Песочная дева

       Хадвар оставил Юстину у дверей одноэтажного деревянного дома, довольно широкого, завешенного бурыми, выцветшими от стирки и солнца полотнами... На которых так заботливо желтыми нитями был вышит знак Аркея. Юстина немного передернулась; почти дневное солнце пригревало уже не так ласково, как до этого. Какое право она имеет входить в зал мертвых, чтобы попрощаться с теми, кого не знала лично? Какое право имеет она, нарушившая естественный цикл, осквернять место упокоения своим присутствием?..        Как будто всё случившееся - следствие её воли. Юстина вздохнула, нащупав под одеяниями амулет Акатоша. Как ни странно, такой жест придал ей сил и уверенности. Разве могло что-то произойти со жрицей его без ведома самого Бога-Дракона Времени? Сомнительно. А следовательно, другим аэдра гневаться на неё причин нет.        Успокоенная такими размышлениями, Юстина решительно толкнула дверь.        В нос забился запах древесной смолы, трав и благовоний. Как она и догадывалась, в деревянном строении было куда теплее и уютнее, чем внутри каменной имперской крепости, почти жарко. Широкое помещение с завешенными алой тканью арками тонуло в полумраке, развеиваемом только пламенем нещадно коптивших свечей. В центре стоял каменный пьедестал с алтарем Аркея, а далее, за ним, начиналась лестница вниз, к крепким - на вид - двустворчатым дверям с резными железными ручками.        Все звуки с улицы как отрезало, и в тишине вздох Юстины прозвучал почти оглушительно. Она сложила ладони в молитвенном жесте, почтительно склоняясь перед алтарем и вознося молитвы. Её не должно быть здесь... относилось это и к её нахождению в Нирне, и конкретно в зале мертвых Хелгена. Но мягкое сияние коснулось её сложенных ладоней, озарился божественным светом и алтарь, и от дуновения ласкового ветра стало немного легче.        По крайней мере, аэдра Смерти и Рождения принимал её право на жизнь в этом мире.        Юстина рассматривала белые нежные ладони, словно ища на них следы... чего-то божественного, пожалуй. Мягкий свет уже потух, как будто впитавшись в кожу, и прошелся приятным щекочущим чувством по внутренностям. Кто же знал, что в получении благословения игра и реальность так похожи?.. - Юстина? Честно, я думала, ты будешь откладывать свой визит сюда до последнего, - тепло улыбнулась Сабрина, отодвинувшая тяжелый полог алой ткани.        Она шагнула в зал, выходя через одну из деревянных арок, и вместе с её приходом до Юстины донеслись аппетитные ароматы яблок, какой-то выпечки и мясной похлебки. Юстина, изначально не питавшая сомнений, что жрица живет здесь, убедилась в этом еще раз. Хранители залов мертвых обычно и жили рядом с ними... - Почему вы так решили? - не стала отвечать улыбкой на улыбку девушка, недоуменно нахмурившись.        Сомнительно, что жрица Аркея решила обидеть её и назвать бессердечной, но эти её слова задели Юстину. Даже если она и считала, что ей не место здесь, Песочная дева всё равно не смела допускать и тени мысли о том, чтобы не прийти вовсе: существовали вещи, которые она должна сделать для мертвых, не взирая на сложные с ними взаимоотношения - если таковыми можно назвать доставшуюся в наследство от Жемчужины Чейдинхола ответственность. - О, не обижайся, - мягко сказала Сабрина, поманив её жестом за собой, и ступила на первую ступень ведшей в сами залы с покойными лестницы. - Обычно молодые люди не могут принять завершение круга смертных в руках Аркея и бегут от доказательств его, как от чумы. Мне показалось, что как жрице Акатоша, бога, дарующего долгожительство, тебе будет вдвойне неприятнее видеть своих молодых спутников... - Это правда. Акатош воплощает долгожительство, неуязвимость и вечную законность, как олицетворение справедливости. Только ошибочно считать, что тем же самым обладают жрицы и рыцари его, - качнула головой Юстина, со скепсисом изогнув губы в подобии улыбки.        