3
17 августа 2013 г. в 01:13
Исландия зажмурился и вздрогнул от слов норвежца. Мальчишка чуть удивленно приоткрыл рот, как только перед его носом "восстал" возбужденный орган брата. Было бы чему удивляться, но исландец был, откровенно говоря, в шоке, стоило слабому запаху защекотать его ноздри. И напрасно, что он рот приоткрыл, так как тут же кожу на затылке пронзила боль, причиняемая братскими пальцами, что привлекли голову младшенького к члену и заставили вобрать его подрагивающими губами.
Норвежская хватка была практически нерушимой, поэтому ситуация вышла несколько курьезной: Исландия попытался податься головой назад, но крепкая рука брата увлекала его обратно. Попытка повторилась дважды, оттого пара первых скольжений плотным кольцом губ по пенису оказалась совершенно случайной. Андерс, не желая терпеть неумелые ласки, несильно скрутил волосы брата, требуя большего. А потом до Томаса дошло, что он УЖЕ взял в рот, и запомнит это до конца своей жизни, так что ничего не изменишь, и последние попытки прекратить подобное обречены на провал, так как цепкие руки Йенсена все равно возьмут своё.
Исландия, послушно вобрав в рот твердую плоть, чуть склонил голову набок. Головка уперлась ему в щеку, выпирая наружу заметным бугорком, а потом, под натиском норвежской руки, исландец пропустил орган глубже. Мальчишка расслабил горло, заглатывая возбужденную плоть практически до отказа и давая понять, что он послушен. Складка душевной боли и отвращения на исландском лице разгладилась, а вскоре на смену ей пришла легкая дрожь уголка губ в развратной улыбочке.
Семнадцатилетний парень воображал, что он одна из тех ночных бабочек в черном кружевном ансамбле и чулках, принявшая на душу богатого и прихотливого бизнесмена, который посетил ее и ожидает законного удовольствия, которое она, конечно, ему доставит. Ну, так чем младший брат хуже? Томас должен делать братику приятно... Так думал он в эти преисполненные похоти минуты. Йоханссон решил опробовать самого себя на вшивость, проверить, как далеко он зайдёт. Исландия намеревался достигнуть своего предела, испытать свое мастерство, которое он и не приобретал, а просто доверился какому-то… инстинкту? Он в силу своих умений решил отомстить братику мучительным удовольствием.
Томас водил кончиком языка по красной головке, обрамленной отступившей в стороны тонкой кожей, он прикасался к ямочке в центре, старался сполна насладиться всеми фаллическими изгибам и формами. Немного терпкий привкус мужской смазки будоражил рецепторы и воображение. Брат властвовал над ним, повелевал, подчинял, и худые пальцы, от наслаждения выкручивавшие серебристые волосы, были тому подтверждением. Полное доминирование. Полное подчинение.
К слову, молоденький исландец действовал совершенно интуитивно, хотя советы, почерпнутые из тех роковых книг, ему здорово пригодились. Более того — мальчишка убедился, что в происходящем нет ничего катастрофического, разве что напрягшаяся плоть грозила вот-вот излиться в тёплую полость рта, чего Исландия и опасался. Томас придерживался ладонями за разведенные бедра норвежца, подавшись телом вперед и двигая головой еще свободнее. Он усердно продолжал лизать, заглатывать, сосать, сосать, исподлобья поднимая на родного братика извращенный и похотливый взгляд. Почему бы и нет?
Удивительно просто — Исландия до конца отнекивался, а тут вдруг практически добровольно приступил к своему нехитрому делу, поэтому Андерс позволил младшему брату сполна проявить изобретательность и инициативу, его делом было только немного подтолкнуть… Норвегия сейчас почти не чувствовал угрызений совести за своеобразное совращение, скорее он испытывал гордость за неожиданную проворность и послушность Томаса и за то, что первый опыт мальчишки проходит под его, Андерса, чутким контролем. Этот мелкий негодник потом ещё спасибо скажет…
— Ох, Ис, я... — Норвежец попытался что-то сказать, но слова стали поперёк горла. Йенсену ничего больше не оставалось, кроме как закусить собственную руку, пытаясь унять слишком глубокое дыхание. Когда же этот мальчишка научился так буквально изводить собственным ртом? Он ведь не… Нет, быть такого не может! Андерс прикрыл глаза и запрокинул голову, стараясь отбросить все посторонние мысли и сконцентрироваться на одних лишь ощущениях. Он не может больше сдерживаться. Он не хочет больше сдерживаться.
