Тайна Зеленого слоника

Епифанов, подходя к штабу, вдруг в одночасье понял, что все встретившиеся ему люди были далеко не психами - это точно! Все кусочки головоломки, которые стоили жизни его предшественнику, наконец, почти сложились вместе. Всему находилось объяснение, чёткое и до боли корыстное. Но майор шкурой чувствовал, что главного он по-прежнему не знал. И совсем скоро это объяснение резко начало бросаться в глаза Епифанову, как дешёвая шлюха в кабину к дальнобойщику. У штаба стоял большой армейский джип. Завидев его, особист решил обойти машину дальним радиусом, скрываясь в кустах под штабными окнами. С трудом майор вспомнил название этой специальной бронированной зверюги горьковского автозавода, которую обычно для своих передвижений использовали внутренние войска. «Тигр». Всеми силами подтягиваясь к водительскому окошку, с рулевым сквозь бойницу нервно разговаривал Васильцов. Даже издалека было видно, что командира части трясла крупная дрожь. Былая беззаботная стать и нахальство очень быстро исчезли с его лица. Однако, увиденное ещё не так сильно повергло в шок Епифанова, как то, что случилось через секунду. На миг майору показалось, что после аварии его голова до сих пор не пришла в порядок. Но всё это было правдой. Он испытал небывалое потрясение, когда из дверей штаба властно вышел поехавший жирный рядовой, которого особист столь долго гонял по территории части. Но теперь он заметно преобразился, как и многое этим утром. На порог он вышел в парадной форме внутренних войск с аксельбантами. Практически вся грудь его была увешана наградами и нашивками за ранения. Последних Епифанов насчитал целых три. Плечи поехавшего венчали полковничьи погоны, а на голове красовался краповый берет. Странный полковник ещё даже не успел подойти к «Тигру», а Васильцов уже вытянулся, словно струна, чувствуя командирскую поступь каждой клеткой своего тела. Именно он, этот ненормальный толстяк в панцире медалей и орденов, он, и никто другой был настоящим хозяином на этой земле. Васильцов трясущимися руками вытер лоб. Полковник низко пробасил: - Что за хуйня у вас тут? - Тарщполковник! Он сбежал, - начал, было, докладывать Васильцов, но его тут же прервал короткий и сухой удар, который полковник нанёс ему в солнечное сплетение. - Что ты хочешь с ним сделать? - едва слышно спросил он Васильцова. - Найти… - прохрипел командир части так, что Епифанов вынужден был высунуться из своего укрытия, чтобы услышать продолжение беседы. - Громче, бля! - рявкнул краповый берет. - Найти и уничтожить! - с трудом выпрямившись, выкрикнул Васильцов. - Исполнять, - полковник схватил командира части, словно дохлого котёнка, и буквально забросил его в салон «Тигра». Захлопнув дверь, толстяк, кажется, что-то вспомнил и распахнул её снова, злобно гаркнув внутрь: - И рапорт в Тайшете напиши, чтобы мне такое говно с проверками больше не присылали! - Так точно, - испуганным фальцетом ответили ему из «Тигра». Машина резко взяла с места, и уже через несколько секунд её прямоугольный зад скрылся за ржавыми звёздами ворот части. Плац у штаба снова опустел. Полковник вальяжно зашагал обратно, а Епифанов неслышно последовал за ним. Встречавшиеся ему кабинеты зияли распахнутыми дверями, а на полу в большинстве из них лежали обгоревшие кучи бумаги - кто-то явно собирался удирать отсюда, и спешил замести следы. Людей вокруг не было. В какой-то момент потеряв полковника из виду, майор довольно быстро нашёл его снова. Тот сидел в кабинете Васильцова. То было единственное место, откуда доносился хоть какой-то звук. Это была песня. Но уже не та отвратительная песенка про слоника, которая