Во имя добра

      Темнело. Одинокий телеграфист торопливо шёл по улицам Зонтопии. Он озирался на каждом шагу — вдруг заметят, поймают? Суровый ветер издевательски играл с потрёпанным синим плащом и заставлял перья на шляпе дрожать. Но главной проблемой являлась вовсе не погода. «Да где тут хоть что-нибудь, что можно съесть? Ох, как же я голоден!» — такие мысли крутились в голове бродяги. Он был готов проглотить корку самого чёрствого хлеба, огрызок, кожуру, любой относительно съедобный мусор, лишь бы заглушить это мучительное ощущение. После того, как Телеграфист потерял всё, находить пропитание стало трудно. Иногда получалось что-нибудь украсть — например, на рынке. Однако кормиться грабежами было опасно. Особенно с тех пор, как во время одной из таких краж беглеца заметили, и стража принялась его усиленно разыскивать. Патрулей стало в несколько раз больше, так что теперь парень рисковал, даже когда просто выбирался на улицу из своего укрытия. Поэтому в последнее время он если чем и питался, то в основном объедками, которые находил на помойке. Но в тот вечер там не наблюдалось ничего хоть немного съедобного. А проголодался зонтопиец, как назло, сильно, потому что не ел два дня подряд из-за риска столкнуться с патрульными.       Если он им попадётся — может распрощаться со своей головой. Приходилось быть максимально осторожным. Телеграфиста спасал острый слух, умение быстро бегать и хорошо прятаться — иначе закончил бы жизнь на гильотине. Его ведь должны были казнить. Зато министрам, которые тоже участвовали в заговоре, Алебард лишь пригрозил. Наверное, горя не знают, пока их бывший сообщник мучается в одиночестве, терзаемый голодом. Ну естественно, они же важные люди для государства! А телеграф остался в прошлом, переводчик с кода Морзе оказался ненужным, так ему и решили голову отрубить. Никто не пожалеет, не вспомнит, не заступится. К счастью, в момент, когда его брали под стражу, получилось улизнуть. Вот теперь и осталось скрываться — со страхом, с тоской, с ядовитой завистью к счастливым зонтопийцам.       Он отлично помнил тот вечер, когда всё встало с ног на голову. На первый взгляд, самый обычный. Министры и их верный сторонник отдыхали в одной из комнат. Большой стол, мягкие кресла, удобный диван, высокий потолок — всё это стало настолько привычным, что воспринималось как должное. Телеграфист сидел на том самом диване с Министром Здоровья, которого одной рукой приобнимал за плечо. Другие расположились в креслах. Министр Просвещения собирался отправиться в свою комнату, поэтому вышел… и вскоре прибежал обратно с таким ужасом на лице, будто столкнулся наяву с худшим ночным кошмаром. Сбитое дыхание, дрожь, взволнованный тон в речи — всё это заставляло напрячься. — Он… Он требует, чтобы мы собрались перед ним!       Заговорщики ничего не понимали. Возвращение коллеги, а тем более его заявление было чересчур внезапным. — Кто «он»?       Вместо ответа напуганный зонтопиец продолжал паниковать. Похоже, сам не знал, кто тот таинственный человек. — Говорит, его отправил сюда Зонтик, ч-чтобы «навести порядок». Скорее! Если мы придём быстро, возможно, он нас пощадит…       В отличие от остальных, Телеграфист в тот момент не воспринял угрозу серьёзно. Очень, очень зря! Когда все шестеро стояли перед незнакомцем, он понял, почему Министр Просвещения так испугался. Высокий и гордый, с леденящим душу взглядом пронзительных глаз — таким оказался Алебард по первым впечатлениям. Он накричал на министров с яростью, как если бы те являлись худшими людьми во всей Зонтопии. Пригрозил казнить их, если продолжат недостаточно