Похождения начинающего Героя

Свет, столь яркий, оказался обманкой: за время их блужданий тучи пролились тяжёлым дождём. Под ногами при каждом шаге неустойчиво хлюпало; рокот далёкого грома отзывался дрожью земли и грохотом осыпающихся камней вдалеке. За стеной воды Эдан едва мог видеть на расстоянии вытянутой руки, зато товарищ теперь вышагивал уверенно, ничуть не походя на слепого. Мешал и Вилмар, повисший на плече. Он больше не истекал кровью, но кожа так и не утратила желтоватого оттенка. Белки глаз покраснели; дыхание вырывалось между сжатых зубов с шумным хрипом. Было тем хуже, что Эдан не понимал, как именно можно облегчить мучения. С идущей кровью всё просто — её нужно остановить, а как быть, если не видишь, что именно не так? От смутных силуэтов окраинных хижин отделилась тень. Приближаясь, она обрела очертания: к ним шла, придерживая длинную чёрную рубаху, девочка лет четырнадцати. Эдан подумал, что сейчас девочка испугается, увидев раненого, но она ускорила шаг и бросилась к ним навстречу. — Верина Райнсворт, Око Близнецов, — выпалила она с удивительно серьёзным видом, совершенно неподходящим по-детски округлому личику и мокрой чёлке, прилипшей ко лбу и вискам. — Экзорцистка? — третий глаз Авериана удивлённо провернулся, изучая девочку с головы до ног. — Ты знаешь кого-то из жрецов, кто мог помочь, срочно? — перебил Эдан: тратить время на пустые разговоры в их ситуации было преступно. — Нашему товарищу нужна помощь… — Послушница. Что до помощи жреца, вам, добрый господин, она бы тоже не помешала, особенно по части носа. Позвольте… — без промедления Верина протянула руки к его лицу и слегка надавила на переносицу. Эдан охнул, испугавшись больше резкого хруста, чем боли — лицо онемело настолько, что он едва почувствовал прикосновение. Девочка склонила голову набок, критически оценивая результат. — Сломан, — констатировала она. — Но с этим разобраться смогу и я. Вы, по крайней мере, не прокляты. А вот ваш спутник… Как не замечая повисшей неловкости и хлещущего дождя, девочка приблизилась к Вилмару. Тот не двигался, когда она осматривала его. Жесты её показались Эдану знакомыми: так же Авериан ощупывал невидимые энергии. Порыв, нёсший их прочь из подземных ходов, угас. Постепенно приходили боль и холод. Плечо, на которое давил Вилмар, ныло, точно вывихнутое. — Не бойтесь, добрый господин, — сочувственная улыбка не задержалась на губах девочки и на миг; мгновение — и вот снова серьёзность, не по годам давящая. — Что бы ни оставило на вас след, я полагаю, с этим возможно справиться. — След… — эхом повторил Авериан: он даже не обращал внимания, что невольно начал повторять движения Верины, изучая энергию их спутника. Раньше безучастный, Вилмар словно очнулся от забытья и слабо отмахнулся, защищаясь, но послушница проигнорировала его сопротивление: — Где на вас напали? Я должна буду доложить ордену. Возможно, то, что вас прокляло, нападёт на кого-то ещё. — Нет, нет, — забормотал раненый. — Не нужно… Не говорите никому. Прошу вас. Оно… Я… Заслушиваясь и зачитываясь историями о подвигах экзорцистов Ока, обычных смертных, осмелившихся бросить вызов тёмным чародеям и порождениям их демонической магии, сражающихся с призраками и созданиями хаоса, Эдан наделял их в своей голове огромной внутренней силой и милосердиями. Но, как ни старался, он едва мог разглядеть в девочке хотя бы след сострадания: она разглядывала раненого, как крестьянин — невспаханное поле. «Откуда в тебе столько осуждения?! — тут же укорил он себя, — Ей обязательно рыдать и заламывать руки, чтобы желать помочь страждущему? Она делает своё дело — и, может, даже лучше, чем ты, а она ведь намного младше». Вместо напрашивающихся проповедей Эдан лишь сказал: — Сперва