы богатой я не была, я не могла организовать поиск на всей этой территории. А вдруг этот псих сбросил их в чертову Марианскую впадину? Или вообще в Бермудский треугольник? Тут уж никакое современное оборудование не поможет. Или же мне придется ждать, пока подобное оборудование изобретут. – Начнем с карты мира, пожалуй,– я вытащила из стопки карт различной степени потрепанности самую большую. Пока я собирала разорванные вещи Элайджи в аккуратную стопку ведьмак раскладывал карту на очищенном от лишнего столе. Вскоре он снял с себя кулон-маятник из латуни и с кончиком из халькопирита. По некоторым поверьям этот камень помогает найти потерянные вещи. Уж не знаю, насколько это правдиво, но Уинстон, по всей видимости, в это верил, раз выкупил этот биолокационный маятник из магазина Себастьяна. В принципе, в его «Лавке Гермеса» можно было найти все, что угодно. У него была самая обширная коллекция украшений с лазуритом, какую мне доводилось видеть. Уинстон окунул кончик маятника в кровь Элайджи, а потом начал бормотать заклинание на латыни. – Phasmatos tribum, nas ex veras, suquita segenis, amentes ase nichan, egapetos! Vocationem sanguinis! Он поднял кулон повыше, извлекая из банки, но кровь не стала капать, скопившись на кончике. Он раскачал его над центром карты. Я наблюдала за красной каплей, за мерным раскачиванием кулона. Прошла минута, потом десять. Уинстон все продолжал бормотать заклинание. Я уже выкурила три сигареты, но ничего не происходило. Капля так и не отметила места на карте. – В чем дело, Уинстон? Твоей силы не хватает, чтобы провести простейшее заклинание?– спросила я, выбрасывая последний окурок в корзину с мусором под столом. Уинстон перехватил маятник, а потом вновь заставил его повиснуть над банкой. В этот раз капли крови спокойно вернулись в емкость. – Что-то мешает мне. Что-то вроде магической стены. Я попытался пробиться сквозь нее, но ни один из указанных тобой объектов поиска не поддается заклинанию,– объяснил он, одевая кулон на шею.– Пока на них стоит магическая защита ни я, и никто из ведьм в городе не сможет их обнаружить. Я до боли сжала переносицу. Конечно, я знала, что Клаус не идиот, чтобы оставлять себя или гробы с родственниками без магического покрова, но я все же надеялась, что Уинстон, как эксперт в поиске утерянного, сможет преодолеть такие трудности. Я потянулась во внутренний карман, но с прискорбием выяснила, что мой запас сигарет иссяк. Какой конфуз. Я задумалась. Я попросила Алишу найти способ уничтожить Клауса, но она сразу предупредила меня, что магия вряд ли поможет мне достичь этой цели. Что еще? Я щелкнула пальцами. – Я тут вспомнила,– я посмотрела на терпеливо ожидающего моих дальнейших указаний Уинстона,– ты случайно не узнал, что это за кулон? Ну, на фотографии, которую я послала через Кью. – Я видел фотографию,– без особого энтузиазма согласился он.– Но я не нашел кулон ни в одной книге. Мелани и Себастьян, тоже проштудировавшие множество источников, ответили также. И что же теперь? Я точно знаю, что где-то видела кулон Елены – но где? Может быть я просто видела кулон того же производителя, и на самом деле он не представляет никакой важности, просто я себя накручиваю? Кулон, кулон, кулон… Я коснулась своего кулона подушечками пальцев. Теплый, как всегда. Наполненный магией. Наполненный магией… – Уинстон?– позвала я. Он поднял на меня взгляд голубых глаз.– Что ты знаешь про снохождение? Темная бровь Уинстона изогнулась. – Гипнокинез?– переспросил он.– Это малоисследованная область магии. Ведьмы ею владеют не в той степени, что… – Вампиры…– продолжила я за него. Такие как мы легко могут манипулировать сном. Из всех вампиров, которых я знала, лучше всего это делал Кол. – Вампиры могут управлять снами только при тактильном контакте, а ведьмы – даже с больших дистанций, но при этом у вампиров выходит более детальные и продуманные сны. Разумеется, это зависит от опыта и возраста вампира,– продолжал брюнет, косо глядя на меня. Неужели мои мысли так явственно отразились у меня на лице?– А в чем дело? – Скажи,– произнесла я, смотря мимо него, слишком глубоко погрузившись в свои мысли.– Могут ли очень древние вампиры… скажем, самые первые из них, управлять чужими снами издалека?– я подняла на него взгляд. Давай же, Уинс, это спасет меня. Скажи, что это возможно. – Зависит от расстояния…– сказал он с расстановкой, обеспокоенно покосившись на меня. Я не прекращала теребить свой кулон.– Я слышал, что очень древние вампиры –хотя я ничего не могу сказать о самых первых – могут передавать мысленные сообщения на расстоянии, но только при зрительном контакте. Психические силы вампиров в основном по своему свойству напоминают внушение. Я кивнула несколько раз. – Но могут ли они, чисто теоретически, конечно, внушать сны другим, более молодым вампирам, на неопределенном расстоянии, вне тактильного или визуального контакта? Уинстон крепко задумался и сидел, уперевшись взглядом в воздух перед собой, приблизительно полминуты. – Я никогда не слышал о подобной практике,– покачал он головой. Больше он на меня не смотрел искоса. Все же, годы общения со мной делают свое дело.– Разве что при содействии ведьмы,– я сжала свой кулон чуть сильнее.– К тому же, подобные препятствия ослабили бы эффект, и, даже если бы вампир был достаточно юным, вряд ли без его на то воли древний смог бы влезать в его сновидения. Острый камешек внизу ожерелья больно вонзился в кожу, но не вспорол ее, как в прошлый раз в номере Элайджи. Я посмотрела на едва заметно посверкивающий кулон. Изящная оправа в форме сердца, два камня – один внутри, один под нижней частью «сердца». Я всегда ценила ожерелье необъяснимо высоко, но неужели оно было еще важнее, чем я ожидала? Кол снился мне очень, очень долгое время. Я не помню, когда точно это началось – казалось, он всегда преследовал меня во снах. Но поскольку он отвоевал и удерживал при себе большую часть моего сердца, не удивительно, что он часто мне снится, да? Я его любила – и от признания этого факта я ненавижу его (и заодно себя) только больше. Но возможно ли, что эти сны были не виной моего больного, воспаленного этим несуразным чувством воображения? Сны с Колом не были похожи на все другие. Нет, были некоторые черты, объединяющие их, но как правило сны, в которых присутствовал Кол, были четкими. Я забывала детали (вроде того, что именно я читала или какого цвета был тот или иной атрибут гардероба), но помнила общую концепцию сновидений. В этих снах я всегда была одета в старинную одежду – это я точно помнила – хотя обычно не обращаю на это внимания. В этих снах не было ничего, связанного с современным стилем и прогрессом – это я начинаю осознавать только сейчас. А Кол не мог знать ни о чем из того, что происходило позже 1914. И реалистичность. Кол всегда был похож на реального. Даже после пробуждения я могла чувствовать жжение от его поцелуев на губах или тепло от объятий. Или мне так казалось. Из-за того, что мозг был обманут необычайной четкостью ощущений. Он всегда говорил загадками и, если задуматься, то многие его слова намекали на возможность того, что эти сны были навеяны извне. – Поспеши, Шэрон. – Почему? Мы куда-то собираемся? – К сожалению… Ты уйдешь, а я останусь. Он не появлялся в моих снах. Он ждал там все это время. Потому что сам Кол был погружен в сон, причем куда более глубокий. И наверняка такое глубокое погружение в царство снов могло поспособствовать его возможности связываться со мной. Это палка о двух концах. Я не смог бы быть здесь, если бы ты сама не призывала мой образ. Неужели я сама его призывала? Сама давала возможность мучить меня по ночам своим присутствием? Неужели я была настолько жалкой, настолько сильно нуждалась в нем все эти годы, что сама просила его войти в свой разум через парадную дверь? – Теоретически…– сипло сказала я. Все то время, что я раздумывала, Уинстон настороженно смотрел на меня.