***
В Вестминстере несмотря на траур по члену семьи придворные сняли тёмные одеяния и начали готовиться к скорому празднику, только решили, сделать его менее праздничным, да бы не задевать родителей мальчика. В этом году решили менее украсить дворец и пир будут не такой уж и праздничный, как хотелось бы, тому же Эдуарду IV, в последнее время предпочитающий удовлетворять свои мужские потребности, а вино и веселье были основными. И вот проходя мимо занятых слуг, пажей, придворных дам, Генрих Тюдор осматривается по сторонам, но не находя нужного человека, продолжает своей путь до тех пор пока не проходит в бальный зал, двери которого открыты, не то что всегда. Парень быстро окидывает взглядом помещение и замечает только Её Величества, наблюдающую за маленькими шалостями дочерей и следящую за украшением зала. Он тяжело вздыхает: делать нечего. И подходит к женщине, уважительно кланяясь. — А, Граф Ричмонд, — своим прекрасным голосом заговорила блондинка, улыбнувшись, — что-то случилось? Мой муж.? Он спешит успокоить её: — Нет, Ваше Величество, я от вашей свекрови, Леди-Герцогини Сесилии, — Елизавета не понимающе вглядывается в его лицо, а светлые брови с каждой секундой все выше и выше, — она ищет мою сестру. — А вы случайна жертва Розы Рэби? — она рассмеялась и заставила Ланкастера улыбнуться и кивнуть. Это была правда, — стоило и самой предположить, что Леди Сесилия не будут сама никого разыскивать. Мне вас жаль, сер Генрих: вы попали в цепкие лапы Невилл! А они своего так просто не отпускают. — Так вы не видели Катерину? — возвращается к начальной теме разговора шатен. Вудвилл качает головой. — Боюсь, что нет, но передайте ей, как найдёте, чтобы она зашла ко мне. — Да, Ваша Милость. И направляется к выходу с мыслями: «Спасибо, сестра, удружила.»***
— Не по нраву он мне, матушка, не по нраву, — прозвучал певчий голосок первой Принцессы Йорков. Елизавета вытянулась за пару лет, стала старше и прекраснее: гены матери, а заодно и бабушки делали своё дело — и ещё много чего сделают, в этом бывшая Леди Грей ни капельки не сомневалась. Но был один недостаток у Лизи: всю правду, какой бы она не была всегда говорила прямо и не задумывалась ни о чьих чувствах, даже если это были её сестра или мать. И Вудвилл понимала, что в будущем это может стать проблемой для её золотовласого ребёнка, только как именно? — И чем же? — спросила Елизавета сдержанным голосом, ставя руки в боки. — Не знаю, матушка, — она качнула головой, — просто не нравиться мне Генрих Тюдор, Граф Ричмонд, не верю я в его преданность отцу, — и вновь пустила в мечтательные танцы с сестрами без определённых правил, такта и ритма.***
— Сестра! Брюнетка остановилась посреди коридора и обернулась, не убирая рук от завязок плаща. Она с непониманием посмотрела на старшего братца, что явно был недоволен и немного даже зол. «Генрих зол? Что же стряслось?» — подумала про себя Герцогиня, пока парень устремился в у ней, но все равно ей было как-то смешно, видя его негодование. — Брат, я прекрасно знаю нашу родословную, — усмехнулась Екатерина и приготовилась уже идти к себе. Он положил руку ей на плечо и лёгонько потянул назад. — Не спеши, сестра, — сказал Генрих, — пока ты была неизвестно где, я искал тебя по всему дворцу… — Я не имею права навестить могилу сына? — возмущенным тоном спросила Тюдор, смотря на брата. — Можешь, но тебя ищет твоя свекровь. — Что ей нужно?***