хорошо выполнять свои обязанности. И затем случилось самое страшное. — Хм, а что касается тебя, Телеграфист…       Парень чуть вышел вперёд, чтобы обоим было лучше видно и слышно друг друга. Он улыбался, но дрожал. Надеялся на милосердие со стороны незнакомца, ведь тот пока не стал наказывать приятелей. Как ни печально, но Алебард, вопреки надеждам, не проявил удивительного всепрощения. — Ты сыграл важнейшую роль в заговоре, построил своё благополучие на страданиях людей, лгал нашему повелителю, поставил Зонтопию под серьёзную угрозу, — он загнул все пальцы на руке. — Что ты скажешь в своё оправдание?       Голос первого министра холодно звенел, как лезвие алебарды в битве. Он и сам во многом походил на это оружие: статный, изящный, грозный. Не зря носит такое имя. Заговорщик сжимался под его взглядом, подобно растению на морозе. Самому бы знать, что говорить. Как переубедить настолько сурового человека? Может ли он поверить хоть чему-то, если уже настроен враждебно? Самое главное — ограничится ли строгим выговором, как для остальных? — Ваша честь, я… это больше не повторится! — сбивчиво оправдывался работник телеграфа, опустив голову. — Поверьте мне… Пощадите!       Алебард ничего не ответил. Он взглянул на министров, словно ждал от них подтверждения этим словам. Телеграфист с мольбой смотрел на своих друзей, но ни один из них не издал ни звука. Никто не сказал и слова в защиту своего сообщника. Не факт, что грозный вершитель правосудия их бы послушал, но они даже не попытались! Иногда бездействие губительнее любых поступков, и тогда как раз произошёл подобный случай. Это страшное молчание навсегда ему запомнились. — Пожалуйста!       Первый министр без эмоций спросил: — Тебе больше нечего сказать?       Телеграфист тяжело дышал, он с трудом сдерживал слёзы. Министры продолжали молчать. Даже медик с белыми волосами. Их лица закрывала тень. Ох, как бы хотелось зонтопийцу взглянуть в глаза бывших союзников! Взглянуть и решительно спросить: «Почему вы все промолчали? Почему не заступились за меня?» Но тогда он был слишком испуган, чтобы сказать хоть что-то внятное. Слишком растерян. Поэтому говорил только Алебард. Мужчина с необычным именем обратился к охранникам, стоявшим у двери: — Бросить его в темницу. Утром будет казнь.       Один страж тут же повиновался приказу, а за ним последовал и другой. Они вдвоём схватили участника заговора. Тот пытался вырваться, но получалось лишь беспомощно кричать: — Нет! Нет…       Горькое осознание настигло парня: министры не помогут. Весь мир моментально рухнул. Бесполезно было ждать помощи от так называемых «друзей». Никто не спасёт Телеграфиста… разве что кроме него самого. В отчаянной борьбе за жизнь он ударил одного стражника коленом, а другого укусил, и, пока те не опомнились, со всех ног побежал прочь. Наверняка охранники пустились вдогонку — он не оглядывался, поэтому не видел. В любом случае, он смог оторваться от погони, а после даже нашёл укрытие в подвале заброшенного дома. Вот только жизнь, ещё недавно такая беспроблемная, буквально разрушилась.       «Ненавижу!»       Алебарда, который непонятно откуда взялся и начал устанавливать свои порядки. Этот лицемер желал телеграфисту смерти за обман, а сам точно так же лгал о величии так называемого «Зонтика» ради собственной выгоды и власти! Предателей-министров, которые уничтожили в зонтопийце последние остатки веры в людей. В тот день его как будто бросили в грязь и растоптали. Вероломно растерзали душу, будучи теми редкими людьми, которым парень её открывал. И вот теперь он остался совсем один. Без нормального жилища. Ужасно хотелось есть. А ещё сильнее — жить. Просто выжить.       «Рынки сейчас закрыты на ночь, с прилавков всё убрали, туда идти бесполезно… Так, думай, думай! — мысленно говорил Телеграфист сам себе. — О, точно! Недалеко отсюда живёт пекарь. У него наверняка найдётся что-нибудь вкусненькое!»       Когда парень добрался до места — к счастью, не столкнувшись по пути ни с какими патрульными — он невольно засмотрелся в одно из окон. Комната с простой деревянной кроватью выглядела весьма уютной. Самого пекаря в спальне не было. Тот даже не подозревал, что из темноты улицы его жилище пронизывал чей-то завистливый взгляд. У него было всё, что Телеграфисту теперь даже не снилось — хороший дом, безопасность, свобода. Нормальная жизнь! Когда-то и у заговорщика она была. А теперь — только нелепая шляпка с перьями, да не очень удобный длинный плащ…       Вдруг нос бродяги уловил, что в соседней комнате того же дома есть свежая выпечка. Зонтопиец осторожно подкрался к другому окну и увидел, как пекарь достал из печи целый поднос сдобных булок. Пышные, румяные — на вид они были очень аппетитными. Умопомрачительный хлебный запах всё сильнее просачивался в щёлки окна. От такого зрелища и аромата предательски свело голодный живот. Телеграфист одной рукой схватился за него, а другую прижал к прохладному оконному стеклу. Печь находилась довольно далеко от окна, поэтому хозяин дома не замечал пристального взгляда голубых глаз из мрака улицы. «Вот, скоро я наконец-то поем! И не с помойки, — радостно думал бездомный. — Как только он заснёт, заберу эти булочки. Меня ждёт отличный ужин — вкусный и сытный!»       Пекарь пошёл ставить булочки на подоконник. Очевидно, собирался остудить их, а наутро продавать. Чтобы не быть замеченным, Телеграфист быстро отшагнул вбок от окна и прислонился спиной к стене. Главное дождаться, пока хозяин дома ляжет, а там проще простого: открыть окно, схватить, убежать. Парень посильнее вдохнул вкусный запах. Предвкушал, как вонзит зубы в мягкую булку. Откусит, прожуёт, и, наконец, проглотит. Насладится каждым кусочком! Он поглаживал себя по животу, урчащему в ожидании тёплых булочек, мечтательно облизывался и весь подрагивал от нетерпения. «Ну же, ложись спать! Давай! Хе-хе, представляю, проснётся утром, а булок нет. И он не узнает, кто их съел… А несколько штук можно даже оставить впрок, чтобы не приходилось каждый день искать пропитание. Вот как я здорово придумал!» Потирая руки, он приготовился поддеть окно пальцами, как только житель заснёт. Вдруг, назло всем планам, за спиной раздался строгий возглас: — Именем Великого Зонтика! Стой, где стоишь!       Зонтопиец замер. Холодный пот выступил на его лице, а сердце робко сжалось в комок. Неужели поймают? В такой-то момент! Не оборачиваясь, Телеграфист испуганно взмолился: — Прошу, не надо меня казнить! Министры просто использовали меня! — сказал он уже чуть смелее, даже агрессивнее. — Это они виноваты, вот с ними и разбирайтесь…       Нетрудно было догадался, кому принадлежал голос. От одной мысли становилось не по себе. Слегка повернув голову, бывший работник телеграфа убедился в своих опасениях. Стражники! Даже не один, а двое, причём имели невероятно схожие черты лица. Высокие, подтянутые, оба были экипированы в доспехи, начиная от коротких шлемов и заканчивая латной обувью. Один из них — тот, чьи волосы были убраны в аккуратный хвост — преградил путь к отступлению. Он сочувствующе покачал головой: — Приказ есть приказ. Возможно, тебя и не казнят, а просто посадят.       