успела горьким клеем увязнуть в зубах Епифанова. Это был красивый романс, исполнявшийся высоким мужским голосом под профессиональную гитарную игру. Выйдя на порог, майор разобрал её слова: -Нас не накроют флагом военным, не прозвенит над нами салют… Большое кресло было повёрнуто спиной с вошедшему майору и полностью скрывало спину сидящего. Массивный стол закрывал ноги. Толстяк был сокрыт от Епифанова полностью, но его это не смутило. - Руки над собой подними, полковник, - приказал Епифанов, вытягивая руку с «парабеллумом» перед собой. Вот и пригодилось оружие таёжника. - Сядь, сядь, погоди, - не поворачиваясь, лениво просипел в ответ полковник. - Я говорю, руки подними, бля! - уже более нервно повторил Епифанов и демонстративно взвёл курок на пистолете. - Мне уже всё равно, кто ты там: рядовой или берет. Что там у вас творится - всё равно, понимаешь? - Ну не пизди тогда, сядь, - всё так же меланхолично и недвижимо ответил хозяин кресла. - Да, блядь! - Епифанов не решился стрелять сквозь спинку, опасаясь, что внутри мог быть лист брони. Не исключено, что именно поэтому полковник не хотел поворачиваться. С такими хитростями особист впервые столкнулся именно здесь, в сумасшедшей воинской части, хотя слышать о разных потайных приспособлениях на его работе приходилось довольно часто. Он нерешительно шагнул в сторону, намереваясь обойти стол. Но тут кресло развернулось, и перед Епифановым предстал толстый полковник. В руках он сжимал револьвер Нагана, ствол которого смотрел майору прямо в лоб. -Сядь, блядь! - негромко заговорил толстяк, позвякивая наградами. - Что «руки-то подними», ёпта? Как ты меня конвоировать собрался? Что, совсем мудак что ли? Покажи мне, как ты меня через тайгу собрался вести, ёпта? Возражения полковника показались Епифанову вполне рациональными, и это остудило его пыл. Вместе с тем, он окончательно пришёл в себя и непонятная ситуация не привела, как обычно, к панике. Не переставая целиться, майор сел в угловое кресло напротив - так, чтобы контролировать и входную дверь, и вооружённого противника. Полковник медленно вынул из-под стола катушечный магнитофон и демонстративным жестом остановил игравшую музыку. Так же, как и майор, он, не прекращая целиться в оппонента, одной рукой достал из стола графин с мутно-ржавого цвета жидкостью и два стакана. - Ну что, орёл, блядь? Накатим? - по-деревенски просто предложил этот человек, которого от генеральского чина отделяла буквально одна ступень. Одной рукой проделывать эти операции было не совсем удобно, но полковник оказался проворен. Ладонью вынув крышку, он, медленно, словно работавший сапёр, разлил напиток в стаканы. Внимательно наблюдая за этими действиями, и инстинктивно чувствуя засаду, Епифанов вновь испытал дикое потрясение. Ведь он только что разговаривал с покойником! В сидящем у окна полковнике Епифанов узнал кандидата в губернаторы Красноярского края. Лет десять назад это лицо, пусть и бывшее чуточку помоложе, взирало с предвыборных плакатов на всю область. Точно! И пафосный слоган, достойный коренного сибиряка - «Накормим хлебом всю Россию! Сергей Пахомов». Фраза эта, словно написанная огненными буквами, растворилась сейчас в воздухе над головой солидного вояки, одной рукой сжимавшего наган напротив лба Епифанова. Глаза его, и тогда, да и сейчас, по большому счёту, выражали неподдельную преданность и боль за тех, кому он служил. А хозяев у полковника сменилось предостаточно. Послужной список кандидата в губернаторы гремел когда-то почище любого фильма о Рэмбо. Начал он ещё в Афганскую войну. Затем, до перестройки, служил в спецназе «Альфы», потом поддержал новое