***
Рафу приснилось прошлое. Та его часть, которую он, как ему думалось, совсем позабыл. Он с братьями направился тогда в одну из тайных лабораторий Бакстера Стокмана на заброшенном заводе. Поначалу операция шла гладко: Дон взломал систему безопасности, и они пробрались на территорию клана Фут незамеченными; но стоило им прокрасться через производственные помещения и дойти до панели управления, как путь им преградила Карай с шайкой воинов. Завязалась драка. Лео, как обычно, сцепился с футовской сукой, пока Раф с Майки прикрывали колдовавшего над кнопками Донни. Что бы там ни было, он справился, и сражение постепенно перетекло в главный цех с огромными резервуарами. Мутаген в них (в содержимом баков не приходилось сомневаться) подсвечивал ядовито-бирюзовым мостки под потолком и скрестивших оружие черепах-мутантов и ниндзя Фут. В какой-то момент к врагу подоспело подкрепление, и Леонардо не нашёл ничего лучше, чем приказать отступить. Рафаэль, по обыкновению, возмутился, однако в конце концов подчинился. Он принялся прорываться к подъёму через наводнивших цех противников. Саи пронзали тела, входили в плоть, точно нож в масло, разили беспощадно, непримиримо. Злость заполонила разум, поглотила мысли, а адреналин вскипятил кровь, словно чайник — воду. …Когда все братья оказались наверху, меньше, чем на полпути к выходу, сзади послышались крики и звон металлического пола мостков под ударами чьих-то ног. Кто-то бежал. В азарте Рафаэль не сразу понял, в чём дело. Уже потом он обернулся и увидел маячащую вдалеке фигурку девушки. Человеческой девушки. Держа под мышкой какой-то предмет и прихрамывая на одну ногу, она неслась по мосткам, очевидно, ко входу в другой цех. Её крашенные в фуксию короткие волосы развевались на бегу. Сбитый с толку Раф заметил и нескольких футов, стремительными тенями нёсшихся за девчонкой. «Нестись в гущу битвы? — Рафаэль парировал очередной удар и уложил фута точечным ударом в шею. — Отчаянная дура…» Опоры под ними уже давно пошатывались — они колебались слабо, дрожь металла совсем не ощущалась. Раньше мостки предназначались для толпы рабочих, чтобы они свободно перемещались из цеха в цех. Но компания обанкротилась, завод закрыли, и за всем оборудованием перестали ухаживать. Опоры проржавели, состарились. Спустя вечность мостками кто-то воспользовался. Сейчас они кое-как справлялись с нагрузкой, держали на себе сражающихся не на жизнь, а на смерть ниндзя. Вот только так долго продолжаться это не могло. Решётчатый пол завибрировал под ногами Рафаэля и накренился. Сердце нырнуло в живот и по ощущениям пропустило парочку ударов. — Назад! — сотряс воздух громоподобный зов Лео. Рафаэль пнул в живот очередную шестёрку и отпрыгнул. Вовремя — металлические балки сложились, точно карточный домик, и целый пласт полетел в бак с мутагеном. Светящиеся зелёные брызги взметнулись в воздух и лишь чудом никого не задели. Футклановцы тоже успели отскочить. Карай замерла на противоположном краю и с ненавистью уставилась на него и братьев сквозь прорези маски. Её поза говорила: «Перепрыгивайте, трусы, и покончим со всем!» Никто, конечно, делать этого не собирался, так что Рафаэль победно осклабился, за неимением лишних пальцев на руках выкрикнул по слогам: «От-со-си!» и встал вполоборота к братьям. Закатил глаза из-за недовольно покачавшего головой Леонардо и озвучил мысль, крутившуюся у всех на уме: — Пора валить. Он двинулся было к выходу, как встретился глазами с девушкой. Та остановилась, зажатая с одной стороны мутантами и пропастью, а с другой — футами. Раф замер, окинул взглядом приличную толпу ниндзя впереди и недовольно зарычал. «Ещё через них продираться! Заебали!» Рафаэль только теперь рассмотрел девчушку — крошечную, миниатюрную. Кто-то наступит и мокрого места не оставит. Он с натяжкой дал бы ей лет пятнадцать-шестнадцать. Она тяжело и хрипло дышала. Волосы немытыми прядями обрамляли смуглое