Ну да, не казнят, как же! Алебард явно дал понять, что он хочет сделать с человеком, «сыгравшим важнейшую роль в заговоре». Стражи выглядели незнакомыми, к тому же не очень опытными. Скорее всего, они вообще не застали заговор и появление первого министра, либо же ничего с тех пор не помнят. А о казнях размышлять не стесняются! — Вот именно, — согласился другой, крепко схватив бродягу за запястье. — Алебард не такой уж жестокий. Он помиловал министров. Хотя лично я бы всех их хорошенько наказал.       Страж с хвостом безучастно пожал плечами: — Ну, Акетон, не нам решать, кого и как наказывать… Наше дело — ловить.       Телеграфист понял: вряд ли получится сбежать как в прошлый раз. Тогда стражники были одеты в простую форму из ткани, поэтому укус в руку и удар коленом были для них болезненными. А эти в твёрдой броне, которую не каждое оружие повредит. Очевидно, с тех пор стражу специально усовершенствовали, чтобы больше не допустить подобных провалов. Но сдаться — значит вскоре умереть. А умирать совсем не хотелось! Пойманный отчаянно вырывался: — Пустите! Не собирался я ничего плохого делать!       Увы, хватка лишь усилилась. Разочарованный телеграфист снова взглянул на выпечку — теперь уже не с предвкушением или надежой, а с глубоким огорчением — и едва не заплакал. В его животе снова раздалось урчание. Он мог так хорошо утолить голод этими булочками! Свежими, тёплыми, маняще ароматными. Должно быть, очень вкусными. Но надо же было стражникам, как назло, оказаться здесь именно в этот вечер! Зонтопиец жалобно посмотрел на них. Должна же у хвалёных защитников Зонтопии быть хотя бы капля сострадания? Даже если не отпустят, может, хоть покормят перед смертью? Увы, не сработало. Акетон злорадно усмехнулся. Его спутник, напротив, искренне посочувствовал пленнику, однако не помог ничем. — Оу, так ты голодный? Бедняга! Я бы дал тебе поесть, но… сам понимаешь, у меня с собой ничего нет. Извини.       Другой страж тут же с презрением возразил: — Заткнись, Гамбезон. Нечего его жалеть! Этот «голодненький бедняжка» жил припеваючи, пока люди страдали из-за его лжи. Пусть расплачивается! — Да, но почему бы не дать ему второй шанс?       Схваченный воспользовался неплохой возможностью вставить пару слов в их разговор. Он понимал — переубедить служителей закона непросто, если вообще возможно, но лучше попытаться, чем не открывать рта, как кучка ненавистных предателей. — Вот именно! Я мог бы всем вам пригодиться, если бы кое-кто не стал меня хватать, а ещё кое-кто, начинается на «Але» и заканчивается на «бард», пощадил меня. — Цыц! Предателям слова не давали! — огрызнулся Акетон, ещё сильнее сжав руку пойманного преступника. Это было довольно болезненно. Тот с глухим шипением стиснул зубы. Он всё ещё не терял надежды выкрутиться. Сыграть на доброте Гамбезона, но так, чтобы его непреклонный соратник не помешал… Телеграфист раздумывал: ему срочно нужен был план. Тем временем стражи уводили его всё дальше от дома пекаря с такой желанной едой. Всё ближе к приговору, к погибели. — Да-а, вот повезло-то мне с братцем, — саркастично процедил Акетон. — Если кто-то на твоих глазах убьёт ребёнка или священника, ты тоже скажешь, что он «достоин второго шанса», — стражник передразнил брата нарочито жалостливым голосом, — и побежишь к этому убийце обниматься, чтобы он уж точно раскаялся. Тьфу!       Гамбезон возмутился: — Эй, это слишком! Я, может, и добрый, но не тупой. А ты чересчур жесток к этому телеграфисту.       