Волчонок

— Может скажешь уже, зачем меня позвал? — приехавший минут пятнадцать назад Джексон сидит на полу рядом с кроватью и любопытно озирается по сторонам. — И куда дел свою кошку. — Откуда знаешь про Нору?.. — болванчиком раскачивающийся на кресле Джебом замирает. Его паранойя за тот час с небольшим, что Джексон добирался к нему с другой стороны района, усилилась раз в десять. — Я не упоминал про неё. — Пахнет кошкой, и вся твоя школьная форма в шерсти. Джебом упирается лбом в свои согнутые колени и неопределённо машет рукой. — Я её запер. Она не любит чужих и кусается. Раздаётся не то жалобный, не то угрожающий мяв. Джебом вздрагивает и бросает быстрый взгляд на дверь туалета. Добром это не кончится. — Давай выпустим её, ладно? — Джексон поднимается на ноги и делает пару шагов. — Всё будет хорошо. По двери яростно скребут с той стороны. Джебом сдаётся под двойным натиском. — Делай, что хочешь. Нора выбегает в комнату и делает круг почёта: опрокидывает на письменном столе лампу, сбивает аккуратно сложенные учебники, обдирает Джебому мимоходом руки и, скользя по линолеуму, заворачивает на кухню. Что-то гремит, и Джексон заглядывает туда осторожно. — Миску с водой перевернула. Джебом не реагирует. Растирает зажившее уже предплечье и глядит в стену напротив так же, как сидел до этого в коридоре перед дверью своей квартиры и гипнотизировал веточку с фиолетовым цветами. Джексон так его и нашёл, когда приехал. Неподвижного и перепуганного. — Да что у тебя случилось за те несколько часов, что мы не виделись? Натянутые донельзя нервы сдают. Джебом слезает с кресла, подбирает свой рюкзак и вытряхивает из него всё содержимое: оттуда вперемешку сыпятся тетради, карандаши, фантики от конфет и ворох измятых записок. Потом вытаскивает из-под кровати обувную коробку и снимает с неё крышку. — Охренеть, — тянет Джексон, вытаскивает бумажки одну за одной и разглядывает распечатанные на принтере угрозы. — Сколько их у тебя? — Не знаю, — Джебом пинает бок коробки, — я нахожу по одной такой записке каждое утро в своём шкафчике. А сегодня кто-то был здесь, прямо перед моей дверью. — И оставил тебе цветы? — Это аконит. Иначе его называют… — Пёсья смерть. — Или волкобой. — Удивлённо кивает Джебом и плюхается на кровать. — Откуда ты знаешь? — Мои родители — врачи, помнишь? В Китае аконит тоже растёт, его корни используют для некоторых лекарственных мазей. — Для таких, как я, аконит — отрава. — То есть, это всё-таки не просто глупая шутка? В его голосе укор. Джебом морщится и валится спиной на покрывало. Жалеет, что поддался панике и попросил Джексона сюда притащиться в ночь. Он попросил его приехать, чтобы тот сделал что? Сидел рядом с дверью верным псом до утра? Джебом прячет голову под подушкой, как страус зарывается в песок, лишь бы не видеть полную записок коробку и лениво роющегося в ней Джексона. — А твой сталкер — почти поэт. «Нет подлее преступления, как убийство слабых и беззащитных», — вдохновенно зачитывает вслух Джексон, — мне бы фантазии не хватило. — Это цитата из книги Чехова, — из-под подушки гундосит Джебом. Дышать нечем, но вылезать он всё равно не торопится. — Писатель такой русский. — Я знаю, кто это. Матрас кровати прогибается, и Джебома чуть погодя придавливает сверху. Это Джексон улёгся поперёк и положил Джебому на живот голову. — Слезь с меня. — Нужно отнести все эти записки учителю, — говорит Джексон и ни на миллиметр не сдвигается, — это же самая настоящая травля. — Не факт, что это делает кто-то из школы, — Джебом толкает Джексона и повторяет, — слезь. Не то меня стошнит. — Из школы точно, — Джексон кряхтит, его голова перестаёт давить Джебому на желудок. — Подвинься. Он кое-как втискивается на свободное место и ворочается до тех пор, пока Джебом не отодвигается к противоположному краю и освобождает для него место. Подушка слетает с лица, яркий свет лампы слепит. — Смотри внимательнее, — Джексон поднимает коробку с записками с пола, — смотри, ну! — Не могу! — Джебом трёт глаза кулаком, а после лупит Джексона раз-другой. — И зачем я только тебе написал?.. — Затем, что со мной лучше, чем без меня. И ты знаешь это. Джебом промаргивается и садится на кровати. Дома очень холодно, но его всё равно в жар бросает. Из-за слов Джексона и из-за его близости. Джексон подставляет руку Норе, неодобрительно