***
— Коля, Коля, КОЛЯ, ты просто не представляешь что произошло! Расиэль едва ли не сносит дверь с петель, когда врывается в квартиру, специально арендованную дедом. Она сглатывает, выглядя немного неловко и взбалмошно, будто только что, как в старые добрые, за ней гналась свора адских гончих. Он снимает очки, откладывая их на столик и скрещивает руки, показывая что слушает, как у него обычно бывает. Туман только что прибыл в страну, через три дня после того как отправил подопечную и тут она смогла найти приключения на свою задницу. Оставил это дите на пару дней и тут… Проще запереть в бункере и не выпускать, дабы сама не убилась и в порыве энтузиазма не убила других. Она выбегает в зал и запинается о порожек, едва успевая подставить другую ногу, предотвратив протирание пола своим носом. — И что-же такое приключилась, что ты так взволнованна? — Каркасса теперь у меня в должниках… Он смотрит на свою подопечную, потом на окно. Опять на Расиэль. — Я слишком стар для этого дерьма.***
В этот раз, в своих путешествиях она забредает в Италию. Сердце всего мафиозного мира, пиццы и, по её мнению, самым красивым языком. Она влюбляется в здешние пейзажи, особенно в тихие и очень спокойные улочки Палермо. Как бы парадоксально это не звучало, но скорее всего это из-за нахождения главного штаба Варии в непосредственной близости. Из слухов она вполне себе понимает, (вместе с тем, она вспоминает теорию, которую ей преподавал Коля и учителя во дворце), что из-за отсутствия облака в остальных взыграл инстинкт территориальности и что-то в ней болит когда она думает об этом. (боль похожа на застарелую, тянущую, будто когда-то давно она потеряла дорогого себе человека и при воспоминаниях ей становится горько-сладко). (и самое страшное, что она понимает, пусть и примерно, что происходит с ней и её чувствами). Она даже не должна думать об этом, ведь её жизнь принадлежит её народу и стране, а не (нет-нет-нет, даже не думай, что можешь заполучить себе небо, это не возможно и конкретно тебе, Ра-си-э-эль, не-по-ло-жен-но, и смех напоминающий сотни голосов продолжают это) самой себе. Эту константу она приняла ещё давно, едва ли прошел месяц с тех пор как они попали в этот мир, а***
Расиэль взволнованна как минимум. У неё немного трясутся коленки и чертовски сильно болят суставы пальцев из-за слишком сильного сжатия рук в замок (это единственное положение, от которого у неё не трясутся руки как у заправского алкоголика). Когда руки начинают затекать из-за силы сжатия и одного положения, то она не может не теребить чертову рубашку. Причем эта рубашка и штаны клёш, которые сейчас были на ней, были единственным хоть как-то приличным для такой встречи. Она понимает, что приходит слишком рано, когда смотрит на часы и отмечает, что сейчас только час дня. Что-ж, зато у неё есть время что-бы перекусить и хоть немного успокоиться. От нервов она не могла себе запихать и глоток чая, не то что бы она могла даже поесть, но попробовать стоит. Она заказывает какой-то кекс и чашку ромашкового чая и по истечению времени, когда должен появится Бельфегор у неё всё-же получается запихать в себя достаточно еды, что бы её живот не решил в какой-то момент, что ему нужно заурчать именно сейчас. Нервы всё так-же просачиваются сквозь кожу, заставляя ковырять мелкие ранки на руках полученные во время тренировок, но сейчас она смогла успокоиться хоть чуть-чуть и когда замечает пристальный взгляд на себе и видит Бела у неё получается усидеть на месте. Он заходит во внутрь и пусть она не видит его глаз, но чувствует, что у него есть синяки от бессонной ночи. Бел садится напротив и подзывает официантку, заказывая себе то-же самое, что и