Похождения начинающего Героя

— Я поступил правильно, ведь так? — в который раз жалобно спросил Эдан: как ни держи внутри кипящее варево мыслей, всё равно будет выплёскиваться через край. — Я должен был рассказать, иначе бесчестный убийца ушёл бы от расплаты. Авериан, слышавший всё это уже не в первый и не в десятый раз, раздражённо фыркнул: — Ключевое слово — поступил; какая теперь разница, правильно или нет, если даже дипломированные чародеи не умеют пока перемещаться во времени! Лес вокруг них постепенно редел: вместо столетних дубов — молодые деревца, вместо узкой тропы — широкая, продавленная множеством тележных колёс. На одну из таких телег они напросились через день после того, как покинули Глиммердейл: в обмен Авериану пришлось под укоризненным взглядом Эдана исцелить возвращавшемуся с ярмарки крестьянину гнойный нарыв на большом пальце. Постоянные рассуждения об академии, где он учился, сыграли против него, и прикинуться несведущим в целительстве не вышло. Это значительно облегчило путь: ноги и у него, и у спутника оказались слишком непривычны к долгой ходьбе. Наслаждался большей выносливостью Эдан ровно до того момента, как стёр пятки в кровь, и здесь уже оказался на коне Авериан, унаследовавший от отца-полурослика жёсткие, будто каменные ступни. Да, идти дальше им предстояло вдвоём: разговорившись с молодым колдуном, Эдан с удивлением узнал, что и тот, безбожник и циник, направляется к священной земле. Не успел он назидательно проговорить, что врата света открыты каждому, кто искренне, всем сердцем пожелает войти, как последовало уточнение: направляется он вовсе не к святой обители, а к Инеевому Гребню — изучать магические аномалии. Так или иначе, сами боги подарили ему напарника на пути, и Эдан про себя гадал, что же столь важное он должен изменить в жизни Авериана. Это отвлекало от насмешливых голосов в голове, твердящих, что идиот вроде него куда скорее испортит окружающим настроение, чем сподвигнет на перемены к лучшему. Отвлекало и от пробирающих до дрожи воспоминаний о холодном ветре и дожде, о торжествующей ухмылке бриума, о проклятиях Виго, вонзающихся в спину не хуже острых стрел. Чтобы успокоиться, Эдан на привалах перечитывал «Избранные цитаты святой Тиаманты», и на некоторое время это возвращало ему силы и благостное расположение духа. Три дня спустя лес переменился не в лучшую сторону. Дедушка, часто путешествовавший с торговыми караванами, назвал бы это место криволесьем: берёзы простирали ветви не ввысь, а вширь и в стороны. Стволы их походили на переломанные, неправильно сросшиеся конечности: на местах, где ломал молодые деревца пронизывающий ветер, навеки остались уродливые узлы. Другие деревья казались скрученными по спирали, словно некая могучая сила пыталась выжать их, как прачка — мокрое бельё. У подножия же, в жмущейся к корням траве, россыпью затаились тёмно-красные цветочки с клейкими лепестками. Издали, если не присматриваться, их можно было принять за лужицы крови, вытекающие из древесных ран. Странное, тревожное место, которое хотелось миновать поскорее и выйти к уходящему в холмы Зелёному Тракту. Как назло, здесь который час не встречались ни торговцы, ни крестьяне, ни расторопные гонцы, ни бредущие к священным местам паломники: только ветер в выцветших листьях, только корявые чёрно-белые стволы, только шатёр, спрятавшийся между ними… Эдан озадаченно моргнул, но шатёр не исчез. Был он настолько крохотным, что даже гном или полурослик не смогли бы войти, не пригнувшись. Он был того же цвета, что и лепестки цветов вокруг, и даже так же поблескивал: кажется, дотронешься — и ощутишь ту же липкую гладкость. — Авериан, — негромко спросил он, — ты тоже это видишь? — Вижу, конечно, что