Три зонтопийца, один из которых чувствовал себя крайне подавленным, продолжали идти по безмолвным улицам. Пойманный преступник всё ещё пытался придумать хоть что-то — не хотелось смиряться с уготованной ему участью. Ни он, ни стражники не заметили во тьме силуэт, который стремительно нёсся навстречу. Практически летел. В один миг нечто на молниеносной скорости сбило братьев с ног. Раздался грохот и растерянно-недовольные крики. Акетон с Гамбезоном пытались подняться, однако вес металлических доспехов делал эту задачу сложнее. Телеграфист тоже оказался на земле, но быстро встал и обнаружил: он освободился! Больше никто не сжимал запястье, не вёл в направлении тюрьмы и плахи. Надежда, которая при встрече со стражами внезапно рассыпалась в прах, теперь так же неожиданно вернулась. Юноша хохотнул. Он отошёл подальше от неприятелей и заметил в лунном свете ещё одного человека, которого никогда раньше не видел. Тот неудобно лежал на боку, подогнув ноги. Рядом валялся полуоткрытый сундук с колёсами. Взглянув повнимательнее, Телеграфист заметил в нём украшения и… сладости! Сундук был доверху набит пирожными и кексами. Выглядели они невероятно аппетитно.       Гамбезон к тому времени сумел встать на ноги. Он старался поднять растрёпанного брата: — Акетон, вставай! — Оставь меня, лови преступника… Преступников!       Телеграфист понял: самое время спасаться бегством, и вновь бросил взгляд на желанные лакомства. Не хотелось упускать такой шанс. Пока один страж помогал другому, бродяга метнулся к сундуку. С немалыми усилиями поставил его на колёса, захлопнул крышку. Незнакомец, как только заметил эти действия, приподнялся на локтях с выкриком: — Эй! — Что упало, то пропало! Теперь это моё! Не отдам! — воскликнул зонтопиец, сворачивая за угол с бесценной находкой. Стремление поскорее скрыться наполнило тело энергией, ноги мчались сами. На своего спасителя ему было, откровенно говоря, плевать — тем более, спасение произошло по чистой случайности. Загадочный парень поднял шляпу, что упала с его головы, надел и бросился догонять наглого вора. В погоню пустился не только он один: братья окончательно встали. Их намерения были серьёзны. — За ними! — крикнул Акетон, на бегу поправив шлем.       Гаснущие окна домов проносились мимо одно за другим. Переулки, повороты, храм, больше поворотов, снова переулки, безлюдный район… Телеграфист выбрал далёкий путь, чтобы запутать стражников. К большому облегчению, он оторвался от них. В конце концов беглец добрался до пустого дома, испещрённого трещинами. Дверь едва болталась на ржавых петлях, стены покрывал плотный слой пыли. На первый взгляд, людей здесь не было чуть ли не дольше, чем существует королевство. А на самом деле жилище оказалось не таким уж заброшенным. Юноша приподнял валявшуюся на полу рваную тряпку и сдвинул несколько досок — под ними скрывался проход вниз, в сырой подвал. Похититель спустил к себе в укрытие сундук, который затем жадно обнял и похлопал по краю. Вот оно, спасение от голода. — Хе-хе-хе!       Парень, сидя около стены, потянул руки к ценному трофею. В ту же секунду к нему довольно неуклюже спрыгнул всё тот же незнакомец. Неужели он бежал так долго, лишь бы вернуть украденное? Вот это целеустремлённость! При более пристальном рассмотрении странный человек оказался на удивление низким. Даже ниже самого обитателя подвала, который никогда не отличался высоким ростом. Судя по незамысловатой одежде, гость был простолюдином. На ногах он носил башмаки с приподнятым острым носом. Голову венчала фетровая шляпа. Её украшала пряжка в форме круга со спиралью, такие же можно было заметить на ремне и под воротником. Но главное — при свечах стал виден цвет его одежды и волос. Разные оттенки зелёного: обувь тёмная, как и манжеты с воротником; волосы, напротив, светлые. Жители Зонтопии имели другую расцветку, значит, незнакомец прибыл из других мест.       