– Это возможно? Если у…– едва не сказала «у меня».– Если у предполагаемого молодого вампира есть магически связанная с древним вампиром вещь, а древний вампир, к тому же, является бывшим ведьмаком и экспертом в хождении по снам и их манипуляции, при этом находясь на неизвестном расстоянии в состоянии глубокого сна, то… может ли этот древний влезать в разум другого вампира по ночам, во время сна? Я посмотрела на моего визави. Он хмуро смотрел на меня рассудительными глазами. – Мы все еще говорим теоретически? Я застыла, но потом резко качнула головой из стороны в сторону. – Что ж…– откашлялся он.– Как я говорил, я не сталкивался с упоминанием подобных случаев, да и такое количество совпадений труднодостижимо, но… гипотетически… это возможно, хотя и почти невозможно. Для Кола не было ничего невозможного. Ну, или по крайней мере, он сужал список невозможного до минимума. Я всегда знала, что Кол был гением в аспекте магии. Теперь, взвесив все факты, я не сомневалась в том, что и такие смешные препятствия Кол мог бы с легкостью преодолеть. Единственное, что не давало мне покоя – как я могла быть такой дурой, что не догадалась до этого? – Мне нужно, чтобы ты ввел меня в сон,– сказала я после недолгого обдумывания ситуации.– Глубокий сон, Уинстон. – Зачем?– спросил он, но тем не менее встал и подошел к шкафу с травами и другими магическими ингредиентами. Начал что-то отмеривать и что-то смешивать. Я не особо замечала его манипуляции. – Кажется, я могу… наладить контакт с искомым вампиром. Многие годы я избегала снов с участием Кола. Старалась меньше спать (благо, вампиры не нуждаются в чрезмерном количестве сна, при условии, конечно, что мы регулярно питаемся кровью), пить кофе перед сном, чтобы не засыпать слишком крепко. Чем сильнее я выматывалась и чем больше нуждалась в отдыхе, тем больше возрастала вероятность, что он появится этой ночью. А теперь я собираюсь наведаться к нему самостоятельно. Мир катится в тартарары, это точно. Вскоре Уинстон перелил варево, напоминающее воду, разведенную песком, в стакан. Я села на кушетку-диван и приняла стакан. Не то чтобы я не доверяла ему, но привычка взяла верх – я принюхалась к жидкости и отпила самую капельку. На вкус это было как песок… – Что это? Сонная пыльца? – Это смесь нескольких снотворных. Ромашка, толченные семена мака, лаванда, страстоцвет, кошачья мята… – Кошачья мята?– с недоверием посмотрела на него поверх стакана. Он вздохнул. – Она тоже действует как снотворное, ты-то должна это знать. Я намешал все, чтобы уж точно. Ты все-таки не обычный человек. Поэтому я добавил немного малотоксичной вербены. Она слегка ослабит твой организм, чтобы остальные вещества могли подействовать. Я не собираюсь тебя травить,– добавил Харгривз, выставив перед собой руки в защитном жесте.– Если ты отравишься я не получу деньги за свои услуги. – Ох, Уинни, я даже расстроена,– я театрально вздохнула.– Я-то думала, что ты просто обо мне беспокоишься, а оказывается, что тебя волнуют только мои деньги! Уинстон закатил глаза. – Пей уже. Иначе введу почасовую оплату. Я показала ему язык и, переведя дух, залпом осушила стакан. В горле начало першить. Внутри все неприятно жгло. Не так сильно, как при употреблении чистой вербены, но все же давало ощущение дискомфорта. Правда, оно быстро прошло. Снадобье резко ударило в голову и я разжала пальцы. Звона стекла не последовало – видимо, Уинстон был наготове и шустро перехватил предмет посуды. Перед глазами все поплыло и я стала медленно сползать на бок, пока щека не коснулась ткани кушетки.***
Я не помню, как оказалась в бальном зале. Знаю только, что двигаюсь, согласно ритму вальса. Это не так важно – Кол и так ведет в этом танце, мне стоит лишь следовать туда, куда он меня ведет. Растерянность пропала сразу после того, как я осознала, что можно положиться на Кола. Мы всегда хорошо танцевали вместе, легко откликаясь друг на друга. Это казалось таким же естественным, как дыхание. Он крепко держит меня за талию, а второй рукой осторожно обхватил мою ладонь в перчатке. – Ты прекрасно выглядишь, дорогая,– сказал он, слегка нагнувшись ко мне. Кол пробежался взглядом по моему гардеробу. Я тоже опустила взгляд. Платье оказалось на редкость красивым – серебристое атласное вечернее платье с сердцевидным декольте и открытыми плечами. – Платье и вправду прекрасное,– согласилась я, подняв взгляд к его глазам. Они игриво блеснули. – Я говорил не про платье. Я отвела взгляд, почувствовав, как он слегка сжал мою ладонь. Вскоре музыка окончилась и танец остановился. Начался новый танец. Кто-то остался для продолжения, но Кол взял меня за руку и повел прочь от толпы. Он завел меня на балкон и прикрыл за нами дверь, так что нас отгородило от танцующих. Ночь дышала ноябрьской свежестью и в отдалении слышался стрекот сверчков. Ветерок овеял мои щеки прохладой. Я оглядела ночное небо, при этом не распознав ни одного созвездия, а потом повернулась к Колу. – Что мы тут…– договорить мне не дали. Кол впился мне в губы жадным поцелуем и я привычно ответила. Я отступила на шаг, не прекращая целовать его. Второй шаг назад – и моя поясница уперлась в гранитный поручень балюстрады. Кол прижался ко мне всем телом, одной рукой обхватив мою талию, а второй уперевшись в поручень, я в ответ просунула ладони под лацканы его смокинга, коснулась его излучающего тепло сердца, чувствуя его ускоренный ритм даже сквозь ткань его рубашки и моих лайковых перчаток. Воспользовавшись секундной передышкой, когда Кол слегка отстранился от меня, я стянула с себя перчатки. Одна из них упала на пол балкона, вторая прошмыгнула между колонн балюстрады на землю, без разницы. Я вернула ладонь на его грудь, накрыв сердце, и в этот раз первой потянулась за поцелуем. Я понимала нетерпение Кола – я сама не хотела прекращать поцелуй, даже когда воздух иссякал и легкие начинали гореть. Рванные поцелуи, жар его тела, чувствовавшийся даже сквозь одежду, тихий шепот Кола в кратких перерывах – любимая, родная, я скучал – я не хотела, чтобы это прекращалось. Я не знаю причин, но мне было без разницы на людей, которых отделяла от нас лишь дверь балкона, да тяжелые портьеры, прикрывающие вход. Я что-то должна была ему сказать. Что-то спросить. Мои мысли прервало ощущение пальцев Кола в моих волосах. Он зарылся в темные пряди, слегка натягивая, заставив меня приподнять голову выше на встречу ему, и я застонала ему в губы. Сквозь лихорадочное состояние и распалившийся разум я услышала звон. Мельком взглянула вниз – это шпилька, что удерживала мою прическу, ударилась о пол с серебристым звуком. А за ней еще одна. Следующая. Кол осторожно вытягивал шпильку за шпилькой, позволяя им спокойно падать на пол балкона. Я следила за ними взглядом, пока Кол оставлял влажные поцелуи на моей шее. Больше не сдерживаемые ничем черные локоны коснулись моих плеч, волнами ниспадая на спину. А я смотрела за падением серебряных шпилек с крупинками сапфиров и не могла отвести глаз. Я должна что-то спросить у Кола. Дзинь. Дзинь. Дзинь. Воспоминания резко нахлынули на меня, прорвав барьер сна, и с той же резкостью я оттолкнула Кола от себя, руками уперевшись ему в грудь. – Шэрон?