Судить последователей по их божеству казалось ей крайне смешным и глупым: послушать Сабрину, так все жрецы Аркея должны быть бесчувственными фаталистами, не спешащими помогать живым. Хотя, конечно, бывали и отказывавшие в помощи людям, лечении и благословении, ибо "благословить или проклясть кого-либо значило бы нарушить вечный баланс", но на них вылечившая её Сабрина не походила от слова "совсем". - Значит, ты пришла с ними проститься и ничуть не напугана? Твоё бледное лицо говорит об обратном, - покровительственно сказала жрица Аркея, скрипя ключом в замочной скважине.        Юстина могла рассмотреть лишь её затылок, присобранные в пучок на затылке каштановые волосы, в которых блестели серебром седые пряди, и хотела было гордо сказать: "Я - нибенейка, потому и бледна, а вовсе не от страха перед смертью", - но ответила совершенно другое: - Мои чувства не столь важны, когда у меня остался долг перед умершими, - гордо и упрямо сказала она, невольно вскинув подбородок.        Возможно, громкими словами Юстина пыталась убедить и себя и унять собственную предательскую дрожь в пальцах. Воспоминания слишком свежие, почти дурманят, а что будет, если она увидит трупы? Окончательно потонет в потоке чужого сознания?        Сабрина хмыкнула в ответ. - Долг? - спросила она, с любопытством обернувшись на неё.        Двери распахнулись, пуская холодный воздух, полный тяжелого запаха мазей и масла, и Юстина кивнула, невольно морщась от кружившего голову аромата. Объяснять что-либо она посчитала излишним.        На видавших виды деревянных столах лежало несколько тел, накрытых грубой льняной тканью, даже на вид казавшейся слишком ветхой и древней. Наверное, оно и к лучшему, что Юстина запомнит их лишь по воспоминаниям Песочной девы: живыми и не разрубленными топорами Братьев Бури; не обглоданными злобными волками Скайрима. - Это все их вещи. Тебе решать, как ими распорядиться, - подойдя к столу, на котором лежали кошели и оружие, сказала Сабрина.        Юстина кивнула, шагнув к телам. Она привычно сложила руки в молитвенном жесте и глубоко вдохнула, закрывая глаза. Красноречие, тот самый врожденный талант каждого истинного имперца, впитанный с молоком матери и текущий по венам до самой смерти, дарующий чарующую силу голосу и убедительный вес произнесенным словам, разлилось полноводной рекой таких живых воспоминаний. Она могла в малейших деталях припомнить лицо Эмфрид Кровавый Клинок, мага Гундера и соратника Фафнира. Если Гундера Юстина почти не знала, и он не любил распространяться о себе и чесать языком почем зря, то к нордке и соратнику она питала огромную симпатию и благодарность. Даже к Фафниру, с подачи которого обращение "осинка" прилипло к ней, охотно подхваченное Эмфрид и близнецами Рамином и Олвусом...        Теперь же так звать Черную жемчужину Чейдинхола было некому. - Кто, как не вы, пройдёт с доблестью испытание Тсуна? Кто, как не вы, войдёт с почестями в чертоги Шора? Поднимите кружки с медом и за меня, Эмфрид, Гундер, Фафнир, - видя под сомкнутыми веками не трупы людей, защищавших её ценой своей жизни, но их - живых и способных смеяться над её смущением от глупого прозвища, Юстина и сама улыбалась.        Не было слёз, не было печали, способной сковать сердце тянущим в бездну железным якорем. Норды погибли достойно, в сражении, как и завещали им их боги. Какие могут быть сомнения, что они отправятся на вечный пир в Зал Доблести Совнгарда? - Пусть легок будет ваш путь в Этериусе, и да найдете вы покой и защиту под крыльями Акатоша, - сжав амулет покровителя, намного тише и с оттенком печали сказала Юстина.        Она ничего не знала о душах, которые попадают в Этериус, потому как в нем никто никогда не бывал - по крайней мере, не возвращался с рассказом, как он в действительности устроен. Существуют ли там аэдра или места, подобные нордскому Совнгарду, редгардским Далеким Берегам или каджитским Пескам Позади Звезд? Всё, во что могла верить Юстина, это в то, что Акатош не даст своих рыцарей в обиду и что Аркей прокрутит колесо еще раз, давая их душам шанс на возвращение в Мундус в других телах. Пусть и считается, что перерождение невозможно, и подобные мысли Юстины та же Сабрина сочтет ересью, но кому, как не Песочной деве, знать о капризах аэдра?        