И пусть королевская семья в трауре, но смерть сына соперницы-разлучницы, а по совместительству претендента на наследство любимого мужчины, Энн знатно порадовала. Она прибывала в мечтаниях о самом лучшем будущем для неё; спала и видела, как вновь зазвонят колокола, известят всех о скорой кончине членах королевской семьи и опустятся в землю темные гробы, а после будет только она и её сын, а возможно и сыновья. Да, Невилл мечтала, страстно желала стать новой Герцогиней Глостера, стать хозяйкой северной Англии, и удачной судьбы для её детей. Анна поцеловала маленький носик Эдуарда-бастарда, и погладила его по макушке со светлыми волосами. На пресном лице появилась улыбка, когда мальчик откинул от себя игрушку и посмотрел на неё глазами полными любви, как она думала, и улыбнулся, восторженно хлопая в ладошки. «Определённо», — проговорила про себя Гусыня-Невилл, — «Истинный Йорк». И как бы иронично это не звучало, но все сплетни, разговоры о том, что истинным Йорком является золотовласый или просто светлый мальчик были не правдой, а лишь выдумкой! Истинным Йорком без сомнения можно было назвать того же Ричарда, ставшего копией отца — высокий, широкоплечий, темноволосый и с примечательными чертами лица, но кто уже помнит давно упокоенного Ричарда, Герцога Йорка? Многие из его современников мертвы, а остальные были детьми, как и Анна, и толком не помнят его. — Мой сын, — восхитилась в очередной раз женщина. — Конечно-конечно, ваш, Леди Анна, — прозвучал хитрый женский тон за спиной русоволосый, заставивший её вздрогнуть и обернуться. Перед ней во всей красе стояла фрейлина Катерины — Джейн Сеймур, ангел двора, не иначе. Но действительно ли ангел? — Поговорим, Леди Анна или мне стоит обращаться к вам, Леди-шлюха, или же просто и коротко: шлюха? — на личике блондинки появилась ухмылка, и она наклонила голову на бок, — Или может… — дворянка сделала пару шагов вперёд и наклонилась к ней, а после прошептала на ушко, — убийца? Она все знает.***
Брюнетка не удивилась, когда нашла свою «любимейшую» свекровь в покоях матери-Короля, в окружение фрейлин, примерно такого же возраста и неудивительно — со многими она знакома с детства, можно сказать почти с колыбели, что было обычным делом для знати. Но были и исключения в свите Герцогини — некоторые девушки были знатно моложе своей Госпожи, не говоря уже про саму Екатерину, но наверняка они были дочерьми или внучками ближних подруг, которых устроила при дворе Гордячка Цис. Тюдор присела в реверансе и поднялась внимательно смотря на женщину, смотревшую на неё надменно, к счастью, брюнетка никак не испугалась и не обиделась. Чего ещё ждать от матери Эдуарда IV? Только цоканье, которое тоже было, да закатывание глаз — только что свершившиеся. — Почему ты в чёрном, праздник ведь? — проговорила женщина, театрально касаясь своего лба и потерая его. — Праздник завтра, матушка, — уголки губ приподнялись, — а сегодня у меня траур по моему сыну. Она усмехнулась. — Как прекрасно, что ты помнишь о сыне, жаль что не о живом, — Катерина хотела возмутиться, — но думаю, с новым наследником Йорков все твои печали забудутся, так что, будь добра, не упрямся и покажись врачу. Считай, это мой рождественский подарок тебе, и очень дорогой кстати: я выписала его из Испании. Глостерская прибывала в растерянности. «Новый ребёнок? О чём вообще говорит эта женщина, я только потеряла сына и не могу его заменить кем-нибудь другим!». Эмоции сменились друг за другом, но наконец, она нашла, что сказать: — Спасибо, за такой «теплый» подарок, Леди Сесилия, но я вынуждена отказать, ведь пока не готова его принять. Не думаю, что в ближайшее время, вообще буду задумываться о новом малыше. Она цокнула. — Это для тебя он «малыш», Екатерина Тюдор, а для славного дома Йорков из рода Плантагенет он — наследник! — недовольно сщурилась женщина. — Возможно, но для меня мои дети, были детьми и будут таковыми. Я удаляюсь, Ваша Светлость, — на носках развернулась Екатерина и направилась к двери. — Ах, какие мы…! И не смей одевать траурное платье завтра на праздник, иначе сожжем его прямо на тебе, девчонка! — воскликнула разъяренная Невилл. Екатерина же желала просто удалиться, как можно дальше от этой ужасной женщины не знающей никаких чувств в этом мире.***
