***
Тэхен, не желая никак выйти из теплых объятий волшебного сна, морщится. А сна ли? Кицунэ чувствует, что лежит на чем-то очень горячем и немного твердом, а в ушах размеренный сердца стук раздается, отчего он мгновенно распахивает глаза и испуганно оглядывается, сразу же встречаясь с искрящимся откровенным весельем взглядом Чонгука. Да быть такого не может. Как возможно? Тэхен совершенно растерян и не понимает ничего абсолютно. После возвращения из Ада все воспоминания о дальнейших событиях за непроглядными туманами спрятались. Лежит теперь и шелохнуться даже боится, чувствуя, как щеки неимоверно печет от заливающей их краски смущения, и как голова отзывается тяжестью, когда как тело, наоборот, легкостью. — Доброе утро, лисенок, — как ни в чем не бывало, приветствует его маг. — Хорошо спалось тебе? Удобно было? Ким шумно сглатывает, наконец-то сообразив, что неплохо было бы от Чона отклеиться, и, резко подскочив, неуклюже плюхается от него в метре на задницу. Дрожит весь, ноги и хвост под себя поджимает, отказываясь все это за действительность принимать. — З-здравствуйте. П-простите, я ничего не помню, — немного очухавшись, неуверенно выдает. — Ну значит, и впрямь хорошо спал, — кривит губы в ехидной улыбке мужчина. — А я вот не выспался отчего-то. Тэхен низко голову опускает, не зная что и подумать. И без того вчера оплошал сильно, а тут вдобавок каким-то непонятным образом оказался в постели своего господина… Удивительно, что его еще вчера из замка не выкинули. Он точно помнит, что Чонгук злился, но бросать не стал. Даже ноги ему обработал. На руках нес… Духи… На руках нес? Точно. А дальше тьма… — Я очень раскаиваюсь за свой вчерашний проступок, — бубнит себе под нос Тэхен. — И готов понести наказание, но прежде… Не могли бы вы мне объяснить… Что я здесь делаю? — Нууу то, что ты раскаиваешься, я еще вчера понял. Так раскаивался, что сам ко мне в спальню пришел. Решил меня задобрить, так сказать, — пожимает плечами маг. — В каком это смысле задобрить? — вскидывается взгляд ошарашенный на мужчину. — Вот в таком, — постукивает указательным пальцем по искусанной шее Чонгук. — Я и представить не мог, что в таком милом мальчике столько страсти таится. — Н-нет! К-как? — заикается бедный юноша, чуть ли не плача. — Я не мог! Я не т-такой. Я н-никогда и н-ни с кем! — отрицательно головой машет, а следы маленьких зубов на чужой коже так и кричат об обратном. Чонгук забавляется откровенно, наслаждаясь видом покрасневшего от макушки до пяток Тэхена. Духи, какой же он все-таки ребенок доверчивый. Даже ругаться на него за вчерашнее всякое желание отпадает. — Приветики, — вместе с тем, залетает в комнату Юнги с подносом полным еды, сразу же замечая проснувшегося кицунэ. — Тэ, а ты чего такой красный? Все еще плохо себя чувствуешь? Хотя оно и понятно, ну ничего, сейчас отведаешь моей вкуснятинки и будешь как новенький. Силы после ночки тяжелой обязательно надо восполнить. Лис от им сказанного, обнимая себя руками, сильнее сжимается, дышит сбито и ушками поникает. Друг его сейчас уничтожил просто, последнюю надежду на то, что не было ничего, стер. — Юнги… — жалостливо выдыхает. — Почему? Я ведь… — Да что такое-то? — присаживается рядом с ним на постель Мин, предварительно сгрузив свою ношу на прикроватный столик. — Все же хорошо. Ты теперь в безопасности и почти здоров. Чонгук о тебе вчера хорошо позаботился. Всю адскую энергию из тебя изъял, пока ты в бессознательном состоянии пребывал. Ты на грани уже был. Я так испугался! — На грани? В