Magic of hearts

      Тьма над замком черного мага сгущается, в сравнении с ним не тьмой представая, а светом. Безуспешно закатные лучи Солнца под защитный алый купол его пробиться пытаются, смеяться Луну над ним заставляя, она сама не раз и не два оное сделать пыталась, да не преуспела нисколько. Преломлялась лишь об него, краскам карминовым цвета новые добавляя. Декалькоманией — замок его хозяином окрещен, потаенный смысл в его название вложившим, о котором никому и никогда не расскажет, предпочтя в своем сердце схоронить эту тайну. Есть оно у него, кто бы что ни говорил и как бы сам он то не отрицал рьяно, а иначе давно сдался бы, куклой безвольной в руках Владыки, коему служит, стал. Розы голубые, черные, красные, изредка белые, в саду пышно цветут, не магией поддерживаемые, а их обитателями. Беседку обсидиановую оплетают и к пруду с лебедями черными тянутся, тянутся и к окну, за которым маг гостя очередного и далеко не желанного незаинтересованно слушает. — П-пожалуйста, прошу вас! Только вы можете мне помочь, господин Чон! — навзрыд плачет женщина, — Мой сын — это все, что у меня есть. Без него мне не выжить.       Мужчина усмехается, взглядом недобрым своих обсидиановых глаз ее окидывая. Как его раздражают глупые в своей нелепости и часто эгоистичных в желаниях смертные. Искренне он с них порой забавляется, иногда бесится, но чаще всего остается попросту равнодушным. Давно ко всему этому привык, что впору с каким абсурдом придет следующий его гость предсказывать.       Чон Чонгук — темный маг, проживший и повидавший немало веков. Преступно красив, но красота эта не живая — холодная, завораживающая, свести способная с ума неподготовленный взор и оттого слишком опасная. Славу маг имеет недобрую и в какой-то степени ужасающую. Люди до трясущихся поджилок его боятся, рассказывая про него, что он сын самого Ада Владыки.       Магические существа же точно знают, что ни какой он не демон — демоны, по сравнению с ним, не так страшны. Проклятым мага люди кличут, но почему-то все равно к нему беспрестанно наведываются, ведь сильнее колдуна нет и не будет. Чонгук любое желание выполнит, однако взамен может попросить всякое, например… — Правильно ли я вас понимаю, Саори, ваш сын оставил отчий дом и отправился путешествовать? — отбрасывает с лица бледного непослушные пряди Чонгук, откидываясь на спинку мягкого кресла, — Не вижу здесь никакой проблемы. — Проблема есть! Я осталась совершенно одна, — все еще всхлипывая, истерично выдает женщина. — Это был его выбор, — спокойно говорит Чон, а внутренне раздражается, — Птенцы имеют свойство покидать свои гнезда. — Он не имел права бросать меня. Я его вырастила. Верните мне его, господин, и я в долгу не останусь. — Конечно, не останетесь. Бесплатно я не работаю. Цена будет высока, — с полным безразличием в голосе оповещает маг гостью. — Берите, что хотите. Мне без разницы, — уверенно поднимает голову женщина, но под взглядом холодным мужчины дрожи не сдерживает. С виду он как простой человек выглядит, заставляя к нему проникаться доверием, но эта темная и давящая аура, что витает вокруг него… Ошибаться не приходится — Чонгука лучше не злить. — Что ж, раз вы все понимаете и все уже для себя решили, я верну вам сына, но взамен я заберу вашу возможность ходить, — улыбается, а у Саори кровь в жилах стынет от этой улыбки и от того, с каким скучающим видом все это было озвучено. Как будто о погоде Чонгук говорит, а не об одной из самых важных составляющих человеческой жизни. — Что вы… Это неравнозначная цена. Вы не можете требовать такое! — вскакивает с кресла она. — В моем замке я могу требовать все, что угодно, — жестко припечатывает Чон, одним взмахом руки заставляя истеричную гостью сесть на место. — Цена более, чем справедливая. Вы просите лишить сына возможности путешествовать, я же лишаю вас аналогичного. — Я п-передумала! — заикаясь от страха, шепчет Саори, глядя, как к ней тьма удушающая ползет по ковру. — Поздно. Нужные мне слова уже прозвучали ранее. И я забираю то, что хочу, — выносит приговор свой Чонгук. — Возвращайтесь домой, сын вас уже ожидает.       