Magic of hearts

      Когда Тэхен возвращается обратно, в лесу заметно темнеет. Солнце клонится к горизонту, прощаясь с землей до утра. Деревья и все их окружающие растения светятся еще более ярко, завораживая взгляд непривыкшего к такому кицунэ. Светятся и глаза его изумрудные, напитываясь магической аурой и силой природы. Здесь его истинный дом, хоть он этого и не понимает пока. Полученные в детстве шрамы бледнеют, становясь практически незаметными, несмотря на смуглую кожу их обладателя. По всему телу разливается энергия, одаривая лиса приятным теплом и покалыванием на кончиках пальцев. Он будто бы не идет, а парит над землей, играясь как малый ребенок со светлячками. Трава под его ступнями почти не приминается, и в какой-то момент Ким не может воспротивиться необузданному желанию снять обувь и почувствовать ее мягкость голыми ступнями.       Земля, вопреки вечеру позднему, хранит в себе отголоски жаркого дня, теплом обволакивая ноги парня. Как приятно. Тэхен не хочет в Декалькоманию возвращаться, желает побыть здесь подольше, надышаться до отказа чистейшим воздухом, посидеть на поляне, оглаживая лоснящиеся бока неоновых единорогов. Кольцо на пальце, вместе с тем, ненавязчиво начинает искрить, но кицунэ не обращает на него никакого внимания. Бежит за золотым олененком, позабыв совершенно про оставленные под кустом сапоги, пока не набредает на очередную поляну. Небольшую совсем, имеющую идеальный круг, а посреди нее мощными корнями дерево огромное почву вспарывает. Вся его листва рубинами огненно-красными сияет таинственно, взгляд приковывает к себе намертво. Тэхен, как завороженный, делает к нему первый шаг, интуитивно руку протягивает, желая коснуться, а сам даже черту места странного еще не успел пересечь.       В тени елей остановился, а ноги так и жгутся от желания идти дальше, жжется и артефакт, Чонгуком дарованный. Противится, не дает кицунэ подойти ближе, а дерево кровавое взывает, об обратном просит. Лисенок, барьеры ментальные ставить совсем не умеющий, поддается ему. Снимает кольцо и его в корзинку с лекарствами для мага бросает. Оставляет свой скарб одиноко в траве лежать и, открыв в восхищении рот, бредет, околдованный, к дереву. Минуту спустя коры шершавой касается и вмиг оказывается в совершенно другом месте. Ужасающем. Жаром пышущим. Стоит посреди лавы на каменном возвышении, а рядом тоже самое дерево, только листья его больше не алые – белые, яростно контрастирующие с адским пейзажем. Небо над ним гранатово-красное, как и гигантская луна, что своими объемами сдавливает. Воздух спёртый и дышать практически нечем. Пепел и оранжевые сполохи вокруг юноши, сжавшего от страха, витают. Его хрупкий островок как будто вот-вот в этом безудержном пламени сгинет, но на деле нерушимой скалой остается. Тэхен дрожит весь, к дереву жмется, моля о спасении, но то его на поляну не возвращает. Молчит. Легкие горят, а тело прохладу необходимую требует, иначе волдырями от жара покрыться грозится. Ким паникует, оглядывается, ищет хоть какой-нибудь выход - находит: с другой стороны каменного острова, прямо посреди лавы, омут воды кристально-чистой раскинулся, небольшой, но по ощущениям очень холодный, и Тэхен к нему тянется, дотронуться хочет, чтобы остудить раскалившуюся кожу. — Я бы этого не делал, лисенок, — доносится со спины глубоким мужским голосом. — Коснешься, и сгинет твоя душа в нем навсегда.       Тэхен вздрагивает, резко руку отдергивая. Поворачивается и видит перед собой высокого, облаченного в черный плащ красивого незнакомца. — К-кто вы? — выпаливает испуганно, ладонь к бешено колотящемуся сердцу прижимая. — Ну раз это Ад, то очевидно, что демон, — улыбается мужчина. — Пак Чанель, а ты? — Ад? — шумно сглатывает парень. — Я Т-тэхен… Ким Тэхен. — Самый, что ни наесть настоящий, — грустно улыбается Чанель. — Очень приятно, Тэхен. Негоже поцелованному солнцем здесь находиться. Как ты тут оказался, малыш? — Я б-был в лесу. Там д-дерево красное… и я… — пытается объяснить заикающийся кицунэ, хвост в