Волчонок

Холодный ветер пронизывает насквозь. На крыше Джебом один, трогает ярко горящую надпись «Твоя мама ждёт тебя дома» и глотает солёные слёзы. В телефонной трубке — длинные гудки, раз за разом обрывающиеся бездушным «Абонент не отвечает. Позвоните позднее». «Не забывай звонить маме» написано в записке, которую он нашёл внутри своей парты сегодня утром. Её и локон маминых волос, обмотанный вокруг ещё одной аконитовой веточки. Запах мамы почти неразличим из-за вони цветков, но Джебомом всё равно узнал его. Не мог не узнать. Свежая клубника, молоко, сырая земля. — Так и думал, что ты здесь, — доносится со стороны выхода на крышу. Телефон выскальзывает из руки, Джебом беспомощно глядит, как он летит четыре этажа вниз, и вздрагивает от звука, с которым телефон разлетается на осколки, достигнув асфальта. Воздух вырывается изо рта не то всхлипом, не то хрипом. Марк тоже подбегает к краю крыши, заглядывает за перила и присвистывает. — Блин, прости. Глупо получилось, — сокрушается он и оборачивается. — Джебом, ты что, плачешь?.. — Нет. Всё нормально, — Джебом трёт глаза тыльной стороной ладони и отходит от края. Сердце всё испуганно колотится. — Я сам виноват. Забей. Марк снова смотрит вниз. — Тебя не было в столовой... — Я не голодный. — Конечно, голодный, — Марк тянет его за рукав и случайно касается пальцами голой кожи. — Идём, попробуем собрать твой телефон, а потом я куплю тебе что-нибудь горячее. — Он дёргает за рукав настойчивее, — Пойдём. Ты совсем замёрз. В столовой к концу большой перемены почти никого нет, стол рядом с пальмой ожидаемо не занят. Марк строит глазки работницам за прилавком, болтает о чём-то глупом и неважном, пока они собирают из того, что осталось, ещё один обед, и умудряется выклянчить для Джебома второй йогурт на десерт. Джебом на автомате жуёт свой рис и постоянно трогает карман пиджака, в котором обычно носит телефон. Останки телефона лежат там мёртвым грузом и царапают пальцы. Внутри всё скручивает от тревоги. Марк расстроенно разглядывает свои лежащие поверх стола руки. Ему очень жаль. Он вытаскивает свой Айфон последней модели и кладёт его на стол. — Позвони родным, чтобы не переживали. Рис встаёт комом в горле, проглотить его выходит не сразу. Джебому некому звонить. Мама всё равно не ответит, а Джей со своей стаей слишком далеко, чтобы звонок ему сейчас имел хоть какой-то смысл. Он один. — Не нужно, — и добавляет после паузы с вымученной улыбкой, — спасибо. Не волнуйся, у меня есть дома старый мобильник, похожу с ним, пока не смогу купить новый. Ты не виноват, это у меня руки кривые. Марк тяжело вздыхает и сердито дёргает пуговицу на манжете рубашки. Наверное, злится сам на себя. — Без Джексона сегодня так тихо, да? — произносит он, когда пауза затягивается. — Интересно, они успеют вернуться до конца занятий? Джебом отставляет поднос с едой. Есть не хочется. «Без Джексона пусто», — думает он, но вслух говорит: — Без него спокойно. И без Джинёна. — И без Джинёна, — Марк старается сдержать улыбку. — Странно, что вы так и не смогли поладить. — Мы слишком разные. — По-моему, вы слишком похожие. Оттого и бодаетесь. — Джексон тоже так считает, — вздыхает Джебом и неуверенно снимает крышку с йогурта, принюхивается. Сильно пахнет клубникой, совсем не похоже на запах йогурта, что готовит ему мама летом. Невкусно. — Какой он? — Джексон? — Джинён. — Ответственный, внимательный, — задумчиво перечисляет Марк, — умный. На него очень давят родители сейчас из-за поступления в университет, поэтому он может казаться немного… — Напыщенным? — Нервным. А почему ты спрашиваешь? — Просто интересно, — Джебом откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. — Как думаешь, он успел побывать утром в школе? Перед тем, как они уехали на олимпиаду. — Я столкнулся с ним утром в коридоре. — Марк кивает. — А что? — Ничего, — горько усмехается Джебом, — совсем ничего. Ничто не мешало Джинёну запихнуть записку и дальше поехать с учителем Чон и другими в университет на тестирование. Ничто не мешало всей его семье приехать ночью в Коян и забрать его маму с собой, а потом как ни в чем ни бывало пойти на работу. Но что дальше? — Земля вызывает Джебома, — Марк машет ладонью у него перед лицом. Вид у него крайне обеспокоенный. — У тебя точно всё нормально? — Спал неважно, — Джебом зевает для убедительности и начинает поспешно сгребать разбросанные по столу салфетки на свой поднос. — Наверное, нужно попроситься прилечь в медпункте хотя бы на полчаса. — Тебе не нужно делать вид, что всё хорошо, если это не так, — Марк встаёт со своего места и протягивает руку. — Ты не один. Мы всегда рядом, чтобы тебе помочь. Внутри у Джебома всё скручивает, и щемит в районе сердца. Ладонь у Марка приятно прохладная.