лицо, подсвеченное кислотным светом, всё в проколах. Тонкие ручонки прижимали к груди свёрток, словно ребёнка. — Сопротивление бесполезно, — донеслось от другого отряда. Девушка повернулась к нему. — Отдай Куро Кабуто, мерзкая воровка, и Мастер не станет мучить тебя перед смертью. Рафаэль недоуменно нахмурился. Он подумал, что ему причудилось. Сердце почему-то забилось в волнении. — Я не ослышался? — донёсся до него ошарашенный шёпот Лео. — Куро Кабуто? Шлем Шреддера? Самое ценное, что есть у клана Фут. Синоби оберегали его веками. Испокон веков передавалось предание: если Куро Кабуто окажется в руках враждебного клана — им конец. Так и случилось много лет назад. Отец мастера Сплинтера заполучил шлем и сумел низвергнуть Ороку Кайджи и его воинов. Пожалел только Ороку Саки. Напрасно… Раф в байки не верил, и всё же мысль о победе над врагами воспламенила в нём таившуюся жажду победы. — Невозможно, — таким же шёпотом ответил остановившийся рядом с Рафом Донни. — Он охраняется кучей ловушек со стопроцентным летальным исходом и лучшими бойцами клана Фут. Обычный вор прожарился бы… — тут он задумался. — Или висел бы на копьях. Смотря, с какой стороны… — Пошёл ты, урод! — перебил рассуждения Донателло выкрик девушки. Она резво развернулась и побежала — прямо на братьев. Те не ожидали такого манёвра и одновременно сделали шаг назад. Раф ступил на край мостков, пошатнулся, но успел обрести равновесие. Он отвлёкся на секунду и пропустил мгновение, когда в свободной руке девчонки оказался продолговатый предмет. Рафаэль узнал крюк-кошку и быстро смекнул, чего хочет воровка. От бега опоры вновь заскрежетали и заколыхались. Раф напряжённо всматривался в то, как девушка прицелилась, как выстрелила куда-то в потолок крюком и приготовилась взмыть в воздух подобно птице, вырвавшейся из заточения. Свобода легко влетела ей в ладонь… …и скользнула сквозь пальцы. Девушка шатнулась. Агрегат вылетел из руки от удара сюрикэна, который метнул один из футов. Металл заскрежетал — и переломился. Настил, ничем не удерживаемый, нырнул вниз, а вместе с ним и воровка. Всё происходило быстро, даже с совершенной реакцией мутанта ни Лео, ни Дон, ни Майки, ни Раф не успели бы добежать и схватить девушку. Даже для Рафаэля это было очевидно. И вот тут она их удивила. Ловкие пальцы крепко схватились за не упавший пласт, и девчонка повисла над баком с мутагеном. Другой рукой она прижала к боку завёрнутый Куро Кабуто. Рафаэль не думал. Он напружинил ноги, сорвался с места и понёсся к воровке. Остальные последовали за ним, ловко уворачиваясь от посылаемых со всех сторон сюрикэнов. Раф понятия не имел, о чём они размышляли, для него важным стало одно: шлем Шреддера. Заполучат его — нанесут удар по стану врага, уничтожат его! Грех отказываться от возможности заполучить реликвию клана Фут. Вот Раф встал над девушкой. Та держалась еле-еле, однако, увидев его, качнулась то ли в ужасе, то ли ещё отчего. Мутант среагировал в секунду — наклонился и схватил её сорвавшуюся руку. Он, как всегда, не рассчитал силы, а потому распластался на мостке. Воровка оказалась на редкость тяжёлой, несмотря на размеры и худобу. Подсознание подкинуло мысль: «Не отпустишь — утянет за собой. Мутируете в одного урода». Раф стиснул зубы и крепче сжал невероятно тонкую, мягкую и влажную ладонь человеческой девчонки. — Крепче держись! — крикнул он ей. Мышцы руки напряглись, натянулись связки. Несмотря на внешнюю худобу, девушка была на редкость тяжёлой. — Сейчас вытащу! На смуглом лице отразилась целая гамма противоречивых эмоций. В глазах сверкнули сначала ужас, потом — растерянность, переросшая в задумчивость. На лбу прорезалась складка, когда воровка нахмурилась. Всё произошло так плавно и стремительно, что сосредоточенный до предела Рафаэль ничего не успел понять. Успел уловить разве что поджатые в злости губы и раздувшиеся крылья носа. И вот глаза потемнели. Девчонка что-то