руках комкая, а жар еще более невыносимым становится, последние связные мысли выбивает напрочь. — Можешь не продолжать. Древо, что в Подлунном мире растет и Древо, что ты сейчас видишь перед собой - братья-близнецы. Было и третье когда-то, в раю росло, но связь ныне с ним навсегда утеряна. Скажем так, они служат своеобразным порталом. — Значит, я смогу вернуться обратно? — с надеждой спрашивает Тэхен, уже более бесстрашно подходя ближе к Паку. От него он не чувствует зла, лишь какую-то необъяснимую, разрывающую сердце тоску. — Сможешь с моей помощью, — кивает демон. — Порталы каждого из деревьев может активировать только имеющее к ним принадлежность существо. Иными словами, земным Древом воспользоваться я бы не смог. — Вы мне поможете? — Отчего же нет? Тебе здесь не место, ребенок. — Спасибо, господин Пак, — кланяется Тэхен. — Я думал демоны… Ну они… А вы не такой… — В большинстве своем, — вновь улыбается Чанель. — Но земные создания изначально неправильно о нас судят. Зло и Добро – две чаши неразделимые. Я предпочитаю думать, что изначально в мир мы приходим серыми и безликими. А в какую сторону уж потом покачнутся весы решать только нам самим. Для кого-то ты самый хороший и положительный, а для кого-то порождение мрака, несчастий и боли. В жизни все имеет баланс, на тонкие грани поделенный. Добра без зла не существует, тоже самое работает и в обратном порядке.       Тэхен завороженно смотрит на мужчину, проникаясь его словами. Не до конца их понимает, но чувствует, как что-то незримое его струн души касается. — А почему вы здесь? Ну на этом островке… Тут так опасно… — Это мое любимое место. Прихожу сюда время от времени, чтобы подумать и поностальгировать, — задумчиво отвечает Чанель, смотря куда-то сквозь Тэхена. — А этот странный омут? Как он так посреди лавы, и почему вы запретили его касаться? — не может прервать юноша всплывающий в разгоряченной голове вопросов поток. — Какой любопытный, однако, — посмеиваются беззлобно. — Это Омут Беспечности - страшнейшее из наказаний для любого из ныне живущих. Попадешь туда и скитаться твоей душе в безвременье вечность, испытывая при этом самые страшные муки. — А зачем он тогда нужен? — опасливо оглядывается на спокойную водную гладь Тэхен. — Он для грешников что ли? — В какой-то степени. Это самая жестокая мера наказания Адского Владыки. Попасть туда может любой ему неугодный или контракт с ним нарушивший, — невесело хмыкает Пак. — Что-то мы заболтались, еще пять минут здесь, и ты задохнешься, малыш. Идем, — подает горячую ладонь.       Тэхен, не задумываясь, ее обхватывает. Умирать настолько глупо ему абсолютно не хочется. — Дам тебе напоследок совет: никогда, слышишь, никогда больше не подходи к тому Древу, как бы оно тебя не звало. Не доверяй никому, а лучше научись выстраивать внутренние барьеры. Ты легко влиянию поддаешься. Но главное, береги свое сердце, оно у тебя одно. — Спасибо большое, господин, — еще раз кланяется кицунэ. — Если я как-то могу вас отблагодарить… — Ты скрасил мое одиночество, Тэхен. Большего просить не смею, — по-доброму смотрит на мальчишку демон. — Можно последний вопрос? — Только если последний. — Вы пахнете розами. Даже запах пепла его не перебивает, скорее, наоборот, отступает перед вашим… Это какая-то магия демонов? — Возможно, частично. Так пахнет мой сад, который я перенес сюда из Подлунного мира для одного очень важного для меня… — на мгновение прерывается. — … он очень любит розы. Я годами выращивал их и насквозь пропитался этим ароматом. Я вливал в них свою жизненную энергию, а взамен они наделили меня своей. Прощай, Тэхен. Береги себя, — сжимает ладошку лиса Чанель и касается Древа. Яркая вспышка, и одинокий кицунэ оказывается на злосчастной, залитой лунным светом поляне. Не одинокий, как оказалось, стоило ему обернуться. На окраине, рядом с корзинкой, облокотившись о ель стоит… Чонгук. — Как прогулка? Понравилось в Аду? — улыбается маг, но улыбка эта недобрая, ничего хорошего не предвещающая. — Не очень, — хрипло отвечает Тэхен, неловко переступая с одной обожженной пятки на другую. — Я случайно… Простите меня.       