косящуюся на него с пола. Он занял её место, и теперь она, видимо, раздумывает, что с ним за это сделать: укусить или поцарапать. Хочется предупредить, чтобы не лез к ней, Джебом даже уже рот открывает, но Нора не нападает, только бодает чужую ладонь и переворачивается, подставляя живот, и мурлычет. Джебом ощущает укол ревности: раньше она никого к себе так запросто не подпускала. — Я вроде прозрел, — ворчит он немного сипло. — Что там у тебя? Джексон сперва поднимает разморённую лаской Нору к себе на колени, а только потом показывает одну из записок, ловко закрыв надпись пальцем. — Видишь разводы чернил на бумаге? Такие оставляет принтер в нашей учительской. — Миллионы принтеров так делают. — А эта, — не сдается Джексон, выуживает из общей кучи ещё один лист и переворачивает его обратной стороной, — вообще распечатана поверх бланка. Вот даже кусочек нашего герба видно. Точно тебе говорю, что в учительской печатали. — Ученикам нельзя пользоваться тем принтером. — Джебом недоверчиво поглядывает на Джексона. — По правилам нельзя, — Джексон смущённо треплет волосы на макушке. — Но мы с Марком в прошлом году влезли в учительскую, чтобы распечатать задание. Утащили ключи у классной и влезли, пока там никого не было. Нас потом по этим полоскам на страницах и вычислили. Пришлось две недели мусор по территории собирать. — А с виду такой приличный... — издевательски тянет Джебом и гладит осторожно между ушей всё урчащую маленьким трактором Нору. — Высокий рейтинг, ни одного пропуска без уважительной причины. — Один теперь есть, — лыбится Джексон и показывает язык. — Дурной пример заразителен, знаешь ли. Сковывающие страх и напряжение понемногу отпускают, дышать становится легче. Джебом всё ещё боится каждую записку в коробке, боится неотвратимого и непонятного завтра, но поделённый на двоих груз давит на плечи в два раза меньше. — Если бы знал, что ради такой улыбки всего-то нужно сбежать с уроков, то сделал бы это раньше. Слова смущают до жути, но улыбаться всё равно перестать не получается, кажется, рот только сильнее растягивается. Джебом морщит нос и накрывает сгибом локтя глаза, пытается опять запрятать все чувства внутри и запереть, но что-то постоянно так и норовит вывалиться наружу. Как та футболка, торчащая между дверцами переполненного шкафа Джексона. Джебом сейчас и есть такой шкаф, в котором целый год никто не прибирал, а только складывал всё без разбора внутрь и закрывал быстро дверцы. — Джебом, а можно мне… — «Хён», — Джебом убирает руку с лица и возмущённо толкает Джексона в плечо, — зови меня «Хён». — Ты зануда хуже Джинёна, — Джексон закатывает глаза. — Хён. Я хотел спросить, можно… — Можно не спрашивать, — перебивает его Джебом, прежде чем тот опять задаст какой-нибудь вопрос. Джексон послушно умолкает, только глядит на него как-то хитро. А потом придвигается ближе. Он почти целует его, но в последний момент тормозит. — Что ты так смотришь? — Джексон смеётся над тем, как Джебом ошалело хлопает глазами. — Ты разрешил не спрашивать. — Да что с тобой не так?.. — выдыхает Джебом и зажмуривается, прядь чужих волос щекочет ему нос. Он убирает её Джексону за ухо. Джексон так близко, что видны все его веснушки на порозовевших скулах и ненормально длинные ресницы, желание поцеловать его проносится яркой кометой в голове. Во рту пересыхает. Ногу вдруг обжигает болью. Джебом матерится и едва не опрокидывается с кровати. Нора, про которую все забыли, выпускает когти ещё раз и оставляет длинные царапины под тканью штанов. — Эй, детка, ну что ты творишь, — разочарованно стонет Джексон и набрасывает на Нору угол покрывала, — нормально же всё было. Джебом, путаясь в собственных ногах, слезает с постели, сбегает на кухню и бьётся там пару раз лбом о гудящий холодильник. Правый носок промокает из-за разлитой Норой воды. Блеск. И почему у него всегда всё наперекосяк? Цокая когтями по полу, Нора подходит к пустой миске и требовательно бьёт по ней лапой, как делает всегда, когда голодная. Её хвост мечется из стороны в сторону. Выглядывающий из-за косяка Джексон хихикает: — Ты что, забыл её покормить? Он вытирает с пола воду непонятно откуда выуженным полотенцем, пока Джебом возится с банкой кошачьего корма. Руки немного дрожат из-за произошедшего, и не сразу получается подцепить кольцо на крышке. Нора зло