решила. — Слушай внимательно, — глубоким, неожиданно спокойным голосом начала она. Сделала над собой усилие, выпрямила свободную руку и подтянула завёрнутую в ткань вещь. Рафаэль моргнул. «Совсем она дура?» — Бери! — Заметив растерянность, отразившуюся на лице мутанта, она прикрикнула: — Ну! Ты же его хочешь, так?! Раф не успел удивиться её проницательности и принял ношу свободной рукой и прижал к боку панциря. — А ты чего? — Бросай меня. Воровка выглядела вполне серьёзной. Рафаэль опешил. — Рехнулась?! — вырвалось у него непроизвольно, и он по инерции двинулся чуть вперёд. Девушка взвизгнула. Зеленоватый свет мутагена отразился в её светлых испуганных глазах, блеснул на многочисленных пирсингах. И никакого отвращения ни во взгляде, ни на лице. Может, чуть-чуть. Всё равно невелика радость. — Бросай меня, я сказала! — яростно повторила девушка. Её вспотевшая рука выскользнула бы из хватки Рафа, если б он вовремя не перехватил её кисть. — Чёрта с два! — озлобленно прорычал тот и опёрся свободной рукой о решётку. — Хочешь туда прыгнуть и превратиться в это?! — он подбородком указал на себя. Он недоумевал, как можно добровольно бросить себя в мутаген. Человек — и хочет добровольно превратиться в мутанта? Походит на дурацкий сон. Вместе с тем подумал: «Нахер она тебе сдалась?! Ты Кабуто забрал! Съёбывай отсюда!» — Ты меня послушаешь или как?! — взъерилась та. Раф чертыхнулся. — Рот закрой и помогай лучше! — гаркнул он. — Я тебе упасть не дам, ясно? Мимо лица просвистел очередной сюрикэн. Внезапно предплечье пронзила острейшая боль. Это одна из звёздочек вонзилась Рафаэлю в руку. Кровь заструилась по коже. Становилось невыносимо держать висящую мёртвым грузом девушку. О том, чтоб потянуть её наверх, не шло и речи. В ушах бешено стучало. Тудух-тудух. Тудух-тудух. Немного… Ещё немного… Пульс. Сердце качает кровь. Через неё под сосудам просачивается грохот «главного мотора». Так выразился Донни однажды. «Без мозга и мышления мы — тупые создания, а без сердца — тупые мёртвые создания». Кто-то крепко схватил Рафаэля за плечи. Он повернул голову назад. Леонардо с нечитаемым лицом держал его и постепенно оттягивал назад. Лидера подстраховывали Микеланджело с Донателло. — Брат! — в голосе Лео не слышалось привычных повелительных нот. — Сейчас я вытяну вас обоих… Очень и очень осторожно… — Нахер осторожность! — рявкнул Рафаэль. Боль судорогой скрутила руки, и он стиснул зубы. — Я, между прочим, не резиновый! — Я же человеческим языком… — возмущённо подала голос девушка. — Помалкивай там! — Блять, ты глухой?! — вдруг истерично заверещала она. Лицо её гневно исказилось. — Хватит, хватит притворяться, что тебе… вам не насрать! Не стройте из себя героев! Просто хватайте шлем и пиздуйте отсюда! Не дайте Шреддеру завладеть им снова! И взмокшая ладонь выскользнула из его. Воровка беззвучно полетела прямо в бак. Раздался глухой плеск. Кислотные волны захлестнули макушку девушки. Куро Кабуто сквозь ткань обжигало смертельным холодом.***
Рафаэль проснулся от боли в левой руке. Спазм скрутил мышцы предплечья, по ощущениям вывернув кости наизнанку. Раф сел в гамаке, ошалело моргая, и принялся массировать пульсирующее место. Ладонь жгло раскалённым металлом, Рафу чудилось давнее ощущение руки воровки, и он тщетно пытался успокоить поток мыслей. Они стремительно проносились в голове и сворачивались в воронку, грозясь превратиться в настоящий торнадо. Тот эпизод в их истории изнурительной войны со Шреддером странным образом повлиял на Рафаэля. Он не знал ничего о той девушке, и вот спустя два года до сих пор думал о ней. Как бы повернулась их жизнь, спасись она, не прояви он холодный эгоизм? Быть может, они бы стали союзниками и быстрее покончили бы с самым опасным человеком на планете? Либо же удержали бы Куро Кабуто? Одно ясно: жертва девчонки оказалась напрасной. Кабуто всё равно очутился в руках Шреддера. Впрочем, благодаря краже шлема