Телеграфист уже не мог терпеть голод, поэтому открыл сундук. Крышка была довольно тяжёлой, но это того стоило: внутри действительно находилась целая гора лакомств. Вор смотрел на них, едва дыша. «И правда сладости! Настоящие! — думал он, не веря своему счастью. — Я так любил пирожные, а теперь почти забыл, каковы они на вкус… Надо поскорее вспомнить!» Парень трясущимися руками схватил одно пирожное-сердечко, а затем отправил в рот. Нежное, покрытое розовой глазурью, оно оказалось просто восхитительным. Зонтопиец и впрямь не ел ничего подобного с тех пор, как оказался на улице. По его телу прошлась приятная дрожь. Голодному бродяге хватило трёх укусов, чтобы от пирожного остались только крошки. Распробовав, он радостно набросился на остальные сладости. Бисквитный кекс с ягодной начинкой. Конфеты, леденцы, печенья, пирожные, кексы и даже куски торта. Клубничные, шоколадные, вишнёвые, ванильные, в форме сердец… Настоящее пиршество! Правда, зелёный был явно не рад, что кто-то лакомился содержимым его сундука. Тем не менее, он ничего не делал и не говорил, лишь осуждающе наблюдал. Телеграфист испытывал непередаваемое удовольствие. В итоге зелёный не выдержал: — Эй, хватит! Ты так всё сожрёшь!       Зонтопиец осознал, что насытился. Хотелось бы есть эти прекрасные сладости бесконечно, но в него уже просто не помещалось. Парень умиротворённо расплылся в улыбке. Во рту всё ещё ощущался сладкий вкус. Телеграфист порадовался, что поел не в чужом доме или на улице, а в собственном безопасном укрытии. Убегать от стражи после такого плотного ужина было бы тяжело. А здесь можно спокойно наслаждаться ощущением сытости, которое он уже позабыл за время своего бродяжничества. — Не переживай, в меня уж точно больше не влезет. Уф-ф, я так объелся! — Телеграфист довольно зажмурился и погладил свой живот, полный пирожных. — Не хуже, чем в старые добрые телеграфные времена. Хорошо тогда жилось, да-а, — протянул он с наслаждением. Лицо зелёного сменилось с сердитого на непонимающее. Неудивительно! откуда ему знать о прошлом Зонтопии? Однако прежде, чем продолжить увлекательный экскурс в историю своей жизни и всего королевства, бродяга с усмешкой добавил: — А, ну и спасибо, что спас от стражников.       Он аккуратно вытер рот от крошек и крема. Незнакомец прислонился плечом к стене, недовольно сложив руки на груди. — Этой штукой сложно управлять, — он покосился на свой импровизированный транспорт, — вот и врезался в них. Я тебя спасать не собирался.       Телеграфист усмехнулся: — Но ведь спас!       Зелёный продолжал негодовать. — Ага. И в благодарность ты столько моей еды слопал! — Да ладно тебе дуться! Я помирал с голоду. А тут в сундуке всё такое аппетитное, само в рот просится. Знаешь ли, когда тебя в любой момент могут поймать и казнить, нечасто выпадает шанс наесться такой вкуснотищи! — любитель пирожных просто сиял от счастья.       В полумраке убежища сверкнул зигзаг стального лезвия. Незнакомец вытащил кинжал и угрожающе наставил на того, кто посмел бесцеремонно отнять его сладости. — Воу, воу! Опусти-ка это! — голос зонтопийца дрогнул. Он загородился ладонями вытянутых рук, осторожно поднялся на ноги и отшагнул вбок. — Ну правда. Давай решим всё как цивилизованные люди. — То есть с помощью кинжала? — Интересные у тебя понятия о цивилизованности, знаешь ли, — иронично подметил Телеграфист. — Ладно, проехали. Ты тоже бродяга, так ведь? — догадался он. Незнакомец не ответил. «Молчание — знак согласия», — решил зонтопиец. В его голове родился план. Что если переманить странного парня на свою сторону? Пропитание и оружие на дороге не валяются, они определённо пригодятся. Можно воспользоваться чужим клинком, есть чужую еду и даже не получать за это справедливое недовольство. Так было бы куда легче, чем дальше выживать в одиночку. Надо лишь убедить собеседника в искреннем желании сотрудничать. — Таким, как мы, надо держаться вместе! Я знаю Зонтопию как свои четыре пальца, — он гордо поднял лицо с хвастливой ухмылкой, — так что со мной не пропадёшь.       