помогите ему. Не видите разве — он не в себе! Верина кивнула. — Вам лучше пойти со мной. Штаб ордена недалеко. Увы, я не владею в должной мере искусством врачевания, и могу излечить лишь тело, но не душу. Вот мастер Джаром он, как я слышала… — Как слышала? — запоздало удивился Авериан, когда они уже вышагивали по мокрой грязи к одной из туманных теней: он натянул капюшон мантии до самого кончика носа, что, очевидно, не мешало ориентироваться в пространстве. — Разве ты не из ордена? — Из гланморского подразделения. Сюда меня послали, как гонца, — отчеканила Верина. Несмотря на постепенно сковывающий промозглый холодок, щёки её раскраснелись: послушница необычайно гордилась доверенной миссией, гордилась и тем, что ей есть о чём доложить помимо непосредственного послания. Нет, не жестокая, не равнодушная, но пышущая энтузиазмом, видящая в странных нападениях шанс проявить себя. Не потому ли сперва так царапнуло сердце, что они с этой девочкой слишком уж схожи? — Эдан, а что же ты молчишь? — полностью успокоившийся теперь, когда судьба Вилмара зависела не только от них, Авериан закономерно начал вновь наглеть. — Не задашь нашей достопочтенной посланнице Ока ни единого вопроса? — Даже не понимаю, о чём ты, — проворчал Эдан: у него не было настроения шутить. — Ну как же! — из-под капюшона блеснула лукавая ухмылка. — «Ах, неужели вы видели святую Тиаманту своими глазами? Ах, добрая госпожа, расскажите, какая она? Дозволит ли она мне поцеловать свой ботинок, если я перед этим буду пять часов молиться и промою рот с мылом?..» — Как вы можете! — Перебила его девочка: огромные голубые глаза сверкнули возмущением. — Её Святейшество — мудрейшая и сильнейшая из ныне живущих: вам, отмеченному мудростью, стоило бы знать! Скольких она защитила от происков тьмы, скольких спасла… — Кого спасла, а у кого отняла свободу. Верина по-старушечьи закатила глаза, словно такой спор вела далеко не в первый раз. — Что за чушь. Магам дозволено не меньше, чем при милостивом Годвине; запрещены к изучению лишь те разделы магии, что не несут в себе ничего, кроме чистого зла и хаоса. Она была права, и какой-то месяц назад Эдан бы со всей рьяностью бросился на её поддержку. Но сейчас он вёл по ступенькам к воротам штаба пошатывающегося Вилмара — и молчал, стыдясь своего молчания. — Конечно, что это я, — Авериан силился не выказывать слишком явного возмущения, но говорил, едва разжимая зубы. — Вовсе ни к чему изучать зло и хаос. Пусть ходят без присмотра. Здание за решётчатым забором было не в пример новее штаба Рассветного Солнца: никаких тебе трещин, мха и строительных лесов. Грубоватые каменные блоки складывались в на удивление изящной композиции, украшенной орнаментом — плодом долгой работы скульптора. У входа, точно просители, выстроились в ряд статуи, изображавшие коленопреклонённых жрицу, воина и чародея. По мраморному лицу жрицы, вскинутому к небесам, капли дождя скатывались слезами: она застыла в исступлённой молитве, не замечая, что чародей прячет в складках рукава кинжал. Сцена предательства, что вот-вот совершится, застыла на века. Эдан поёжился, ещё и потому, что несколько холодных капель затекли за шиворот. Они вошли, и ливень остался снаружи, но внутри было всё так же прохладно и темно. Коридор, едва озарённый слабым светом из дверных проёмов, словно принадлежал церкви — или гробнице. В нишах скрюченными пальцами белели свечные огарки. Верина провела их в один из боковых залов. Там, за столом, сидел седоватый мужчина: крепкий, как пристало воину, и высокий, точно скала, с явной примесью крови вирбаратских кочевников. Верхнюю половину лица изуродовал страшный шрам; веки давным-давно срослись, как сходятся края заживающей раны. — Мастер Джаром? — Верина склонила