братья выиграли немного времени перед последним ударом по вражескому клану. Вот только сожалений по-прежнему оставалось много. Сплинтер считал, что девушка выжила, и она бродит теперь по крышам Нью-Йорка как антропоморфное существо. У Рафа свело зубы от того спокойствия, с каким говорил Учитель. Да, он-то смирился с жизнью в облике крысы! А им, черепахам, и вовсе не знаком вкус человеческой жизни. Рафаэль надеялся, что девчонка погибла. Нет ничего хуже для человека, чем стать мутантом. Смерть покажется избавлением. В душе образовалась глухая пустота. Какое-то время Раф сидел неподвижно. Он мысленно погружался в море и камнем шёл на дно, не в силах воспротивиться стихии. Пульсирующий ком энергии пёк лёгкие, перекрывал кислород. В глазах то тускнело, то прояснялось. Рафаэль сморгнул влажную пелену. Левую руку вновь обожгло. Раф зашипел. «Лучше сдохнуть, — подумал он. — Сдохнуть… Убийства… Мутанты…» «Блядство». Из-за проблем с кошмарами он чуть не запамятовал про убийство не то мутанта, не то человека на Норт-Бразере. Как и про запланированную вылазку с инструментами этой ночью. Рафу оставалось догадываться, который час. Пару недель назад в порыве ярости, причину которой не мог вспомнить, он швырнул будильник в стену. Тот до сих пор лежал на полу, покорёженный и едва ли поддающийся восстановлению. «Интересно, Дон спит? — промелькнуло в голове у Рафаэля. — Попросить у него инструменты?.. — Он моментально отмёл эту мысль. — Я люблю в механизмах копаться, только не в таких. Я его нахер не соберу». Раф сплюнул, поднялся с гамака и широким шагом направился к двери. Гостиная встретила его ярким светом. По чувствительным после темноты комнаты глазам словно резанули ножом. Рафаэль сощурился, прикрыл лицо рукой и приблизился к перилам. Подавив зевок, зажмурился, затем распахнул глаза до выступивших в уголках глаз слезинок и отнял ладонь. Майки Раф не заметил. Это означало, во-первых, что ещё только вечер — в лучшем случае, — а во-вторых, он на время избежит неудобных вопросов. Семья давно переключилась на человеческий режим — отбой в двадцать три часа, подъём в восемь. Братья полностью отошли от привычного распорядка: день проводится в отдыхе, а ночь — в патрулях улиц Нью-Йорка. Им наверняка показался необычным длительный сон Рафаэля. Такое сложно не заметить. Присутствие Майка могло осложнить положение Рафа. Как самая чуткая и склонная к эмпатии черепаха, он считывает ложь быстрее, чем любой детектор. Впрочем, проще говорить с ним, нежели с Донни или, пожалуй, с отцом. С первым могли возникнуть сложности из-за его склонности к анализу, со вторым — из-за природной проницательности. Вроде бы разные сценарии, а итог один — оба быстро догадаются обо всём. Поэтому нужно вести себя как всегда: непринуждённо и подчёркнуто равнодушно. И никто ничего не заподозрит. По крайней мере, не должен. — Доброго утра, спящая красавица! — раздалось громкое с кухни. Рафаэль хмуро повернулся и увидал Донателло за обеденным столом. Гений совмещал два занятия — поглощение еды и починку мудрёного прибора. Их разделяло минимум метров семьдесят, но даже так Раф заметил язвительность в тёмных глазах умного брата, когда тот поднял увеличительные очки на лоб. — Как там дела в царстве Морфея? — Зря стараешься, Ди, не умеешь ты в сарказм, — ворчливо заметил Рафаэль и бегом спустился по лестнице на первый этаж. — И… тебе не хворать, — добавил он нехотя и двинулся к холодильнику. Раф не стал пресекать соблазн повести затёкшими плечами. Левая рука перестала донимать, лишь под кожей продолжало неприятно покалывать. — Чего не за компами? — спросил он скорее для галочки, открыв дверцу и взяв с боковой полки холодильника картонную пачку молока с нарисованной на ней весёлой рожицей коровы. — Клиенты кончились? — Как видишь, — вымученно усмехнулся Донни. Рафаэль заметил у него намечающиеся синяки под глазами, неумело скрытые фиолетовой маской. — Разругался