Magic of hearts

      Солнце к закату уверенно клонится, уходящий день в коралловое марево погружая, но не в то, что во владениях главенствует окрестностей Декалькомании, а в самое настоящее, магией природы созданное. Чонгук впервые с момента становления темным магом настолько долго пребывает вне стен замка, но не это самое главное, а то, что не простая прогулка тому виной, а поиски лисенка одного сумасбродного. Ни заклинания, ни врожденная интуиция, с толку сбитые чарами кицунэ, не спешат ему помогать с этим. Кицунэ – демоны морока и обмана, умело следы свои прячущие. Не найти их почти никому, если воля их такова, а Тэхен, судя по всему, найденным быть не желает. Обиделся всерьез, и зверь внутренний наконец свободу почувствовал в лапах. Неудивительно, что ж. Чон ожидал исхода подобного, но, как оказалось, готов не был. Сам мальчонка ничего о способностях, присущим его виду, не ведает, но инстинкты все равно свое берут и теперь вперед ведут своего хозяина несмышлёного.       «Проблема, однако» — Чонгук думает, по лесу, неоновыми огнями объятому, идя. С упоением воздух хвойный вдыхает, вечером, плавно в ночь перетекающим, наслаждаясь. Не собирается засыпать чаща, а наоборот, пробуждается, еще больше животных диковинных на тропки бесчисленные заставляя выйти. Лихнисы гранатом наливаются спелым, соцветия бархатные раскрывая, и мхи, поющие только с солнца уходом, песню тихую запевают. Прекрасна природа в своей первозданности, и маг в какой-то мере даже радуется, что его соседство тесное с этим лесом от людей сберегает его. Жаль на другие регионы влияние Декалькомании не распространяется, а природных демонов не так много, чтобы суметь сохранить все. Множество среди простых смертных проросло губящей и калечащей бытие мерзости. Качается беспрестанно равновесие, то и дело границы нарушая и руша, стереть грозясь все самое лучшее, духами созданное когда-то. Качается все и внутри Чона, побуждая наверх выбраться то, что отринуто было когда-то. Только к худшему ли? «Дай себе шанс…» — голосом феи чудаковатой. — «… пускай на недолгое, но все-таки счастье».       И все-то легко на словах, да и стоит ли? Не понимает Чонгук, что первые шаги уже сделал или как раз-таки понимает и еще один делает шаг? Любимые Тэхена цветы его путь устилают – Араклия. Звезды леса, как тот их любовно назвал. Улыбается мужчина воспоминаниям теплым, сам того не ведая этими же цветами ведомый сейчас. К озерцу небольшому они приводят его, маковками поворачиваясь к виновнику всей суеты, источающему запах сочной клубники призывно. Кицунэ, клубочком трогательным свернувшись, спит на пеньке посреди водной глади, и ухом на нарушителя спокойствия не ведя. Вокруг него карпы золотые в танце кружат своеобразном и озеро радужными бликами сверкает, небо полуночное отражая, а под ним звезда многогранная покачивается – сердце волшебного леса, силы сосредоточие его и жизнь. Удивительно. Вот так Тэхен. Никому из ныне живущих не удавалась его отыскать, но с этим мальчишкой чудным ни один закон не работает, кажется. Любуется Чонгук представшей картиной и собою пятнать совсем не хочет ее, но придется… Тэхен долго слишком пребывал в образе лиса. Опасно это и вполне достаточно для первого раза.       В итоге в озеро мужчина заходит, одежду не удосужившись снять. По пояс вода ему и не более, а вот юноша, похоже, вплавь до пенька добирался. Неугомонный… И вот надо было ему? — Тэ, — мягко окликает лисенка маг, рядом усаживаясь. По шерстке шелковистой проходится, в густоте ее утопая ладонью.       