она, невольно вызвав у неё смешок. Как бы то ни было, но между ними было столько неловкости, что её можно было резать ножом. — Давно не виделись… Братец. — Они почти одновременно усмехаются и они почти неотличимы, как и полагается близнецам, пусть и разного пола. — Очень давно, сестрица. — Я думаю, — Начинает она не уверенно. — Лучше бы нам перейти в более… «приватную» обстановку, чем сейчас. Они кажутся двумя хищниками, которые настороженно стоят друг на против друга, смотря в глаза и не смея напасть, но это не правильно, ведь они — часть одного механизма и ближе друг к другу чем кто бы то ни был. Бел кивает, выглядя смущенным и полностью в смятении, ведь конечно, когда они говорили в последний раз, они поссорились и эта ссора гноилась воспоминанием в их головах шесть лет. — Мы можем пойти в одну из моих квартир. Одна как раз таки находится неподалеку. Парень кивает и быстро заглатывает оставшееся на своей тарелке и кружке, оставляя на столе явно несколько больше, чем его и её порции стоили вместе взятые. Они идут примерно минут десять до места назначения в гнетущей тишине, бьющая напряжением по мозгам. Они так-же молчат, когда заходят в квартиру и Расиэль ставит чайник, заваривая чай, что бы просто отвлечься. — Как…? — А ты…? Они останавливаются и фыркают, когда Бел разражается своим шипящим смехом. — Как ты жил все эти годы? Я знаю постольку-поскольку только из слухов и бредней пьяниц, которым не повезло столкнуться с тобой. — В Варии… интенсивно. Не так, как как было во время нашего побега, а скорее как во дворце, только без многочисленных нянек и Руслана. Это было не привычно. Особенно после ссоры с тобой. — Он запинается на секунду, смотря ровно в её затылок и сразу-же переводя взгляд на предложенную чашку чая. — Как ты знаешь, успел найти наше небо… Она дергает бровью на слове «наше», но продолжает слушать историю, пока поток слов не затихает, рассказывая как он оказался вчера на той улице. — Я путешествовала. Много. Чертовски много. Я побывала во всех странах мира, кроме некоторых азиатских и стран где чресчур ущемляют женщин и в каждой стране я находила что-то знакомое. Думаю, при нашей следующей встречи я покажу тебе все пейзажи которые я нарисовала. Она замолкает. Как объяснить Бельфегору, что она не планирует себя связывать и оставаться с ним? — Бель. — М? — Ты же очень давно хотел иметь своё тело? Он… Напрягается. Понимает к чему ведёт разговор, но не хочет принимать. — Да, ещё с тех пор, как я в первый раз вышел на волю. — Тогда как тебе идея… попытаться быть не — Она запинается, потому что слово может быть немного грубым. — симбиотом, а обычными родственниками? Как отец с дядей? Хмурость не уходит с его лица, делая несколько старше, чем должно быть. Он только хочет что-то сказать, как она перебивает его. — Я знаю, что они жили очень близко, но у нас есть то, чего нет у них, нашей связи. Ты знаешь какими мы можем быть упрямыми. Например ты хочешь при любых обстоятельствах остаться со своей семьёй, а я ещё очень давно поняла и приняла свою будущую роль. — Но… Ты тоже моя семья, даже больше чем Вария, но я не хочу бросать ни тебя, ни их. — Я тоже, правда, только сколько-бы лет не прошло, для меня это будет казаться клеткой. Золотой клеткой. Это будет так, если бы ты запер дикое животное. Вскоре оно бы погибло и так произошло бы со мной. — Если ты так говоришь… — Я знаю, что прошло чрез чур много времени, но я правда хочу что бы всё стало как раньше. Я не могу без тебя, Бел. Без тебя и нашей связи. Она чувствует как ладонь брата мягко проходится по её щеке. — Ну-ну, не плачь, Раза. Я… давай попробуем начать всё с начала. Расиэль сколь бы сильной ни была, но сейчас, здесь, прямо рядом с ней её брат, который согласен с ней и она не может удержаться на ногах, когда вцепляется в его рубашку, едва не рвя её и их пламя резонирует, когда чужой мысленный поток опять поёт друг у друга «Простипростипростимнетакжальтакжальтакжаль» в голове.***