Гость снова промолчал. Телеграфист притворился, будто его не волнует, согласится тот или нет. У него неплохо получилось изобразить безучастность в интонации. Чем упрашивать, опускаясь в глазах малознакомого человека, лучше манипулировать. — Нет, ты, конечно, можешь идти куда хочешь. Но не похож ты на местного, а чужак в Зонтопии вряд ли долго протянет.       Чужеземец поразился с сомнением в голосе: — Здесь настолько опасно? — Представь себе. Ха, а ведь я всё ещё не знаю, как тебя зовут! — Ару, — зелёный протянул руку для знакомства.       Зонтопиец некрепко пожал её и тоже представился: — Телеграфист. Но предпочитаю, чтобы меня называли Кастет!       Парень в шляпе повёл бровью: — Странное имя. — Не страннее, чем твоё, — парировал Телеграфист. — Ты вообще откуда такой взялся, Ару?       Бродяга с любопытством рассматривал нового знакомого. Две недоверчивые зелёные спирали исподлобья глядели в ответ. Хрупкий, с взлохмаченными волосами необычного цвета, Ару напоминал дикого зверёныша. Такого, что при виде человека сразу прячется или убегает, а если тронешь, откусит палец в целях самообороны. В жёлтом сиянии свечей он казался даже жутковатым. Что у него на уме? Где он побывал, как жил? Всё это оставалось под завесой тайны. Иностранец не хотел раскрывать своё прошлое. Телеграфист понял: ответа он не дождётся, так что решил плавно перевести тему. — Откуда бы ты ни был, кинжал у тебя ничего такой. Алебарда, конечно, этим не завалишь. Но придурков-стражников припугнуть можно.       Впервые за весь разговор Ару открыто заинтересовался. — Але… Кого? — О, тебе повезло, что ты не знаешь его! И лучше бы тебе никогда с ним не встречаться! Это страшный человек, — Кастет выразительно приподнял руки. — Зонтопийцы считают его справедливым, верным… Но я-то знаю правду! Я здесь раньше него. Можно сказать, меня им заменили.       Слушатель скептично усмехнулся. — А, вот почему ты не любишь этого Али… Алу… как его там? Завидуешь. — Алебарда! И не завидую я, — в голосе читалось лёгкое недовольство, вырвавшееся наружу. — Он правда жуткий тип. Лжёт всем и фактически правит Зонтопией, а от всех, кто ему не нужен, — телеграфист провёл по шее пальцем, — избавляется. Думаю, тебя тоже захочет казнить, особенно если узнает, что ты помешал меня поймать.       Зелёный принялся оправдываться, чуть не захныкав: — Но я же не специально! — А-ха-ха, попробуй ему это в лицо сказать. Он тебе и рта открыть не даст, — заверил житель убежища.       Ару поёжился: — Бр-р!       Тем не менее, путешественник продолжил расспрашивать местного. — А как он лжёт? — Втирает всем бред про «Великого Зонтика». Даже если этот Зонтик есть и действительно нас создал, никакой он не великий! Иначе бы его не было так просто обдурить, хе.       Телеграфисту пришлось всё-таки рассказать о криминальном прошлом, чтобы объяснить свои претензии к Зонтику. Без лишних подробностей, зато с довольно веским обоснованием собственных поступков. — Мы вместе с министрами его обманывали, когда я работал на телеграфе. Выбора не было. Либо ты, либо тебя, вот и приходилось выживать. Хотя теперь… Эх, выжить куда сложнее. Особенно в одиночку. Поэтому нам правда повезло встретиться.       