голову в почтительном поклоне, словно мужчина мог видеть её пустыми глазницами. — Полагаю, орден заинтересует случившееся. Человек был ранен… И проклят. Ему нужна помощь опытного жреца. Ему и его спутнику. Вилмар вздрогнул и сжался, будто одним словом девочка невзначай подписала ему приговор: если бы ноги держали чуть лучше, он непременно сбежал бы, пусть даже обратно во мрак дварфийской шахты. Мастер Джаром, не поднимаясь, вытянул руку, очертил указательным пальцем полукруг. — Это колдун его ранил? — вдруг сорвался с его губ низкий, рокочущий голос. Щёки Авериана мигом вспыхнули. Никому не суждено было узнать, что он хотел ответить на обвинения, потому что Верина затараторила: — Нам нужно исцелить этого господина, замедлить распространение проклятия. К тому же я должна передать послание… От Её Святейшества госпоже Скелброт. — Ну, вы разбирайтесь. Я снаружи подожду, — пробурчал Авериан и, не успел Эдан его остановить, размашистым шагом поспешил прочь. За его спиной хлопнула дверь. Это же насколько он разозлился, что предпочёл ждать там, где бушевала буря? Верина помогла Вилмару дойти до скамьи у стены. Джаром тем временем тяжело поднялся из-за стола. Как бы ни был огромен этот мужчина, ступал он по каменным плитам по-кошачьи бесшумно. — Авериан не виноват, — на всякий случай вступился Эдан, хоть никаких вопросов не задавали. — Мы исследовали старую шахту на окраине… Вилмар был ранен. Мы должны были помочь. Если вдруг вы видите энергию моего спутника, то лишь потому, что он пытался исцелить… — Передай ему нашу благодарность, в таком случае. В старой шахте, значит. — Да. Там была плита, одна из тех, что дварфы ставят для запечатывания хода… Расколотая. — Многое объясняет. К нам уже приходили дважды. Паломники и местные, что жаловались на шахту. Свечение, голоса. Стоит проверить. Но сперва… Слепец положил руку прямиком на лицо Эдана. От его ладони вдруг повалил жар, сильный, как от огня. Жар расплавил кости и мышцы, точно металл, и в несколько болезненных ударов воображаемого молота перековал. Эдан вдохнул через нос, сообразив, что всё это время дышал ртом. Лицо всё ещё было перемазано в крови и грязи, стекавших потёками на потемневший воротних рубахи, но боль и онемение ушли. — А сейчас, позвольте, мы займёмся вашим товарищем. Это займёт… Немало времени, — Вилмар на скамье болезненно съёжился; Верина что-то говорила ему, кажется, утешающее. — Если у Ока возникнут новые вопросы, мы свяжемся с вами. — У нас, э, нет постоянного места в городе, — робко пробормотал Эдан: несмотря на весь священный восторг перед Оком, он побаивался жуткого слепца. Тот, очевидно, понимал, какое впечатление производит, и вовсе не спешил его развеивать: тяжёлая, будто каменная длань напоследок потрепала плечо. — Ты сейчас говоришь с самыми зоркими глазами Ока, — Джаром усмехнулся: у него недоставало нескольких передних зубов. Только теперь Эдан заметил ещё одну пару сросшихся век — во лбу, там, где был глаз у Авериана. — И эти глаза вас найдут даже в бездне Нижнемирья. Крайне мало и в мастере Джароме, и в девочке со взрослыми речами всего того, чем исполнялись рассказы о священном Оке Близнецов. В рассказах они были полны света — пусть безжалостного и испепеляющего, но лишь к недостойным. Жрецы и экзорцисты уничтожали коварных некромантов, упокаивали нежить. Они никогда не обвиняли невиновных, но перед мастером Джаромом даже Эдан чувствовал себя заранее приговорённым. Авериан ждал у композиции из трёх статуй, критически осматривая скорченную фигуру чародея. Случайно или нарочно, лицо статуи изобразили уродливым на грани человекоподобия, в то время как жрица и воитель не имели ни единой утрированной черты. Он спустился по ступенькам без единого слова и