с одной… Ах да, — притворно спохватился Дон и зло прищурился. — Тебе ж плевать. Зачем мне говорить об этом с тобой? Рафаэль насторожился. Дон считался вторым по уравновешенности после Леонардо — спасибо его острому уму и холодной расчётливости. Лишь однажды его подкосило — в период начала отношений Эйприл и Кейси. Месяц никто не решался трогать Донателло. Тот часто плакал, считая, будто никто не видит. Часто молча погружался в работу, доводил себя до изнеможения и огрызался, стоило кому-то намекнуть на отдых; часто не ел и не спал и гнал прочь, если кто-то проявлял беспокойство. На пятой неделе нескончаемых зверств и издевательств Донни над собой братья приняли непростое решение на тайном совете и перестали обращать внимание на то, хочет он поддержки или нет. Очень скоро Донни вновь влился в прежнюю жизнь и даже на известие о помолвке любимой женщины с Кейси отреагировал спокойно. Раф в операции по спасению Дона не участвовал. Розовые сопли и любовные страдания были далеки от его понимания. Слова же успокоения он считал пустым сотрясением воздуха. Реальность ими не изменишь. Сейчас Донни, видимо, снова что-то задело. — Воу, — Раф примирительно выставил руки перед собой. — Полегче. Не срывайся на других из-за херни. Произнёс и мысленно ухмыльнулся. «Сказал тот, кто периодически проявляет характер и орёт каждые пять минут». Подтверждение своим ироничным размышлениям Раф нашёл в насмешливом выражении лица Донателло. Признаться, в чём-то Раф был с братом согласен. Он как обезьяна с гранатой. Рванёт не в том месте и не в то время, а винить бедняжку не в чем — она же такая, какая есть, что с неё возьмёшь? — Сам не то чтобы… — не договорив, Рафаэль достал из одного шкафа коробку с мюсли, а из другого — чашку с ложкой. Он уселся за стол и уставился на брата, который, опустил на нос защитные очки и продолжил ковыряться в машинках с крайне занятым видом. — Блин, не важно. Я к чему. Тебе не свойственно злиться и пассивно… агрессировать? — насыпал съедобной трухи в миску и щедро полил её молоком. — В любой ситуации ты грёбаный пацифист… — Пацифизм осуждает насилие ради насилия, Раф. В термине нет того смысла, что ты в него вложил, — нехотя буркнул Дон. Рафаэль подавил победную улыбку. — Не отходи от темы, — фыркнул он. — Ты загоняешься, — его внезапно осенило. — Отдохни. Пару дней. Раз за последние месяцы ничего не случилось, то сейчас — тем более… «…кроме маньяка-убийцы мутантов», — закончил Раф про себя. Донателло замер, не докрутив отвёрткой винтик на непонятном приборе. Поднял руку с инструментом, посмотрел на него, словно увидел впервые в жизни, а после прямо взглянул на Рафаэля сквозь очки. — Я… — Когда ты нормально спал в последний раз? — бесцеремонно перебил гения Раф. В груди ширилось зародившееся секундами ранее чувство триумфа. Вот оно! Убедит брата пойти поспать — и ящик с безделушками полностью в его распоряжении. И никаких дурацких планов. Донни тем временем растерянно приоткрыл рот. — То-то, — с видом знатока протянул Рафаэль. — Сил от пары часиков сна и десятка кружек кофе не прибавится. — Сейчас только пять часов вечера… — неуверенно возразил гений. — Иди давай, — отрезал Раф и зачерпнул ложкой поздний завтрак. — Отоспишься — успокоишься. Тебе же лучше. Замолчали. Дон долго сверлил взглядом напрягшегося Рафаэля. «Неужели не подействовало?» — Наверное, ты прав, — голос Донателло неуверенно дрогнул. — Я устал, — произнёс он с трудом и отложил работу. — Смешно выходит, Раф. Для тебя любую проблему решить — раз плюнуть, — сказал он вдруг ни с того ни с сего. Рафаэль не донёс ложки до раскрытого рта. — Под одну гребёнку подгоняешь всех и вся. Смотришь на вещи с точки зрения следствий, игнорируя причины. Для тебя весь мир поделён на чёрное и белое, без полутонов… Вздохнул. — Неважно. Мысли вслух, заговорился. И… — Раф недоуменно нахмурился. Донни и раньше не отличался красноречием, как дело касалось не