ты, только подвинься, а то обзор загораживаешь… — заметив, что Эдан в самом деле отодвинулся, он демонстративно постучал пальцем по чёрной повязке. — Правильнее сформулировать так: не вижу, и это меня весьма настораживает. А что там? — Шатёр, — Эдан покосился на полог: не дёрнется ли, не покажется ли из-за него кто-нибудь, но ткань оставалась неподвижной. — Маленький совсем… Как будто детский. В самом деле, такой элемент пейзажа не смутил бы, повстречайся им красный шатёр на окраине деревни или городка: всего-то тайное убежище, устроенное местными детьми. Но здесь, у дороги, в стороне от любого жилья, он не вызывал ничего, кроме неуютного холодка по спине. — На нём, скорей всего, сильные заградительные чары, — Авериан безошибочно шагнул к шатру. — Пустое пятно среди множества энергий, но они проходят через него свободно, так что вряд ли это аномалия. Скорее, похоже на магию, и как будто… Не успел он договорить, как из шатра быстрее, чем успел бы уловить человеческий глаз, выпорхнуло хрупкое создание. Пропорциями оно напоминало ребёнка: хлипкие ножки едва могли бы держать крупные тело и голову. Кое-как поддерживали создание в равновесии крылья — прозрачные, будто стрекозиные, и пребывающие в непрерывном движении, из-за чего от него исходил тонкий звон, похожий на комариный писк. Эдан отшатнулся и, запнувшись о спрятавшийся в траве изломанный ствол, упал. Когда он вскинул голову, существо парило над ним. Кажется, ему падение показалось чем-то безмерно уморительным: оно хлопало в ладоши, то и дело от избытка чувств кувыркаясь через голову, и хихикало. Смех походил на звон крохотных колокольчиков. С порывом ветра он оборвался: существо улетело в низкий кустарник ногами кверху. Эдан было кинулся на помощь, но оно выбралось само, недовольно отряхнулось и что-то возмущённо забормотало на непонятном языке. — Я, конечно, много слышал про пикси. Особенно всяких теорий: одни говорят, будто бы они — реликты хаоса, другие — что вовсе существа из иных миров, близких к нашему… — Авериан не удержал серьёзное выражение и прыснул в кулак. — Но никогда бы не подумал, что их может подбить обычным ветром! Эй, малыш пикси! Это твой дом? Это ты наложил чары? «Малыш пикси», как раз стряхивавший со своего цветастого, сшитого из лоскутков сюртука невидимые пылинки, повернулся к нему. Глаза, травянисто-зелёные и несоразмерно огромные, так и лучились весельем и дружелюбием. Вмиг подлетев ближе, он ухватил Авериана за палец и пропищал: — Большой болван! Заходить! Есть вещи, торговать! Много! Как пикси ни пыхтел, у него не получилось сдвинуть с места даже субтильного, заливающегося хохотом колдуна. Отчаявшись, он выпустил его руку и метнулся к Эдану: — Другой большой болван! Заходить! Я торговать! Заходить-заходить! Место есть, место хватить! Существо скорчило столь жалобную гримаску, что Эдана невольно кольнула совесть. Помня, однако, бесчисленные истории о коварных феях, он попытался вежливо отказать: — Ну как же — хватит! Даже мой товарищ не влезет в твой шатёр, не то что я. Быть может, тебе поторговать с кем-то другим? С кем-то поменьше? Он осёкся: зелёные глазищи увлажнились, и по треугольному личику создания потоком хлынули слёзы. — Никто не ходить, не торговать, монеток не давать! Я хотеть монетки, монетки звенеть, монетки блестеть, я сделать красивый-красивый пояс и тоже быть красивый! Штук продавать много, места много, смотреть! И снова, не успели Эдан с Аверианом и глазом моргнуть, пикси метнулся к шатру и откинул полог. Тут уже они вдвоём удивлённо присвистнули: то, что казалось крохотным пристанищем заигравшихся детей, скрывало мраморную лестницу, круто ведущую вниз. — Давай зайдём! — к огромному его