проворно выскочил за ворота: теперь Эдану пришлось бежать, чтобы его нагнать. — И что это на тебя нашло? — напустился он на товарища, стоило штабу за их спинами раствориться в дожде. — Ты мог бы промолчать, мог бы объяснить им, а так… Хочешь, чтобы орден устроил тебе неприятности? — Хочу говорить то, что думаю, и не бояться, что из-за этого меня завтра сожгут. К таким, как я, никакой Латерис не пошлёт благостный дождь, чтоб затушить костёр, как некоторым «святым». — Авериан раздражённо пнул подвернувшийся камень: тот с чавканьем увяз в грязи за обочиной. Проворчав сквозь зубы невнятное ругательство, он вдруг спросил: — Тебе бы вот нравилось, что какие-то типы, не смыслящие ничего в твоём искусстве и природном призвании, решают, что тебе можно изучать, а что не следует? Эдан замялся: — Вероятно, они всё же знают, что делают. — Безусловно. Настолько, что не запрещают стихийную боевую магию, которой при должном умении средний студент сожжёт дотла целый квартал с собою вместе, зато запрещают изучать нежить с демонами, и, как баран на новые ворота, смотрят на контрактёров и метаморфов. Вдруг те лопнут и из них полезут демонические сороконожки с пауками. — Почему сороконожки-то? — озадаченно переспросил Эдан. Авериан приостановился, явно ожидая проповеди, начинающейся с: «А вот в изречениях святой Тиаманты сказано», — но, не дождавшись, горько усмехнулся: — Не будь за Шепчущей Бездной атейцев, так и норовящих отхватить прибрежные земли, нам бы запретили изучать магию. Любую. Может, оставили бы парочку целителей — но только тех, что из числа жрецов и обучаются при церквях и монастырях. Хотя как знать. С гланморских толстосумов сталось бы выторговать себе эксклюзивное право на колдовство и разрешать использовать его лишь членам гильдии — само собой, за еженедельные взносы и исключительно в интересах их набитых кошельков. Не зная, как утешить и что сказать, Эдан робко повторил заученное с детства: — Они заботятся о безопасности. Магов в том числе. — Сжигая нас, ломая кости, выдирая ногти — и всё по первому доносу, без предварительного следствия. — Ты преувеличиваешь. Вы ведь маги из Кронглана! Вам официально разрешено колдовать, перемещаться по всей империи, проводить исследования… — для полноты картины Эдан на каждом пункте загибал палец. Третий глаз покосился с осуждением: — Из моего выпуска казнили двоих, а в застенках побывали ещё пятеро. Куда уж мне. Нет, разумеется, это не каждодневное событие, но… Частое. Неприятно частое. Они нас разглядывают, как под увеличительным стеклом — немудрено, что находят повод. Я это к чему, собственно… — Авериан неуютно поёжился и уставился в сторону, словно его вдруг крайне заинтересовала бочка, до половины наполнившаяся дождевой водой. — Может, и не надо нам говорить баронессе о культе. — С чего вдруг? — А с того. Сам подумай, кого первым делом начнут пытать на допросах, если на культистов начнётся полномасштабная охота. — Я рассказал Оку о расколотой плите. Они обнаружат святилище. Так что… Если бы душераздирающим вздохом можно было убить, Эдан бы свалился замертво. — В таком случае ты прав. Уже без разницы. Дождь и не думал утихать: то и дело над головами вспыхивали молнии. Сами небеса ополчились против всех, оказавшихся в недобрый час не под надёжной крышей. Интересно, как сильно скривится баронесса, если попросить дозволения переждать бурю в её прихожей? Как отреагирует на известие, что беспочвенно обвинила настоятеля? Прислушается ли вообще? На пути их решительности возникли ворота. Пришлось остановиться и постучать. В первый раз стук не возымел никакого эффекта. Эдан выждал и постучал снова, сопроводив криком: — Откройте! У нас есть важные новости для баронессы! На сей раз ворота приоткрылись, так, что