Боль разливается по ступням, заставляя подкоситься дрожащие ноги. Будучи в Подземном мире, он даже не заметил, что подпалил их. Там все его тело как будто горело, и он не придал значения настоящим ожогам. Зря. Сидит теперь на траве и жалостливо хныкает, боясь глаза на Чонгука поднять. Кицунэ в очередной раз умудрился подвести своего господина. Самолично кольцо волшебное снял и поддался зову проклятого Древа. — Недоразумение, — присаживается перед ним Чон, тяжко вздыхая. Тэхен весь сжимается, ожидая удара. Удара не следует, вместо этого мужчина внимательно осматривает его ступни, мановением пальца подзывая светлячков ближе. — Одни проблемы с тобой, — цокает и обратно встает, чтобы корзину поднести ближе. Достает один из пузырьков, его разглядывая и, мысленно себе кивнув, откупоривает пробку. — Что вы… — ахает Тэхен, поджимая к себе ноги. — Это Сокджин для вас передал. Сказал, что так гноится не будет… — Я знаю, что он сказал, — огрызается Чонгук, насильно подтягивая к себе чужую ступню. — Пришлось навестить его, потому что мой нерадивый слуга куда-то пропал на два дня. Не дергайся, а то вообще ходить больше не сможешь. Адский огонь хуже в сто крат земного. — Два дня? — непонимающе смотрит на него парень, душа в горле слезы. — Но как же так… Я там пробыл не больше получаса. — В Подземном мире время иначе течет, — смачивает ладони в снадобье маг и начинает втирать его в поврежденные места. — Ты меня очень разочаровал, кицунэ. Мало того что сам мог погибнуть, так еще и с Чанелем якшался.       Тэхен всхлипывает. Слезы безудержным потоком стекают по его побледневшим щекам. От боли в ногах и от злости на себя самого и сам в себе разочарован. Такое простое задание. Несложное совсем, а прогулка в лесу какая приятная была… Кольцо предупреждало, а он… Еще и Чонгук свое лекарство на него тратит, а вдруг у него что-то серьезное? Не просто так же гноится… — Откуда вы о господине Паке знаете? — едва слышно спрашивает. — Ты проклятыми розами весь провонял, — бросает Чон, заканчивая с обработкой. Щелкает пальцами и бинты появившиеся налету схватывает, чтобы перевязку необходимую сделать. — Но он мне помог, — продолжает всхлипывать Ким. — И почему проклятыми? Ваш сад тоже роз полон. — Слишком много вопросов задаешь, — прошивают насквозь агатовыми омутами перед собой юношу. Темень ночи проигрывает их тьме. Все такая же засасывающая, подернутая яростной дымкой. Злится Чонгук, но отчего-то сдерживается. Мрачную ауру подавляет, но Тэхен все равно ее чувствует. Тонет в ней, но не боится, успокаивается даже. Лучше от взгляда Чонгука сгинуть, чем задыхаться посреди адской лавы. — Помог он тебе знатно - это да, но как бы его помощь ни тебе, ни мне боком не вышла, — подавая флягу воды, поясняют.       Ничего больше не добавляют, молча ждут, пока мальчишка живительной влаги напьется. Следом берут ошарашенного его на руки, корзинку подхватывают, заставляя ту сжаться до размеров наперстка, и идут прочь с поляны.       Кицунэ не противится, понимая, что самому ему и впрямь не добраться до замка. Смущенно обхватывает крепкие плечи и спину мужчины, затихая и почти не дыша. В сон клонит неимоверно. Сил и на страхи не осталось совсем, а загадок больше становится. Они даже сквозь дремоту прорываются в мысли, все новыми и новыми вопросами обрастая. Только Тэхен начинает засыпать по-настоящему, как перед глазами вновь всплывает то страшное место. И как только Чанель может там находиться, да еще и любимым его называть? От воспоминаний лис вздрагивает, невольно впиваясь ногтями сильнее в спину Чонгука.       