бессознательном состоянии? — непонимающе смотрит на нэко Ким. — Так я с господином Чоном не… Маг, до этого молча наблюдавший за представлением, не выдерживает и громко хохочет. Это рыжее недоразумение… Еще и Юнги такую двусмысленную фразочку выдал. — Чонгук? — оборачивается к нему впервые узревший такие яркие эмоции на его лице нэко. — Ты чего это? — недоумевает, цепляясь взглядом за чужую искусанную шею, а мозг в это время начинает активно работать, связывая поведение обоих друзей. — Ты что ему тут наплел?! — быстро сложив два и два, притягивает к себе дрожащего Тэхена, из глаз в сторону мага молнии меча. Тэхен же к нему жмется, ища у него поддержки. Он так распереживался, поверил. А оказывается, все неправда. — Проучил немного. Будет ему уроком, — отсмеявшись, отвечает Чон, с удивлением подмечая, что Мин довольно-таки тесного контакта с Кимом не избегает, даже сам объятия ему дарит. Кажется, лис не только внутренних демонов Чонгука усмирить умудрился. Юнгиевы тоже, похоже, под его натиском пали. — Это было жестоко. Он еще ребенок совсем, — цокает нэко недовольно, мысленно посмеиваясь. Это ж надо было так разыграть мальчишку. Подобный урок и вправду надолго запомнится. — А как же укусы? — едва слышно спрашивает Тэхен, исподлобья на Чонгука косясь, и лучше бы он этого не делал, если честно. Чуть успокоившийся мозг стал более к деталям внимательный: Чонгук, расслабленно откинувшись на спинку кровати, полуобнаженный сидит, демонстрируя подкаченный, изобилующий руническими рисунками торс. На его смуглой груди покоится неизменный амулет-ворон, темные волосы шелковистыми волнами спадают на лоб, а в привычной тьме агатовых глаз искорки светлые проскальзывают. Тэхен подвисает, вспоминая, что на этой самой груди спал, биение сердца слушал, всеми конечностями Чонгука во сне оплетал, из-за чего с юношеских щек так и не сошедшая до конца краска вновь в полной мере возвращается на лицо. Да что же вчера в итоге произошло? — А что насчет них? Твои они, в этом я не преувеличил, — посмеивается мужчина. — Чонгук! — кидает в друга подушку Юнги. — Нет, ну это уже наглость, котенок. Я твое недоразумение спас? Спас. Его животную сущность всю ночь успокаивал? Успокаивал. И вот, значит, твоя благодарность? Я разочарован, — наигранно грустно вздыхает маг и с постели встает. — Оставлю вас. Ступни обработаешь сам, мазь в тумбе. И да, надеюсь, хоть сегодня без глупостей обойдется в одной рыжей головушке, — разворачивается к выходу, непреднамеренно демонстрируя изувеченную спину. Тэхен в ужасе прикрывает ладошкой рот, позабыв мгновенно о всех своих злоключениях. Так вот, оказывается, про какие раны фей упоминал. — Ох, ну и в историю же ты влип, — цокает Юнги, стоило Чонгуку выйти из комнаты, но заметив виновато поджатые ушки друга, смягчается и предлагает: — Давай сначала ты расскажешь, как так оно получилось, а уж дальше я дополню не хватающие фрагменты. Лисенок, отвлекшись от ран мага, кивает, вздыхает тяжело и начинает сбивчивый рассказ: — Ну я, как и было велено, забрал лекарства у Сокджина, а потом решил погулять по лесу. Там настолько хорошо было, Юнги! Я не смог отказать себе в удовольствии задержаться. Как-то так получилось, что я забрел на поляну, а там алое дерево и я… не знаю, меня очень сильно к нему тянуло, но кольцо Чонгука жглось, словно от этого предостерегало, ну, а я, дурак, его снял, после пошел на зов, коснулся коры и оказался в Аду... Мне так страшно стало… и больно, я буквально горел, задыхался. Начал оглядываться в поисках выхода… и его, как мне показалось, нашел… Там омут поблизости был, прямо в лаве, представляешь? Чистый и кристальный такой… При упоминании омута нэко, шумно сглотнув, испуганно на кицунэ таращится, но истории не прерывает. — ...