Лисенок на это ушками подергивает смешно и фырчит, сначала один изумрудный глаз нехотя открывая, а затем и второй. Ленивым взглядом блуждает по вторженцу нежданному. Вранье. Очень долгожданному даже. Теперь тычется в бедро Чона носиком влажным и под ласку незатейливую подставляется, всем своим видом показывая, что соскучился. «Что ж ты так шел ко мне долго, принц?». — Пора из образа выйти, — продолжая поглаживать Тэхена, озвучивает Чонгук. — Не стоит этим злоупотреблять. Будет еще время на четырех лапах побегать.       Тэхен мордочку опускает понуро, принимая сидячее положение. Знал бы он еще как из этого самого образа выйти.       Мужчине и мыслей его не нужно читать. Без слов понимает все и объясняет: — Порядок действий тот же, что и с принятием зверя. Не надо его чем-то отдельным считать. Вы одно целое. Как ты его принял, так и он ответный шаг к тебе сделает. Контактируй с ним, советуйся, разговаривай. Вы должны жить в согласии.       Кицунэ внимательно слушает и без труда вновь внутри себя ту самую поляну, усыпанную Араклией, находит. Лис уже ждет его там и хвостом приветливо машет. Юноша к нему подходит уверенно, в рыжий лоб утыкается жестом знакомым и с улыбкой на клубничных губах шепчет ему, прикрывая глаза, «спасибо». Открывает их через секунду в мире реальном и растерянно на Чонгука смотрит, а вернее, на его чуть красный после укуса нос. — Прости, — бубнит виновато. — Я не хотел. Оно само… — Сделать вид, что поверил? — усмехаясь, иронично бровь заламывает Чон. — Не издевайся, — не сильно ударяет его кулачком в грудь Тэхен, с пенька чуть ли не наворачиваясь. — Недоразумение, — вовремя успев за шиворот перехватить лиса, цокает маг. — Даже спорить не стану, — косится на спасителя Ким, краснея и только сейчас замечая, что сидит вообще-то посреди озерца. Рыбки в ступни его, в воду опущенные, тычутся щекотно и звезда формы странной с радугой сравнимо под ними переливается. — Чонгук, что это? — Без сердец мы все равно что живые мертвецы. Лес - не исключение, а потому и у него оно должно быть. Собственно, его ты и видишь, — поясняет спокойно мужчина, задумчиво веточку перекатывая меж пальцами. — Красивое… — завороженно разглядывает магический артефакт лис. Потрогать его хочет, но не суется, не желая в какую-нибудь новую историю вляпаться. На сегодня и вправду достаточно. Кто знает, чем его сиюминутный порыв обернуться может? — Но как-то это неправильно… Сердце у всех на виду. Не опасно ли? Вдруг люди его найдут или, я не знаю там… демоны?       Чонгук посмеивается с Тэхена беззлобно. Сострадательный и несмышленый тот во многом, но не хочется этого изменять совершенно. Само все с годами встанет на место, как ни прискорбно. Уберечь бы его, да что Чон умеет? Себя из омута темного, в глазах его навеки поселившегося, не вытащит никак, да и не старается. Толку что? Зато мальчишка хвостатый так и норовит ему руку протянуть и помочь, но сам же в итоге и вязнет в нем. Но не боязно ему отчего-то. Одному не страшно тонуть, как оказалось. — Не думаешь же ты, что его так просто найти, а уж тем более, в руки взять? Это тебе, по какой-то неведомой мне причине, так повезло. — хмыкает Чонгук. — Да и демоны Подземного мира природе не вредят. Им нет никакого резона для этого, ведь красоту они ценят превыше всего, а что красивее может быть вокруг нас находящегося?       