удивлению, отсмеявшись, предложил Авериан. — Уж больно любопытно, что это за чары и чем торгует такая кроха. Эдан пробормотал про себя молитву, но пикси лишь снова захихикал, нисколько не устрашившись. Мигом рассудив, что злое создание по меньшей мере скривилось бы от священных слов, если не рассыпалось бы тут же пеплом, он первым направился к шатру. Чтобы забраться, ему пришлось встать на четвереньки: Авериан, подгоняемый со спины крылатым созданием, пробрался на корточках. — В крайнем случае, — заметил он, — мы всего-то выйдем отсюда через пару сотен лет. — Что?! — возмутился было Эдан, но полог за их спинами уже опустился. Вскоре красная ткань и вовсе скрылась из виду. Наверху змеями вились корни, тут и там парили то ли светлячки, то ли частички светящейся пыльцы, облетающие с крыльев хозяина. Маленький пикси не соврал: вскоре и Эдан, и Авериан смогли распрямиться в полный рост, а лестница всё не кончалась. Когда они, по ощущениям, спустились ниже, чем позволили бы себе уважающие себя дварфы и приблизились к границам Нижнемирья, перед ними показалась двустворчатая белая дверь, украшенная светящимися кристаллами. Пикси уселся на дверную ручку, чтобы её повернуть, и тут же дверь гостеприимно распахнулась: — Сделать всё красиво, сделать для больших болванов! Добрпожаловать в лавку Аиаиоиу, смотреть, покупать! А посмотреть было на что! Вместо пещеры за дверью скрывался магазин, больше походящий на ярмарочный балаган с выставленными напоказ диковинками. Здесь не было, как в лавках ремесленников, чинных витрин: только постаменты совершенно разной высоты и вида, как если бы их нахватали понемногу отовсюду. Деревянные столы и куски мрамора, похожие на церковные алтари, расписные, с орнаментом, прикрытые цветным тряпьём… Стены были сплошь занавешены пёстрой тканью, столь же разнородной, и за тканью прятались то стены, то новые коридоры и залы. У Эдана даже голова закружилась, то ли от того, что пол и стены здесь были неровными и будто бы шли спиралями, такими же, как деревья снаружи, то ли от непрерывной болтовни совершенно счастливого Аиаиоиу: — Гордиться моя коллекция! Штуки, много, продавать! Выбирать-спрашивать-покупать! Ассортимент магазина смахивал на лавку старьёвщика: ни одна вещь не выглядела новой. Если пикси и старался привести свой магазин в некое подобие порядка, то лишь сообразно собственным представлениям, и потому Эдан не наблюдал никакой системы. Вилка с погнутым зубчиком соседствовала с пустой детской люлькой, сияющее ожерелье из золота и чёрных камней — с треснувшим ночным горшком, а невесть как оказавшийся среди товаров шматок мокрой глины — с толстенной, с руку, свечой из красного воска. Швейная игла, серебряная пуговица с пучком торчащих ниток, раскрытый медальон с миниатюрным портретом эльфийского юноши… Аиаиоиу мельтешил среди товаров, тыкая на них пальцем, и про каждый спрашивая: — Показать-рассказать? Показать-рассказать? Как ты покупать, если я не рассказать! — У тебя продаётся что-нибудь полезное? — спасаясь от приступа головокружения, Эдан провёл ладонями по лицу. Пикси на секунду замер, замерли даже крылья, из-за чего он рухнул вниз и снова полетел только у самого пола: — Продавать полезное! Полезное, всё-всё-всё! — он раскинул руки, словно пытаясь одним жестом указать на всю лавку. — Я не о том! — вклинился в возмущённый писк Эдан. — Можно у тебя купить, например, еду? Или ещё что-то, что пригодится в дальней дороге? Крошечный хозяин мигом заметался от постамента к постаменту, только и вспыхивали тут и там яркими огоньками стрекозиные крылья. Наконец, мечущийся огонёк замер, и Эдан приблизился. Аиаиоиу завис в воздухе над одиноким и явно пованивающим сапогом. — Вот! Смотреть-покупать, монетки