правительство во время путча, участвовал в обеих Чеченских кампаниях… Коренной сибиряк, отличный семьянин, спортсмен и кандидат исторических наук - всё это было о нём, о Пахомове. Авторитет полковника в родном крае был непререкаем. Поддержку ему по тем временам оказывали немалую: и правоохранительные органы, и местные военные гарнизоны, руководство которых едва ли не с младых ногтей знало о похождениях «Пахомыча», как звали его местные жители. Однако, имелась одна маленькая деталь, которая в одночасье сделала его победу на предстоящих выборах невозможной. Он был конкурентом кандидату от правящей партии. Поговаривали, что перед выборами Пахомова звали вступить в партию к хозяевам положения, но принципиальный вояка привык играть только по своим правилам. Наверняка его предупреждали, и не раз. Его просили отступиться или даже пытались подкупить. Но полковник, всегда шедший напролом и никогда не сгибавшийся под ударами судьбы, выбрал путь борьбы. И, естественно, система поглотила его. Постепенно от Пахомова стали отворачиваться бывшие соратники, по центральному телевидению стали показывать репортажи, разоблачающие его военные преступления... Прокуратура даже разыскала каких-то горных пастухов, на глазах у которых полковник без причины убил их мирную снайпершу-сестру. Дело очень быстро раскрутили продажные служители Ириды, и за месяц до начала выборов кандидатуру полковника сняли, а самого его отправили в одно известнейшее московское СИЗО, где уже томились не один и не два его собрата по несгибаемости. Успокойся полковник тогда, отступи и прими поражение - быть может, его бы и выпустили. Но этот человек не умел сдаваться. Хотя дело в отношении Пахомова прекратили через полгода, но вскоре после освобождения портрет полковника снова замелькал в новостях, и уже по более грозному поводу. В вину ему вменялась, ни много, ни мало, организация теракта против министра энергетики и подготовка к свержению власти. К тому моменту режим немного ослабил хватку, и новый судебный процесс над полковником шёл в открытом режиме. В интернет даже стали просачиваться обращения Пахомова к народу. Но в этот раз полковника поносили все, кому не лень. Гигантская отмашка, данная откуда-то сверху, захлестнула средства массовой информации и практически утопила полковника в народном дерьме. Во всяком громком преступлении тех лет пытались усмотреть след Пахомова. Открывались всё новые и новые подробности его террористической деятельности, арестовывались новые участники, откуда ни возьмись, появлялись новые свидетели. Общественность шумела, словно разворошённый улей, и непонятно было - в чью пользу. Но вдруг Пахомов решил послать куда подальше всех тех, кто сделал из его борьбы цирк - как сторонников, так и противников. И реализовал своё последнее право, которое не мог отнять у него ни один политический режим - право на смерть. В одну тихую летнюю ночь, по сообщениям информационных агентств, он мирно скончался от сердечной недостаточности в Лефортовском следственном изоляторе. Поначалу, это создало ещё больше шума вокруг фигуры полковника, но вскоре всё улеглось. Лишь изредка его имя всплывало в каких-нибудь новостных сводках или документальных фильмах. Пока перед глазами Епифанова носились призраки прошлого, полковник успел опустошить графин, разлив его содержимое по гранёным стаканам. Пахомов сделал приглашающий жест и аккуратно положил свой наган рядом со стаканами. Майор, теперь уже зная, кто перед ним, высоко оценил этот жест, и, чтя негласные правила временных перемирий на войне, также положил рядом со стаканом свой «парабеллум». Полковник наверняка увидел возбуждённый взгляд