науки, а сейчас и вовсе запинался и заикался так, словно разучился говорить. — Я… спасибо, что ли? — не то вопрос, не то утверждение. Дон поднялся из-за стола, взял инструменты и незаконченный прибор и пошатывающейся походкой двинулся в сторону лаборатории. Раф растерянно проводил брата взглядом, пока тот не исчез за углом, и уставился на его тарелку с остатками еды. — Чего это с ним? — пробормотал он. Зацикливаться на ситуации, впрочем, Рафаэль не стал. Он в несколько приёмов покончил с завтраком-ужином, судорожно отставил опустевшую пиалу и задумался. Сердце грохотало у основания глотки. «Нужно выждать хотя бы пять минут. Пять-чёртвовых-минут. Неужели так сложно?» — стучало молотком по черепушке. «Охереть как сложно», — не задумываясь, ответил Раф самому себе. Хотелось подскочить и рвануть сразу, чтоб наверняка. Взять необходимое и помчаться к заброшенной лечебнице. Поскорее привинтить ручку и увидеть наконец, какая чертовщина прячется за люком. …Рафаэль так спокойно, как только мог, вымыл всю грязную посуду. Сходил в душ, простоял там, по собственным ощущениям, минут двадцать, ни о чём не думая, после чего наскоро обтёрся и снова вернулся в гостиную. Майки до сих пор не вернулся. Раф остановился и воровато огляделся. Никого. Прислушался. Мелодия работающих игровых автоматов заполнила пустующее пространство Убежища. Набрав в грудь побольше воздуха, он торопливо пересёк зал и храбро направился к детищу Донни. — Рафаэль! Его как ледяной водой окатило. «Ну что за херня?!» — мысленно взвыл он и насильно себя остановил. Сделал пару вдохов и выдохов и заставил себя обернуться. Зародившаяся паника стремительно поднялась от диафрагмы к сердцу при виде Мастера Сплинтера. Тот неторопливой и шаракающей и вместе с тем твёрдой походкой, опираясь на посох, приблизился к нему. — Здравствуйте, Учитель, — пробормотал Рафаэль и осторожно поклонился отцу. Сердце билось так громко, что он испугался, как бы отец не услышал. — Сын мой, — отвечал ему Сплинтер приветственно. Он наклонил голову, и Раф выпрямился. — Я не видал тебя со вчерашнего вечера и забеспокоился. Что-то стряслось? «Твою ж… — мысленно вздрогнул Рафаэль. Каким же наивным надо быть, чтобы хотя бы на минуту подумать, будто сэнсей не заметит его отсутствия? Вот уж кто точно знает своих сыновей, а особенно его, как облупленных. Сплинтер вырастил их, изо дня в день терпел их выходки, наставлял, помогал, обучал. Чего тут думать — даже Лео не знал про братьев столько, сколько их отец. — Как выкрутиться? Думай, бля, думай!» — Я в порядке, Мастер Сплинтер, — спешно заверил Рафаэль и опустил глаза. — Плохо спал прошлой ночью. Восстанавливал силы. Как же он ненавидел себя в моменты разговоров с Учителем. Каким жалким он становился рядом с тем, кто видел его насквозь! — Хм… — Сэнсэй ожидаемо замолчал на пару секунд, и они показались Раф вечностью. — Я давно заметил твою усталость, сын, как и то, что ты не посещаешь тренировки. Возможно, твоё состояние продиктовано отсутствием регулярных физических нагрузок и духовного равновесия? «Ну только не сейчас, не сейчас…» — взмолился Рафаэль непонятно кому. — Возможно… — не стал возражать он. Себе же дороже. — В таком случае завтра жду тебя на дневной тренировке, — Раф взглянул исподлобья на Учителя. В его тёмных глазах читалась тревога. — Не опоздай, сын мой. — Хорошо, отец, — пробормотал тот и затаил дыхание, стоило сэнсэю медленно пройти мимо, и уже перевёл дух, когда тот остановился позади. — Не думаю, что Донателло на месте. Рафаэль излишне резко повернул голову в сторону Сплинтера. — Да? Я оставлю ему записку с просьбой и сразу назад. Только последние слова сорвались с языка, как Раф понял, насколько сглупил. Удивление промелькнуло на седоватой морде Мастера. — Оставишь записку? — с едва уловимым недоверием уточнил тот. «Рафаэль. Официально ты — сказочный долбоёб». — Ну… да… — сконфуженно протянул он, чувствуя себя конченным