платить — быстроскорый сапог, он удобный, он полезный: сделать шаг — куда надо приходить. — И как же в нём шагать, если он один? — Показать, показать! Ты смотреть! — пикси ткнул Эдана пальцем в грудь и вдруг целиком занырнул в сапог, так, что наружу торчали только тонкие ножки. Пока он, пыхтя, пытался развернуться, кто-то прикоснулся к плечу. Обернувшись, он заметил Авериана. Тот не выглядел уже таким смешливым и легкомысленным, как накануне, и жестом призвал наклониться поближе. — Поосторожнее с вещами. Я не могу видеть всё сквозь чары, но… Здесь много странных энергий. Тёмные, хаотические… В этот миг Аиаиоиу, перевернувшийся так, чтобы из сапога торчала голова, вцепился в него и, поднатужившись, подпрыгнул. Сапог едва дёрнулся, но удивительным образом пикси вместе с сапогом очутился на другом конце зала. На второй прыжок сил ему не хватило, и потому прямо оттуда он пропыхтел: — Ты видеть! Раз — и куда хочу! Хотеть делать раз — залезать и прыгать. — Я не влезу, — мигом усомнился Эдан. — И мой товарищ тоже. — Можно вот так! Одна нога поджать, прыгать! — радостно возопил пикси, «прыгая» в воздухе напротив лиц покупателей. Авериан демонстративно принюхался: — Чудно, чудно! Ты только скажи, будь добр: почему от твоего «быстроскорого» сапога мертвечиной за милю несёт? Так вот что за запах! Эдан прикрыл рот, но всё равно вырвалась наружу сдерживаемая икота. Аиаиоиу немного сник, даже крылья и цветастый сюртук чуть померкли, но затем он затараторил быстрее прежнего. Очевидно, надеялся, что так никто из посетителей не разберёт слов: — Так глупые, глупые, совсем болваны, делать шаг, а второй нога стоять! Нельзя стоять, нельзя остаться и там, и тут — быть ни тут, ни там! Сапог хороший, за тысячу монеток отдать! Даже столь путаная речь легко позволяла представить, что будет, если одна нога окажется на расстоянии целой комнаты, а то и больше, от другой. Головная боль сменилась жжением в висках: Эдана затошнило. Он поскорее отвернулся от проклятого сапога, сделав вид, что крайне заинтересовался уложенным на бархатной подушечке ожерельем. — Блестючие камушки, красивые! Большие болваны любить камушки, да? — мигом подлетел к нему болтливый пикси. — Ты купить за мало монеток, а потом продать за много, сделать много красивых-красивых поясов, сам носить, всем дарить! Чёрные камни, гладкие и переливающиеся, как жучиные крылья, тут и там выглядывали из узорчатой филигранной оправы. Чем дольше Эдан вглядывался, тем сильнее казалось, что они смотрят на него в ответ, и смотрят умоляюще, прося о чём-то. Он невольно протянул руку, готовый дотронуться, но на полпути между ним и ожерельем вклинился Авериан. В полумраке магазина его лицо казалось совсем белым: — А если надену? Прямо здесь? Пикси быстро-быстро заморгал и пробормотал что-то невнятное под нос. Он бы вовсе улетел подальше, но Авериан проворно ухватил его за ногу: — Ну-ка постой! Обещал показать — так показывай! — Большой болван, не трогать! Я рассказать-показать! — плаксиво протянул пикси, высвобождаясь из хватки. — Жить-быть дракон, больше больших болванов, и быть у него пещера под скалой. Воры приходить, красть его сокровища, и раз, и два, и ещё, а он был жадный-жадный. Разозлиться и остаться в пещера, сторожить. Долго сторожить. Долго-долго-долго… Судя по всему, Аиаиоиу надеялся, что сможет тянуть это слово всю бесконечность, пока земля не обратится в пыль, а океаны не иссохнут, но гениальный план порушило суровая необходимость в дыхании. Нахватав полный рот воздуха, да так, что надулись живот и щёки, он продолжил: — Дракон умирать, но не уходить. Сторожить, пока не развалиться на много-много косточек. И вот как развалиться — сам стать сокровищами. Блестючка