***

— И сколько ты здесь сидишь? — хмуро спрашивает Джебом и пинает носком кроссовки задремавшего под его дверью Джексона. — Ты что, провалил тесты и родители тебя за это на порог не пустили? — Я соскучился, — хрипло отвечает Джексон, сонно моргает и поднимается на ноги. Он в школьной форме и с рюкзаком. Наверное, приехал прямо с олимпиады. — Кстати, ты знаешь, что Джей... — Езжай домой, ладно? — Джебом оттирает его плечом с дороги и перевешивает пакет из магазина на правую руку, чтобы набрать пароль на замке. — Тебя родители ждут. — Они вернутся вечером. Давай подержу, — Джексон неловко забирает противно шуршащий пакет. Зажатый между его пальцами клочок бумаги падает на пол. — Блин, забыл совсем. Я пришёл, а тут… Джебом подбирает листок и разворачивает. Какие-то линии, стрелки, пунктиры, яркая точка. Перед глазами всё расплывается, бумага пахнет аконитом и мамиными духами. Становится дурно. — Что это значит? — заглядывает Джексон ему через плечо. — Это же карта какая-то? — Ничего не значит, — Джебом сминает листок в кулаке, быстро тычет по светящимся в полумраке коридора кнопкам и поворачивает ручку на двери. — Иди домой, Джексон. — Ты же не собираешься туда ехать?— Джексон просовывает в дверной проём ногу. — Не собираешься же? Хён? Собирается. И поедет. Где бы это место ни находилось. Джексону об этом знать вовсе не обязательно. — Уже вечер, — тихо говорит Джебом вместо ответа на вопрос, прячет взгляд. — Твои родители ждут тебя дома. Он не знает, почему решает это сделать здесь — посреди коридора — где их кто угодно может увидеть. Вдруг кажется, что, если он сейчас Джексона не поцелует, это уже никогда не произойдёт, завтра почему-то не настанет, и этот самый момент — его последний шанс. Джебом дёргает Джексона на себя за ворот куртки и, зажмурив глаза, быстро целует. Даже не целует толком — просто прижимается на короткий миг губами. Потом делает шаг назад за порог квартиры и аккуратно закрывает за собой дверь, оставив за нею растерянного Джексона с пакетом в руках. — Иди домой, — повторяет через дверь, — пожалуйста. Страшно, что Джексон начнёт стучать и поднимет на уши весь этаж, но тот оставляет пакет и уходит в сторону лифтов, меряет там долго шагами площадку от стены до стены. Джебом с облегчением выдыхает, когда слышит, как тот, наконец, уезжает, и обессилено сползает на пол. Вышедшая его встречать Нора тычется мокрым носом в ладонь и сворачивается на коленях. Безмолвная, сонная, совсем чуть-чуть соскучившаяся по своему человеку. Джебом гладит её между ушей. Ему тоже хочется вот так свернуться и провести в виде фырчащей загогулины остаток жизни у кого-нибудь на коленях. Кажется, что зажатая в кулаке записка весит тонну, а то и больше. Джебом разглаживает её и впивается взглядом в криво нарисованные зелёным выделителем линии. Названия дорог незнакомые, приходится включить протестующе сопящий ноутбук и искать отмеченный крестом безымянный дом на картах. Одна карта утверждает, что на этом месте только лес и горы, вторая — какие-то небольшие постройки в окружении зелени. На экране они выглядят серыми прямоугольниками без опознавательных знаков, у территории нет ни входа, ни нормальной подъездной дороги. Просто кирпичи, упавшие посреди леса с неба. Не на вертолете же ему туда добираться? Приложенные к электронной карте фотографии местности Джебом замечает не сразу, они долго грузятся, когда он на них кликает, и рассыпаются сперва на пиксели, а только потом складываются в снятую каким-то заблудшим в этих дебрях туристом ржавую вывеску на обмотанном колючей проволокой высоком заборе. «Вход воспрещён. Военный объект». Подпись к снимку гласит, что это старый заброшенный оружейный склад. Статьи в интернете утверждают, что к закрытому из-за неудобного расположения объекту нельзя добраться ни на чём, кроме личного автомобиля. Следующие полчаса Джебом бьётся с отказывающимся включаться старым мобильником, к моменту, когда экран приветствует его логотипом Самсунга, хочется уже запустить им в окно. Оживший телефон нападает в отместку миллионом уведомлений: пропущенные звонки от Джексона, сообщения от Джея, запросы на обновления. Джебом смахивает их с экрана раздражённо, тыкает на иконку вызова и зависает над открывшимся списком контактов. Мама, Джей, номера бывших одноклассников, Джексон, Марк. От отчаяния хочется лезть на стены и выть волком. — Привет. Голос Марка не кажется удивлённым, на фоне раздаются звуки стрельбы, лай собаки и какие-то крики. Наверное, Джебом мешает Марку проходить очередную компьютерную игру. — Эм, я лучше позвоню утром. Или днём, — идёт на попятный Джебом и собирается скинуть звонок, — извини, что… — Джебома, — тянет Марк где-то там далеко, — что случилось? Джебом набирает в лёгкие побольше воздуха и выпаливает всё на одном дыхании: — Мне-нужно-кое-куда-доехать-а-денег-на-такси-нет. В ответ молчание. Джебом проверяет, не отключил ли он случайно телефон, но звонок идёт. На фоне продолжает надрываться собака. — Чего?.. Погоди, зайду внутрь. Слышно, как Марк открывает и закрывает за собой дверь, становится тихо, только шаги эхом разносятся. — Так, всё. А теперь повтори, что ты сказал. — Мне нужно добраться до одного места за городом, — через силу выговаривает Джебом и крепко сжимает кулаки. — А денег на такси не хватает. Ехать далеко, поэтому ценник слишком высокий. Не мог бы ты… — От унижения язык еле-еле шевелится, — одолжить мне? — Буду у тебя минут через сорок, окей? — Что?.. — спрашивает Джебом растерянно. — Тебе есть куда адрес записать? Марк смеётся. Очень легко представить его немного клыкастую улыбку и прищуренные глаза в обрамлении длинных ресниц. — Зачем? Я же был у тебя, забыл?