– пораженно спросил он, не ожидая подобного поворота событий. Быстро придя в себя, Кол нежно положил свою ладонь на мою, сильнее прижимая к своему сердцу. Его сердце билось мне в ладонь, и с этим ритмом ко мне вернулось каждое воспоминание – капля за каплей, удар за ударом.– Что случилось, ma chérie?– Кол прошелся костяшками пальцев по моей скуле. Последний кусочек пазла встал на место, восстанавливая полную картину. Я осознавала себя во сне, чувствовала каждый его миллиметр. Этот сон – он весь мой. Все это у меня в голове. Все, кроме одного. – Это сон, Кол,– хрипло сказала я, оттолкнув его вновь. В этот раз Кол отпустил меня и отступил на шаг. Его глаза потемнели, он слегка отступил. Полоска света, льющаяся из просвета в портьере балкона, легка между нами, разделяя. – Как ты догадалась?– спросил Майклсон. Настоящий Кол Майклсон. Или его ментальное изображение, по крайней мере. Мой личный Морфей, постоянный гость в моих снах. Он никогда не был плодом моего воображения. Это вправду он. – Я встретила Элайджу, Кол. Лицо Кола исказилось злостью. Лунный свет вокруг него исказился под неправильным углом, как будто воздух вокруг него стал гуще. – Элайджа, как всегда, готов все испортить,– хмыкнул Кол. Его полуулыбка сделалась острее кинжала.– Ты не должна была знать, что ты находишься во сне. Когда ты осознаешь это, сон начинает рушиться и ты просыпаешься. Вскоре ты исчезнешь. Опять,– он опустил глаза. На его лице появилась такая печаль, что мое сердце невольно сжалось от жалости. Прекрати, сказала я себе. Кол заслужил немного страданий. – Я не исчезну,– я обняла себя за плечи, внезапно почувствовав сожаление, что выбросила перчатки и что у меня нет шали, чтобы накинуть ее на плечи. Без объятьев и поцелуев Кола я почувствовала ночной осенний холод.– Я выпила снадобье, погрузившее меня в глубокий сон. У нас еще есть время. – Зачем ты это сделала?– спросил Кол, убирая ладони в карманы смокинга. Он смотрел на меня исподлобья, испепеляя болезненно недоверчивым взглядом.– Что мой брат успел тебе наговорить? Надеюсь, успел защитить свою святость, благополучно забыв упомянуть, кто держал меня, пока Никлаус вонзал мне в грудь кинжал? Я нахмурилась. Сложно было в это поверить. Вся та боль в глазах Элайджи не вязалась с утверждением Кола. Но была ли это чистая боль? Или перемешенная с виной? Мне сложно представить Элайджу, удерживающим младшего брата, пока другой брат нацеливает неумолимую сталь в его сердце. – Сейчас дело не в том, Кол,– тихо произнесла я.– Я хотела узнать: где находится твое физическое тело? Кол отвел взгляд, задумавшись. – Я не знаю. Не могу знать. В последний раз, когда я бодрствовал, мы были в Новом Орлеане. Было Рождество 1914 года. Я усмехнулась злобе на его лице. Неприятно, когда вонзают нож в спину в семейный праздник? Какая ирония. – Какой сейчас год?– спросил Кол, подняв на меня взгляд карих глаз, темных и опасных. В глубине его зрачка пылали искры гнева, но я знала, что он направлен не на меня. Сколько бы пожаров не развели эти искры, они никогда не обожгут меня. Не по-настоящему. – Сейчас апрель 2010 года,– без запинки ответила я. У Кола день рождения приходился на Лиса по кельтскому знаку зодиака – единственная информация о своем дне рожденья, которая была ему известна, ведь в те времена именины не отмечались. А знак Лисы в свою очередь приходится на апрель. Так что возможно, что Кол родился в приделах следующей недели. Очередная издевка судьбы. – Девяносто шесть лет,– прорычал Кол. Я увидела, как сжались его кулаки в карманах.– Почти век я лежал в гробу! Чертов Никлаус! Искры в его глазах запылали ярче, отблескивая янтарем. По старой привычке мне захотелось обнять его шею, дотронуться до его щеки, успокоить, утешить. Но я лишь сильнее вцепилась в ткань платья у себя на боку. Он не заслуживает моей жалости. Я сама зла на него. – Элайджа сказал… Я запнулась. Кол впился в меня взволнованным взглядом. – Что он тебе наговорил? Что сказала Ребекка? – Ребекка…– я покачала головой, потупив взор.– Ребекка тоже в гробу. Я искала ее и нашла Элайджу. Он рассказал мне все: и про кинжалы, и про Финна. Про то, что случилось в Рождество, когда ты…– едва не сказала «бросил меня». Нет, в чем Колу нельзя было отказать, так это в том, что он ни за что не бросил бы меня в тот раз. Просто не стал искать меня после этого.– Когда Клаус ввел тебя в сон в 1881 году. Про ритуал, про оборотней – все. Кол смотрел на меня с мрачным видом. Его плечи опустились, он ссутулился, будто от усталости. Я не знала, как сказать ему об этом. Я была зла на него, но это не значило, что я лишилась этих глупых чувств к нему. – Элайджа сказал, что… что Клаус сказал ему…– я закрыла глаза и протараторила на выдохе:– Клаус сказал, что сбросил ваши гробы в океан и сокрыл их чарами. Свистящий вдох Кола и пропущенный удар сердца. Я не осмелилась открыть глаз, не осмелилась взглянуть на выражение, прописанное на его лице. Что он почувствовал? И стоило ли вообще об этом говорить? Возможно, не скажи я, он бы никогда и не узнал об этом. Возможно, так бы было легче. Возможно… – Посмотри на меня,– словно шелест сухих листов. Я открыла глаза и подняла лицо ему навстречу, но не встретилась с ним взглядом. Лишь смотрела себе под ноги. У меня были прекрасные туфельки из серебристо-бежевого сатина с маленькой застежкой, украшенной искусственными голубыми камушками… – Посмотри на меня, Шэрон. Он внушал мне. Ему не нужны были его силы. Достаточно лишь голоса. Я подняла пламенный взор, наши взгляды пересеклись. Он приблизился ко мне и схватил за плечи. Его хватка была крепкой, почти болезненной. Он поднял мой подбородок двумя пальцами, не давая отвести взгляд. В глазах Кола плясал свет, напоминающий отражение огня на клинке. – Ты хочешь отомстить Клаусу,– произнес он уверенно. Я не стала отрицать.– Не смей. Слышишь меня, Сальваторе? Не смей! Это слишком опасно. Никлаус тебя уничтожит. Сломает и выбросит. Не смей вмешиваться, Шэрон. Я медленно кивнула. Как он может, зная, что произошло, думать об этом? Пытаться защитить меня. – Я серьезно, Шэрон,– сообщил он мне. Его голос достиг опасных интонаций.