быть любимая, он сам сделать, а камушки он сделать из рыцарей, на которых дышать огнём. Они приходить убивать, а он их жечь и делать камушки, красивые-красивые! Покупать, большой болван, говорить, что убил дракона, быть известный, быть славный-славный, а я не сказать, что ты покупать! — для пущей убедительности пикси изобразил, будто зашивает себе рот. Эдан сглотнул. Значит, печальный взгляды из глубины камней — не его фантазия… Он мигом захотел купить ожерелье, но не ради пустого хвастовства, а чтобы отнести его жрецам во Флэймарк, расспросить их, как бы освободить тех, чьи души не могут уйти в Круговорот, запертые внутри пусть красивой, но побрякушки. Спросить цену помешала зажавшая рот ладонь: — Интересная история! А дракон-то как? Всё ещё сторожить… Тьфу ты! — очевидно, манера речи пикси оказалась заразной. Обиженно надувшись, он пробормотал в ответ Авериану: — Большой болван быть умный болван, что спросить. Дракон спать, не умирать, он ни там, ни здесь, но и здесь, и там, дракон приходить, если его сокровища украсть, и дышать, делать новый камушек! Я семь раз продавать и снова находить, хозяин умирать, я находить, возвращать. Но ты не умирать, нет! Положить, не носить… Продолжая болтать, он заранее потянулся к другому товару, будто уже понимал, что никто не собирается покупать проклятое драконье ожерелье. Эдан убрал руку Авериана от лица и возмущённо спросил: — Неужели мы не можем купить эту штуку и отнести во Флэймарк, очистить от зла, и… — Сейчас бы таскать в сумке проклятое драконье сокровище! Ладно, предположим, разбираться в природе проклятий обывателю не обязательно, но сказки-то ты читал? — Авериан покосился на явно подслушивающего пикси: ухо последнего, как локатор, было направлено в их сторону. — Не хватит ни тебе, ни мне силы воли, чтобы удержаться. Оно будет зачаровывать тебя, умолять надеть, и как наденешь — сгинешь. Эй, Аиаыы-тьфу-ты! Да не прикидывайся, знаю, что ты слышишь. Так вот: есть ли у тебя в лавке что побезопаснее? — Ждать! Я приносить! — настроение у маленького хозяина магазина менялось в мгновение ока: вот у него дрожали руки и губы, а вот он уже улыбается от уха до уха, и зелёные глаза так и светятся в полумраке. Он скрылся, и, стоило смолкнуть его смеху, стало куда очевиднее, в сколь зловещем и таинственном месте они очутились. Бесчисленные узкие залы расходились в стороны, и от них начинались новые, уходящие в бесконечность. Не иначе как был какой-то секрет, позволявший пикси не теряться здесь, потому как даже Авериан озадаченно почесал затылок. Неожиданный шум справа заставил вздрогнуть. От драпировки отделилась тень, высокая, но неестественно худая, пошатывающаяся при ходьбе, как дерево на сильном ветру. Светящиеся кристаллы вспыхнули при её приближении. Это была, несомненно, эльфийская женщина, но не выглядела она ни величественной, ни хотя бы здоровой. Волосы растрепались, под ногтями, неестественно длинными, чернела земля. Тощая фигура куталась в выцветшие лохмотья, бывшие некогда, видимо, роскошным дорогим платьем. Тут и там на её коже вздувались ожоги с желтоватыми пузыраями гноя. Вся она словно иссохла, едва держалась на ногах, и всё же старательно растягивала потрескавшиеся губы в улыбке. — Покупать? — спросила она таким же нарочито-весёлым и глуповатым голоском, каким разговаривал Аиаиоиу. Тут стало не по себе уже обоим «покупателям». Эдан стиснул зубы и пробормотал: — Нет, мы только смотрим, добрая госпожа. Как ни странно, эльфийку это полностью устроило: она, не убирая с лица жутковатую улыбку, повернулась к постаменту с ожерельем и принялась тщательно полировать его краем собственного платья. — Я приносить! Приносить! Смотреть-покупать! — заметив, что оба гостя