Епифанова, либо же что-то ещё сработало в его голове, но он каким-то образом понял мысли особиста. И, стоило майору глубоко вдохнуть для долгой тирады, как тот сразу же остановил его, подняв ладонь: - Сначала выпьем! - и первым поднял коньяк. - Ну, за спецназ! Чокнулись. Оба разом осушили стаканы до дна. Закуски на столе не было. - Говно тайшетское, - полковник с ухмылкой громко прочистил горло, коньяк ему не понравился. Епифанову сильно жгло глотку. И он смог выдохнуть только: - Сергей Игоревич, вы? - Что, не ждал, чекист ебаный? - улыбнулся Пахомов. - Думал, угробили вояку? Успокоили? Хуй вам всем, бляди. - Но как? - Братишки помогли, - с самым серьёзным лицом объяснил Пахомов. - Себя подставили, а меня вытащили. Вот так спецназ воюет, блядь. Понял, контрик? - А что вы здесь… - начал было Епифанов, но полковник резко его оборвал. Ему тоже было, что рассказать. - Что и везде - долг родине отдаю, блядь. Его ведь по-разному можно отдавать, майор. Можно с бандитами бороться, как я раньше. А можно и материально, как сейчас. Епифанов не понимал, куда клонит полковник. - Ох, что же ты тупой такой, особист, - терпеливо отмахнулся Пахомов и пальцем щёлкнул по одному из значков на своём кителе. Тот сверкнул поразительно ярким солнечным отблеском. - Золото? - майор сощурил глаза от пробежавшего по глазам луча, который отбросил значок полковника. - Золото, блядь! Знаешь, сколько его здесь похоронили? Половина запаса Российской империи. Но проклято оно, не отпускает их. - Кого? - какая бы тайна не крылась за словами Пахомова, Епифанов знал, что теперь ни один его вопрос не останется без ответа, и больше неизвестность не будет играть с ним в кошки-мышки. - Таёжников, блядь! - деловито пояснил полковник и показал рукой за окно. - Знаешь, сколько здесь офицеров томится? Ещё тех, дореволюционной закалки? А потом ещё и советских. Они ведь сотнями гниют в болотах. Все шли за золотом, все хотели его забрать, и теперь уже оно их не отпускает. Они никому не хотели отдавать его, а мне вот отдали. - Почему? - Потому что я решил помочь братишкам-то. - Братишкам? - с издёвкой усмехнулся Епифанов. - Братишкам, блядь! - сердито огрызнулся полковник. - А для тебя они не братишки, что ли? Хоть красный, хоть белый - одной ведь стране все служили, за одну Родину погибали. Братишки - они все мне как родные. И что бы их золото мудаку какому-нибудь досталось, чтобы он его на говно спустил всё? Хуй-то вам! Теперь я ищу по архивам родственников их, и потихоньку им всем деньги перевожу. Пока всех не найду - они не успокоятся. - Получается, только раздав золото всем тем, кто шёл за ним, можно освободить их? В одни руки оно не даётся, - начал понимать Епифанов. - А потом-то что будете делать? - За остальных возьмусь! - горделиво подбоченился Пахомов. Казалось, ему нравилось красоваться своими благими намерениями, что не отменяло того факта, как много жизней было на его совести. - Ты знаешь, сколько ещё осталось братишек по всей планете? Таких, как я - забытых, оболганных? Из уст Пахомова, очень часто упоминавшего слово «братишки» в своей речи, с каждым разом это слово вылетало, словно заклинание или мантра, придававшая ему уверенности и сил. - Таёжники всё им отдают! Тут столько золота, нахуй! Они мне всё показали. Карты, расчёты, пехта, мехта! Вокруг части это так, хуйня для затравки, - поведал Епифанову Пахомов. - Самое главное-то - на территории части, аккурат под нами! Полковник с силой ударил сапогом по полу. - Мы всё золото достанем, не останется покинутых братишек на этом свете! И никто нам не помешает. Не старлей твой, ни прокуратура твоя! - Мы-то со старлеем тебе