– До этого я преграждал путь твоим кошмарам, милая. Если ты ослушаешься меня, то каждую ночь в твоей жизни я буду провоцировать твои кошмары. А их много, дорогая. Тоже мне угроза. Впрочем, что еще он может сделать? Не со дна морского, где он сейчас находится. Здание начало осыпаться. Луна в небе покрошилась на маленькие крупинки и те посыпались на землю. Звезды замигали. Я начала просыпаться. Что-то внутри воспротивилось этому. Я всегда старалась избегать снов, но всегда отчаянно вцеплялась в них перед пробуждением, пытаясь продлить мое время с Колом. Особенно теперь, когда я точно знала, что Кол – не часть сна. Но, что бы я не делала, сон утекал, как песок сквозь пальцы. – Мы вновь прощаемся,– прошептал он, сделав шаг назад.– Но мы еще увидимся. Обещаю. Я хотела сказать, что Кол никогда не держит обещаний, но не смогла заставить себя произнести это. Только не на прощание. – Я тебе верю,– сказала я, схватившись за его ладонь. Он притянул мою ладонь к лицу и поцеловал ее центр. Касание его губ, как каленое железо, прожгло мою руку от кисти до плеча, болью отдался в области сердца. Улыбка Кола – усталая, печальная, подбадривающая – была последним, что я увидела перед тем, как меня выдернуло из сна.***
Существует только несколько вещей, к которым вы никогда не можете быть полностью готовыми. Рождение близнецов, Армагеддон и приезд Алексии Бренсон. Я пришла в Гран Мезон абсолютно вымотанной. В первую очередь после буйной ночки в клубе "Омен". Его владельцем был один из моих доверенных лиц, Терри – вампир с неестественным количеством дредов и слишком серыми для его расы глазами. В целом поход в "Омен" был стратегической вылазкой. Я собиралась проверить предполагаемых вампиров, которые по словам Элайджи писали на меня отчеты Колу. Скорее всего Кол пользовался сложно сплетенной нитью принуждения, которая не позволит мне узнать, кто же сдавал меня столько лет. Так вот, идея пойти туда была основана на здравом смысле, остаться же – нет. Кью, любезно согласившийся сопроводить меня (скорее всего он рассчитывал на очередную бойню, но и от крепких напитков он не отказался) тоже приперся со мной в Гран Мезон, ибо его маленькое тельце выветривало алкоголь из организма куда как хуже, чем у вампиров стандартной комплектации. Ну, или он просто плохо умеет пить девяностопроцентный абсент. Хотя, по весу он лишь немного уступал мне. А в росте даже превышал на два дюйма. Да-да, четырнадцатилетка выше меня, так что возможно Деймоновы шутки о моем росте имеют место быть. Так или иначе, голова у меня страшно трещала, а свет посылал вспышки агонии в воспаленный мозг. Кью сейчас валялся на заднем сидении Плимута, наполовину свалившись с него на пол машины. – Шэрон!– к двери кинулся Нил, за ним шел Себастьян.– Я так переживал! Тебя не было дольше суток! Он слегка приобнял меня, по ходу дела осматривая. От меня разит запахами алкоголя, крови и блеска диско-шара. Волосы растрепаны, зрачки расширились. В целом я выглядела так, будто выбралась из кровати. Скорее всего чужой. – Где ты была? – Тшш, Нил, нельзя же вот так спрашивать у женщины, где она была ночью. Можешь получить нежелательный ответ. Нил склонил голову на бок, как недоумевающий котенок. Иногда мне хочется знать, какого это – жить со встроенными розовыми стеклышками на сетчатке глаз? Над плечом Нила я заметила ухмыляющуюся мордаху Аркетта. Ничего, не долго ему насмехаться. – У меня в машине валяется пьяный в стельку социопат мелкого пошиба. На тебя возложена благородная миссия отнести его наверх, при этом не позволив ему заблевать ничего, относящегося к моей собственности. Лицо Себастьяна сразу потускнело. – Мне не нравится такая миссия. – Тебя никто не спрашивал,– я раскрыла перед ним дверь.– Иди. А иначе за что я тебе зарплату плачу? Себастьян, который уже половиной тела вышел за порог, вновь вернулся в помещение. – Стой, у меня зарплата есть?– спросил он, вцепившись в дверь и не позволяя этим мне ее закрыть.– А почему это я ее никогда не получал? – Потому что расходов от тебя больше, чем доходов, гедонист чертов,– я толкнула дверь посильнее, и Себастьяну, дабы не остаться без златокудрой головы, пришлось шмыгнуть наружу. Я прошла в зал, едва не сбив со столика у стены фигурки из венецианского стекла, но все же благополучно достигнув дивана. Вот сейчас выпью таблетку аспирина, чуток отдохну, и попробую преодолеть еще два этажа на пути к своей комнате. В такие моменты я начинаю подумывать не устроить ли здесь ремонт. Первым делом ради лифта. Четыре лестничных пролета не кажутся большим испытанием для вампира, но иногда даже нам бывает лень ходить своим ходом. На экране на старте стояли гоночные машины. Видимо, Нил с Себастьяном играли в видео игры. На столе разложены тарелки с кучей крошек, в вазочке для печений осталось всего парочка оных. Сильно же они обо мне беспокоились, ага. Нил присел на диван возле меня. Тем временем мимо входа в гостиную проплыл Кью, уложенный на руках Себастьяна в свадебном стиле, пьяно бормоча ему что-то по типу «Ты не понимаешь, какого это вечно быть не допущенным ко всему интересному», из последних сил цепляясь за ворот футболки бедняги Аркетта. Тот понес его на второй этаж. Там были гостевые комнаты, но Себастьян с Квентином оставались здесь каждый второй день. Себастьян периодически ночевал в комнате над своей лавкой винтажа (который он на самом деле ворует), а Кью – в квартире своей младшей сестры Джинджер. Ну, как младшей… Кью выглядит на десять лет младше нее, хотя на самом деле это она на десять лет младше него. В сложности отношений семьи Мюррей я старалась не влезать, мне и своих хватает. – Шэрон, эээм… тут такое дело. Я повернула голову на него. Честно сказать, что бы они с его другом не натворили, в данный момент мне было глубоко плевать. Завел ли он анаконду (как уже бывало) по имени Курт, разбил ли фаянсовый сервиз, осушил ли дорогую бутылку вина, разгромил ли дом вечеринкой – я не могла злиться на Нила в принципе, но особенно в таком состоянии. – Мм? – Пойдем, лучше сама посмотришь. Все мое тело запротестовало инициативе вставать и уж тем более куда-то идти, но Нил уже потянул меня за рукав и мне, дабы не разбить губу об угол кофейного столика, пришлось подняться и последовать за ним. Он вывел меня из зала и завел на кухню. Кухню мы посещали чаще, чем положено в нежизни. Возможно, это связано с тем, что я гурман и постоянно заказываю еду (которая нам чисто практически не нужна) из ресторанов, возможно с большим количеством сладкого в холодильнике, ну или из-за уютного тосканского стиля в приятных кремовых и бронзовых тонах. В любом случае, мне самой внезапно захотелось зайти на кухню, потому что оттуда веяло приятным теплом и запахом свежей выпечки. Лекси Бренсон как правило не является частью интерьера кухни, но смотрится она в ней гармонично. В фартуке с надписью «Поцелуй повара». Не помню, чтобы у нас такой имелся, но уже от подобного запаха я готова была ее расцеловать. – Ах, вот и наша загульная вернулась,– сказала Лекси, лишь на секунду отвлекшись от яростного перемешивания плавленого шоколада. – Это по крайней мере мой дом,– отвечаю я, косо поглядывая на маффины, бейглы, розочки из слоеного теста и датскую сдобу, красочно разлегшиеся на кухонном острове.