идиотом. В последний раз он брался за ручку год назад — не видел необходимости в частой практике письма. Феерический прокол, нечего сказать! Отец ничего не ответил — лишь задумчиво кивнул и развернулся и неторопливо двинулся к дивану. Однако Раф неплохо знал его. «Не поверил. Чёрт, он не поверил! — понял он — и дал себе мысленную жёсткую пощёчину. — Спокойно! Начеркаешь ты несчастную записку печатными буквами! Их-то хрен забудешь!» Он повёл занывшими плечами и двинулся к лаборатории. Даже с шага не сбился, когда ощутил на карапаксе пристальный взгляд Сплинтера. Место Дона пустовало. Полдела сделано. Осталась пара штрихов. Вырвав из какого-то блокнота клетчатый листик, Рафаэль коряво написал первой попавшейся ручкой бред насчёт будильника и положил писульку на переднюю клавиатуру. Затем заозирался в поисках места, где можно хранить что-нибудь важное и легко теряющееся. Он почти сразу обратил внимание несколько контейнеров возле блока питания. Оттуда исходило множество толстых и тонких проводов-щупалец. «Ага!» Раф подошёл к небольшому складу с деталями и инструментами, присел и наморщил лоб. Что же пригодится? Сам ручку он не сделает: мозгов не хватит. Нужно нечто, способное её заменить. Нечто, чего Донни никогда и не хватится… Пошарив рядом с ящиками, остановился на коробках с небольшими запчастями. «Бинго». В одном из них Рафаэль нашёл изогнутые железки, похожие на ручки. В другом обнаружился запас винтиков. Раф взял лежавший рядом крупный обрывок засаленной тряпки, сложил туда добычу и завязал узелок на импровизированном свёртке. Тихо и в два счёта он вернул контейнеры на место — так, чтобы отец из гостиной сквозь шум телевизора не услышал подозрительного шороха. Прихватив отвёртку и спрятав её и кулёк за боком панциря, Раф неторопливо двинулся к лестнице. Краем глаза он отметил, что Сплинтер увлёкся просмотром сериала и уж точно не станет следить за сыном. На душе полегчало только тогда, когда за Рафаэлем закрылась дверь в его комнату.***
По ощущениям он полночи промучился с приделыванием ручки к крышке люка. Крошечные детальки норовили выпасть из его крупных пальцев и упрямо не желали ввинчиваться в отсыревшие и пахнущие плесенью доски. Вскоре Рафаэль, удовлетворённый проделанной работой, успокоился после череды выкрикнутых ругательств и сел передохнуть. Он успел много раз подумать, действительно ли ему нужно расследование. Неужто нельзя обойтись хотя бы на этот раз без вмешательства кого-то из распавшейся команды черепах и передать дело в руки полиции? Раф тихо рассмеялся. Нет, доблестных служителей порядка в Нью-Йорке давно язык не поворачивался назвать профессионалами; кроме того, невмешательство мутантов в дело о мутантах — странность высочайшего уровня. Насколько Рафаэль помнил, в городе их обитало немало, а защитить себя могли лишь единицы. Все объединения, существовавшие в разное время, давно развалились, и о них мало кто вспоминал. Поэтому Рафаэль чувствовал некую долю ответственности за произошедшее. Ему крупно повезёт, если он откопает хоть одну стоящую улику. Раф поглядел на люк. Его внезапно пронзило дикое волнение. Он поспешно отвёл глаза. Что бы ни находилось там, внизу, это «что-то» — вряд ли годовой запас пиццы. «Всё шутишь, да?» Вдох. Сердце ускорило бег. Ладонь потянулась к ручке. Пальцами крепко схватилась за потеплевший от работы изогнутый металл. Судорожный выдох. Раф дёрнул крышку на себя. Та не поддалась. Надорванный рык. Он схватился за ручку второй рукой, готовый с мясом оторвать затрещавшие доски. Вдох. Люк неохотно пришёл в движение. Выдох. И вот Рафаэль стоял напротив прямоугольного провала. Он пастью чернел в углу одной из комнат заброшенного госпиталя. Свет мыльно проникал сквозь грязные стёкла. Раф попятился. «Нет, хреновая затея. И зачем я только вернулся? Что надеялся найти? Чего хотел добиться?» Из распахнутого люка слабо повеяло затхлостью, запахом мокрой земли и