разглядеть можно было лишь торчащий нос недовольного привратника. — Есть, так докладывайте сперва мне, — проворчал он, даже не думая их впускать. — Полагаете, Её Милости больше нечем заняться, кроме как по первому зову беседовать с оборванцами? Эдан, вспомнив, как говорила Верина, попытался воспроизвести ту же сухую, профессиональную интонацию: — У нас есть основания полагать, что в краже ключа замешаны культисты Чёрного Заката. Привратник примолк, и, не успели они обрадоваться, что сумели сбить с него спесь — расхохотался. Смеялся он долго, пока хохот не перешёл в хриплый кашель бывалого курильщика: — Да неужели? А помогает им, должно быть, Рыдающая Матушка, что бродит по Старому Эстмару и крадёт непослушных детишек? А, может, Тени восстали из могил да спустились с гор? — он особенно резко кашлянул и сплюнул мокроту прямиком им под ноги. — Ещё отец Её Милости, да будет лёгок путь его сквозь Круговорот и светла иная жизнь, разворошил это гнездо. Я мальчонкой совсем был, а помню, как вдоль всех дорог до единой болтались поганцы на виселицах. Святилища их богомерзкие по камню развалили, да славно так вышло — в пару дней управились. — И, тем не менее, мы нашли святилище. В старой шахте. Знак перевёрнутого полумесяца, это ведь… — привратник дослушивать не стал: — Да пусть бы и нашли: верю, что остались где норы, но крыс из них повытравили. — Вы ошибаетесь! — пылко заверил Эдан. — Мы столкнулись с одним из культистов и даже вступили в бой: быть может, тогда кто-то уцелел, и теперь они решили вернуться. Выслушайте нас! — О. И что же это был за культист такой? — Не… — Эдан, собиравшийся уже произнести имя, осёкся. Сэр Найгос говорил, что о предательстве его бывшего ученика не знают даже другие паладины: имеет ли он, человек со стороны, право предавать оказанное доверие? — Не знаю его имени. Меченный Ноктиаса. Святилище в старой шахте за городом! Возможно, баронесса могла бы поговорить с главой Рассветного Солнца, уверяю, он подтвердит… — В шахте, значит. И что же вы там делали? Остановились заночевать? — с явной издёвкой спросил привратник, и вдруг Эдан сообразил, что не может придумать ни одной мало-мальски правдоподобно звучащей причины. Истинную-то он назвать не мог! В поисках поддержки он жалобно покосился на Авериана. Друг не подвёл: — Одна паломница обратилась к нам, когда мы вели расследование, и попросила помочь в поисках её пропавшего родственника. Следы привели в шахту… Взгляните, к слову. Не тот ли это муляж ключа, что был украден? Жестом фокусника он извлёк из кармана ключ, найденный у канализационного стока. Привратник приоткрыл створку чуть шире — недостаточно, чтобы им протиснуться мимо — и задумчиво причмокнул губами: — Что ж, бесполезную игрушку вы нашли. Уже что-то. Приведите с ней вора — и тогда нам будет, о чём поговорить. Как знать, если окажется, что вы действительно откопали где-то культиста Чёрного Заката, я даже поверю! Ворота захлопнулись, оставив их под проливным дождём и завывающим ветром. На душе было невыносимо гадко. Он ведь не делает ничего плохого, пытается защитить невинных, так почему ради этого приходится нарушать другие заветы? Как так вышло, что призыв не дозволять себе лжи даже в малом и призыв оберегать угнетённых, на чью сторону не встанут сильные мира сего, оказались противоречащими друг другу? Почему эти противоречия он никогда раньше не замечал? И когда уже покажется солнце?! — Не переживай, врать только в первый раз сложно, — Авериан слегка похлопал его по плечу; с краёв капюшона часто капало. — Со временем пообвыкнешься, натренируешься… Эдан оттянул от шеи мокрый воротник: пятно крови въелось в него так, что смыть не смог даже проклятый дождь. — Я бы предпочёл обойтись без таких «тренировок».