разглядывают эльфийку, пикси покрепче прижал ручки к груди. — Не туда смотреть! Не продавать большие болваны, большие болваны работать, помогать. Штуки — продавать, болванов — нет. Вы лучше сюда глядеть: колечко, блестючее колечко. Маг сделать из сердца гнома, маг расколоть его надвое и сделать каменный болван. Каменный болван сторожить, если кольцо носить, никого не пускать. — Совсем никого? — уточнил Эдан, уже начавший понимать, как работают вещицы в этом магазине. — Никого-никого, всех убивать. А если колечко снимать, то и хозяина убивать, но если не снимать, сторожить… — Так! Ни смотреть, ни покупать мы не собираемся! — не выдержал Эдан. Сообразив, что прозвучало невежливо, он поспешно исправился. — Проводи нас на выход, пожалуйста. Аиаиоиу перекувыркнулся через голову и захлопал в ладоши, словно услышал лучшую шутку в своей жизни: — Ты заходить торговать — так торговать. А то дверь обидеться и не приходить, никогда не выходить, пока не покупать. В надежде, что пикси врёт, Эдан бегом метнулся в, как ему казалось, обратном направлении. Перед глазами зарябили картины, статуэтки, бытовые вещицы, кафтаны и платья, даже чучело какого-то странного трёхрогого и многорукого существа, подпирающее собой стену. На бегу он налетел на кого-то и отшатнулся: перед ним стоял дварф, словно бы состоящий целиком из одной только сбившейся колтунами бороды. Такой же обожжённый, как эльфийка, он улыбнулся, и в спину донеслось басом нарочито-глуповатое: — Покупать? Эдан бежал, и по обе стороны вспыхивали, реагируя на его приближение, светящиеся кристаллы, но двери всё не было. Наконец, выбившись из сил, он остановился и огляделся. Мгновением спустя из-за портьеры неспешным шагом показался Авериан, а с ним и хихикающий пикси. — Так не уходить! Только торговать. Я рассказывать честно, я не врать — ты покупать, ты уходить! — Да, стоило догадаться, — как ни пытался Авериан сохранять спокойствие, руки у него заметно тряслись. — Говоришь, торговать? А могу я, например, продать тебе что-нибудь? Какое-то особо славное, по спецзаказу сделанное проклятие? Например, чтоб у тебя крылья были всю жизнь как у курицы, а изо рта сыпались жуки? Аиаиоиу испуганно пискнул и спрятался за портьеру. Из-за портьеры и донёсся дрожащий голосок: — Нет монеток, не покупать у больших болванов. Болваны покупать! Неожиданно по магазину пронёсся глубокий утробный звук, нечто среднее между песней кита и рыком. Пол, стены, уходящий во тьму потолок дрогнули. Обдало порывом горячего ветра, и все до последнего волоска мигом встали дыбом. Пикси чуть высунулся из-за портьеры: — И быстро, быстро выбирать, покупать! Пока хозяин спать, а то совсем не выходить! «Хозяин?! — промелькнуло в голове. — Разве не ты — хозяин этого места?» Меньше всего Эдан ожидал, что стоящий рядом Авериан испустит истерический вопль и закроет голову руками. Если раньше он ещё сдерживал страх, то сейчас спустил его с поводка. — Отлично! Вся моя жизнь вела к тому, чтобы сдохнуть в компании глупого пикси и… И… — затрудняясь с характеристикой для Эдана, он примолк, что позволило ухватить его за плечо и твёрдо проговорить: — Хватит! Вдох, выдох, повторяй за мной: «О Латерис, сияющий свет, что разжигает наши души, услышь мою молитву и освети мою тропу. Пусть сердце моё не знает отчаяния и страха пред лицом»… Глаз во лбу, до того крутившийся в стороны так, словно пытался вырваться из орбит, замер и сфокусировался на переносице Эдана. Смотрели на него, как на полного и безоговорочного идиота. — Я бы сказал большое спасибо Латерису, — проворчал Авериан, выворачиваясь из-под руки, — если бы он одарил нас милостью и намекнул, как отсюда выбраться. Хотя… Погоди-ка… Эй, Аиоуаы-да что ж такое, а в