– А венское печенье к комплекту прилагается?– спросила я, усаживаясь на высокий стул перед островом и сразу хватаясь за розочки. Только из печки – я обожгла ладонь. – Посмотрим на твое поведение,– она заглянула в духовку. Иногда мы используем плиту (например когда к Нилу заглядывает Сатрина), но духовку… не помню, когда ее вообще использовали. – А миндальное печенье с мандаринами? – Я его готовила на Рождество. Оно рождественское. – Нууу! – А берлинские пончики можно?– застенчиво вставил Нил. Строгое выражение лица Лекси разгладилось. – Можно. Но все после шоколадных коврижек, заказанных Себастьяном,– покровительно сообщила она, указывая венчиком на духовку. – Дааааа,– протянул голос Себастьяна с лестницы. Гляди-ка, была здесь не больше дня, а ее уже во всю эксплуатируют. Впрочем, она сама вроде не против.– Я начну заезд без тебя!– черно-золотая молния пронеслась к залу. – Только попробуй!– Нил исчез в размытой полосе фланели и джинс. Я внимательно наблюдала за Лекси, пока она проводила свои манипуляции, медленно истребляя сдобу с клубникой. Нет, нельзя сказать, что Лекси совсем уж редко готовила и пекла, на это Рождество она напекла горы печенья при активном***
Мне снился кошмар. Впервые за много месяцев. Во сне я видела воронов – чернильные кляксы в карандашной реальности. Я была по середине поляны в Форест-Парке, где я иногда прогуливалась. Но куда не погляди – отовсюду на меня смотрели черные глазки-бусинки. Они были абсолютно везде: на траве, на деревьях, в небе. Я застыла в центре, опасаясь сдвинуться с места. Я никогда не боялась воронов, скорее наоборот, считала их одними из собратьев-детей ночи. Но сейчас, глядя на копошащуюся стаю блестящих перьев и острых, щелкающих клювов, я испытывала необъяснимый страх. Все они, как одно живое существо, смотрели на меня и только на меня. Где-то из крон деревьев раздалось надрывное карканье. Оно стало распространяться по рядам птиц волнами, пока все они не стали неровным каркающим хором. Я закрыла уши руками, но это ничуть не снизило гром их хриплых голосов. Вороны сорвались со своих насестов и принялись кружиться вокруг. Они создали тучу, закрыв собой небо и без того слабый, будто приглушенный, свет солнца. Каждый раз траектория их полета сужала круг, стискивала меня в водоворот перьев и нестерпимо громкого шума, пока что-то острое – не знаю, клюв ли, когти ли – не впилось мне в щеку. Потом я почувствовала боль в предплечье, у колена, в боку. Птицы нахлынули на меня, разрывая ткань одежды и полосуя мою кожу когтями, вонзаясь в нее бритвенно острыми клювами. Я пыталась отбиться, но они все наступали и наступали, преграждая доступ к внешнему миру и к кислороду. Боль вспыхивала по всему телу, пока мозг не перестал регистрировать ее; последнее что я помню – пьянящий ужас и маслянистое касание тысяч перьев.***
– Просыпайся, Шэрон! Меня не нужно было просить дважды – я с удовольствием вырвалась из тисков кошмарного сна, распахнув глаза. Все было в порядке. Я была в своей комнате, сквозь тяжелые занавески пробивалась полоска яркого света, сбоку на тумбочке сияла старинная лампа от Тиффани, в пепельнице в форме ракушки давно догорела сигарета. На моей кровати и кое-где на полу хаотично лежала дюжина кошек. Ни одного ворона поблизости. Зато поблизости оказалась Лекси с серебряным подносом, на котором устроилось несколько вазочек с различной выпечкой, керамический чайник для кофе и мои любимые агатовые чашки с филигранными ручками. Постепенно отгоняющая от меня кошек беспрестанным «кыш-кыш-кыш». – Вау, кофе в постель, Бренсон,– я одарила ее ослепительной улыбкой, оказавшейся в неразрешимом разногласии с тем, что я сейчас чувствовала.– Ты романтична. Это как-то связано с тем, что я назвала Нила с Себастьяном нашими сыновьями? Потому что если ты больше ничего ко мне не чувствуешь, я пойму, не нужно пытаться вытянуть этот брак красивыми жестами. – Ох, Сальваторе,– она красочно закатила глаза, прежде чем присела на край моей постели. Мне пришлось убрать одеяло в сторону, отогнав тем самым большую часть пушистости в комнате, пока они все не повставали и не направились к выходу, недовольно ворча, и сесть по-турецки.– Ты неисправима. – Ты имела ввиду неподражаема,– я подмигнула ей, а потом мой взгляд упал на поднос, набитый всякими вкусностями. Вчера я напилась не только абсента, но и крови, и сейчас не испытывала голода, но иногда даже нежити хотелось сладкого, и это чувство не имело ничего общего с обычным голодом. Лекси передала мне поднос, забрав только чайник. Разлив кофе по чашкам, она убрала его на тумбочку, от греха подальше. – Одно не исключает другого,– сказала она, поворачиваясь ко мне.– Сколько тьмы за всей этой бравадой,– Лекси покачала головой. Я сделала вид, что не слышу ее, уплетая за обе щеки печенье. Она его все же сделала, хоть оно и рождественское. – Ты о чем-то хотела поговорить, м?– спросила я, запивая очередное печенье горьким кофе. – Да. Да. Хотела,– Лекси опустила взгляд. Я перестала жевать. Ох уж эта интонация… Ни к чему хорошему она не ведет.– Я нашла Ли, но… он уже не один. Вот же черт. Я отложила поднос в сторону, чашку с кофе поставила на тумбу. – Что я могу тебе сказать? Парни козлы. Иди сюда,– я подозвала ее жестом. Лекси без вопросов залезла на кровать и мы сели коленка к коленке.– Рассказывай, как все произошло. – Здесь нечего рассказывать. Я приехала к нему, а у него в квартире была девушка. Его девушка. Он ведь думал, что я умерла,– по ее щеке побежала слезинка. А вторая попыталась догнать первую.– А я не стала сообщать ему, что я вернулась. Хотела разобраться с вами и приехать к нему, лично сообщить. А тут…– она тихо всхлипнула. – Ну-ну, тише, дорогая,– шептала я, промакивая ее слезы рукавом пижамы, но на смену им пришли новые. Я не знала, что делать, что сказать. Мало что может привести меня в состояние такой паники, как плачущие девушки. Что с ними делать я абсолютно не знала; мне нечего им предложить в утешение. Почему до сих пор никто знающий эту область не придумал пошаговую инструкцию на случай таких ситуаций? – Я знаю, знаю, дорогая,– я держала ее за руки, периодически утирая с ее щек слезы. Сложно держать самообладание, когда возле тебя плачет кто-то настолько солнечный, как Лекси.– Это ужасно. – Ты не знаешь, каково это,– отмахнулась Лекси, слегка улыбнувшись мне.