только хотел его коснуться, но меня остановил господин Пак… — Чимин? — удивленно спрашивает Юнги. — Нет, Чанель… — Еще лучше… — нервно ухом подергивает Мин. — Ты просто кладезь для неприятностей. Честно. — Да что с ним не так-то? Чонгук тоже на него как-то странно отреагировал. — Что не так? Дай-ка подумать… — делает наигранно задумчивый вид Юнги. — Этот демон… Он, как бы тебе сказать помягче… Пара Владыки Ада? Да, именно так. — Что??? — шокировано приоткрывает рот Тэхен. — Так вот кому те розы выращивал господин Пак… Он такой грустный был, когда об этом рассказывал. — Грустный? Да они же ненавидят друг друга. От их баталий весь Подземный мир сотрясается. Я сказал, что Чанель его пара, но все это в прошлом давно. Чанель ненавидит Бэкхёна так же, как и Бэкхён его. Не знаю, что там конкретно случилось, но одно я тебе скажу точно: они враги заклятые. — Но… Мне кажется, вы все ошибаетесь, если так думаете. В глазах господина Пака была неподдельная печаль… Он сожалел как будто о чем-то… ждал… — качает головой кицунэ. — Ждал своего любимого. — Ох, Тэ, ты такой сказочник… — грустно на него смотрит Юнги. — Я не придумываю! Я уверен, что я прав! Стал бы он так печалиться, если бы…— сжимает руки в кулаки Тэхен, вспоминая полный боли взгляд демона. — В любом случае, тебе не стоит об этом думать и переживать, — уходит от темы неуместной Мин. — Что было дальше? — Ну мы поговорили немного, он рассказал об Омуте… Беспечности, кажется. Жуть берет только от одной мысли о нем. А потом господин помог мне вернуться. Он очень добрый, на самом деле, и мудрый. Я бы хотел еще когда-нибудь с ним побеседовать. — Забудь об этом раз и навсегда. Нельзя связываться с Подземным миром. Чудо вообще, что ты смог там выжить. Чертов везунчик. А об Омуте и говорить нечего. Ужаснее места не существует, — берет в свои руки чужие ладони нэко. — Я рад, что ты выкарабкался. Когда Чонгук принес тебя бессознательного и почти бездыханного, я думал, что потерял тебя. Духи, ты бы знал как я испугался… — Прости, Юнги, — изумрудами слезящимися с сапфирами потускневшими сталкивается лис. — Я не хотел… Я больше не буду доставлять хлопот. Буду слушаться! — Сомневаюсь я что-то, — в ответ невеселый смешок. — В общем, если по существу, Чонгук тебя спас. Час с тобой в горячем источнике находился, вытягивая из тебя скопившуюся адскую энергию. Тэхен в очередной раз приоткрывает рот в удивлении. Это точно все с ним происходит? — Да, Чонгук, как ни странно, милосерден к тебе оказался. А надо бы тебя по заднице как следует отходить, — хмыкает Юнги. — Но ты погоди, дальше больше. Сейчас самое интересное начнется, — коварно подхихикивает. — Твой внутренний зверек почувствовал в Чонгуке альфу и пробудился. Ох, как ты к нему лип-то, как лип! Весь ластился, его обнимал и как любимую игрушку тискал. — Ч-что? — взвизгивает кицунэ. — Ты опять шутишь?! — Да какой там, — уже в голос хохочет Мин. — Чистая правда. Ну так вот, тебе было плохо, и одного тебя в таком состоянии никак было нельзя оставлять. Чонгук сжалился и забрал тебя к себе в спальню. Дальше, думаю, ты и сам догадаешься что случилось. Укусы на шее моего дорогого друга говорят сами за себя, — поигрывает бровями, пока Тэхен, задушено проскулив, пышущим адским жаром лицом в простыни падает и, как заговоренный, дрыгая