чем помешали? - немного затравленно спросил Епифанов, уколотый последней фразой. Ему вообще показалось, что полковник начал медленно надвигаться на него. - Живые ведь сами не прочь золотишко себе забрать, - лукаво улыбнулся Пахомов. - Приходиться отпугивать. Благо, командование части на моей стороне. Люди проверенные, в одном полку служили. Я, как сюда перебрался, постепенно всех их здесь собрал. Все они - мои, тут каждый так или иначе связан с моими вояками. На тебя не стучали, не подумай. Просто каждый рассказывал по чуть-чуть, и этого достаточно было. С Васильцовым вот только немного поговорили по душам. Только его заменить у меня ни на кого не получилось. - Сергей Игоревич, что же тут всё-таки случилось в ту ночь, когда погибли те трое? - хотя Пахомов наверняка не участвовал в этой бойне лично, если всё происходило с его ведома, то он должен был знать. - Ты так спрашиваешь, будто я там был, - деланно развёл руками полковник. - И правильно. Я там был. Ноги, считай, держал. Пахомов хохотнул. - Когда я «ушёл», нужно было спрятаться подальше от центра. С глаз долой, сам понимаешь. Сначала в Китае пару недель прожил, в Шанхае, а потом меня там чуть ваши особисты не выкупили. Вот я в тайгу и бежал, поселился здесь, блядь. Пешком сюда пришёл, я же спецназовец, везде выжить смогу. Повидал я тут много, с местными пообщался, а с их помощью и часть эту разыскал. Ну, вот и решил, что пора дело возродить. Тут тихо, никто внимания не обращал. Живём себе по-дикому и живём. Поначалу всё хорошо шло. Я всем послания отправил, братишки в эту часть по одному переводиться стали. Благо, места здесь не особо популярные для службы были, конкуренции никакой. Лишь только иногда приходилось убирать некоторых. Но получалось без крови. Майор вспомнил, что за несколько дней до приезда в Тайшет он читал сводки по воинским частям в области. И действительно, несмотря на то, что Сергина была самым глухим и спокойным местом, туда один за другим за минувшие три года почему-то упорно рвались несколько офицеров. И прошения их на редкость быстро удовлетворялись. - Когда все вместе собрались, мы Васильцова этого за яйца взяли, и вся часть под нами оказалась, - продолжал Пахомов свой рассказ. - Стали здесь по-тихому золотишко добывать для доброго дела. Все шло тихо, но, видимо, что-то они там, в верхах учуяли и закинули сюда агента. Вынюхивать. Старлея этого твоего. Федералом он был, майор, федералом. Или из разведуправления, не помню. Что-то он там про шпионаж Китаю говорил, во всяком случае. Даже я не сразу прознал про это, а братишки тем более не в курсе были, не успели предупредить. Ну, а старлей когда узнал всё про наш клад, все планы нам порушил. Он утром-то влез в штаб тогда, в кабинет командира, ну и сразу понял, что мы затеяли. А Кочегарин, сука, проспал. Так-то он должен был выслеживать его и о каждом шаге докладывать. Ну, и сообщить Васильцову, что да как. А старлей влез, подслушал, и сразу ушел, тихо так. Его только прапор наш спалил. Ну, и сразу понял, что старлей всё узнал. Прапор к нам побежал стучать, мы записки старлея нашли. Но не все, правда. И хотели его уже холодным сделать. А Васильцов что-то зассал тогда, заорал так, не знаю, что на него нашло. Ну, мы спровоцировали его на драку и заперли на гауптвахте. Сидели, думали, что дальше. Кочегарин в долю предлагал взять, Васильцов - доложить наверх о золоте. - Но вы его всё-таки убили? - покачал головой Епифанов. - Не совсем, - поморщился Пахомов. - Мы его списать просто думали. Я вот в детстве актёром стать хотел. Меня мамка даже в драмкружок отвела, верила в меня. На скрипке ещё умел играть, даже картины