Baby, come home tonight

Паркер: Я очень соскучился по тебе, детка. Надеюсь, вечером мы где-то уединимся и наверстаем упущенное. Блять. «Неужели она изменяла ему?» — думала про себя Кэм, еще некоторое время сжимая в руках телефон со злосчастным уведомлением. Пальцы дернулись, чтобы набрать ответное сообщение и послать этого козла, куда подальше, но это ничего изменит, нужно сперва во всем разобраться. Ей хотелось верить, что это лишь низкосортный подкат или тупая насмешка, но ни в коем случае не измена, иначе как ей быть, она ведь не прежняя Кэмерон? — Сука, — девушка отбросила телефон на стол, и тот с треском ударился о деревянную поверхность, привлекая внимание близ сидящих коллег. — Хэй, что случилось? — обеспокоенно обратилась к ней Джесс, присаживаясь на край столешницы и осматривая место телефонного крушения. — Таки достал тебя тот урод? — Я не понимаю, у него такой явный недотрах? Какого черта он лезет ко мне? — следующую фразу Кэм, как можно тщательнее обдумала и осторожно произнесла: — Он действительно что-то надеется получить? — Не знаю, подруга, не знаю. Он, конечно, неплохой, симпотный, но не в твоем вкусе определенно. Ты по рыжим смазливо-дерзким в одном лице, и это явно не о Паркере. Шли его нахуй. Прямым текстом, — Джесс подмигнула, поднимаясь с места. — То есть, по твоему мнению, я бы не могла с ним… ну, это самое… переспать? — с прямым текстом она, конечно, переборщила, хот и сказано это было с особой осторожностью, но кто, как не лучшая подруга может знать правду. — Да никогда в жизни, — улыбнулась Джесс, уходя к своему столу. — Нахуй его, усекла? Нахуй. Кэм улыбнулась, ощущая невероятное облегчение. Сомнения ослабили хватку у ее горла, но надолго ли.

***

Из колонок доносилась нашумевшая песня The Weeknd — Starboy вперемешку со смехом и громкими разговорами, алкоголь плескался по уже залапанным бокалам, вовлекая тела и разумы их обладателей в пленительный, страстный танец. Пластичные, неторопливые движения приковывали внимания присутствующих, побуждая выпить еще больше и присоединиться. Было темно и сверхинтимно. И только волны неонового света, разносящиеся по танцполу, освещали помещение, набитое разгоряченными телами. Кэмерон, будучи вовлеченной в размышления о событиях минувшего дня, допивала уже второй бокал красного полусладкого. Алая жидкость разливалась в ее горле ароматным медовым нектаром, с примесью цветов и красных ягод. Смаковать этим напитком было сущим удовольствием, поэтому девушка и не заметила, как ее настигло легкое, но уверенное опьянение. Плечи покачивались в ритмах музыки без доли стеснения, язык облизнул нижнюю губу уже, наверное, третий раз, хотелось танцевать и забыться в толпе. Хотелось Йена. Кэм: Я безумно хочу тебя. Ответное сообщение не заставило себя ждать. Йен ответил буквально парой секунд позже. Йен: Черт, не возбуждай меня. Смена еще не окончена. Кэм: Очень жаль, потому что я хочу трахнуть тебя прямо сейчас. Йен: Ты пьяна? Кэм: Немного, но это ничего не меняет. Приходи, иначе мне придется удовлетворять себя самой. Йен: Блять… Кэм: Клуб «VETO». Йен: Буду через десять минут. «Отлично», — подумала про себя девушка, заказывая еще один бокал вина. — И снова здравствуй, детка, — Паркер возник со стопкой текилы и хмельной улыбкой, поэтому взгляд был слишком пошлым и оценивающим. — Свали нахуй, — вино определенно повысило градус уверенности и остроту словца. Девушка даже внимание на него не обратила, продолжая наслаждаться чарами своего напитка. — А что так грубо, сладкая? — он подвинулся ближе. Теперь их разделяла лишь пара сантиметров и лежащая на барной стойке сумочка Кэмерон. Та не спешила ее убирать, лишь отодвинула дальше от себя, заставляя того отодвинуться следом. — Слушай, Падре, или как там тебя, прекрати, иначе я блевану в твой стаканчик, такой же крошечный, как и твой член, — улыбнулась Кэм, посматривая на время, светящееся на экране ее телефона. Прошло пять минут с момента горячей переписки. — Уу, так