Тэхен оглядывается, признавая обоснованность слов мужчины. Природа прекрасна. Неизменно это, но… «ты красивее…» в разрозненных мыслях проносится слишком отчетливо, стоит только взгляд на мага вернуть. Кицунэ досадливо ерзает, не понимая, как ему в голову подобное взбрело. Что за наваждение странное? А внутри так и продолжают крутиться обрывки фраз и воспоминаний, а особенно сегодняшний полет со скалы из прошлого принца. Зрелища завораживающе нет. — К людям же, ну и к другим обитателям Подлунного мира демоны, отнюдь, не лояльны, но Владыка не дает им лишнего спуска, жестоко карая нарушителей определенных законов. Без кнута никак тут не обойтись, но и без пряника тоже. Бэкхён их задабривает дарами… — тем временем продолжает рассказывать Чон. — Его поданные напрямую от эмоций, желаний и грехов других рас зависят, будь то похоть, жадность, тщеславие и так дальше. — По рассказам Юнги я понял, что Владыка не выпускает их в наш мир, за исключением некоторых единиц и того же Чимина, но тогда как он необходимую пищу для них получает? Неужели грешников, после смерти в Ад попавших, достаточно? — спрашивает Тэхен, невольно уносясь думами к одинокому островку посреди лавы, подле Беспечности Омута, где с Чанелем повстречался не столь давно. — Не достаточно, конечно, да и «поглощать» необходимые эмоции много приятнее у живых существ, а не у мертвых. Вдобавок, со временем даже грешники перерождаются. — Значит, Бэкхён прямиком отсюда эти самые дары забирает? Людей похищает? — обеспокоенно на Чонгука смотрит омега, надеясь на опровержение скорое. Не хочет он о «Господине Ангеле» плохо думать. Уверен, что Бён не такой.       Маг уголок губ кривит, меланхолично оглядывая окрестности и краем глаза подмечая встревоженный вид лисенка. К самой сути контракта с Бэкхёном подобрался вплотную мальчонка, но озвучивать свою роль во всем этом не собирается Чон. Не хочет он жалости, равно, как и презрения, а поведай о том, чем большинство его сделок с посетителями Декалькомании оканчиваются, Тэхен изберет скорее второе. Чонгук хоть и привык к порицанию и ненавистным вперемешку с ужасом взглядам, но временами устает от них, последние искорки света видеть переставая и надежду, которой и без того нет, теряя. Слепнет. Чахнет. Сердце сам себе безжалостно полосует, чтобы другим неповадно его было ранить, потому как нечего будет уже более ранить.       С кицунэ все по-другому. Тот запреты все игнорирует, замки без особого труда отворяет и бальзамом исцеляющим на душу ложится. С ним рядом Чон вновь тем самым принцем становится жизнерадостным. Он снова живет. Не зря говорят, красота в глазах смотрящего. В глазах Тэхена Чонгук не монстр никак. Он Настоящий. Нельзя допускать этого, но желается так отчаянно. Сладок запретный плод, Тэхен – клубника самая сочная. Запутался сам в себе маг, как мальчишка жизни не знавший. Даже с его истинным – Бэкхёном, ничего и близко стоящего не было. Притяжение лишь и желание, что с любовью по первости путалось, но ею никогда не являлось. Владыка то понял сразу, а Чонгук, к сожалению, нет и страдал, как ему думалось, от двойного предательства: семьи и предначертанной пары. С годами дошло все-таки, но осадок остался. Не ненависть, нет, обида скорее. Все мы те еще дети, сколько бы лет нам не стукнуло. Прячем внутри их, а они нет-нет, да вырываются. Глупые. Беспечные. В лучшее с верой. — Не совсем. Но об этом когда-нибудь в следующий раз, — тему неприятную обрывает и с места насиженного в воду спрыгивает.       Тэхен не возражает, следом в озеро соскользнуть собираясь, чего не дают сильные руки сделать, в плен забирая свой. — Эй! — пищит возмущенно мальчонка. — Пусти меня.       