Проходят ещё годы. Они с братом продолжают поддерживать отношения, делится мыслями, но теперь у них есть некая «заслонка», которая позволяет на время перестать слышать мысли друг друга, пусть они и вусмерть перепугались, когда Бел был слишком раздражен и закрылся. И всё-же. Не смотря на заслонку она до сих пор удивляется, как Бел не прознал о её намерениях или о её визитах в Каллинерию и сборе союзников, потому что Кафриэль, брат её дражайшей матушки, который и устроил переворот не уступит своё место, даже если у неё есть на это полное право. Так что она просто последует фразеологизму — «Клин клином вышибают». Расиэль в который раз проговаривает план с Мариной, Колей, Асланом и Богданом. Аслан и Богдан помогли ей ещё в самом начале пути, двое парней, сумевшие сбежать в день переворота из замка и по нелепой случайности захотевшие помочь ей, ведь нынешний правитель властвует лишь тактикой страха, когда ещё восемь лет назад на глазах у горожан сжег Яхве и встал на его место. Собрать сопротивление — не было проблемой, ведь идиот (по-другому Кафриэля никак не назовёшь) не знал баланс между кровавой баней и тактической сменой верхушки. Она передергивает плечами и слабо улыбается, когда на неё вопросительно смотрят. — Кстати, если будет найден туман с болотными волосами и таково-же цвета глазами, то оставьте его мне. — На вопросительный взгляд она поясняет. — Личные счеты. Она вновь смотрит на карту дворца, поправляя тиару — знак наследницы — и будто молнией её пронзает воспоминание. — Тут есть ещё один ход. — Она обводит кругом западную часть стены, совсем рядом с берегом. — В пещеру можно попасть только если человек мой родственник, то есть, имеет кровь одного из Каваллини. Нашли совершенно случайно, когда брат учился обращаться со стилетами. — Она ведёт пальцем до одной из свободных гостевых комнат. — И завершается где-то в этом блоке. Только где точно — не знаю. Аслан выдыхает. — Только загвоздка в том, что каждую горничную знают в лицо. Они живут в замке и не выходят из него пока не умирают. Хоть где-то этот… человек сумел обезопасить себя. Богдан поддакивает. — Ещё со стороны знати. Большая часть из низших чинов и некоторые из высших — верные союзники. Если получится свергнуть Кафриэля, то этот кабель точно подстраховался, что бы у него были дети, так что высшая знать просто будет проталкивать бастардов в правители. Может первые несколько лет те притихнут, но и то не факт. — Дома Радд, Берроу и Уэллс точно на нашей стороне. Они рады, что следующей станет дочь их дорогого друга, а вот Дома Манн, Гайдн и Найт исконно придерживались товарищества с Домом Фрич, откуда родом Кафриэль. — О боевой мощи можно пока не беспокоится. В Каркассе численность людей составляет десять тысяч, в подразделении под командованием Коли — не менее двадцати, у Богдана и Аслана в общей сложности сорок тысяч, а у тебя, Расиэль, горстка лучших бойцов, которые вполне себе смогут в удержании стражи, да и по плану, у тебя под командованием будет множество людей, не только они. Расиэль мотает головой, в попытке сосредоточится. — Думаю, нам нужна ещё неделя для доработки плана и мы нападём. — Кей, принцесса.***
Расиэль поёт в своей голове, вытирает потные ладони о кофту и надевает перчатки. В голове проскакивает мысль. «Если бы ты был хорошим правителем, то она остановилась бы, ведь её территория была бы под защитой, а он…» Девочка выдыхает и отдаёт команду.Вперед!