рисовал! Ну, в общем, решили его поехавшим сделать. Меня-то в части никто не знал почти, а если и знал бы - что с простого рядового взять? Я за пять лет здоровый стал, как пельмень - никто во мне полковника бы и не признал. Ну, вот мы и разыграли с ним сценку, блядь. Чтобы с ума свести стралея, чтоб особисты ебаные ни с чем остались. - Ни хуя себе сценка! - воскликнул майор. - Три жмура! Там же кровавая баня самая настоящая была! А записи? Я ведь их слушал… -Да, блядь, перегнул я палку немного, - примирительно поднял руки Пахомов. - А запись мы вели для себя, чтоб на будущее знать, как народу мозги сворачивать. Старлей-то этот буйвол сильный был, в бешенство впал, на капитана набросился, я его насилу оттащил. Только он, кажется, не помнил уже ничего. Пока, блядь, я кишки Осломольцева с пола собирал, у меня нож из штанов выпал, я его специально припрятал на крайний случай. А этот придурок нож подобрал, да по венам полоснул! Нехорошо вышло, блядь. Ещё надзиратель этот прибежал, из местных, китаец, блядь, разжалованный. Алкаш безмозглый был. Там, на небесах, принимает теперь парады - пришлось ведь и его кончить. Аккуратно так. Постепенно восхищенный взгляд Епифанова, который он поначалу бросал на Пахомова, сменился испуганным. Перед ним сидел уже не былой герой войны, всегда пытавшийся спасти своих людей. Перед ним сидел убийца, расчётливый и безжалостный маньяк, одержимый безумной идеей. - Ну, в общем, неплохо вышло, - довольно хлопнул в ладоши полковник. - Легенда получилась не плохая, все поверили. Но мы всё-таки решили наверх для правдоподобности отписать. Часть всё равно должны были расформировать, и это было нам на руку - ускорили бы только процесс. Приехала комиссия, за голову похватались, погрозили разогнать всех к чёртовой матери. Мы стоим, голову понурив, а сами внутри радуемся. Решение о расформировании отправили в военную прокуратуру. И всё бы закончилось хорошо, но там решили проверить всё по другой линии, и прислали тебя, майор. Но тут мы уже ошибки повторять не стали, и пробили: кто ты и что ты. Поняли, что и ты тоже шпион, блядь. - Я не шпион. Я выжившего допросить хотел, - недовольно изрёк майор. - Я ведь даже и не думал, что убийца есть на самом деле. Я полагал, что выживший убил всех. -Так и вышло. Можно сказать, что их всех убил я. Ведь это же я выжил в ту ночь. Ну, а зачем нам было придумывать новую схему, если есть обкатанная? В общем, решили и тебя поехавшим заодно сделать. Вели мы тебя с самого начала. Проводника в поезде помнишь? Майор кивнул. - Братишка наш тоже, знакомый. Он тебе в чай за час до Тайшета колёс сыпанул. Одной ложки хватило с лихвой. А мы, тем временем, на гауптвахте токсин распылили. Фаенорпикрин, боевое отравляющее. Психоактивное. Думаешь, чего тебе там так страшно стало? Кочегарина потом, бедного, еле откачали, надышался он с тобой тоже. Или столовую помнишь? Едой-то тебя там угостили - тоже с наркотой. Похорошело тебе от неё, поди… Епифанов с щемящей болью в сердце вспомнил тот небывалый прилив вдохновения и сил, который он ощутил в столовой, отведав тамошней еды и горько осознал, что всё это было только действием веществ, расшатывавших его психику. А Пахомов продолжал свой обстоятельный рассказ: - В сейф тебе ещё всякой хуйни напихали. Мы-то его давно вскрыли уже. А ты и рад стараться был, ходил, размахивал. Со шлюхами вот только, жаль, не получилось... Хотели уж тебе тут полный Лас-Вегас устроить, блядь. Но ты лось оказался! Всё ходил, что-то выискивал. И тут снова вступил я. Снова сценку решил разыграть, только на этот раз в лазарете. И сработало ведь, подействовало! Как ты по части бегать стал, да