ногами, кричит: — Неправда! Неправда! Неправда! — Кристальная, неоспоримая, подтвержденная, — выносит приговор Юнги, похлопывая несчастного паренька по спине. — И да, поздравляю тебя, теперь ты полноценный кицунэ. Поправишься, и буду учить тебя обращаться в лиса. — В смысле? — приподнимает голову Тэхен. — В самом, что ни на есть, прямом, — улыбается нэко. — Если этого не сделать, то тебе худо придется. Внутреннего зверя надо на волю время от времени отпускать. — Никого я не хочу выпускать! Я человек! Не лис! — бьется в истерике Тэхен. Разом свалившаяся на него правда, вкупе с пережитыми ужасами, вконец добили его. Нервная система на последнем издыхании отчаянно трепыхается, не желая больше ничего слышать. Мало было ему путешествия в Ад, обожженных стоп, потери сознания, совместной ночевки с господином, так теперь еще и это?! Нет, нет и нет! — Как хочешь. Значит, приступы внезапной любвеобильности так и будут постоянно тебя настигать, — складывает на груди руки Юнги. — Представляю, как обрадуется такому повороту событий Чонгук. Видимо, стоит твои вещи сразу сюда перенести. — Да почему? — воет кицунэ. — Что со мной не так-то? Я не хочу… Чертова лисья сущность! Ненавижу! — Все с тобой так, — устало вздыхает Мин, сетуя на глупость мальчонки. Впрочем, понять его можно. Ким рос вдали от истинных сородичей и ни черта о своей природе не знает. Нэко бы, наверное, тоже знатно бесился, вылейся все на него в одночасье. Разберутся. Юнги не был бы Юнги, если бы пасовал перед трудностями. Тем более, если эта трудность непосредственно связана с его маленьким другом. — Мы омеги - очень трепетные создания, без ласки и заботы не можем, — после краткой паузы поясняет. — Нам это так же необходимо, как и вода. Для этого нам нужны альфы, а за неимением мы находим их… В общем, Чонгук тебя спас, и твой зверек к нему привязался. Нашел, так сказать, недостающее для себя. Чтобы подобных казусов больше не происходило, тебе надо внутреннего лиса усмирить, что невозможно, если ты не научишься в него обращаться. Так что заканчивай ныть и радуйся жизни. Тебе, повторюсь, очень и очень повезло. Не смей обесценивать помощь Чонгука, будь благодарен! А еще мне кто-то послушным быть обещал. — Я благодарен, — поджимает ноги Тэхен. — Прости. Все так навалилось и я… Я постараюсь, Юнги. Правда. Не сердись на меня. Нэко снисходительно улыбается, притягивая к себе растерянного и смущенного юношу. Тэхен - ребенок, Юнги это сам при любом случае упоминает, а потому прекрасно его состояние понимает. Тэхену сейчас поддержка необходима, Юнги ее предоставит. — Все в порядке, Тэ. Главное, впредь не влипай во всякое там… А то я с твоими выкрутасами поседею скоро. Мне жгучим брюнетом быть, знаешь ли, нравится больше. — Юнги… — внезапно всплывает мучающий с ухода мага вопрос. — А Чонгук… он… что у него такое со спиной? Такие страшные раны… То целебное снадобье ему ведь нужнее! А он на меня его тратит! Мин, прикрыв глаза, в который за сегодня раз тяжко вздыхает, поглаживая лопатки доверчиво прильнувшего к нему Кима, и нехотя отвечает: — Это не моя тайна, Тэхен. Я не могу тебе рассказать. Просто знай, что Чонгук… Он очень многим пожертвовал в свое время… Жестокая расплата, ему больно. Все эти годы больно. Не суди о нем по обложке. Он не заслуживает всех тех слов, что о нем говорят, — покатившиеся по щекам слезинки тщетно пытается остановить. Кицунэ, почуяв неладное, отстраняется, смотрит на нэко и сказать что не знает. Видит, как его обычно веселый друг песчинками осыпается, как