Чонгук вздрагивает тоже. Болезненно морщится и сквозь зубы шипит. Тэхен сразу же понимает, что что-то не так, и виновато оглядывает мага. Ждет, что тот ему выскажет сейчас все, но тот молчит, на разговоры ненастроенный совершенно. Он в темные мысли свои полностью погружен. Глупый лисенок совсем не понимает какая ему в Аду грозила опасность и как ему повезло именно на Чанеля нарваться, а не на кого-то другого. Против старшего Пака Чонгук ничего не имеет, но связываться с ним не желает. Тот с Владыкой повязан негласно, и никому лучше в это никогда не встревать. За Чанелем несчастья следуют по пятам и такие, что смерть не всегда в них худшим из исходов является. Тэхену не стоит сталкиваться с той стороной, как и вообще не стоило приходить в Декалькоманию. Этот ребенок слишком чистый, с душой нараспашку, не вписывается в привычную жизнь темного мага совсем, но отчего-то маг стал находить свое успокоение именно в нем. Наблюдает украдкой за ним, улыбки, подаренные не ему, себе забирает, даже смеется, когда Дель какую-нибудь подлянку непоседливому мальчонке устраивает. В Тэхене Чонгук видит жизнь, когда как в себе - пустоту и смирение. На деле же, смирения не было никогда и пустота - не пустота вовсе. Мужчина чувствовать продолжает, уже и сам не зная конкретно что. То ярость, то умиротворение, то непреодолимое желание все изменить. Зачем? И почему он так печется об этом ходячем недоразумении? Вернее пока неходячем… Тэхен пострадал сильно и не факт, что скоро оправится, и дело тут далеко не в ногах. Тэхен аурой Мира Подземного напитался, абсолютно непредназначенной для таких светлых существ, как кицунэ. Придется вытягивать… У самого мага этой ауры через край, невелика беда - вытянет.       Сам Тэхен уже дремлет, не успев как следует сформировать мысль о реакции Чона. Где-то на подкорке осталось отчетливое «Чонгуку то прикосновение отозвалась болью» и потухло в сознании угасшем. Между тем, тело ослабшее за считанные минуты становится ледяным, словно в объятия смерти собирается кануть, на лбу холодная испарина проступает, дыхание едва слышится. Чонгуку это не нравится, вот и первые последствия путешествия в другой мир. — Чонгук! — выбегает им навстречу взъерошенный Юнги, стоило только магу ступить на территорию замка. — О, духи, что с ним? — В Ад решил прогуляться твой проблемный протеже, теперь за свою глупость расплачивается, — цедит сквозь зубы мужчина. — Он умирает? — испуганно спрашивает Мин. — Нет еще, но уже очень близко, — Чон отвечает, краем глаза подмечая, что Дель открыл ему проход к источнику прямо посреди сада. Догадлив черт. Он даже подумать о нем не успел. — Ты же поможешь? Не оставишь его? Я знаю, что он только и делает, что тебя злит, но, пожалуйста… — суетится нэко, ныряя в образовавшийся тоннель следом за другом. — Стал бы я тащить его на себе из леса, если бы не собирался? Не мельтеши, Юнги, соберись и помоги мне, — как-то устало выдает Чонгук, спускаясь по лестнице. — Окунем его в источник, а потом я буду избавляться от всего того, что к нему там прицепилось. — Спасибо, Чонгук, — шепчет парень, воодушевленно шевеля ушками. — Привязался, да? Я ведь предупреждал, — вздыхает маг. — Привязался, — опускает понуро голову Юнги.       Лестница резко уходит вниз и оканчивается на небольшом, полностью окруженном горячей водой островке. По всему периметру подземелья расположены резные колоны, обвитые светящимися ярко-голубыми лианами с множеством распустившихся ярко-красных и остроконечных бутонов. Драконьем сердцем волшебный мир их зовет, за любовь к жаркой местности и огнеустойчивость. — Раздень его, — бросает Чон, усадив безвольного кицунэ на камень, и отворачивается, чтобы самому раздеваться начать.       Юнги, послушно кивнув, аккуратно одежду с друга снимает. Не место и не время сейчас за омежью гордость хвататься. Бессознательному Тэхену явно сейчас не до смущений. Ему помощь необходима, и предоставить ее может только Чонгук. Когда лис остается в одном белье, маг вновь берет его на руки и по выбитым в камне ступеням спускается в воду. Мин с болью по изувеченной, не скрытой теперь одеждами спине мужчины взглядом скользит, она с годами нисколько выглядеть лучше не стала, продолжает гноиться и нарывами покрываться Там, где когда-то два черных мощных крыла находилось, отныне две ужасающие взор открытые раны зияют. — Мне даже смотреть на тебя не надо, котенок, чтобы мысли твои прочесть, — говорит Чонгук, устраивая Тэхена спиной к своей расписанной языческими рисунками груди. Маг, как и Тэхен, обнажен почти полностью. Только на бедрах белье, да неизменный амулет-ворон на ключицах покоится. — Прости. Я твою боль, как свою, ощущаю. Если бы только… — виновато морские глаза опускает Юнги. — Пустое. Иди и приготовь лучше отвар из лепестков ликориса и не беспокой нас в течение часа. Мне нужна полная тишина.       