– Я тебе иногда даже завидую. У тебя были отношения, но ни одни из них ничего не значили для тебя. Не знаю, лучше ли так или хуже. Я замолкла на мгновение. – По крайней мере, тебе ни разу не разбивали сердце,– она шмыгнула в последний раз, самостоятельно смахнув с щек влагу. Она постепенно успокаивалась. Видимо, волна несчастья схлынула. Я все молчала, не зная, стоит ли мне сказать ей или нет? Она моя подруга. Не такая близкая, как Ребекка – до нее любому далеко – но все же. Лекси среди нас лучший хранитель секретов. В нашей семье она почти как любимая кузина, если не сестра. К тому же, больше мне не с кем поговорить. – Это… не совсем верно,– я кашлянула, прочищая горло. Кроме Нила, Мелани с Айви (ибо они имели возможность отслеживать передвижения Первородных и были слишком догадливыми), Себастьяна (потому что Нил не умеет хранить секреты от лучшего друга), Кью (потому как от него секреты скрывать сложно и он одержим Первородными, так что они могли бы добавить балов к моей репутации) и нескольких жрецов в ковене Барона, никто не знал про то, что я когда-то любила Кола Майклсона.– Ты права, у меня было много отношений, но лишь однажды мне разбили сердце. Лекси застыла и быстро заморгала. – Стой, подожди, ты хочешь сказать, что ты была влюблена?– спросила она так, будто это самая невероятная вещь, которую ей доводилось слышать. Не думала, что это так странно для окружающих. Ну да, Шэрон Сальваторе однажды была влюблена, где это слыхано? – Угу,– угрюмо согласилась я. Поздно идти на попятную. – Боже, почему я об этом не знала? А Стефан с Деймоном знают? А когда это было? Кем он был? Ты должна мне все об этом рассказать!– кажется, она больше так не убивается из-за своего бывшего парня. Хоть что-то. – Видишь ли,– я снова прокашлялась. Давненько я вот так не делилась тем, что лежит на душе. Обычно лучшим советником для меня являлась я сама.– Он был очень, очень древним вампиром. Одним из первых, вообще-то… – Минуточку…– блондинка выставила передо мной ладонь, останавливая меня.– Ты встречалась с братом Майклсоном? Я хотела оспорить термин «встречалась», ведь тогда такового не существовало, но потом осознала суть ее слов. – Ты знаешь Майклсонов? – Пожалуй слишком близко,– скривилась Лекси.– Я была влюблена в одного из них. – Прошу, Лекси,– я сделала паузу, чтобы собраться с мыслями.– Скажи, что это был не Кол Майклсон.– потому что я не знаю, сможет ли наша дружба без помех пережить этот факт. – Что? Кол? Пфф, нет,– Лекси отмахнулась от этой идеи.– Ты же знаешь, что я не люблю плохишей. Кол мой друг. Он ведь и обратил меня. – Стой, если это не плохой брат Майклсон, это ведь значит, что… ты была влюблена в Элайджу?– я вздернула брови. Как тесен мир.– И Кол обратил тебя? Почему я об этом не знала?– Я редко встречала вампиров во втором поколении, обращенных непосредственно Первородными. – Да, Элайджа,– кивнула Лекси. Ее щечки слегка покраснели.– Разве он не идеальный джентльмен? С этим я поспорить не могла. Наверно, не встреть я Кола, сама бы безнадежно влюбилась в благородного брата Майклсона. Так было бы легче, честно. Но, видимо, не в этой жизни. – А ты? Ты любила Кола? Тогда я понимаю, почему у тебя было разбито сердце,– Бренсон покачала головой.– Общаться с ним сложно, а уж любить… Ты даже не можешь себе представить. Под нетерпеливым взглядом подруги я вкратце поведала ей о Новом Орлеане, о роковом Рождестве, о снах, о приходе Элайджи и трагическом рассказе его семьи, о моем посещении лофта Уинстона, встречи с Колом в стране Морфея, и о том, что в связи со всеми этими приободряющими событиями я более чем на сутки исчезла в Омене, ибо моя техника борьбы с психологическими проблемами может быть слегка неправильной… – Это многое объясняет,– произнесла Лекси, когда все истории были рассказаны, все пирожные съедены и весь кофе выпит.– Это объясняет, почему ты такая… эээм,– произнесла она под моим недоумевающим взглядом.– Такая, какая есть,– и, пока я не успела возмутиться, добавила:– И это объясняет тот наш разговор на Рождество.– Я собиралась сообщить ей, что это вообще никак не связано с разговором на Рождество – что было ложью – но вдруг она подпрыгнула на ноги, так что вся кровать зашаталась и Лоуренс Аравийский, лежавший возле нас, возмущенно мяукнул.– И не только это. Я понятия не имела, о чем она говорила. Показав мне указательный палец, мол, минутку, Лекси спрыгнула с кровати и с громким топаньем сбежала по лестнице на гостевой этаж. Чем заслужила недовольное ворчание заспанным голосом Мюррея. Вернулась она, что-то ища в своей сумке. – Я выудила камеру из пьяненьких ручонок Квентина. Как оказалось, он частично задокументировал вашу гулянку. Ну ты разошлась этой ночью. Я застонала. Даже представить не могу, о чем говорит Лекси. Учитывая силу головной боли вчера, напилась я знатно, а значит и вероятностей развития событий бесчисленное количество. Мне уже страшно слушать дальше. – Что я снова натворила? Честно, когда мне было совсем плохо, я так напивалась, что моим ребятам приходилось из кожи вон лезть, чтобы информация о моих нетрезвых подвигах не распространилась по всему Сент-Луису. Из самого безобидного: я оккупировала караоке на целый вечер. – Ты отобрала микрофон у солиста группы, которая в тот момент выступала,– уже звучит не хорошо, но очень знакомо,– внушила группе играть определенную мелодию и спела несколько песен. Одна и вправду была хорошей. У меня даже видео есть!– спохватилась Бренсон, пытаясь нащупать в сумке небольшую камеру. Я заинтересовано села в кровати и нагнулась к ней поближе. Нужно посмотреть ролик и решить, сойдёт ли это за компромат и стоит ли тут же швырнуть камеру о что-нибудь тяжёлое, дабы пресечь любые возможности утечки информации. – Что за песня-то?– как бы невзначай уточнила я. Есть у меня парочка открыто неприличных мотивчиков, которые бы не в баре, а в стрип-клубе исполнять. – Still Loving You. Боже. Что я наделала? Ну честно, лучше бы что-нибудь бессмысленное и развратное спела бы, чем что-то настолько многозначное, как Still Loving You. – Вот,– Лекси наконец добыла камеру из темных гущей сумочки и подала мне. Я приняла камеру трясущимися руками, не зная, чего ожидать. Я включила проигрывать и заиграла последняя запись. Внушенная группа играла не так неподражаемо, как легендарные Scorpions, но этого и не требовалось. Они были лишь задним фоном. Все равно все взгляды прикованы ко мне. Я начинала каждый куплет осторожно, немного повышая тембр к концу. Вылила все, раскрыла душу на распашку, вот, мол, смотрите, видите, как мне плохо? Каждое слово, заученное многократным проигрыванием песни ещё с виниловой пластинки на граммофоне Нила, слетало с губ вперемешку с обрывками моей души. Что-то внутри трепетало, когда я слушала свой собственный голос, растягивающий заветное «I'm still loving you» с долгим и чувственным you, которое ещё надолго оседало в воздухе. Боже, могло ли что-то быть красноречивее? Я ещё несколько секунд смотрела на камеру, не решаясь посмотреть на Лекси. Когда же мне хватило смелости поднять взгляд, я встретилась с понимающим взглядом карих глаз.***