море в его глазах отчаянно бьется о скалы. Беспокойно оно. Беспокоен и Тэхен. За Юнги, что неподдельно им обоим сопереживает, всю их боль через себя пропуская, и за Чонгука, который, как оказалось, совсем не тот, за кого себя выдает. Что еще скрывается за твоими омутами темными, черный маг? Какой крест ты несешь и за что тебя жизнь наказала? За дело ли или же ты обстоятельств пал жертвой? Тэхен ведь тоже не виноват, что таким уродился, но за свой недолгий путь кочек немерено умудрился собрать. Одно лис знает наверняка: он Чонгуку благодарен безмерно. Отблагодарить его хочет. Заботой на заботу ответить, коей и сам обделен оказался в мире людей. Поддержать, может быть, даже. Но надо ли это мужчине? И осмелится ли Тэхен после случившегося в глаза ему посмотреть? Не сбежит, поджав хвост, встретившись с ним в коридоре украдкой? Ответ ему представляется смутно. — Не плачь, пожалуйста, — утирает чужие хрустальные капли Тэхен. — Я думаю, твой лучший друг этого бы не хотел, как того не хочу и я. Я обязательно его поблагодарю, а пока... позавтракаем? Да и покои Чонгука надо бы освободить. — Ох, и вправду. Что-то я совсем как-то разнюнился. Это все ты на меня так странно влияешь! — шмыгает носом нэко. — Твоя задница точно на знатную порку напрашивается, недоразумение ты рыжее. Лис улыбается. С таким красноречивым прозвищем с сегодняшнего дня он спорить не собирается. Подпишется под каждым словом. Так и надо ему.***
Немного поболтав и накормив как следует Тэхена, Юнги заставляет его выпить отвар и лично смазывает больные стопы, строго настрого запрещая ему вставать. Тэхен, конечно, противится, говоря, что необходимо вернуться в свою комнату, но Мин непреклонен: — Тебе нельзя ноги тревожить, и Чонгук это прекрасно понимает, так что придется тебе остаться пока что тут. Не на себе же мне тебя тащить? Есть в словах нэко резон. Кицунэ осознает, что спорить с ним бесполезно, и, тяжело вздохнув, валится на атласные простыни, прикрывая глаза. — Опасность отступила, но чтобы тебе скорее поправиться, необходим полноценный отдых, поэтому засыпай и ни о чем не переживай. Я тебя чуть позже навещу, — заботливо накрыв друга одеялом, говорит Юнги напоследок и уходит. Тэхен остается один, но не переживать у него не получается. Голову беспрестанно атакуют мысли и все они настолько различны по цветовой гамме, что впору в подушку взвыть. Вместо этого он пытается отвлечься на интерьер комнаты, в отличие от его дум, излишками не пестрящий: из-за плотно задернутых темно-бархатных штор в помещении царит полумрак - нэко не стал открывать окна, чтобы ничего не мешало лису спокойно заснуть, но не помогло. По полу расстелена роскошная и очень мягкая шкура неизвестного Тэхену зверя - он проверил, коснувшись кончиками больших пальцев ее теплого ворса, подивился ее густоте. Прямо над огромной дубовой кроватью, в которой могло бы при желании уместиться человек пять, нависает к шторам в тон балдахин. Постельное под ним алое, когда как остальное убранство комнаты – черное. Во всем помещение в принципе только два этих цвета и присутствуют. Единственным исключением служат уже знакомые парню белые сосновые маргаритки, что недавно старательно собирал Юнги. Как Тэхен понял, они способствуют хорошему и крепкому сну. И опять же кицунэ не может не вернуться к своим мыслям. Чонгук плохо спит. Неудивительно, на самом деле, если учитывать какие страшные раны его спина под одеждами прячет. Как давно он живет с ними? По словам Мина, долгие годы. Но почему же они не заживают? Что за