Прощание с мертвыми на этом завершилось. Юстина с облегчением от того, что никаких обмороков и блужданий в видениях чужой жизни не последовало, двинулась к столу с вещами, у которого молчаливо стояла Сабрина, и отдала последние распоряжения по поводу погребения: Фафнира, Гундера и Эмфрид упокоить согласно всем нордским традициям, а Шенка, Олвуса и Рамина - сжечь. Их прах, как и меч Шенка, отправить в Чейдинхол. Часть денег, украшения и меч Олвуса Юстина забрала себе.        Тонкое изящное лезвие с серебристым напылением ощущалось в ладони как родное. Сколько раз наставник Оррент ругал и отчитывал Юстину за то, как она тренировалась под руководством Олвуса? "Жрице не пристало нести смерть мечом или каким бы то ни было оружием". Песочная Дева же не рыцарь... Однако Шенк, которому по приказу Оррента приходилось наказывать своевольного ученика, полностью занятия одобрял: "Умение защитить себя не может быть постыдным или ненужным, малышка. Тяжелые времена могут настать в любой момент, и лучше если ты будешь к ним готова", - говорил мудрый редгард, казавшийся Черной Жемчужине Чейдинхола большим отцом и наставником, чем жрец Оррент. Олвус, бывший другом и почти братом, повторял мудрость учителя слово в слово, вытаскивая её на тайные тренировки - редкие из-за множества обязанностей жрицы, но необходимые.        Её внимание привлекли маленькие изящные песочные часы на цепочке, которые не могли, наверное, отмерить и минуты, а теперь и вовсе разбитые, лишенные песка и покрытые запекшейся кровью. Их сделал ювелир Чейдинхола на заказ Рамина, желавшего после паломничества подарить их возлюбленной. Юстина завернула часы в ткань, пряча в отдельный кошель на поясе. Она надеялась, что в Вайтране найдется достаточно искусный мастер для их починки. Её долг был в том, чтобы завершить хотя бы часть дел тех, кто погиб, защищая её. Пусть она могла лишь догадываться, чего бы хотели усопшие. - Что же, теперь я знаю их имена. Не переживай, дитя, я достойно провожу их в последний путь, - погладила Юстину по плечу Сабрина, утешающе улыбнувшись.        Жрица Акатоша прерывисто кивнула, мечтая поскорее покинуть зал: каменные своды и плывущие пятна света от жаровень давили на неё, сквозняк нес сырость и тихий шум воды из глубоких коридоров. Чудилось, будто где-то здесь можно отыскать вход в царство мёртвых, но Юстина понимала, что это просто разыгралось воображение, а коридоры ведут к подземной реке, как к той, которая текла в игре под крепостью... Нужно было уходить. Её ждало слишком много дел среди живых, чтобы и далее задерживаться с покойниками и их единственной хранительницей. Однако прежде чем уйти, Юстина должна была спросить: - Какой сегодня день?        Увы, в Белом Проходе было сложно улавливать смену дня и ночи - и время смазалось, истаяло, счет ему был потерян и Юстина не представляла, какое сейчас число. - Сандас. Десятое Последнего Зерна, если тебя интересует дата, - охотно утолила любопытство юной жрицы Сабрина.        Юстина кивнула, передала несколько септимов в руки Сабрины и попрощалась, спеша выйти на свежий воздух. Меч в ножнах на поясе чуть хлопал по ноге в такт её стремительным шагам.        До появления Алдуина всего неделя - и кто знает, сколько займет путь до Вайтрана и обратно! Не мог реальный Скайрим быть так же мал, как игровой...        Солнце приятно пригревало кожу даже в этом заснеженном холодном городке. Месяц Последнего Зерна... август. Юстина вздохнула, опустив голову, прекратив подставлять лицо под солнечные лучи: обгорит еще ненароком. Её привыкшая к пасмурной погоде кожа не была готова к жарким поцелуям света Магнуса.        