Нэко повторно кивает и молча уходит. Чонгук прикрывает глаза и несильно, но ощутимо обхватывает тонкую шею кицунэ одной рукой, второй по впалому животу водит, тем чужеродную для Тэхена энергию в себя впитывает. Болезненно морщится, так как и у самого она давно зашкаливает из-за темной, живущей в нем магии, упорно ее вытягивает, тяжело юношу в своих руках заставляя дышать. Ему лучше постепенно становится, но работы еще предстоит много. Тэхен кажется совсем хрупким и маленьким в объятиях мага. Чонгук почти не чувствует на груди его веса, если бы не нежнейший шёлк его кожи, что не сокрытыми водой участками тела отчетливо ощущается. С Чонгуком многое за его долгую жизнь случалось, но такое на его практике происходит впервые. Судьбы шутка злая, наверное. По прошествии часа, ровно минута в минуту, приходит Юнги со стопкой чистой одежды для обоих: — Отвар готов. А твои как успехи? — Неплохо. Скверну я вытянул, но когда это недоразумение в себя придет еще та загадка. Повезло, что он энергией леса перед путешествием в Подземный мир напитался или иначе исход был бы более печальным, — выходит из источника маг с на руках лисом, затем его на камень усаживает, прислоняя к одной из колонн, а нэко сразу же начинает над ним хлопотать. Вытирает тело, сушит ему как следует хвост и сухое белье с пижамой на него натягивает, удовлетворенно подмечая, что к нему привычно смуглый цвет кожи вернулся. — Беда с тобой одна, Тэ, — цокает Юнги, обнимая безвольное тело Тэхена. — Ну, ничего, мы тебя исправим со временем.       Чонгук, надевая штаны, выдает короткий смешок: — Это уж вряд ли. — Да ну тебя, Чонгук, — фыркает Мин и улыбается. Он рад, что с Тэхеном все обошлось. Юнги, если честно, боялся, что маг не станет помогать. У него и без того своих проблем хватает, а тут еще с рыжей блажью нэко возиться. И все-таки у Чонгука самое доброе сердце, кто бы его в обратном ни убеждал.       Внезапно Тэхен в объятиях Юнги начинает дергаться и мычать. Разлепляет изумрудные глаза и тянется руками к Чонгуку. — Тэхен? — зовет Юнги, внимательно оглядывая лисенка, но тот не реагирует. Упорно продолжает ладошки к магу тянуть, чуть усиленный клубничный аромат испуская. — Ну нет… — вздыхает обреченно Чон. — За что меня так наказывают…       Юнги, догадавшись в чем дело, скатывается в безудержный хохот: — Поздравляю, господин Чон, кажется, вы разбудили внутреннюю омегу Тэ своей заботой. Он видит в тебе альфу теперь. Вот я повеселюсь, когда он в себя придет. Но, а пока тебе придется о нем еще немного позаботиться. — По-моему, ты и сейчас веселишься неплохо за мой счет, — забирает у нэко лиса Чонгук, отчего лис сразу же приободряется, тычется носом в его горячую шею, откровенно ластится и что-то на языке непонятном воркует, довольно повиливая хвостом.       Нэко снова смеется. Такой у вечно холодного и серьезного мага комичный сейчас вид. На лице усталость и обреченность, в глазах, вопреки всему, теплота, а на губах улыбка грустная, но ведь улыбка! У Юнги и у самого взгляд теплеет от осознания, что его лучший друг не потерян. Пусть только шанс себе даст, пусть только счастлив будет. — Я так понимаю, отвар для Тэхена мне к тебе в спальню тащить? — смешливо оглядывает сцепившего на чужой талии ноги лиса Юнги. Тэхену забота и ласка нужна. И пускай это не эструс, но в бреду, побужденном болезнью, присутствие сильного мужчины кицунэ жизненно необходимо. Затуманенный разум, подбиваемый природными инстинктами, в подарившем спасение отраду нашел. Веселенькая ночка предстоит темному магу, однако.