из пистолета стрелять! А нам этого и надо было добиться - чтоб ты глупостей наделал. Пока ты со мной возился, братишки тебе в сейф навоза накидали с хоздвора. Оставалось совсем немного подождать, пока ты совсем дойдешь. Да только вот даже ждать не пришлось, сломался ты. Вот и оформили тебя как надо, да отправили обратно. Но ты лоб здоровый, конечно. Даже там вырваться смог… -Да ладно, кончай уже, какой я здоровый, - отмахнулся Епифанов, прикидывая, сможет ли он схватить оружие со стола раньше, чем это сделает полковник. - Ты вон в два раза здоровее. Я вот только не пойму, на хуя ты мне это всё рассказываешь? Они лежали прямо перед ним. «Наган» 1895 года и «Люгер-Парабеллум» Р-08. Рукояти смотрели в разные стороны, полковник уложил их ровно и аккуратно, как человек, очень долго работавший с оружием. Секунда на схватить, секунда поднять, секунда выстрелить… Итого три. - Да как тебе сказать-то, - Пахомов, как ни в чём не бывало, откинулся в кресле. Казалось, он вовсе забыл о своём револьвере. Беседа увлекала его. - В общем, пересмотрел я своё решение на твой счет. Ошибался я, нужен ты мне - живой и здоровый. Совет мне нужен. Братишка. Последнее слово Пахомов сказал настолько тёплым и дружелюбным тоном, что майор на секунду потерял бдительность и схватил пистолет крайне неуклюже, потеряв секунд пять, не меньше, прежде чем его дуло упёрлось в полковника. - П-правда? - заикаясь, выпалил Епифанов, продолжая держать полковника на мушке. Сергей Игоревич Пахомов аккуратно склонился к лежавшему на столе револьверу и взял его в руки. - Замри, - испуганно закричал майор. Пахомов провернул барабан и взвёл боёк на нагане. В этот же момент Епифанов испуганно нажал на курок. Но выстрела не произошло. Не было даже щелчка. Спилили! Суки, говно! Бляди! Спилили боёк на парабеллуме! И они были вместе с ними заодно, эти проклятые лесные братишки, оказавшиеся даже страшнее самых подлых предателей, сидевших в лесах Прибалтики после войны и носивших такое же имя. - Нет, блядь. Неправда, - стальным голосом произнёс Пахомов и поднял пистолет. Епифанов бросился бежать. Дверь была всего в шаге от него. Бежать, спасаться, со всех ног домой и со взводом спецназа спалить эту проклятую часть до основания…! Но пистолет полковника осечки не дал и боёк был на месте. Майор успел услышать три выстрела, и вдруг, как ему показалось, прямо посреди двери возникло большое белое пятно. Епифанов упал ничком, вытянув руки к спасительной двери. Он был ещё жив, когда полковник аккуратно привстал, подошёл к раненному оппоненту и, прицелившись, добил его выстрелом в затылок. Епифанов обмяк и затих. Пахомов быстро обыскал труп особиста и достал из карманов все найденные документы. Присев за стол, он начал быстро переписывать к себе в блокнот какие-то данные. Затем громко заиграла маршевая музыка, кажется, «Марш Радецкого», и полковник молниеносно прислонил к уху трубку мобильного телефона: - Товарищ полковник! Нашлись тут двое, Максимов и Семён. Требуется госпитализация, - доложили ему с того конца провода. - А что с майором делать? - Оформить. Как попытку к бегству, - небрежно приказал Пахомов. - Есть. И связь оборвалась. Так и закончилась эта невероятная и неповторимая в своей прозаически объяснимой отвратительности история. Единственное, что мы понимаем, глядя на наших героев, так это то, что не всякая мистика действительно является таковой. Слишком много тайн являются лишь прикрытием для чьих-то корыстных планов, которые могут превратить даже самого честного человека в безжалостного убийцу. И лишь одна из них останется для нас необъяснимой навсегда. Это и будет ТАЙНА ЗЕЛЕНОГО СЛОНИКА.