Редкие чахлые кусты росли рядом с заботливо расчищенной местными вымощенной булыжником дорогой, пролегавшей широкой серой змеей через весь Хелген. Юстина оценила их старания: сугробы у обочины и стен крепости высотой доходили ей почти до пояса, и пробираться сквозь них не хотелось бы.        Хадвара на улице отыскать не получилось, и, вернувшись в башню, в которой провела ночь, Юстина поймала первого же попавшегося легионера, придержав его за плечо: - Генерал Туллий велел мне провести проповедь. Где людям удобнее всего будет собраться? - М-миледи жрица? - юноша, наверное, даже моложе самой Песочной девы, вскинул густые светлые брови, смотря на неё с недоумением и благоговением в кристально-голубых глазах, напоминавших холодный лёд пещер Белого Прохода.        Его голос дрожал, а бледность не шла ни в какое сравнение с цветом кожи самой Юстины: даже если этот юный имперец был родом из тех же мест, что и она, его кожа отдавала уже каким-то болезненным, почти синюшным белым. Юстина мягко улыбнулась, опуская руку, и терпеливо повторила вопрос. - Ох, да, госпожа! Я... наверное, я должен спросить у кого-то из старших офицеров? - неуверенно осведомился он как будто у неё и спохватился, тут же побежав вглубь крепости.        Юстина осталась в одиночестве, растерянная и сбитая с толку. Для неё в новинку было такое чрезмерно восхищенное отношение к ней, но в памяти Песочной девы находилось еще множество людей, реагировавших на её славу так же. А сколько таких будет, когда она продолжит паломничество?.. Гордость довольно урчала под сердцем, наконец-то вознагражденная за страдания прошедших двух дней. - Ты идиот, Амель? Хадвар уже всем объявил о приказе генерала, а ты всё прослушал? - раздался смутно напоминавший что-то сухой и строгий голос женщины.        Нет, Юстина никогда не слышала его, но интонации... Интуиция что-то неуверенно подсказывала на этот счет.        Смуглая имперка в тяжелой броне и стальном нагруднике, охватывавшем её почти квадратную фигуру, метала молнии взглядом на пристыженно втянувшего в плечи голову юношу, который только что оставил Юстину одну. По лицу коловианки тянулись белесые ниточки старых шрамов, но морщины еще не коснулись обласканной солнцем кожи - только несколько складок на лбу, красноречиво указывавших на склонность женщины хмуриться. - Да, капитан, - сокрушенно бормотал Амель, чей взгляд метался с воинственной женщины на Юстину и обратно.        Жрица замерла, поймав наконец ассоциацию за хвост, и развернула её, как бумажку с предсказанием из печенья: капитан своим голосом и интонациями напоминала ту женщину из игры, безымянную легионершу, посылавшую в бездну список и сгоравшую от нетерпения кого-нибудь наконец казнить. - Вы та самая Черная жемчужина Чейдинхола? - взгляд почти черных глаз женщины в шлеме мог прожечь в Юстине две дыры, но она стремительно обрастала броней от подобных нападок.        Может, голос капитана звучал грубо и как рычание пса, но на самом деле ведь та не собиралась вредить жрице? Верно? Хотя её пристальный и изучающий взгляд нервировал куда больше, чем таковой у Туллия. Какая поразительная разница между двумя представителями легиона! Юстина почти готова была назвать генерала тактичным и сверхвежливым. - Песочная дева, Хранительница Песочных Часов Акатоша, миледи из Чейдинхола или просто Юстина. Да, это всё мои имена, - сдержанно улыбнулась та, кто была вынуждена теперь носить эти красивые имена, но голос её сквозил тонким сарказмом.        Капитан хмыкнула, скривив пухлые губы, и пихнула Амеля в плечо, толкая его навстречу жрице Акатоша. - Проводи миледи в таверну. Я прикажу остальным собраться там, - отдала распоряжение легионерша и скрылась за деревянной дверью, из-за которой вышла ранее вместе с Амелем.        