Чонгук смешок издает, удобнее перехватывая ношу и, как ни в чем не бывало, к берегу пробирается. — Вот еще. Зная тебя, ты даже на мелководье потонуть сможешь. — Ну ведь, сюда же я как-то добрался сам? — перестав вырываться, фырчит кицунэ смешно, руки демонстративно на груди складывая. — То был лис, а это ты – кусачее недоразумение, — щелкают его по носу, улыбаясь. — Не ты ли мне, господин Чон, говорил не отделять от себя зверя. Так что и в этом, и в том случае, это все так же был я! — Тогда мой нос опять в опасности? — смеется мужчина, и до того красив его смех, что не привыкший ни к нему, ни к самому его такому хозяину Тэхен подвисает. Любуется откровенно его просветлевшими, аристократическими чертами. Родинку под губами коралловыми подмечает, милой ее и очаровательной донельзя находя. Кудри, вылезшие из хвоста с происшествия на поляне, вконец разметались, игривыми прядками спадая на точенные скулы, чем заставляют Чонгука то и дело головой мотать, чтобы их смахнуть. Бесчисленное колец множество в его ушах позвякивают, ловя отражение взошедшей на небосклоне луны, а в его глазах омут агатовый звезды все забирает себе, как и одного глупого очень лисенка. — Если ради того, чтобы ты и дальше смеяться продолжал и мне открываться, то я сколько угодно кусать тебя и смешить буду, — выдыхает кицунэ, и сам не веря в то, что решился это сказать. Разум последнее, что он слушает. Он в первую очередь по зову сердца идет.       Чонгук на берег выходит, но не спешит из объятий выпускать лиса. Смотрит пронзительно в изумрудный, навеки в чужих глазах отпечатавшийся лес. Слов не находит ответить что. Этот мальчишка не просто его барьеры безжалостно рушит, но и, кажется, дара речи лишает. Все у него отобрать готов, а взамен… — Пожалуй, обойдемся без острых зубов. Больно, знаешь ли, — саркастично бросает в итоге мужчина, аккуратно ношу свою сгружая на землю, а внутри необъяснимые алхимические реакции происходят, того и гляди рванет. — Прости, — понуро ушки Ким опускает и пальцами со знакомым на нем кольцом к носу поврежденному Чона тянется. — Я правда не хотел. Он такой игривый и необузданный был, и сам чего не зная хотел, а мне только и оставалось, что потворствовать его безрассудным желаниям. Не то чтобы мне не понравилось, это здорово было. Никогда прежде такой свободы не чувствовал, но в тоже время мне немного не по себе стало. Лисья сущность и в моей человеческой какие-то странные инстинкты будит, и не поймешь так сразу, что они из себя представляют конкретно. — Это нормально. Тем более в первый раз, — ладошку его аккуратно перехватывает маг, украшение на ней замечая. — Все еще носишь? — Никогда не снимаю, — улыбается юноша, радуясь смене русла беседы. — Снял как-то – хватило, да и кольцо красивое очень. У меня никогда раньше не было украшений. Ты ведь не против? — Почему я должен быть против? Носи, конечно. Так ты более-менее от некоторых бед огражден, и Юнги и мне на спокойствие. Случись что с тобой и котенок меня вместо курицы разделает на обед. — Юнги? Тебя? — хохочет кицунэ неверующе. — Ты просто не знаешь каким он может быть в гневе, а я знаю, — морщится Чон. — Тогда нам следует опасаться за состояние Чимина, — наигранно серьезно озвучивает Тэхен. — А я бы, напротив, порадовался, но, к сожалению, от этого прохвоста не так-то и легко избавиться. Ничего его не берет. — Очевидно, кроме нашего Юнни. Ты бы видел как он ревновал, когда ты с Юном в беседке прощался. Я грешным делом подумал, что Чимин такими темпами весь наш прекрасный сад спалит. — Он мог, — Чонгук усмехается. — Но ему полезно. — Как думаешь, у них сейчас все хорошо? — спрашивает юноша. — Как бы плохо я ни относился к Чимину, но я уверен, что Юнги он в обиду не даст, да и клятва кровная, что он дал мне, ему вреда причинить не позволит котенку. До Эньяна по времени они уже добраться были должны, а уж как оно там… Я честно не знаю. С прошлым, а тем более таким, как у Юнги, сталкиваться всегда тяжело, но он справится, не может нет, — вздыхает тяжко мужчина