тебя все же интересует мой член. Значит, я не ошибся, толкуя твои знаки. Но только вот, почему такой маленький? — Уверена, он не меньше вот сколечко, — она показала расстояние между указательным и большим пальцем приблизительно в пару сантиметров. — Может, проверишь лично? — Упаси Бог, — отмахнулась Кэмерон, — никогда не проверяла и не стану. — А какие же в твоем вкусе? — Паркер выглядел огорченно, но отстать от девушки все же не намеревался. К счастью, по его поведению и контексту разговора в целом, она поняла, что тот ее попросту разводил. Не было никакой измены, тот лишь дрочил на нее в своих влажных фантазиях. Кэмерон никогда бы не подумала, что чувствовать облегчение может быть настолько приятно. Может, тому виноват алкоголь, а, может, все же осознание верности и чистоты перед Йеном. Кстати, где он? — Девятидюймовые, — она показала жестом соответствующий размер, затем кивнула, взяла со стойки бокал и осушила остатки содержимого одним глотком, после чего развернулась и покинула недоумевающего Паркера в гордом одиночестве и в сокрушительном чувстве стыда. Кэмерон и сама не поняла, как ею завладел танец. Музыка грациозно переливалась в каждом движении ее тела. Было жарко, душно, Йена хотелось все сильнее. Когда бедра очередной раз качнулись в такт Doja Cat — Woman, на них легли знакомые большие ладони. Йен. — Let me be your woman* («Позволь мне быть твоей женщиной»), — пропела Кэм ему в губы, касаясь языком то нижней, то верхней. — I can be your woman («Я могу быть твоей женщиной»), — продолжала она дразнить парня, соблазнительно водя кончиками пальцев по своей шее, затем между грудями, по животу, останавливаясь на бедрах. — You`re already mine. My property**, — горячо шепнул Йен ей на ухо, затем прижал ее бедра к своим и продолжил этот упоительный для обоих танец. Он коснулся ее шеи влажным, пьянящим рассудок, поцелуем, затем провел языком дорожку к уху, легко прихватывая мочку зубами. Это был крах всем убеждением Кэмерон. Больше она не хотела ждать каких-то знаков, не хотела придерживаться мнимых приличий, есть только здесь и сейчас. Он смотрит на нее так, будто ничего роднее и прекраснее у него нет. Она смотрит также. Нужно ли что-то еще? Инициативу перехватила Кэмерон, сначала нежно касаясь кончиками пальцем лица, но в тоже время вкладывая в эти прикосновения столько любви и нежности, насколько не способен даже самый преданный и любящий человек. Эти мимолетные ласки переросли в глубокий, чувственный поцелуй. Их языки сплелись в диком, неудержимом танце, и неясно было, кто ведущий, а кто ведомый. Да и это было не существенно. На тот момент важным было лишь наличие кислорода, который стремительно покидал их легкие, но оторваться друг от друга оказалось чрезмерно сложным действием. Язык Йена подчинял Кэмерон, он касался щек и плавно вальсировал на нёбе. Каждое прикосновение словно печать принадлежности — только ему. Его руки покоились на заднице девушки, прижимая ту к себе, как можно ближе. И лишь одежда оставалась последней преградой, чтобы тело к телу, душа к душе. Монахэн же проворно забралась уже влажными от волнения ладонями под его футболку, ощущая жар кожи. Та полыхала, но не обжигала, напротив, служила катализатором к еще большему желанию, а куда уж больше. Когда воздух окончательно покинул их, они все же оторвались друг от друга, наполняя легкие. Они тяжело дышали и не сводили друг с друга глаз, затем Кэмерон взяла его за руку и потянула в сторону туалета. На удивление, не было очередей ни к женскому, ни к мужскому, поэтому они, не прекращая целоваться, нащупали первую попавшуюся дверь и ввалились внутрь. Там было гораздо тише. Музыка звучала словно из-под толстого шара воды. Приглушенный свет лишь добавлял интимности. Девушка наспех сняла с себя свитер, отбросив куда-то в сторону. Было слишком жарко, чтобы оставаться в одежде. Ей хотелось, чтобы Галлагер касался ее кожи, чтобы сжимал ее, оставлял отметины, чтобы обладал ею. В сторону свитера