– Шэрон,– голос у Деймона какой-то надтреснутый и до предела усталый, когда я подношу телефон к уху. Даже пропадает желание отпустить пару едких шуточек и издевок.– Привет. – Привет,– произношу я, уставившись в потолок. Я сейчас находилась в Ляпис Лазули, разлегшись на массивном готическом деревянном кресле с высокой спинкой – почти что полноценный трон – спиной уперевшись в один подлокотник, а ноги перекинув через второй. Мне для полноты образа не хватает только слегка съехавшей набекрень короны.– Что нового? На сцене выступает группа Нила – сегодня они называются «Королева воздуха и тьмы». Потому что Нил с Себастьяном слышали, как я вслух зачитывала поэмы Хаусмэна. А может быть они просто залезли в мою библиотеку и нашли раздел с кельтским фольклором, так называли Маб, королеву фейри. В любом случае, скоро название группы неминуемо изменится. Как и всегда. В этот раз в исполнении участвовала ведьма из ковена Л'порт, Сатрина, виновница любовных терзаний моего племянника. Ее сразу можно было распознать в толпе по вырвиглазно фиолетовым волосам и самому рокерскому прикиду, который я когда-либо видела. Гардероб Нила был преисполнен духом гранжа, но в самом безобидном его проявлении. Себастьян же с Сатриной были похожи на убежденных панков-эмо. Что общее это невинное создание нашло с этими людьми, я не знала. «Верно же говорят, что пути Господа неисповедимы»,– думаю я, заметив взгляды, иногда проносящиеся между Нилом и Сатриной. А вот Себастьян еще и успевал взглядом раздевать некоторых официанток. И официантов тоже. Неугомонный тип. За его попытками скрывать косые взгляды мельком, никто даже не замечал, как часто его глаза возвращались к Нилу. Который в свою очередь беспрерывно смотрел на Сатрину. Почти никто не замечал. Почти. – Слишком много нового,– со вздохом произнес брат. Элайджа давно не звонил и мне бы хотелось узнать о последних новостях подробнее, но Деймон заставил меня позабыть о всем остальном:– Помнишь, ты говорила, что яд от укуса оборотня смертелен для нас? А… существует какое-нибудь противоядие? Боже, боже, боже. Мое сердце рвануло вскачь, будто бы я пробежала марафон. Я скинула ноги с подлокотника и села прямо, сильнее вцепившись в телефон. – Деймон,– прошептала я.– Деймон, пожалуйста, не говори мне, что тебя или Стефана укусили. Этого не может быть. Не может! Я попросила Элайджу держать все под контролем, проследить, чтобы мои братья-идиоты не подвергли свои не такие уж сравнительно и бессмертные жизни опасности. Он сказал, что он со своими ведьмами разберется со стаей волков в Мистик-Фоллс. – Нет,– после промедления заверил Деймон. Я с облегченным выдохом откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Ужас, сковавший сердце, отступил. – Как же ты меня испугал,– я сглотнула. Я бы не вынесла потерю одного из этих придурков. – Укушена моя… хорошая знакомая, Роуз,– ответил Деймон с сомнением. Я помню это имя. Элайджа упоминал ее в том заброшенном здании. Но откуда они с Деймоном друг друга знают?– Ей все хуже. – Галлюцинации, бред, жар, слабость, жажда,– мрачно перечислила я знакомые симптомы. – Да, все вышеперечисленное. – Мне знакомы такие симптомы. Я видела их все у укушенных вампиров. – И есть лекарство? – Есть. Кол в сердце.– В трубке зло фыркнули.– Чтобы не мучилась. Это единственный способ. – Должен же быть способ оставить ее живым мертвецом,– с горьким сарказмом произнес Деймон. Конечно, есть. Кровь Первородного гибрида, как я слышала. Вот только одна проблемка – таким на данный момент не существует в природе. Пока Клаус не проведет ритуал. А после ритуала Клауса, если все пойдет по плану Элайджи, самого не будет существовать в природе. – Ничего в подлунном мире не может спасти нас от укуса волка, Деймон,– произнесла я с нажимом.– Я советую тебе это крепко-накрепко запомнить. Чтобы не дать нашему брату и не позволить самому быть укушенным. Я отключила трубку. Прошу, Элайджа, не дай им умереть.***
После моего набега на гримуары и прочую мистическую макулатуру в библиотеке образовался форменный произвол, а поскольку я не доверяю разбор книг горничной – так как некоторые из них смертельно опасны без должного знания, опыта и вампирской неубиенности – разбирать весь этот бедлам приходится мне, пока Себастьян утащил Лекси на аттракционы, Кью ушел исследовать закоулки дома с самой большой концентрацией мест самоубийств в городе, а Нил умотал на свидание с Сатриной. Собирали мы его всем домом, даже Кью пытался помочь***
Я ходила по комнате, с нетерпением теребя брелок на телефоне. Я не знала, что и думать о том, что мне рассказал Элайджа. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Клаус жив. Он стал гибридом. Во время ритуала Элайджа осуществил свой план – вплоть до эпической кульминации. С сердцем, сжатым в ладони брата, Никлаус решил поведать тайну: гробы с его горячо любимыми родственниками не сгинули. Они находятся в его распоряжении, и он покажет, где они и отдаст Элайдже, если тот пощадит его. Что Элайджа и сделал. Почти два дня гибрид пробыл в волчьей шкуре и Элайджа следовал за ним, прибирая беспорядок. А теперь он вернулся к первоначальной форме и должен выполнить свою часть сделки. И в промежутке между этим Элайджа сообщил мне последние новости. Неужели это было правдой? Неужели Ребекка – и Кол – не потеряны навеки, а совсем близко, буквально рукой подать. Для Элайджи, по крайней мере, меня от заветной цели разделяет больше десяти часов езды и четырех часов полета. Я не хотела верить в это, пока не убежусь сама, пока не обниму Ребекку и не увижу Кола. Но обо всем этом он сообщил мне полчаса назад. Сколько можно выполнять свой уговор? Что-то пошло не так? Нет, вряд ли. После того, как братья впервые вонзили кинжал в сердце Элайджи (лишь волей судьбы узнавши перед этим, что использование оружия для них опасно и не убившись), я заставила Уинстона снова проделать ритуал со свечой, в этот раз присоединив ее к жизни Элайджи. Спасибо моей паранойе, его кровь для этого у нас имелась. Я снова набрала номер Элайджи, но он не брал. Поэтому я решилась позвонить Деймону, уточнить, не знает ли он, что там происходить. Кроме него и Стефана у меня в городе не было контактов. Деймон взял со второго гудка. – Алло? Деймон? – Привет, Шэрри,– хрипло поприветствовал меня брат. У него был необычайно слабый голос. – Деймон, прежде, чем ты успеешь наговорить кучу лишнего, скажи мне, не знаешь ли ты, где Элайджа? – Твой дружок подставил нас,– недовольно ответил Деймон.– Он нарушил свое хваленное слово, оставил гибрида в живых и теперь скооперировался с ним. А какие там планы по завоеванию мира они стоят мне неведомо. – Что ж,– не менее недовольно сказала я,– можешь и дальше злиться на всех и вся. Если ты не можешь сказать мне ничего полезного… – Постой, Шэрон!– мой палец застыл над кнопкой отклонения вызова.– Это… не совсем все. Ты должна знать… Меня укусили, Шэрон. Мое сердце упало в пятки. – Уже… довольно давно. Я боялся звонить тебе, не хотел тебя расстраивать. Но, кажется, мне осталось не так уж и долго, так что,– он ухмыльнулся.– Что ж, теперь ты знаешь. – Я прилечу к тебе, Деймон,– затараторила я, стирая нахлынувшие слезы. Человек, заменивший мне отца, умирает. И я могу не успеть с ним увидеться. Боже.– Я вылечу прямо сейчас. Сниму самолет, и прилечу как можно быстрее. Ладно? Я скоро буду там. – Ладно, ладно, я буду ждать,– он помолчал.– Ты же помнишь, что я люблю тебя, Шэрри? – И я тебя,– прошептала я, сорвавшись с места.***