***
Расиэль знает, что идти на пролом, это не самая умная, но у неё в поддержке Аркобалено, который по своему желанию меняет расклад события. Она бредёт мимо людей, обескровленных ублюдком-Кафриэлем, забитыми его тоталитарным режимом и наблюдает на сколько обеднела страна. Этот вид заставляет её рычать и двигаться быстрее, едва ли не сбрасывая иллюзию Коли всплеском эмоций. Она добирается до главной площади, где раньше были статуи-памятники прошлым правителям и не видит ни одного из них, только один огромный постамент с Кафриэлем, заставляя чистой холодной ярости разжечься в груди. Единственное, в чем придурок помог, то это выбор сцены для речи. Коля заранее делает её проекции в самых многолюдных местах архипелагов, усиливает голос и пользуется всем своим мастерством, чтобы передать каждое движение оригинала. Расиэль вскакивает на пьедестал у ног статуи и сбрасывает иллюзию. Длинные волосы, бывшие каштановыми становятся расплавленным золотом, а глаза сияют аметистами. — Меня зовут Расиэль Каллина Каваллини, последняя истинная наследница рода и такой прекрасной страны как Каллинерия. Я призываю вас свергнуть тирана и освободить страну от его гнета. Каждый из горожан знает, от мала до велика, отличительные черты их рода. Волосы — похожи на расплавленный металл, глаза — буквальное зеркало души, ведь пламя — это воля, а воля это и есть душа, сила пламени — огромный объем, помноженный на чистоту, и последний, пусть и не официальный — тиара, камни в которой будут резонировать с пламенем наследников порождая истинную гармонию. С начала речи не многие признают её, но после, когда люди разглядывают первые два признака останавливаются даже пытавшиеся схватить её стража. — Я призываю вас восстать! Расиэль начинает считать в уме, думая, что когда она дойдет до нуля, то выпустит всё, что есть в ней, заставляя проявится последние признаки. Четыре… — Люди! Возьмите в руки оружие и направьте его во имя свободы! Три… — Пробудите душу, что течёт по венам жидким пламенем и испепелите врагов! Два… — Я верю, что вместе мы сможем сделать даже невозможное! Один… — И не сможет никто более покорить нас! Ноль. Её фигура взрывается, когда из неё вырывается немыслимое количество пламени, закрывая собой небо. Ранее с благоговением слушавшие её люди, некоторые преклонившие колени теперь повторяют за ней, выпуская из себя свою душу, резонируя с ней, Расиэль. Тиара сдавливает голову, наполняясь энергией, когда люди, до боли верные (и религиозные) признают её.***
Дальше всё происходит как в тумане. Расиэль знает, что это не иллюзия, не сон или мечта. Это реальность и каждый из четырех доверенных лиц штурмуют свой сектор с основными союзниками Кафриэля и самыми могущественными домами на острове, оставив ей самое вкусное — замок и предателя. Она передаёт приказы по наушнику капитанам подразделения, четким и поставленным голосом говоря куда им нужно, точно говоря направление. Даже когда её не было дома восемь лет она знает каждый закуток как свои пять пальцев. И замок. Замок, который столетиями наполнялся волей предков стал совсем походить на Хогвартс, помогая и поддерживая наследницу, едва ли, не перебирая ступенями от нетерпения, отсчитывая мгновения до свержения самозванца. Сила была важна не только для того что бы защищать народ, но и на всякий случай подпитывать замок — делая его не рушимой и неприступной крепостью. (его назвал один человек, пришедший из-за моря, говоря что-то на своем безмерно красивом языке, с благоговением притрагиваясь к мощным каменным стенам, постоянно шепча "Калида", будто имя чего-то божественного или обожествленного). (потом он объяснил, что это просто сокращение от словосочетания "calida est lapis" - в переводе теплый камень, но имя уже успело прижиться). Расиэль оставляет с собой всего тринадцать человек, отправляя других в самые населенные и многолюдные стороны замка. Она мягко поглаживает стену, усеянную бороздками от времени и выпускает пламя напитывая его. — Калида, милая, приведи нас прямо к самозванцу и помоги моим людям. Они бегут-бегут-бегут, когда в коридоре показываются охранники, а замок отодвигает камни, делая прямой проход. — Идите принцесса, мы разберёмся с ними! Она едва ли не взлетает по ступеням, выплёскивая всё больше и больше пламени, возвращая замку былую мощь, избавляя его от шероховатостей и сколов. Расиэль прикладывает руку к последней стене, разделяющую её и смертника за ней. Она прикладывает руку к наушнику с отдельным каналом с Колей и говорит с триумфом, звенящем в голосе. — Когда все закончат, сообщи Марине, Аслану и Богдану, что бы собрали все силы на площадях перед имениями. Я… хочу самолично убить его в «прямом эфире», так сказать. — Хорошо. Она говорит всем подразделением собраться на площади перед замком, с удивлением замечая, что чувствует, как те передвигаются по её территории. Расиэль толкает преграду и замок расступается перед полноправной хозяйкой. — Конец тебе, Ка-фри-э-эль. Мужчина панически взвизгивает, когда его оплетают путы пламени и девушка слышит тихое «Готово», прежде чем ждёт несколько секунд, точно зная, что другие люди наслаждаются страхом и отчаянием на лице ублюдка, а потом… … Медленно сжигает его, смакуя крик и агонию, поглощая его пламя.Теперь всё кончено
***