Юноша неловко улыбнулся Юстине, не зная, куда деть руки, и кивнул на выход за её спиной. Жрица, расслабившаяся с уходом капитана, чуть кивнула, молчаливо покидая крепость. Проповедь в таверне... это так в духе Марамала, жреца Мары из Рифтена. Встретит ли она его когда-нибудь? Её целью ведь, на самом деле, не является паломничество: Юстина решила помочь Хелгену не расстаять в дыму ярости Алдуина, во многом и ради личной выгоды, но дальше пока не загадывала. - Прошу прощения за грубость капитана... и мне так жаль, что столь знаменитой жрице придется проповедовать не в храме, а в таверне вроде "Беззубого медведя", - с искренним сожалением в голосе сказал Амель, плетшийся рядом с ней.        Ростом он вышел не больше нее, но из-за того, что ссутулился, опуская плечи, казался чуть ниже, чем есть на самом деле. Юстина рассматривала его изящный профиль, с прямым носом и тонкими губами, с аккуратными маленькими ушами и светлыми волосами, заплетенными в короткую косицу. На воина он тянул мало, особенно когда нервно разминал длинные костлявые пальцы... такие гибкие, что впору было заподозрить в нем мага или музыканта. Бардов среди легионеров Юстина еще ни разу не видела, что наталкивало на нехитрый вывод... - Ничего страшного. Для веры не нужны помпезные храмы и церемонии: Восемь слышат нас независимо от того, где мы обращаемся к ним. Для них главное - наша искренняя вера и соблюдение заповедей, - мягко сказала она, успокаивая невольного провожатого.        Тот посмотрел на нее распахнутыми в удивлении глазами и так широко улыбнулся - тем не менее, не размыкая губ, - что на его щеках появились очаровательные ямочки. - Вы действительно Песочная дева, мудрая и справедливая! - почти благоговейно прошептал Амель, и Юстина прирасправила плечи, улыбаясь самую малость искреннее.        Конечно, слава эта была не совсем заслуженна, но это пока. Жаль только, что юный маг явно воображал себе кого-то, кем не являлись ни Юстина, ни Песочная Дева. Мудрость и справедливость Юстина проявить еще не успела, а деяния прошлой жрицы... тоже не подходили под лестные эпитеты, не считая её упорную службу в часовне Акатоша, когда она валилась с ног от усталости, но лечила прихожан или ревностно выполняла наставления Оррента.        Не доходя зала мертвых, они свернули под вывеску "Беззубый медведь", прибитую к одному из столбов на узкой террасе и слегка занесенную снегом. Амель в несколько широких шагов преодолел небольшую лесенку на крыльцо и распахнул дверь таверны перед жрицей, смотря на неё сияющими глазами. Юстина благодарно кивнула ему, шагая с морозной улицы в тепло помещения.        Таверна Вилода насквозь пропиталась ароматом меда и можжевеловых ягод. В лившемся сквозь высокие узкие окошки почти под самым потолком холодном свете кружились пылинки. От широкого каменного очага в центре, в котором уютно потрескивали поленья, исходил приятный жар. Дымок тянулся в небольшую дыру в потолке, терявшуюся в полумраке. Юстина почти услышала тему таверны из игры, но в реальности здесь стояла почти звенящая тишина, нарушаемая шумом с улицы и треском пожираемого огнем дерева.        Седоволосый норд в грубо пошитой полинялой рубахе серого оттенка - вероятно, некогда белого, - стоял, облокотившись на деревянную стойку, и с интересом рассматривал гостей, подслеповато щурясь. В такую рань посетителей у него не было... - Добрый день. Вы Вилод, верно? - мягко улыбнулась хозяину Юстина, подходя ближе к его стойке.        Норд усмехнулся, продолжая щуриться, хотя у него наверняка было не столь плохое зрение, чтобы на близком расстоянии не иметь возможности её толком рассмотреть. - Дык, не трудно догадаться. А вы чьих будете? - пробасил он голосом, знававшим множество и яростных криков, и бравых разудальных песен, которые, возможно, звучали не только в этой таверне.        Амель, вставший рядом, но на почтительном расстоянии от жрицы, тут же гневно вскинулся. Его бледное лицо перекосилось от возмущения, но именно из-за него он не сразу нашелся со словами. - Я Юстина, жрица Акатоша из Чейдинхола. Позволите провести проповедь в вашей таверне для людей? - всё тем же мягким и дружелюбным тоном осведомилась Юстина, на всякий случай вплетая в него ману, придававшую словам особую чарующую силу.        