твоём магазине можно дарить подарки? — Можно дарить, но дверь это не открыть. Только покупать штуки открыть! Отчего-то эта информация привела Авериана в восторг, и он воскликнул, подёргав портьеру, чтобы пикси полностью показался наружу: — Вот что, Аи-шут-знает-как-дальше! Покажи-ка нам самую страшную штуку, что есть, самую опасную, самую жестокую и коварную. И чтобы проклятье на ней было самое кошмарное. Не успел Эдан уточнить, каков, собственно, план, как пикси полетел вперёд: то ли боялся, что они передумают, то ли сам сгорал от нетерпения поделиться очередной историей. Они прошли мимо бутылей из цветного стекла, в глубине которых парили призрачные огоньки, мимо цепей, звенящих на невидимом ветру и тянущихся к рукам, словно щупальца глубоководной твари. Становилось всё темнее: даже свет кристаллов тускнел, не справляясь с напором плотного мрака. Авериан, как бы ни храбрился, тоже это чувствовал: его дыхание стало прерывистым, а руки без конца теребили повязку на глазах. И вот они вошли в странный зал, отличавшийся от предыдущих: хотелось верить, что перед ними — самое сердце жуткого магазина. Зал был идеально круглым, с колоннами-корнями, проросшими сквозь потолок, и полностью красным. Здесь пространство освещали не кристаллы, а светящиеся огоньки, скрывавшиеся за плотно натянутыми драпировками. Словно они оказались глубоко под водой, и окружал их океан, наполненный свежей кровью. И не ткань это вовсе — холодный, истекающий розоватыми каплями лёд, за которым проплывают морские создания, ждущие, когда падёт последняя защита и можно будет приступить к трапезе. В середине зала, на постаменте, лежало нечто, плотно замотанное тканью. Пикси вытянул руки по швам, чтобы даже случайно не коснуться, и пробурчал: — Вот! Самое-самое. Жуткострашное! Зеркало. — И в чём же… — Авериан закашлялся и в поисках опоры ухватился за Эдана: видно, тоже предпочитал избегать стен. — В чём же проклятие? — Ооо… — Аиаиоиу на всякий случай отлетел в сторону и завёл заговорщицким полушёпотом. — Я рассказать! Быть мёртвая девочка, давно-давно. Она разучиться плакать, забыть лицо, но мама вернуть её, дать настоящую корону, и девочка забирать лица, много-много лиц, все — её, все — не её. Ты смотреть в стекло и видеть. Хоть Эдан и понял, о ком говорит с таким почтением пикси, он не осмелился произнести имя древней богини вслух. Имра, Королева Отражений, та, что разделила некогда свет и тьму. Мёртвая дочь Анерии, сотворившей загробный мир и Круговорот, но не сумевшей отпустить в него собственных детей, искажённая и испорченная. Здесь, во мраке, он бы не удивился, явись она собственной персоной из зеркала, чтобы содрать с него лицо и затащить в своё холодное царство, а в мир выпустить тёмного, жестокого двойника. — Удивил! — фыркнул Авериан. — Если всё, что делает это зеркало — показывает твоего двойника на той стороне, так для меня это любое из зеркал, в какое ни посмотри! — Не двойника, нет! — Аиаиоиу жалко улыбнулся. — Оно показать, как получить всё-всё-всё, как быть богатый, славный, красивый. Оно показать тебя, который предать всё, чем ты дорожить. А если ты не верить, оно приходить во сне, показывать страшное-страшное, в котором ты себя винить, и шептать слова. Ты не умирать, даже если захотеть — ты жить и знать, что стать тем, что ненавидеть. Как бы пикси ни напускал таинственности, Эдан в упор не понимал, как можно столь безобидную штуковину называть самой опасной и хранить в столь жутком месте. — О, оно самый страшный! — пикси тихо захихикал. — Оно показывать будущее, а не врать. Если в него смотреть большой болван, который не творить зло — ни вчера, ни завтра, ни потом — болван увидеть только лицо! Свёрток притягивал. Эдану вдруг