урчит и утаскивает полную миску от присевшего рядом Джексона в дальний угол. И правда ведь голодная. — Не претендую, принцесса, — Джексон поднимает руки, мол, сдаётся, а потом смотрит на Джебома. — Ты сам-то ел? Джебом не отвечает, устало взбирается на кухонный стол и шевелит пальцами в мокром носке. Противно. Мысли о еде только вызывают тошноту. Мысли о том, что он хотел поцеловать Джексона, вызывают только желание сожрать куст аконита и быстро умереть. Говорят, что в одну реку нельзя войти дважды, но два раза на одни грабли наступить — можно. И Джебом вот-вот получит по лбу снова. — Ты же не выгонишь меня сейчас? — Уже поздно. Последний автобус уехал. Джексон смотрит в упор и немного наклоняет голову к плечу, кажется, ответ ему не нравится. — Но выгнал бы? — Не знаю, — говорит Джебом и неловко слезает со стола. — Пойду поищу что-нибудь вместо матраса. — Матраса? — пыхтит Джексон недовольно. — У тебя слишком холодно, чтобы спать на полу. — Переживу. Джебом, по правде, вообще не уверен, что сможет спать сегодняшней ночью. После дня в бегах он уверен, что и во сне ему опять придётся бежать. — Ты что, стесняешься? — Не стесняюсь! — фырчит Джебом. — Просто не люблю спать с кем-то. Тем более, когда этого можно не делать. — Но вместе будет теплее и… — Джексон пружинисто поднимается на ноги, — уверен, что у тебя нет ещё одного одеяла. — Есть покрывало. — Мне не страшно, — Джексон удерживает Джебома за руку, когда он пытается проскользнуть мимо него к шкафу. — Я не боюсь твоих снов. И тебя тоже. Честное слово. Хочешь проверить мой пульс? — Но я боюсь, — озвучивает очевидное Джебом. Боится снов, себя, того, что всё снова закончится кошмаром наяву. — Не хочу тебя поранить. Джексон пожимает плечами. — На мне всё заживает, как на собаке. — Джексон… — Твои кошмары меня испугаются. Спорим?

***

Очень жарко, и на грудь давит так, что ни вздохнуть, ни пошевелиться. Над ухом что-то угрожающе рычит и чавкает, правая рука разрывается от боли, это кто-то отгрызает от неё по куску. В уши ввинчивается чей-то далёкий крик. Ещё не совсем проснувшийся Джебом кое-как разлепляет глаза, отключает визжащий будильник и морщится: они вчера не до конца занавесили окно, и теперь пролезший между шторами солнечный луч светит в лицо. Джексон спит, беспардонно сложив голову Джебому на грудь. Он горячий и очень тяжелый, лежать так неудобно, и затёкшую руку колют тысячи иголок, но Джебом всё равно не двигается, просто не может. Даже небритым и с опухшим расплющенным лицом спящий Джексон видится ему безумно красивым. Снова раздаётся чавкающий звук и урчание, Джебом на автомате вертит головой, но система дает сбой. Сегодня Нора нашла себе другой объект для облизывания и выдирания волос. Она урчит у Джексона над ухом и мнёт лапками ему плечо. Аккуратнее, чем делает это обычно. — Твоя кошка меня всего обслюнявила, — хрипит Джексон и приоткрывает глаза. Из-за солнца радужка его глаз горит ярко-оранжевым цветом, у Джебома на миг всё внутри переворачивается. Но вот Джексон чуть смещается левее, уводя лицо в тень, и глаза его становятся самыми обычными, почти чёрными. Нахлынувшее наваждение исчезает, оставляя после себя только привкус разочарования. Как глупо. — А ты обслюнявил меня, — Джебом кривится и всё-таки спихивает его с себя, — и отдавил мне руку. — А ты храпел. — Ты тоже. Джексон зевает и, перевернувшись на спину, потягивается до хруста. Нора терпеливо ждёт, когда он уляжется, и устраивается у него на груди. Мурчит и щурится блаженно. Джебом тянет к ней руку, но та, приоткрыв глаза, всем своим видом показывает, что этого делать не стоит. — Что ты сделал с моей кошкой?.. — Показал, кто тут главный. Нора вдруг изворачивается, почти кусает Джексона за пальцы и сразу же сбегает на кухню, оставив его обиженно дуть губы. Джебом чувствует что-то вроде облегчения. — Как спалось? — быстро переводит тему Джексон. — Чуть не задохнулся, — Джебом откидывает край одеяла и ищет вслепую тапочки, — от тебя пышет, как от обогревателя. — Ну, да, я очень горяч, — Джексон похабно двигает бровями, а потом верещит, когда получает в лицо подушкой. — А ты всегда такой холодный? — Да. Поднимайся уже, мне надо заправить кровать и покормить Нору. — Не думаю, что ты хочешь, чтобы я вылез из-под одеяла прямо сейчас. — Мы в школу опоздаем, — Джебом выворачивается из