расплата такая? И почему настолько бесчеловечная? Никто не заслуживает столь ужасного наказания. Картинки страшных увечий Чона так и стоят перед глазами юноши, заставляя его внутренне содрогаться. А может быть, уже и не внутренне? Тэхен очень надеется, что мазь, отданная феем, поможет. Ему же вроде как помогает. Даже пузырей ожоговых нет. Лишь легкое покраснение и терпимая боль. Если надо, кицунэ вновь к Сокджину пойдет, на коленях его будет упрашивать, лишь бы тот волшебное снадобье приготовил Чонгуку. В чудодейственной мази главным ингредиентом служит пыльца с крыльев Джина, оттуда и ответ на вопрос почему, по сути, самый сильный маг сам не смог ее воссоздать. Эту истину ему снова-таки открыл всезнающий Юнги, по запаху определив компоненты лекарства, а Тэхен только диву давался его острому обонянию. Он так не умел, хотя запахи он и впрямь в последнее время стал чувствовать ярче. Тот же запах Чона… Тэхен не помнил событий сегодняшней ночи, но притягательный аромат заснеженных горных вершин запомнил отчетливо, да и как не запомнить, если подушка, в которую он сейчас носом уткнулся, говорит сама за себя. Отчего-то раньше кицунэ его совсем не чувствовал. От Чонгука совершенно ничем не пахло, а что же теперь? Наверное, все дело и впрямь в пробудившемся внутри звере, чтоб ему пусто было. Чертова лисья сущность! Возвращаясь к минувшему, Тэхен полыхает щеками. Духи, как же ему стыдно за свое поведение. И хотя и находился в беспамятстве, но то, что рассказал Юнги, точно правда, чему подтверждение - искусанная шея мужчины. Еще и это, напрочь выбивающее из колеи поведение этого самого мужчины. Лучше бы уж тот злился, чем над юношей невинным шутил и... смеялся? Чонгук, если подумать, впервые настолько в эмоциях был перед ним открыт, что необычно и сошедшим с ума миром грозится. Впрочем, почему грозится? По скромному мнению прикладывающего к разгоряченному лицу холодные ладони Тэхена, его мир уже давно с катушек слетел, вернее, когда он порог Декалькомании переступил. Нормального здесь, определенно, не происходит. По прошествии двух часов Тэхен, потеряв всякую надежду на сон, звездочкой на кровати лежит и буравит нечитаемым взглядом бархатный балдахин, то в одно, то в другое воспоминание окунаясь. Покой ему даже не снится. Как иронично. Тем временем неслышно дверь открывается в комнату и на ее пороге черный маг объявляется. Мир однозначно против юноши что-то имеет, а иначе почему ему так не везет? Он понимал, что встречи с Чонгуком не избежать, но не думал, что скоро настолько, отчего, приняв вертикальное положение, теперь куда себя деть не знает и, уткнувшись глазами в худые коленки, боится вздохнуть лишний раз. Чонгук с его поведения хмыкает, но не говорит ничего, молчаливо дальше проходит и останавливается у окна. Маг и сам сегодня через мыслей чащу непроходимую себя протащил, да так и не выбрался, где-то посередине застряв. В просьбу очередной гостьи не вслушиваясь, куда-то смотрел сквозь, как с ней заключал сделку не помнил, машинально забрал её молодость, взамен одарил вечностью. Девушка же в истерике билась, слезливо умоляла вернуть все обратно, на что он лишь махнул рукой и, ничего не объясняя, вопреки своей любви к брошенным напоследок урокам жизни, ее восвояси отправил. Пусть сама додумывает, почему так случилось, и плоды желания сумасбродного пожинает, ему девушку нисколько не жаль. — Господин Чон, — неуверенное доносится из-за спины. — Я бы хотел… извиниться за свое поведение… И поблагодарить вас. Просите все, что… — идя по