Брюнетка посмотрела на себя в зеркало и ответила прекрасную работу мастеров: лазурное платье, которое готовили целый месяц, удалось мастерам королевства. Тяжёлые нижние юбки были скрыты по верхней из лучшего бархата с темным узором, которой не очень резко перебрасывался на лиф с позолоченными серебряными завязками. Так же эти две части платья разделял ремешок. А прибавляло ещё большей пышности наряду мешкообразные рукава прошитые золотыми нитками, но стянуты от локтя до кисти шнуровках. И голову украшал некий замысловатый прибор: он оптягивался во круг головы, был объёмным, но не сильно. Да, если бы было время, она бы снизила все праздность из наряда, но, увы, ничего нельзя исправить. — Ты словно майская роза в лучших садах Италии, — восхищалась Анна Батлер, сидя на коленях возле подруги и поправляя платье. — И вправду! Пусть Господь не забирает твою красоту, ты же подобна Алиеноре Аквитанской, — подхватила слова девушки и Сеймур. Она подошла сзади и надела на шею Герцогини ожерелье. Екатерина поправила его, так как ей показалось, что оно было одето не ровно и нахмурилась: — Прекратите, девочки, — слабо улыбнулась уголками рта Глостерская, — прекраснее знаменитой Алиеноры нет никого, наверное только наша Королева так же красива, как и она и только. — И моя Леди-жена. Тюдор повернула голову в сторону супруга, и скромно опустила голову, пока он не подошёл к ней. — Странно, но я ещё не встречал женщины прекраснее моей супруги, — он обратился к Батлер и Джейн, отошедших от них, — спасибо, что сделали мою любимую ещё прекраснее… — Ричард…! — Вам пришла приложить много усилий ведь очень тяжело сделать превосходное ещё превосходнее, — он мягко наклонилась к ней и поцеловал в губы, а после отстранился и мягко улыбнулся, подавая свою руку, — идём, миледи?***
Пир в честь Рождества удался Её Величеству, впрочем как и всегда, ведь это её обязанность устраивать праздники, поддерживать семейный очаг в августейшей и многое другое — всё: и вихри женских кудрей, и шелест атласа и шелка по каменному полу, и шумные разговоры и тонкий переливчатый смех, похожий на звон встречающихся кубков, и даже грубые, неуместные шутки со стороны мужчин. На столе были расставлены большие серебряные кувшины с вином разных видов, элем и другими крепкими напитками, чаши с крышками и без крышек, а так же подносы буквально заваленные едой. В качестве первого и основного блюда на столе красовался жареный олень, ещё утром убегавший от королевских охотников. Он был разрезан на куски и сильно приправлен горячим перцовым соусом, рядом лежал салат из душистой зубровки, шпината и слив, посыпанный дроблеными орехами, и несколько видов жареных овощей, в другом виде их не принимали; жареная рыба, горячий хлеб, только вынутый из печи и принесенный в спешке, пироги с разнообразными начинками и густой тыквенный суп. На десерт слуги должны были подавать традиционные рождественский и повседневные сладости. Ричард усмехнулся, выслушивая рассказы тестя о причудах французов, которые казались нелепыми, а потом повернул голову в сторону старшего брата, увлечённо болтавшим с любовницей, Джейн Шор. Он скривился. Девушка, при рождении названная Элизабет, мило улыбалась, кивала и поддакивала своему покровителю, и порой говорила завораживающие речи. Герцог Глостерский знал, что брат любил Шор за её лёгкий и весёлый характер, и ему никогда не было с ней скучно, но все же не прилично разговаривать с продажной девкой, а после обращаться к жене. В такие моменты он испытывал омерзение к Эдуарду: он никогда не позволял себе находиться рядом и с Екатериной, и с Анной одновременно, он знал, что им не приятно общество друг друга. Но