Саори от страха дышать как забывает. Единственное ее желание сейчас — как можно дальше от безумного колдуна убежать, но ноги ее не слушаются. Она в принципе, с ужасом поднимая на Чона глаза, их не чувствует, а тот лишь улыбается очаровательно, искренне наслаждаясь чужой беспомощностью.       Как же людишки глупы. До сих пор истин не понимают простых, что за все в этой жизни платить приходится. Не всегда сразу, но непременно когда-нибудь в будущем. Чонгук не завидует тому парню, которого лишил мечты и этого самого будущего даже возможно, но он, по крайне мере, отыгрался сполна на его матери. Для него это обычная сделка — не более. Воспринимать чувства нормально он разучился очень давно. — Ах, простите. Я иногда так бестактен, вы же не можете больше самостоятельно передвигаться, — встает с кресла он и чертит пальцем прямо в воздухе сияющую золотым цветом руну. — Я сегодня добр, поэтому милостиво перенесу вас обратно.       В следующий момент Саори с громким треском исчезает из комнаты, как будто ее здесь никогда и не было, а Чон равнодушным взглядом окидывает флакон, что на столике перед ним появился сразу же, как только гостья возможность ходить потеряла — сосуд своеобразный, плату за совершенные сделки хранящий. — Эта бабенция побила все рекорды по тупости своей просьбы, — заходит в помещение Юнги, неся в руках вазу с белыми лилиями, чтобы хоть немного освежить мрачный кабинет Чонгука. — Ты как всегда красноречив, — улыбается демону маг, пока тот цветы рядом со светящимся флаконом ставит. — Тебя долго не было. Где ты был? — Решил немного прогуляться. Наш замок, как бы он ни был прекрасен, все же иногда, жуть как, надоедает, — присев на подлокотник кресла Чона, отвечает нэко, рукой зарываясь в его порядком отросшие волосы.       Мужчина заметно расслабляется под приятными касаниями друга, а почувствовав незнакомый запах на нем, настораживается: — Ты странно пахнешь. Только не говори мне, что приближался к землям людей. — Скажу и представляешь... повстречал лиса-полукровку, — говорит Юнги, продолжая его поглаживать. — Ты же знаешь, как это опасно, Юнги. Тебе мало в свое время досталось? Пощекотать себе нервы решил? — сжимает в кулаки руки мужчина, осуждающе на него глядя. — Тебе незачем беспокоиться обо мне, Чонгук. О себе думай. Я, в отличие от тебя, теперь свободен, — грустно вздыхает демон. — Не надо. Даже не начинай. Лучше расскажи, что там за полукровка? — расслабленно откидывается в кресле Чон, успокаиваясь от мягкой ауры друга. — Он довольно-таки необычный парень. Прожил всю свою недолгую жизнь с людьми и не знает о нашем мире ничего абсолютно. Да что там о мире, о себе бы хоть что понимал, — вспоминает Юнги, а перед глазами потерянный и забитый рыжий мальчишка стоит со взглядом до невозможности грустным. — Кицунэ обычно не оставляет своих щенков, пускай это и полукровки, — задумчиво говорит Чонгук, — Странно. — Вот и я Тэхену о том же сказал, но он так на меня посмотрел, что сомнений, что его и вправду бросили, у меня не возникло. Ему несладко приходится на той стороне, но и здесь его никто не ждет. Я тут подумал… Почему бы нам ему не помочь? — закусывает губу нэко, предчувствуя отказ, но Юнги не был бы Юнги, если бы не попытался. — С каких это пор ты заделался благодетелем? — хмыкает