сердцу велению, в порыве чувств прерывисто начинает Тэхен, но договорить из-за молниеносно рядом оказавшегося и приложившего к его губам ладонь Чонгука не успевает. — Никогда такое не произноси. Никогда, слышишь? — как будто даже испуганно на озадаченно хлопающего ресницами юношу смотрит маг. — Глупый ребенок. Одну ошибку за другой совершаешь, — продолжает, убрав руку. Не злится, но и спокойным не выглядит. Тэхен едва на сделку себя не обрек, в которой Чонгуку что-то важное у него пришлось бы забрать, вполне вероятно, ту же лисью сущность. — Я всего лишь свою признательность хотел выразить… — обиженно бурчит кицунэ, совершенно не понимая странного поведения мужчины. Чонгук кривит губы в ироничной улыбке. Тэхен смешно надувает щеки. Первый с этим мальчишкой с ума скоро сойдет, второй с этим черным магом за ним следом отправится. — Признательность можно выразить и по-другому, — наконец выдает Чон. — Действиями, например. Что со слов толку? Лис задумывается. И вправду. Со слов толку нет. Чонгук ему жизнь спас, а он только и может что мямлить. Так не пойдет. Тэхен умеет быть благодарным. — Я понял, господин Чон, — кивает Ким под чужим скептическим взглядом. — Это, конечно, не мое дело, но я случайно увидел вашу спину… Чонгук заметно напрягается, но уверенную речь Тэхена не прерывает. — …та мазь… Вам наверняка самому неудобно будет. Давайте я вам обработаю раны! — воодушевленно машет хвостом, а у растерявшегося мага все маски, создаваемые долгие годы, спадают с лица. Тэхен для Чонгука самое непредсказуемое во вселенной создание, которому, если не бежать из Декалькомании, то хотя бы его хозяина сторониться, а он что делает? Хозяина, который, несмотря на тему запретную и все из нее вытекающее, даже разозлиться на него сейчас толком не может. Сверху вниз нечитаемо взирает на кицунэ, в переплетениях непонятных эмоций плутает, а кицунэ, загоревшись искренним желанием помочь и показать свою признательно делом, искрящимися, полными надежды глазами в ответ смотрит. Снег с горных вершин белоснежный этому чистейшему ребенку подчистую проигрывает, на его фоне тускнеет, и Чонгук уверен, что не для красивой метафоры думает так - он в тех вершинах родился: вместо темных одежд темные крылья спину его укрывали когда-то, мощные и величественные, одним взмахом в небеса способные вознести, ветра буйные обуздать, меж аспидного оперения его играючи пропуская, ураганами безудержными стать, после ледяной вьюгой на землю грешную ополчиться и свободу необходимую своему обладателю подарить. Только вот нет больше их, как и нет того прошлого, что отныне мраком и неприятием овеяно. Есть только настоящее, в котором ничего, кроме боли и грузом лежащего на нем наказания, нет. Глаза вечно цветущей растительности, что природную силу в себе несут, в его устоявшуюся реальность не вписываются, но их это, кажется, не волнует нисколько. Продолжают смотреть пронзительно, не раз перештопанную душу мага вновь на кусочки раскалывают. Не вреда ради, а словно излечить собираются, правильно эти кусочки собрать, всю правду узнать, пробиться сквозь толщу агатовых глубин, узреть что там на дне и есть ли оно вообще. Утонешь ведь, лисенок, всплыть на поверхность не сможешь, Чонгуку тут уже тебя не спасти. Чонгук, собственный Омут Беспечности создав в реальности, сам давно потонул. Ему в Подземный мир спускаться нет нужды, его личный Ад внутри, двери в который он для самого себя неожиданно сейчас закрывает, рубашку с плеч соскользнуть заставляет, тем свет зеленый Тэхену дает, или