средний братец привлёк и к себе внимание: Джордж отбросил руку Изабеллы, заботливо тянущуюся к нему и с грохотом поставил кубок на стол, и поднялся из-за стола. На него обратился внимание не только Ричард, но и все присутсвущие. Герцог Кларенс сделал пару шагов и остановился у стула на котором восседала Екатерина и протянул ей руку. — Сестра, подаришь мне танец? — Катерина посмотрела на супруга, и после слабого кивка и подала руку. Они начали танцевать. Первым танцем стала гальярда — мало было соприкосновений, в основном малые прыжки и слышалось стучание каблучков, это ведь одна из самых весёлых плясок! Но мелодия закончилась, а в центр вышли уже другие партнёры, но Джордж остановил женщину, не дав той уйти и они снова затанцевали, только на этот раз бас-данс — церемониальный танец, который исполняли либо в двудольном, либо в трехдольном размере и напоминал ходьбу, так как не было ни прыжков, ни резких движений, но партнёры были ближе, что смутило сначала Катерину Тюдор, а после заставило отвернуться несчастную Изабеллу, терпевшую очередную борьбу и снова не в её пользу — судьба явно смеялась над ней, как и супруг. Ричарду тоже не нравилось насколько близок к возлюбленной брат. И вот музыка вновь замолчала, но ненасытный Кларенс не успокаиваться: — Вольта! По залу пробежалась волна возгласов, а брюнетка стоящая одна перед деверем ошарашенно округлила глаза и отступила назад. Ричард Глостер откинул от себя приборы и вышел из-за стола, направился к брату, что вёл себя словно безумец. Герцогу не нравилось одно только понимание, что Джордж решил станцевать с его женой; вольта — страстный, а ещё и и очень неприличным танцем, ведь там — о ужас! — кавалер поднимал даму, при этом взметались юбки дамского платья, так что можно было увидеть ножки дамы, а иногда даже ее подвязки. Кошмар! — Это мой танец, — их глаза встретились, — брат, — и сверкнули, словно молнии в самую сильную бурю. Джордж поджал губы, откинул от своего плеча руку младшего и вернулся к своему месту. — Жена, — Ричард принял позу напротив супруги, и заметил как она облегченно вздохнула, и даже улыбнулась, — музыку! Зазвучала размеренная мелодия, но с первой же секунды партнёры сдвинулись со своих мест и пошли к друг другу навстречу, коротко встретились, коснулись друг друга плечами. Екатерина улыбалась, скрылась за его спиной и закружилась на месте, держась за свои юбки, да бы не запутаться и не упасть и вот — они снова смотря друг на друга, но теперь черёд приветственного поклона. И они уже грациозно тянут к друг другу руку, выполняя извилистые движения, словно змеи, и сцепляются, но быстро отпускают; зал наполняется хлопками, а музыка все громче и бодрее. Брюнетка кружиться вокруг него, шелестя лазурными тканями, и только когда скрипач повышает ноту на тон, падает в его объятия, как можно ближе; его руки цепко покоятся на её талии, а лица сопрекасаются и она тихо шепчет: — Спасибо, — они двигаются вместе, не нарушая единства. Он тоже хороший танцор и знает когда менять позиции: одна рука охватывает за талию, а вот вторая — гораздо ниже: нащупывает выступ корсета — бюск и ухватывает, именно так он может поднять её верх, что он и делает под громкие возгласы гостей. Движения повторяются раз за разом, пока ведущий партнёр не разворачивается спиной свою возлюбленную, и поднимает нежные ручки вверх. Теперь её талия полностью открыта, и он опаляет горячим дыханием её шею и бесстыдно касается её, спускаясь всё ниже и ниже. Но вот не задача — она совсем забыла, про то что должна быть подхвачена и загружена, поэтому она вновь издаёт тяжёлый стон. Последующие движения тоже не отличались скромностью: прыжки, касания, которые стремились вниз и вызывали дрожь во всем теле. Но последний поцелуй… Это Рождество запомнят ещё надолго…