футболки и только после этого до него доходит, почему Джексон медлит. Щёки вспыхивают. — Твоё полотенце то, что красное, — мямлит он смущённо и отворачивается, когда Джексон всё-таки надумывает встать, — у тебя есть минут пятнадцать на душ. Управишься? — С тобой будет быстрее, — выдыхает Джексон ему в ухо и прислоняется голой грудью к спине, — окажешь мне посильную помощь? — Могу придать ускорение пинком. Джексон ржёт и захлопывает за собой дверь в ванную до того, как его настигнет пинок помощи. Лицо горит, пока Джебом застилает пахнущую Джексоном постель и натягивает на себя школьную форму. Тоже очень хочется окунуться, чтобы немного остыть. Он быстро умывается на кухне, но толка от этого мало. Нора угрожающе мяукает и трётся о холодильник. Ну, конечно, сперва завтрак для принцессы, а потом всё остальное. — А меня покормишь? — тянет Джексон. На нём только одно полотенце, и с волос капает на плечи. Джебом едва не опрокидывает корм мимо миски. Нора бы его не простила. — У меня нет фена. — И стиральной машины. — И стиральной машины, — растерянно повторяет за ним Джебом. — Здесь прачечная на первом этаже. — Ты пялишься, — довольно хмыкает Джексон и трясет головой, во все стороны c его мокрых волос летят капли. Ну просто большая невоспитанная псина. — Оденься, — Джебом поспешно отводит взгляд, — простынешь. — Так что насчёт завтрака? — кричит уже из комнаты Джексон. Потом он ойкает, что-то грандиозно падает и раздаётся хруст. — Надеюсь, это были не мои винилы! В комнате полный разгром: книги и виниловые пластинки ковром застилают пол, лишившийся двух средних полок стеллаж опасно кренится. Джексон посреди этого безобразия пытается одной рукой застегнуть рубашку, а другой — спрятать рамку с фотографией Джея за спиной. — Оно само, честное слово! — Ты просто какое-то стихийное бедствие, — стонет Джебом и подбирает рассыпавшиеся чёрные тубы с проявленными фотопленками, пока Нора не загнала их куда-нибудь. — Не трогай ничего больше. Я сам всё уберу. — Ты это всё прочёл? — не знающий куда деться Джексон кивает на упавшие со стеллажа книги. — Не всё, часть из них новые. Кое-что — университетские учебники Джея. — Странно, что вы не можете поладить с Джинёном. У него тоже куча бумажных книг. Даже Чехов этот твой есть. — Джексон раскрывает на середине какую-то книжку, — и уголки он загибает точно как ты! Только что поднятые учебники выпадают из рук. — Что ты сказал?.. — Что Джинён уголки страниц загибает. — До этого! — Что Чехова любит? — Джексон замирает и хмурится. — Даже не думай. Джинён не будет заниматься такой ерундой. У него просто нет на это времени. — Но он приходит в школу самый первый, ты сам говорил! Ничто не мешает ему запихивать записки мне в шкафчик, пока никого нет. — Джебом как попало складывает винилы на уцелевшую верхнюю полку. — И учителя его любят, он вполне мог воспользоваться принтером в учительской. — Но Джинён не в курсе, где ты живёшь. Как он мог оставить тебе аконит? — Никто не в курсе, только наша классная и теперь ты. Уверен, он, как вице-президент, помогал заполнять списки для нашего выезда в парк. Мог и подсмотреть в личном деле. — Я знаю Джинёна сто лет. — А его семью? Джексон заминается, взгляд его становится растерянным. Джебом попал в яблочко. — Кажется, его отец судья. Его никогда не бывает дома, но однажды мы ездили все вместе на рыбалку: Джинён, его родители и сёстры. Ставили палатки на берегу реки, делали барбекю, стреляли по тарелкам... Джинён, кстати, самый настоящий снайпер. — Не сомневаюсь даже, — Джебом закусывает губу. — Нет ничего, в чём бы он был плох. Очень легко представить, как отец Джинёна учит его стрелять и охотиться, учит выслеживать таких, как Джебом, рассказывает о кодексе и законах. Всегда застегнутый на все пуговицы и с идеальной осанкой Джинён видится действительно подходящим кандидатом для этой роли. Единственный сын, на плечах которого будущее семьи охотников на нелюдей. Неудивительно, что он всегда такой дёрганный, Джебом знает, как сложно хранить такие большие секреты ото всех. — Это не Джинён. — Джексон ловит ладонь Джебома и сжимает её до боли. — Не может быть он. Джебом кивает и аккуратно высвобождает руку. Сердце Джексона бьётся быстро, но он не врёт. Просто потому, что не знает всей правды. — Давай поторопимся. Нельзя, чтобы ты опоздал на занятия.