это Тэхен ему его даровал своим изумрудным взглядом? Черт его разберет. Чонгук себя потерянным чувствует, его утопию после стольких лет всколыхнули. Стены опасно подрагивают. Вселенная его определенно не любит - мысль юношеской аналогичная, долгожданный покой не дарует. А есть ли он в нем? Напускное все. Ненастоящее. Обличие черного мага — подделка искусная, что легко кицунэ изобличается. Тэхен, магию, предками переданную, сам того не ведая, использует. Нет, не так, это его личное волшебство, истинной чистотой души и тела порожденное. Демонам перед ним разбегаться, в случае Чонгука, клыки острые спрятав, ластиться. Между тем, Тэхен, боясь, что Чонгук передумает, сразу же мазь пыльцовую с тумбочки схватывает, пальцы в нее окунает, но ран ужасающих, к ним намертво приклеившись взглядом, дотронуться опасается. Не потому что противно - боль дополнительную причинить не желает. Дотрагивается все же в итоге, дрожащими руками первые участки изувеченной кожи снадобьем покрывает, заставляя Чона окаменеть, но не от боли, она ему привычна, а вот прикосновения - нет. Даже Юнги он подобного не позволял, хоть и доверяет, все равно отчего-то не разрешает, как бы тот помочь ни настаивал. Сдался со временем друг, понимая, что эти незаживающие шрамы не столько на спине, сколько на сердце лежат. «Ты сам мне говорил, что надо уметь отпускать, а сам что же? Если даже ты не сумел, то я и подавно не смогу», — как-то раз сказал замерший позади него нэко. Банка с лекарственной мазью подле их ног разбилась, тема запретная больше не поднималась, но вертелась на языке, в укоряющих глазах переживающего Юнги читалась, а Чонгук делал вид, что не замечает. Очередная лживая маска. — Говорите, если я сделаю что-то не так, — шепчет Тэхен, постепенно становясь увереннее в действиях. Чонгук под его нежными пальчиками расслабляется, чувствуя, как лекарство прохладой приятной оседает на коже, а вышедший гной рукой заботливой стирается. Так невесомо и аккуратно, что он только диву дается обычно неуклюжему лису, отчего в воспоминания невольно проваливается, где тот за садом ухаживал, под нос напевая, с любовью с цветами возился и мечтательно улыбался. Чонгук себя тем самым садом сейчас ощущает, в его почве растрескавшейся первый росток пробивается, призрачную надежду дает. На что? Как глупо. Весь Тэхен одна сплошная глупость, на его голову свалившееся недоразумение и проклятие. А может, благословение? Два в одном, вероятно. Маг, не сказавший ни слова за последние десять минут, молча на бок ложится и, объятый настоящим, а не напускным спокойствием, закрывает глаза. Лисенок рядом сидит и что делать дальше не знает. По-хорошему перевязкой работу закончить бы, но Чонгук, кажется, уже спит? Что неудивительно, учитывая, что он, над ним всю ночь бдев, глаз не смыкал, а сколько, наверное, сил потратил? Тэхен, неосознанно вплетаясь чистой ладонью в его смольные волосы, их нежно поглаживает, думает, что этого всего не заслуживает, и о том, что Чонгук не спит и все чувствует, не догадывается. Чон, вопреки всему, ласке его не противится, приятным мгновением наслаждается, вторую трещину по своему миру под веками прикрытыми, как наяву, вырисовывает, из которой тюльпаны огненные показываются, ярко цветут. Сегодня он слабым себе побыть позволяет. Слабым ли? Вопрос безответным в снежном горном воздухе витать остается, сладость клубничная неправильно в нем превалирует. Теплолюбивая ягода, что в ледяных вершинах никак прорасти не могла. Новый сорт, очевидно - морозная. Чонгук засыпает.