чем-то ещё. Рафаэль мгновенно принюхался. Нос различил, помимо прочего, аромат мокрой шелухи… и гниения. Тоненькая и неуловимая ниточка, до Рафа не сразу дошло, причудилось ему или нет. Он не понаслышке знал, как пахнут разлагающиеся трупы. Но, как бы жутко ему ни было; как бы сильно его ни передёргивало от одного только вида распахнутого люка и ощущения знакомого запаха; как бы животные инстинкты ни кричали «беги и не оборачивайся!», ему хотелось узнать секрет, спрятанный за тьмой. Шанс не влезать в дерьмо по пояс Раф благополучно упустил. И раз начал, нужно довести дело до конца. Иначе как защитить семью? Рафаэль достал из-за пояса старый фонарик, обнаруженный во всё том же хламе своей комнаты, и нажал на кнопку. Лампочка засияла тускло-тускло, светом выделила в воздухе частички пыли и осветила первые три ступеньки. И вдруг заморгала и погасла. — Блять, да ты издеваешься! — застонал Раф. Он постучал рукой по корпусу фонаря, потряс его. Рафаэль неосознанно взял себя на слабо: если не заработает, вернётся в убежище, — и с замиранием сердца снова нажал на кнопку. К несчастью, на сей раз фонарик включился и больше не норовил выкинуть новый трюк. — Сучий потрох, — смачно выругался. Всё-таки придётся идти. Приблизился к лестнице, заглянул. Искусственный свет не до конца пробился сквозь чёрный заслон — дойдя до определённой границы, луч остановился. Будто что-то преграждало ему путь. Раф достал сай, и шагнул на первую ступеньку. Та досадливо скрипнула под его весом, но выдержала. Рафаэль вздохнул, мысленно воскликнул «Ноги в руки и пошёл!» — и неторопливо двинулся вниз. Напряг мышцы. Здесь нигде не безопасно. Лестница показалась Рафаэлю бесконечной. Он всё спускался и спускался, всё перебирал и перебирал ногами, всё слышал и слышал скрип ступенек под ногами. В гробовой тишине тоннеля каждый звук казался оглушительным. По ощущениям Раф находился уже глубоко под землёй. Он не остановился даже тогда, когда квадрат внешнего мира превратился в небольшой квадратик, а земляные стены как бы сдвинулись. Он шёл дальше. Темнота чувствовалась почти физически — противно склизкая, тягучая, липкая. Рафаэль постарался вспомнить самые радостные моменты — Донни говорил, якобы такое помогает. Не сработало. Страхи в этом месте обострились, как и все пять чувств. По коже пробегал ли холодок или сильное плечо задевало стену — сердце ускоряло бег; слышался ли стон деревянной лестницы — слух напрягался, а запахи приобретали новый оттенок. Рафаэлю мерещился поджидающий в конце пути Шреддер. И всё же мёртвые не возвращаются — так, по крайней мере, Раф успокаивал своё расшалившееся сознание. — Соберись, — процедил он. Запах гнили усиливался с каждым шагом. — Соберись, мать твою! Он потерял счёт времени, когда случилось непоправимое — фонарь снова погас. Рафаэль едва успел выругаться, как погрузился в непроглядное жгучее марево. Мутант отчаянно затряс инструментом. И почему в его тупую голову не пришло взять запасные батарейки?! Чувствуя с каждой секундой всё более усиливающееся чувство тревоги, Раф повернулся — и остановился. Возвращаться было нельзя. Сам с собой заключил пари и теперь трусит? К тому же, он так или иначе вернётся и вопреки инстинкту самосохранения снова спустится под землю. И неважно, сколько попыток для этого понадобится. Поэтому Рафаэль засунул бесполезный фонарь за пояс и напряг зрение. — И так справлюсь, — голос словно не его — севший, охрипший, чужой. Раф выдохнул и, нащупав следующую ступеньку, сделал первый шаг. Затем второй. Третий. На четвёртом одна из ступеней внезапно прогнулась, взвизгнула оглушительно надрывно. Раздался тоненький хруст. Глаза Рафаэля расширились — и он провалился одной ногой вниз. Зацепился за переднюю доску. Та так же согнулась, затрещала, заплакала — и сломалась пополам. Раф засучил ладонями. Пальцы захватили лишь пустоту. С криком он полетел вниз, и тьма охотно приняла его в крепкие объятия.