и в сторону в замок ведущей тропинки поворачивается, намекая, что пора домой. — Чимин, как ты знаешь, суккуб и эмоциями умело манипулирует, думаю, за ним дело не встанет отвлечь от плохого нашего обормота. Не хочется этого признавать, но, если бы демон его уровня всерьез вознамерился присвоить кого-то себе, то давно так бы и сделал, а Чимин Юнги обхаживает, и я о причине подобного поведения уже давно догадываюсь. Надеюсь, я ошибаюсь. — Любовь? Видел я, хоть и мельком, нечто схожее. Бэкхён и Чанель… — размышляет Тэхен, рядом с магом шагая. — Если бы только она, да и что есть любовь? — неприязненно кривит губы Чонгук. — Слышал когда-нибудь об истинности? — Читал недавно. Больше на сказку похоже, чем на реальное что-то, но сказки я очень люблю. Почему бы и нет, собственно? Ты думаешь, что Юнги с… — Да, — коротко отвечают. — Истинность – это оковы, зависимость, искажение и навязывание. Неправильно это. Судьба и без того красками радуги не пестрит, а тут и в чувства живых существ вмешивается, будто мы все всего лишь игрушки в ее руках. — Говоришь так, словно сам на себе эту истину прочувствовал. — хмурится юноша. — Это так? — выжидающе смотрит на Чона. — Возможно, — неопределенно передергивают плечами. — Кто? — судорожно сглатывает лис. — Я не могу тебе сказать, и это все давно в прошлом.       Тэхен думает, что не в прошлом, судя по болезненной, на его лице промелькнувшей гримасе. Не нравится ему мысли подобные, как и чужие страдания. — Я не буду больше о том спрашивать. Тебе неприятно, а я… Я хочу, чтобы ты улыбался, но никак не то, что я впервые увидел с тобой познакомившись, — за руку мага кицунэ берет. — Но знаешь… Ты не прав, судьба не всегда плохое в себе носит. Если бы не она, то я не встретил бы Юнги, не встретил… тебя.       Чонгук растеряно на их руки переплетенные взгляд опускает, но вырывать свою не спешит, крепче, наоборот, чужую сжимает. «Глупый лисенок» на его губах отпечаталось, но не вырвалось. Не то ему Чон на самом деле хочет сказать, правда, толком не понимая что. Ни слова больше не произносит и, как есть, с ладонями сцепленными дальше идет.       Тишина между парой уютная повисает, ветер несильный по кронам деревьев гуляет, а впереди бесконечные тропки, Араклией любовно сопровождаемые, по одной из которых они и бредут. Где-то сбоку горделивый олень бьет копытом, серебро из-под него выбивает, двух спутников взглядом незаинтересованным провожает, филин на ветке ухает, перемежаясь со стрекотом кузнечиков желтобрюхих. Не боится живность темного мага, а кицунэ подавно. Защитники они их. Все в лесу это знают и молчаливо благодарят за участие. Природа истинных своих детей любит. На добро ответит добром и щедротами. Просты не прописные истины, но, увы, не для всех. Духи когда-нибудь человечество покарают за это, и исчезнет магия, но в сердцах она все равно останется навсегда. Отголосками прошлого. Настоящего. Будущего. Крутится бесконечно судьбы колесо, как и орган, кровь по венам гоняющий, неизменно обречен биться. Ничто его не берет. Затухнет одно – разгорится другое. Декалькомания родным алым куполом встретит. Исказит реальность, но не его обитателей. Дель на крыше улыбнется меланхолично, наблюдая за возвращением хозяина замка с его лисенком и с руки в руке иронично посмеется. «Интересно» прошепчет и неоновые глаза на звездное небо вернет. — Спасибо, — прервет молчание долгое Тэхен и смущенно губами к щеке удивленного Чонгука прижмется. — За этот день и за… все…       Уйти соберется, но остановленный хваткой твердой, поцелуй настоящий получит.

Я не буду тебя в образе зверя целовать, но про человеческий и слова сказано не было.