В школе Иллюзии прошлая жрица специализировалась средне, но на достаточном уровне, чтобы влиять на прихожан, располагать их к себе и успокаивать раздиравшие их тревоги, Юстина же ни капли не сомневалась в себе и в том, что сможет повторить нечто, подвластное прошлой хозяйке этого тела.        Её самонадеянность, продиктованная гордостью, окупилась. Глаза старика на секунду расфокусировались, но после он встряхнул головой, как мокрая собака, и задумчиво почесал щеку, сквозь усыпанную оспой кожу которой уже продирались белые волоски щетины. - Так это... коли надо, пожалуйста. Эт получается, проповедь не только для имперцев? - поинтересовался он, вновь возвращая на лицо прежнюю насмешливую ухмылку.        Довольная работающей магией, Юстина кивнула, а после перевела взгляд на стоявшего рядом мага, сверлившего Вилода весьма недружелюбным взглядом. В радужках разливался не только холод их чудесного льдистого голубого цвета, но и какая-то затаенная угроза, заставившая резко вспомнить готового к смертельному прыжку голодного зверя. - Я надеюсь, имперский легион предупредил жителей Хелгена о намечающейся проповеди? - спросила она у Амеля, подумав, что сейчас предотвращает смерть Вилода намного раньше и вовсе не от Алдуина.        Имперский маг, вздрогнув, удивленно взглянул на неё, растеряв всю злость на непочтительного норда, а мгновением позже на его тонком бледном лице проступили явственные испуг и растерянность. Похоже, легион не счел это нужным? - Я... я это... сейчас... забыл кое-что, - рассеянно пробормотал Амель, отступая спиной назад, но чуть не запнулся о предательски подвернувшуюся под ноги лавку.        Казалось, его досада и смущение в этот момент почти стали осязаемыми - только руку протяни, как тут же нащупаешь. Юстина и Вилод провожали неуклюжего юношу насмешливыми взглядами, и норд рассмеялся, когда тот уже скрылся за дверью таверны. Тактичность или нет, но Вилод не стал смеяться имперскому легионеру прямо в лицо... - Как таких только сражаться берут? - громоподобно хохотал Вилод.        Юстина лишь широко улыбалась, примостившись на высоком стуле у стойки. Её этот вопрос не мучил - она уже давно знала ответ: не будь здесь жрицы, юноша скорее всего был бы куда увереннее в себе. Увы, Песочная дева на поклонников зачастую действовала отупляюще, впрочем, как и любая знаменитость на простых обывателей. - А ты для прославленной жрицы скромная какая-то. Нос брезгливо не кривишь, свысока не глядишь, разговариваешь по-человечьи. Да и как-то тихо в Хелген прибыла. Знаешь, не как имперцы, громко извещая всю округу и сияя богатством, что каждый разбойник слюной изойдет.        Юстине, которую совершенно не тянуло откровенничать об ужасных событиях, которые ей пришлось пережить наяву и в чужих воспоминаниях, улыбнулась, придумывая шутливый ответ. - Как можно манерничать с человеком, варящим такой прекрасный мед, что буквально спас меня от обморожения? - ответила она, притворно скидывая брови в удивлении, и польщенный Вилод снова захохотал, на этот раз стуча широкой ладонью в сеточке шрамов по стойке, отчего даже подпрыгивала железная пустая кружка. - Эк какие речи выдаешь. Точно жрица! - одобрительно пробасил он, достал из-под прилавка мутную зеленоватую бутылку без этикетки, глухо вытащил пробку из горла и плеснул янтарной жидкости в пустую кружку, пододвинув её к Юстине, подмигнув. Запах спирта оказался первым, что почуял её нос. - Чтобы проповедь веселее пошла.        Юстина не нашла поводов отказаться, но в мыслях подняла кружку не за грядущую проповедь, а за нордов, отправившихся в Совнгард. Надежда, что даже оттуда они могут помочь ей спасти Хелген, была идеалистичной и детской, но... была. Просто была.        