полетели и брюки. Кэм осталась в одном белье. Еще пару часов назад она бы возмутилась своему легкомыслию и фривольности, но сейчас ей было целиком и полностью поебать, поэтому она совершенно не удивилась, когда Йен приспустил ее бюстгальтер. Он выцеловывал каждый сантиметр ее груди, то прихватывая соски губами, то облизывая их. С каждым поцелуем становилось жарче и немыслимо влажно. Девушка с восторгом наблюдала, как Йен целует ее, как прикосновения его губ опускаются все ниже. Он очертил языком окружность пупка, затем коснулся края трусиков. Он не ждал разрешения, Кэм и так давно принадлежала ему, и неважно прошлая или настоящая. Галлагер плавно спустил нижнее белье по ее ногам, не оставив те без внимания языка и губ. Девушка же в свою очередь послушно переступила через ненужный сейчас клочок ткани, оставаясь полностью обнаженной, не считая бюстгальтера, который все равно ничего не скрывал. И не было стыда. Лишь всепоглощающая страсть. И желания обладать. Кэмерон тяжело сглотнула, когда его губы коснулись чувствительной кожи. Сначала нежные, мягкие, затем все напористее. Вздохи становились стонами. Пока тихими, приглушенными. Но, когда язык коснулся клитора, дышать стало невозможно. Стоны вырывались из ее грудной клетке, звуча порой чересчур пошло. Наблюдать за Йеном оказалось тоже сложно. Она закинула голову назад, прикрыв глаза, не в силах созерцать эту сладостную пытку. И только девушка поняла, что уже на грани, он остановился. Галлагер очень хорошо изучил ее тело. Он знает, когда нужно остановиться и как довести ее до исступления. Затем он коснулся ее губ своими, заглушив очередной, вырывающийся из груди, стон. Ощущение собственно вкуса стерло остатки здравого смысла. Они были хмельны. Йена пьянил аромат и вкус ее тела. Кэмерон — чувство беспомощности, подчинения и принадлежности только ему. Поцелуй оказался чрезвычайно долгим и глубоким и был разорван лишь тогда, когда парень, смазав свой член обильно выделившейся естественной смазкой, вошел в нее. Лишь наполовину, а, ощутив, как мышцы влагалища перестали охватывать его слишком плотно, толкнулся сразу во всю длину. Оба издали одновременный, протяжный стон, даря друг другу лишь секунды, перед тем как Йен начал двигаться. И теперь тело к телу, душа к душе. Ощущение наполненности сводило с ума, изводя сердце, словно то учувствовало в марафоне. Первый толчок — медленный и осторожный, второй — глубже, третий заставил девушку вскрикнуть — он попал по нужной точке. Йен победоносно улыбнулся, увидев, как на ее прикрытых глазах задрожали ресницы, как трепетало ее тело в его руках, каким оно было послушным. Галлагер уже вколачивался в нее, попадая по все той же точке. От нежности не осталось и следа: он до боли крепко сжимал ее бедра своими пальцами, наверняка останутся следы, он мазал рваными поцелуями по ее лицу, касаясь кожи пересохшими губами. Слышать стоны Йена — отдельный вид удовольствия. Парень гортанно рычал куда-то в изгиб ее шеи, когда очередной толчок доставлял ему немыслимое удовольствие. Он наполнял ее безусловной любовью, наполнял ее собой, и каждое его движение вторило «моя, только моя». — Боже, — простонала Кэмерон, впиваясь в его спину подушечками пальцев, на что Йен лишь усмехнулся, чувствуя собственно превосходство. Еще пара резких толчков и девушка кончила с его именем на губах. Галлагер, доведя обоих до исступления, излился в нее парой минут позже, когда стало чрезмерно туго и узко. — Я люблю тебя, — он вдохнул эту фразу в ее приоткрытые раскрасневшиеся от поцелуев губы, наполняя собой все ее существо. — И я люблю тебя, — ответила Кэм, понимая, что проиграла эту битву за честность и справедливость с собой. Она любила его, и это было не скрыть. А разбираться, которую Кэмерон конкретно сейчас не хотелось, да и сколько можно все постоянно анализировать. Он смотрел на нее так, как смотрят на божество. Он любил ее, не видя грани. Он заставил бы всех стать на колени перед ней. Он и сам был у ее ног.