Тайна Зеленого слоника

Подходя к штабу, Епифанов чувствовал, что всё меньше и меньше происходящее походило на реальность. Рано или поздно всё это должно было закончиться. Больше всего теперь майору хотелось проснуться, потому что, кроме того, что всё это - сон, иного объяснения происходящей вокруг чертовщине уже не находилось. Вопрос заключался только в том, что будет ждать его в реальности? И что страшнее: сон или явь? Теперь ему не казалось…теперь он был уверен, что ещё тогда, на подходе к штабу сквозь разговор одного из вырубленных лейтенантов он всё явнее и явнее слышал чей-то плач. Так и оказалось. Чем ближе особист подходил к последней обители своего главного врага, тем больше он уверялся в своей правоте. Ну всё, теперь им не отвертеться. Что бы там не происходило, он, Епифанов, положит этому конец. Майор резко вбежал в здание штаба. Людей вокруг не было. Все двери в штабном коридоре были заперты, каждую из них особист дёрнул по несколько раз. Идеальный порядок. И лишь только плач со стороны нарушал эту идиллию. Но источник звуков был определен довольно быстро. Плаксивые, срывающиеся на визг, причитания разносились на всю округу из последней двери, которая венчала самый конец коридора и вела как раз в кабинет командира части. Ну, Васильцов… Майор прижался к двери ухом и прислушался. - Мамочка ты моя хорошая! Хорошая ты моя мама! Мамуля ты моя хорошая! Эх ты, матюшка ты моя! Мамочка ты моя! - голос показался Епифанову очень знакомым, он явно принадлежал кому-то из здешних обитателей. Епифанов окинул внимательным взглядом штаб и убедился, что никто его не заметил. Вообще ни души. - И я покакал бы! Посрал бы там! Говно бы всё вытер листочком, а потом пальцем вытер бы! - продолжал надрываться бедняга за дверью. Где-то вдалеке ухнуло что-то, похожее на громкий салют. С потолка на особиста посыпалась пыль. Чертыхнувшись, он ворвался в кабинет Васильцова. - Сейчас я вам насру! Сейчас, блядь, так вам всем насру! Всё засру здесь, блядь! - громко заговорил себе под нос Епифанов, накручивая себя. Он быстро наставил ствол пистолета на один угол, затем на другой и растерянно остановился по центру комнаты. Епифанов стоял, взяв парабеллум таежника наизготовку, но, увидев происходящее перед ним действие, осёкся. - Сейчас почистим…Всё…Начистим…Надраим…Сейчас всё будет в порядке у нас…Подготовим… - раздавалось из-под стола. За командирским столом восседал незнакомый чумазый парень в форме лейтенанта разведки. На плече у него красовалась нашивка с каким-то горным хищником. В ногах у него ползал уже знакомый особисту жирный поехавший, которого он распорядился запереть на гауптвахте прошлой ночью. Тот с усердием надраивал сапоги незнакомца. Хотя, на долю секунды Епифанов почувствовал, что перед ним вовсе не загадочная личность. Ему вдруг показалось, что человека этого он знает, причём довольно давно… - Чисти, чисти, сука, - подбадривал поехавшего разведчик, не обратив внимания на вошедшего. Жирдяй попытался подать какую-то реплику, но обслуживаемый им парень с размаху ударил беднягу сапогом. - Остывшие щи, что ли хочешь мне преподать? - завопил поехавший, начав ещё яростнее натирать и без того сверкающие сапоги. Епифанов внезапно почувствовал дикую слабость во всех своих конечностях. Руки, сжимавшие пистолет бессильно опали и парабеллум с негромким стуком лёг на пол. Стали подкашиваться ноги, но особист устоял и только опёрся плечом на косяк. В руках у знакомого незнакомца вдруг каким-то магическим образом возникла тарелка с желтоватым супом. Но никакой магии тут на самом деле не было. Епифанов чувствовал… Да даже нет, прекрасно знал, что тарелка эта была у разведчика в руках с того самого момента, как он вошел. - Держи, блядь, щи свои жирные, - парень аккуратно поводил тарелкой вверх-вниз и протянул её Епифанову. Особист не смог даже двинуться с места - ноги его не слушались. Он только подался в сторону тарелки головой… И тут же ощутил, что уже он сам, а вовсе никакой не разведчик восседает в кресле и сжимает в руках тёплую тарелку с ароматным супом! - Это - единственная тарелка! Мы жрём суп из неё! - но теперь уже молодой парень с нашивкой разведчика стоял перед ним с парабеллумом руке. Хотя нет, то был уже не какой-то непонятный парень. Это был сам майор. Это он, Епифанов сидел в кресле и ему чистили сапоги. Это он бил ногами поехавшего. Это он стоял сейчас с пистолетом и был готов выстрелить - сам в себя. Стоп. А с пистолетом ли? Епифанов опустил глаза себе на руки и понял, что у руках он сжимает не тарелку, а длинный штык-нож. Вскрикнул, он выронил его, но упав, предмет отчего-то разлетелся кучей мелких фарфоровых осколков. - Я не хотел этого. Я не хотел его убивать… У меня было задание, я его выполнял. Я просто служу своему командиру. Слушаю старших, бью младших. Это жизнь. НО Я УБИЛ ЕГО! - закричал он сам себе. Епифанов нашёл в себе силу вновь поднять глаза и с ужасом понял, что у его двойника по ту сторону командирского стола не было зрачков! Глаза у него были уже закатившиеся и остекленевшие… -Тюря ты, каша-малаша, лепесточки! Эх ты! Мать-то моя! - запричитал поехавший, пытаясь собрать с пола осколки. На макушку поехавшего закапала густая тёмная кровь… Внезапно все вокруг задрожало. Снаружи снова раздался глухой грохот. Кабинет заходил ходуном, словно в землетрясение. С потолка посыпалась уже не пыль, а вполне себе реальная штукатурка. Со стола на пол полетели канцелярские принадлежности. Майор попытался вскочить, но руки и ноги его окончательно онемели и жгутами свисали теперь с кресла. Сердце его стало биться всё медленнее, а каждый удар отдавался в грудине сильной болью. Всё вокруг заволокло дымкой, она закрыла от глаз Епифанова ужас разрушающегося на части мира… - Ты живой? Живой? Живой, сука? - сквозь грохот разрушающегося штаба майор различил скрипучий голос надзирателя. Надзирателя? К умирающему офицеру, одетому в драную шинель на голое тело, вдруг на мгновение вернулась вся полнота сознания, и он вяло засипел, понимая, что всё, произошедшее с ним было всего лишь иллюзией его разума. Секундная галлюцинация, которую решил показать своему хозяину умирающий от недостатка крови мозг. Значит, вот что ещё может промелькнуть перед глазами в последние секунды жизни… А где же детство, юношество, зрелость? Где пролетающая перед глазами жизнь? Где хотя бы момент, как он поебался в море на выпускном в Адлере? Почему же его разум решил вспомнить напоследок только самые дерьмовые моменты из его жизни? Епифанову захотелось заплакать от жалости к себе. Трудно было даже представить, насколько сильно ему не хотелось умирать в загаженной каморке, да ещё и в обществе поехавшего мудака. Очень хотелось позвать начальника, старого доброго начальника, чтобы он пришёл и одним махом со всем этим разобрался... К этому моменту тряска достигла своего пика. Пол под креслом буквально ходил волнами, разбрасывая во все стороны куски паркета. А в какой-то миг железобетонные своды треснули пополам, и на полумертвого офицера обрушился потолок. Внезапно мир сжался до размеров маленькой точки, и настало абсолютное ничто. Тихо так... С едва слышным кряхтением и звяком. На этом и закончилась эта грустная и очень паршивая в своей безысходности история. История, которой не было. И единственное, что мы должны понять, глядя на пример нашего героя, так это то, что не всякая реальность является таковой. И даже самый невероятный кунштюк, который вытворяет с нами судьба-злодейка, может на поверку оказаться всего лишь секундной галлюцинацией в чьём-то умирающем от кислородного голода мозгу. Ею же может оказаться и любая тайна, или то, что мы принимаем за тайну. Одной из них для нас навсегда и останется ТАЙНА ЗЕЛЕНОГО СЛОНИКА.