Мед обжег язык и горло, спустился огненным комком по пищеводу и ухнул в желудок, почти сразу ударив в голову. Кажется, Сабрина ей приносила сильно разбавленный напиток. А Вилод знай себе усмехался, насмешливо наблюдая за ней. Наверняка знал, какой крепкий у него мед, особенно для неподготовленной девицы вроде неё! Юстина глубоко вздохнула, незаметно под шкурой, с которой всё еще не желала расставаться, кладя ладонь на горевшее солнечное сплетение и окутывая пальцы мягкой целительской маной. Не хотелось ей пьяной нести веру в Акатоша и Восемь людям.        Поведение Вилода она возьмет на заметку, хотя плохо понимала, хотел он над ней подшутить или всерьез опозорить. Пьяная жрица - где это видано? Юстина бы даже заподозрила его в неприязни, но успешно наложенные чары очарования отсекали вариант как невозможный. Вероятно, это всё-таки нордское гостеприимство...        Под целительскими чарами Юстина медленно цедила напиток из кружки, растягивая не только удовольствие, но и мед, чтобы щедрый хозяин не плеснул еще. На вкус, в отличие от запаха, спирт почти не ощущался, да и стоило принюхаться - различались ягодные ноты в аромате. Вилод охотно отвечал на вопросы о Скайриме и делился всеми слухами, какие знал. За этим почти монологом, в котором от неё требовалось лишь иногда восторгаться, хмуриться и вставлять хоть какие-то слова, народ стремительно заполнял таверну. Юстина вскоре заметила, что мест в "Беззубом медведе" почти не осталось, а людей набилось так много, что даже яблоку негде упасть. - Ну эт, проповедуй, жрица, - усмехнулся Вилод, скрестив руки на груди.        Юстина засомневалась на секунду, всё-таки набожной она никогда не была, а покупка амулета Акатоша объяснялась любовью к миру Тамриэля в принципе... Но теперь и Тамриэль, и Акатош были реальны, как никогда, а у неё даже получалось колдовать. По-настоящему, а не как какая-нибудь шарлатанка, заговаривавшая воду от порчи.        Собравшись, жрица поднялась на ноги и обернулась, рассматривая пришедших. Знакомых лиц она не заметила, что и не удивительно. - Приветствую вас, жители и защитники Хелгена, - мягко начала Юстина со спокойной доброжелательной улыбкой, чуть прикрыв глаза, настраиваясь на нужный лад.        Её первая проповедь по факту таковой не являлась, и в картинах прошлого можно было отыскать множество тех, что были до. Голос наполнился мелодичностью, но не напитывался силой расового таланта, оставаясь просто нежным и певучим, подходящим для прославления Акатоша и Восьми.        Много и долго говорить Юстина не стала, да и от витиеватых выражений и словесных кружев предпочла воздержаться, выдерживая баланс между красотой слога и прямотой. Её слушали не имперские аристократы, привыкшие к ласкающим слух возвышенным речам, а норды и солдаты легиона, вояки, которым куда больше по душе что-то более приземленное и понятное, экономящее время и не нагружающее разум. Близкое.        В мыслях извиняясь перед генералом, не преминула Юстина и упомянуть своё "видение" о драконе - разумеется, истолковав его также, как и Туллию: "Акатош предупреждает, чем закончится гражданская война в Скайриме, если Ульфрика не остановить". Она надеялась, что хоть кого-то её слова насторожат и вынудят в день казни покинуть Хелген хотя бы на несколько часов, проведать знакомых в других городах или отправиться в Вайтран пополнить запасы у торговцев.        Заканчивала речь Юстина заклинаниями поддержки, вложив в них значительно больше маны, чем обычно: дня два они должны были продержаться, - и благословением. Золотистые полупрозрачные ленты магии мягким теплым ветром разошлись по помещению, скользнули меж людей, подсвечивая их кожу и глаза, впитываясь в них целительной силой. Сказать честно, Юстина была заворожена не меньше их этим зрелищем.        Дарить своей магией, своей силой исцеление казалось чем-то невероятным. То, что день изо дня делала Песочная Дева в часовне, считая будничным, для Юстины стало по-настоящему волшебным не зрелищем даже, а чувством. "Это не та власть, что привычна мне", - задумалась она, сжимавшая кулаки, чего не видно было под окутывавшей её фигуру шкурой.        Но эта власть оказалась Юстине по душе не меньше любой другой, какую она могла получить.