маг. — Брось, никогда таким не был и не буду. Скорее, это можно назвать солидарностью, ведь и я когда-то был в похожей ситуации. Его бросили, а меня вот предали, — фыркает демон, нервно покачивая хвостом от воспоминаний болезненных. — Ну так что? Поможем? — Моя помощь дорого стоит, и ты это, как никто другой, знаешь, прожив рядом со мной столько лет. — Мне ты помог просто так, — не соглашается Юнги. — С тобой у нас взаимовыгодный обмен. Ты скрашиваешь мое одиночество, — теперь очередь Чонгука в волосы зарыться нэко, поглаживая его за ушком пушистым.       Парень пытается извернуться, но позорно проигрывает, начиная мурлыкать, чем мага заставляет смеяться. Юнги к его прикосновениям привыкать начинает, чем Чонгука сейчас очень радует. Избегает их обычно нэко вне ипостаси звериной, до неузнаваемост прошлым тяжелым израненный. — Вот вообще не смешно. Нечестно пользоваться моей природой! — Именно за этим я и завел себе кота. — Я не кот! — громко звякнув браслетами, пихает в бок мужчину нэко. — И вообще-то, я серьезно настроен помочь мальчишке. Этот безумец хочет отказаться от своей сущности. — И что? Пусть отказывается. Мне-то какое до этого дело? — Не хочешь и ты проявить солидарность, Гука? Ты ведь тоже когда-то отказался… — произносит Юнги и сразу же об этом жалеет. Маг, дернув его больно за волосы, прерывает на половине фразы, посмотреть вынуждая в свои и без того глаза темные. — Я никому ничего не должен, — шипит Мину в лицо Чон, — И кажется, не раз просил не поднимать эту тему. Я доверился тебе не для того, чтобы ты пользовался моими слабостями, Юнги. Наглеешь с каждым днем.       Юнги болезненно стонет, а Чонгука как из бочки ледяной водой окатили. Чонгук ценит хвостатого друга и никогда бы не хотел делать ему больно, но вот сорвался, о чем мгновенно жалеет. Без этого наглого кота, он давно бы сошел с ума. Слишком уж к нему привязался и искренне за него переживает, когда тот от его владений далеко отходит. — Прости, котенок, — отпускает маг Юнги, мягко оглаживая его ушко. — Больше не заводи эту тему. Прошу.       Юнги облегченно выдыхает, однако на мужчину, понимая, что тема для него неприятная и больная, не злится. — Я не сержусь на тебя, но все же… Ты лучше всех прочих знаешь, какого это, себя потерять. А этот глупый мальчишка не знает и по незнанию ищет способ стать человеком. Я пообещал ему, что помогу. Понимал бы он, как на самом деле близок к исполнению своего желания. Несмышленыш ведь, не разумеет очевидных нам истин. Всего-то и нужно что самому добровольно и полностью отвергнуть свое «я», но видать, что-то ему не дает, что-то держит… — И ты решил его переубедить, окуная в наш мир? — задает риторический вопрос маг, как облупленного хитреца-нэко зная. — Вот именно! Я пообещал помочь, но не сказал как, — кивает котом довольным Юнги, чувствуя послабление со стороны друга, — Приведу его сюда. Вы якобы заключите сделку, что ты выполнишь его просьбу, а на деле он пока просто поживет тут. Нам как раз лишние руки не помешают. Уборка, готовка, ну ты понимаешь… — Юнги, так бы сразу и сказал, что ты лентяй и тебе надоело для нас готовить. А то напридумывал тут про солидарность, — откровенно забавляется Чон. — Айщ! Чон Чонгук, ты задница, — фыркает Юнги, но через секунду тоже смеется, оголяя маленький милые зубки. — Допустим, я согласился и что мне за это будет? — Мурк? — подмигивает Мин и, сдернув с себя ошейник, в кота черного перевоплощается, чтобы затем на коленях чужих по-хозяйски устроиться. — Запрещенные приемчики, Мин Юнги, — хмыкает Чонгук, зарываясь в шелковистую шерстку нэко.       «Ну, должна же и природа хоть немного на меня поработать», — на хитрой мордочке животного прямым текстом написано.