Я уже поднималась на самолет, когда трубку взял Стефан. Я пыталась дозвониться ему всю дорогу от Гран Мезона до аэропорта, и вот теперь он ответил. – Стефан! – Да, Шэрон. Что случилось? Ты уже знаешь про Деймона? – Да, да, я уже в самолете,– заверила, садясь на первое попавшееся сидение. Ноги не держали. – Я говорил ему, что нужно было позвонить тебе раньше, чтобы ты хотя бы успела приехать попрощаться с ним, но он не слушал. Он никогда не слушает,– с отчаянным вздохом говорил Стефан. – Нет, Стефан. Слушай меня. Я не собираюсь прощаться с Деймоном. – Что? Но что мы можем поделать? Ты ведь говорила, что ничто в мире… – Да, ничто в мире не может исцелить вампира от яда оборотня,– нетерпеливо перебила брата. Я сильно сжимала телефон, будто бы держалась за собственный рассудок. Нужно сохранять спокойствие.– Но это было раньше. Теперь лекарство существует. Оно буквально ходит у вас подносом. – В каком смысле теперь?– переспросил он.– После чег…– он замолк.– Клаус. Ты его имеешь ввиду? У Клауса есть лекарство?– вопросил он неверяще. – Он и есть лекарство. А точнее его кровь,– уточнила я.– Он является бешенным исключением из правил, ходячей лазейкой в законе мироздания. По крайней мере, теперь. Несколько глотков его крови исцелят Деймона. – Это, конечно, хорошо, но как нам ее достать? – Иди к Клаусу. Сделай что-нибудь. Ты обязан. Ради нашего брата. По другую сторону трубки повисло молчание. Я пару раз дунула в трубку, чтобы проверить, не завершил ли он звонок. – Хорошо. Я сделаю все, что смогу. – Не опоздай. Потому что если ты опоздаешь мы потеряем нашего старшего брата. Никудышного, вечно подкалывающего нас брата. Брата, который сидел у моей кровати, когда я умирала от пневмонии, который ловил меня, когда я прыгала с деревьев, когда я не могла спуститься сама. – Прыгай, Шэрон! Прыгай, я тебя поймаю. Ты мне веришь? Мой любимый братик, утешавший меня после кошмаров, даривший мне приободряющие улыбки после своего обращения и ухода Стефана, сейчас умирает, и я могу не успеть с ним увидеться. С моим братом, который был последним, кого я видела перед смертью и первым, кого я отчетливо вспомнила после нее. Пожалуйста, Стефан, не опоздай. – Я обещаю, что всегда смогу тебя поймать. А иначе кто будет ловить меня, когда я вновь упаду?***
Мы приземлились через три часа и пятьдесят шесть минут – я засекала – в Шарлотсвилле, городке неподалеку от Мистик-Фоллс, похожим на него архитектурой. Но у меня не было возможности полюбоваться достопримечательностями. Я внушением убедила первого попавшегося водителя нормального авто отдать мне свою машину на время. С собой-то я Плимут не брала. На противоречащей всем правилам дорожного движения скорости я неслась в Мистик-Фоллс. Машина не успела остановиться, а я уже выпрыгиваю из нее и несусь к двери. Я тянусь к ручке, но дверь сама открылась и я увидела его. – Деймон!– я кинулась на Деймона, сжав его талию, пока не захрустели ребра, спрятала лицо у него на груди.– Деймон,– всхлипнула я. – Привет, малышка,– сказал он, уткнувшись носом мне в макушку, поглаживая мою вздрагивающую спину.– Я уж думал, что больше не увижу тебя. – Я так испугалась,– говорю я, отстраняясь от него.– Как ты мог быть таким идиотом!– я толкнула его в грудь, заставив разомкнуть руки на моей спине.– Ты представляешь, что я чувствовала эти четыре с лишним часа? Будь я все еще человеком у меня бы случился инфаркт! – Все же хорошо,– брат слегка наклонился ко мне, взял мое лицо в свои ладони и стер слезинки в краешке глаза большим пальцем.– Я здесь. – С тобой точно все в порядке?– я ухватилась за его рукав.– Яд точно вышел из организма? Деймон высвободил свою руку и закатал рукав до локтя. Он обозначил пальцами место на предплечье, где должен был быть укус. Оно было абсолютно гладким, никаких отметин, никаких вспухших чернотой вен вокруг него. Он был здоров. Я облегченно вздохнула и вновь обняла его, уже не так крепко. Мы стояли так в объятьях друг друга, пока я точно не убедилась, что он реален и с ним все в порядке. Деймон поцеловал меня в темя и отпустил. – Значит, Стефан успел,– улыбнулась я.– Видимо, он не зря делает свою геройскую прическу. Где же наш герой? Нужно отблагодарить его и может быть устроить вечеринку в его честь. – Ээмм. Так уж вышло, Шэрон… Стефана здесь нет. Где же он тогда? Грустит после смерти Елены? Я слышала, она погибла при ритуале. Как и Дженна. Что ж, мне жаль Дженну, она была милой и готовила вкусные десерты. – Где же он тогда? – Выполняет условие сделки, на которую ему пришлось пойти, чтобы добыть кровь Клауса. – Что это за условие? Пауза затянулась. – Деймон, говори немедленно! – Стефан должен…– он посмотрел на меня обреченным взглядом голубых глаз,– выполнять все, что просит Клаус. В течении десяти лет. Вот же черт. В плане этого не было.***
Через несколько минут мне позвонил Уинстон. Свеча с именем Элайджи… не потухла, но ее свет стал приглушенным. Я сразу поняла, что это должно значить – Клаус уложил старшего брата в гроб. Означает ли это, что гробы все еще у него? Или он соврал, и теперь в его распоряжении всего лишь гроб с Элайджей внутри? А может он и от него избавится? В тот же день, к вечеру, подъехал Квентин на моем Плимуте и некоторыми вещами, которые я попросила захватить. Исследования по нахождению иных способов убийства Первородного гибрида не дали результатов, никто не мог предложить что-то лучше, чем план Элайджи. Который тоже оказался не таким уж и чудесный, раз человек, собирающийся его осуществить, сейчас валяется в коробке. Так или иначе. Распрощавшись с Деймоном, выдав ему сухие соболезнования по поводу Елены, и собрав некоторые первостепенные пожитки, я загрузилась в Плимут. Вещей я брала мало, машина не такая уж и вместительная. Я уже собиралась нажать на газ, как вдруг дверь открывается и тут же захлопывается. На соседнем сидении уже сидит мрачная фигура, закутанная в черное худи, дранные джинсы и потрепанные черные армейские ботинки, при этом закинув на заднее сидение спортивную сумку. – Чего ждем? Второго пришествия?– спросил Квентин Мюррей собственной персоной, развалившись на сидении и включив проигрыватель. Из него полился чистый голос Джона Бон Джови, завывающий «Wanted, wanteeeed… dead or alive!». – Ты разве не должен переночевать здесь, а потом уматывать к чертовой бабушке? – Не трогай мою бабушку, мир ее праху,– пробормотал он, одевая на голову капюшон и затягивая его шнуры.– Ты едешь охотиться за двумя вампирами, которые являются одними из самых известных убийц в мире. Не думала же ты, что ты отделаешься от меня? К тому же, путешествовать легче, если есть кому сменить тебя за рулем. Так мы едем или как? – Едем, едем,– проворчала я. Машина сорвалась с места, выезжая за территорию дома Сальваторе, а далее и за территорию городка. Путешествие будет долгим.