остро захотелось взглянуть в зеркало, убедиться, что ему нечего бояться. Увы, чтобы взглянуть, пришлось бы сперва взять его в руки и размотать несколько слоёв плотного велюра, такого же красного, как стены. Из тёмных коридоров, одновременно отовсюду, вновь донёсся то ли рык, то ли стон, и теперь он был куда ближе. — Сколько стоит это зеркало? — спросил Авериан. Аиаиоиу, по лицу которого читалось, что он бы отдал его и за так, поспешно выставил перед собой пятерню: — Пять блестючих монеток, всего пять! Покупать? — Только если красиво упакуешь, — на губах Авериана расцвела странная улыбка. — И перевяжешь сверху бантиком. Надеюсь, у тебя есть подходящая ленточка? — Шесть блестючих монеток, шесть! — заверещал пикси и заторопился. Как из ниоткуда, он выхватил золотистую ленту, которой принялся перематывать зеркало. То ли оно было слишком тяжёлым, то ли он боялся случайно приоткрыть хотя бы край, но дело шло медленно, настолько медленно, что Эдан успел почувствовать, как кто-то смотрит ему в затылок, хрипло и жадно дышит, облизываясь в нетерпении. Оборачиваясь, он видел лишь темноту, но та уже сбросила все покровы и ждала. Огоньки, что прежде хаотично плавали за красными стенами, обступили со всех сторон, готовые сомкнуть кольцо. Пол вибрировал: что-то большое приближалось к ним, исторгая из множества глоток торжествующий вой. Эдан едва не вскрикнул, когда кто-то дёрнул его за пояс, но это оказался Авериан, бесцеремонно влезший в его кошелёк. — Три, четыре… Вот — ровно шесть! — Авериан кинул монеты на пол, и пикси, вереща, метнулся за ними. — А, раз уж в этом магазине можно дарить подарки, то я заявляю: честно купленное мной за названную цену я приношу в дар настоящему хозяину этого места! Тоненькая ручка Аиаиоиу сгребла монеты, и тотчас прямо в одной из стен возникла дверь, подобная той, через которую они вошли. Темнота со всех концов коридора бурлила, как варево в котле, и всё же Эдан попытался рвануться назад, туда, где остались дварф и эльфийка: не могут же они бросить две невинные души на растерзание неведомой тьме! Но с неожиданной силой Авериан схватил его обеими руками и потащил к выходу, вопя: — Да быстрее ты! Нашёл время играть в благородного спасителя! Они тут уже давно, да и не покупали ничего, им не выйти, давай же, ну… Он со всей силы подталкивал его под зад, пока они карабкались по мраморной лестнице. Внизу, у подножия, неведомое создание бесновалось, и теперь в его вопли вплетались зовущие голоса. Под нескончаемое: «Шевелись, а то мы тут сдохнем, да ты что, бессмертный, что ли, потом передохнёшь!» — Эдан лез по ступеням. Вот и красный полог: отдёрнув его, он вывалился наружу и выдернул следом запыхавшегося Авериана. Оглядевшись, он обомлел: спускались они ранним утром, но теперь снаружи царила глубокая ночь. Стоило пологу опуститься, как страшные звуки смолкли. Перед ними снова был безобидный, чуть кривобокий шатёр, какой могли бы поставить деревенские дети. Ещё пару минут они пытались отдышаться. Некстати кольнуло воспоминание о глупой шутке: будто бы из такого магазина можно выйти спустя пару сотен лет… — Да не волнуйся так, — Авериан, уже успокоившийся и успевший закурить любимую трубку, блаженно выдохнул облачко дыма. — Деревья той же высоты, цветы не отцвели… Всего денёк-два там провели. Да, любопытное же местечко, если бы ещё не пыталось нас убить! Столько разных энергий, и все до единой — тёмные. А уж хозяин… Демон, точно говорю, и энергетика такая, липкая, как в смолу вляпался. Да, не прогадал я, что решил пойти с тобой: притягиваешь ты проблемы, не иначе! — Вообще-то войти была твоя идея! — возмутился Эдан. Авериан затянулся и сделал вид, что рассматривает третьим глазом звёздное небо.