Запретные ласки Исландии прервала горячая струя, ударившая в рот, и от неожиданности мальчишка широко распахнул глаза. Странная по консистенции жидкость наполнила его рот, от чего пришлось, чуть поморщившись, проглотить её. Сперма оросила пищевод, оставив терпкий привкус на рецепторах, и лишь тоненькая белая струйка соскользнула с губ на подбородок. Томас удивлённо вытер её, а потом растёр эту субстанцию между большим и указательным пальцами, словно проверяя, то ли это... Подумать только, он сейчас выпил приличный глоток спермы своего старшего брата!
Вид у мальчишки был довольно жалкий: белоснежные волосы растрепались под воздействием жестких пальцев, их когда-то сжимавших; из одежды на плечах держалась только расстёгнутая тонкая белая рубашечка; на бледной шее и груди проступили засосы, а возбуждённый орган лишь дополнял эту дикую картину. Сейчас Йоханссон диву давался тому, что вытворял минутой ранее.
— Андерс, — Пробормотал он, словно надеясь, что хоть тот объяснит, что это только что было.
Норвегия открыл наконец глаза. Между его ног на коленках примостился мальчишка, который сейчас казался куда моложе своих лет, такой изношенный, такой растерянный и, не смотря ни на что, ещё какой-то невинный… Андерс глубоко вздохнул. Напряжение в теле немного спало, но ум молодого человека до сих пор был накалён до предела. При виде несчастного исландца норвежская решимость несколько пошатнулась, но вскоре вернулась вновь. Оставалось решить последний вопрос.
Сможет ли Норвежское Королевство пересечь последнюю грань и сорвать с брата тот самый ярлык невинности, с которым он столько лет оставался неизменным — маленький мальчик с белоснежными волосами, с тем самым угрюмым и вечно недовольным выражение лица, которое прятало все его извращенные наклонности и постоянно выручало его, снимая мгновенно все подозрения у остальных братьев-скандинавов. А сейчас… А сейчас нет пути назад. И вообще никогда нет пути назад, всё это лишь переходящая иллюзия.
—А теперь становись на четвереньки и расслабься, – тихо произнёс Йенсен, окончательно снимая собственные брюки, здорово поднадоевшие за рабочий день, и аккуратно складывая их на диван подле себя. Новая ироничная улыбка. — Я постараюсь сделать всё быстро и безболезненно.
Исландия все еще чувствовал этот навязчивый и непривычный вкус спермы во рту, чаще глотая слюну и надеясь, что она смоет семя с рецепторов. Наивный! Последнее указание, нет, требование брата буквально врезалась ему в уши, рикошетом отбиваясь от барабанных перепонок, и лишь малая часть информации достигла прямиком соответствующих участков мозга, пробуждая в нем остатки страха и стимулируя сопротивление. Очень, очень сомнительное сопротивление... Томас вяло поднялся с колен, почти безвольно, словно брошенная на произвол судьбы и повисшая на цепком кустарнике марионетка. Бедный, растерявшийся мальчишка, который сам не знает, чего хочет. Слова, сказанные братом, не предвещали ничего хорошего.
— Послушай-ка, — начал было он, стараясь придать своему подрагивающему голосу твердости. Томас чувствовал, что сам возбудился от минета, он видел, как в глазах норвежца пляшут бесы желания. Исландия хотел получить сексуальное удовольствие, тут и сейчас, но уж никак не находясь под братом, а самому проникнуть в его тело… было для исландца идеей странной. Он понял, что оральные ласки — просто замечательно, а что-то большее наверняка принесет ему боль. — А может я не хочу?
Последние слова Йоханссон изрек таким тоном оскорблённой невинности, словно не отсасывал всего пару минут назад у своего брата. Может, младшенький просто трусил?
— Пойми, — вновь начал Андерс, мало-помалу теряя самообладание, — ты должен. Вспомни, кому ты обязан всем, что сейчас имеешь: этим домом, своим положением на политической карте, местом в истории, фактом своего выживания в этом мире, на худой конец. И ты мне отказываешь в такой маленькой просьбе? Вставай.