Он спокойно улыбнулся. Ару потихоньку смягчался, хоть всё ещё не доверял и, как обычно, хранил молчание. В целом зелёный не знал, что тут ответить. Зато неплохо задумался. «У нас в Варулэнде точно так же каждый сам за себя. Правитель тоже лжёт и избавляется от неугодных. Не уверен, можно ли этому парню доверять, но если всё так и есть, как он говорит, я его очень понимаю…» — А тебя кто-то создал? — поинтересовался Кастет, заметивший, что взгляд гостя изменился на чуть более миролюбивый.       Иностранец опять нахмурился. — Не хочешь вспоминать? — Угу.       Донимать нового соседа лишними вопросами не хотелось. Впервые за долгое время Телеграфист был сыт и мог хоть немного передохнуть от бесконечных погонь. Он ужасно устал за день, точнее, за насыщенный событиями вечер. Юноша лениво потянулся. — Я тебя как-нибудь морзянке научу. — Чему? — не понял Ару. — Азбуке Морзе. Очень интересная штука! И полезная. Короче, узнаешь потом.       Зонтопиец потушил свечи, снял головной убор, а потом снова сел возле стены. Он накрылся плащом, как одеялом — благо, тот был длинным, особенно для невысокого парня. Сон в просыревшем подвале, конечно же, не сравнится с мягкой кроватью. Но лучше провести ночь так, чем в тюремной камере, а на рассвете встретить смерть. — Пусть нам приснится, — Кастет сладко зевнул, — что мы зажили, как нам хочется.       Его новоиспечённого союзника клонило ко сну не меньше. Ару было всё тяжелее держать голову поднятой, а глаза открытыми. Он попытался опереться на стену, но с трудом контролировал своё уставшее тело, из-за чего невольно прислонился к плечу нового знакомого. Тот не ожидал такого, а потому слегка дёрнулся: — Эм, Ару, не мог бы ты… Гх… Ладно уж, спи, — смирился зонтопиец.       Телеграфист тоже провалился в сон довольно быстро. После такого вечера, который чуть не стал для него последним в жизни, а в итоге оказался самым счастливым за долгое время, следовало хорошо отдохнуть.

***

— Доброй ночи, господин. — Спокойной ночи, Алебард! — Да посетят вас только хорошие сны, — первый министр тихо задул свечу и осторожно, с негромким скрипом, закрыл дверь в комнату короля. Тот довольно быстро задремал, поэтому не слышал звонкий стук каблуков Алебарда по коридору замка. Зонтопиец, в отличие от своего правителя, пока не хотел спать. Вместо этого он решил немного прогуляться. После непростого дня, полного хлопот — впрочем, таким для него был практически каждый день — стоило хотя бы немного отдохнуть. Выйдя на улицу, министр почувствовал морозный свежий воздух. Огни в окнах погасли, а при голубоватом свете ночных фонарей спящая Зонтопия выглядела волшебно. Алебард наслаждался редким моментом тишины и спокойствия. Он любил ночные прогулки, ведь они позволяли расслабиться, как ничто другое.       Продлилось это блаженство, к сожалению, недолго. Вскоре к зонтопийцу уже мчались близнецы в доспехах. Безмятежную ночную тишь прорезали их возгласы: — Ваше светлейшество Архибрат Алебард!       «Это те самые молодые братья, которые вступили в стражу совсем недавно, — вспомнил первый министр. — Пасгард говорил, что они пока не слишком хорошо справляются, но подают надежды.» — Добрый вечер, — кивнул он. — Как обстоят дела? Вы поймали беглого телеграфиста?       Едва дослушав вопрос, Гамбезон заявил: — Как раз собирались о нём сказать.       Алебарду стало интересно. Он внимательно вслушался. Неужели преступника наконец-то смогли арестовать? Это было бы прекрасно — одной проблемой в Зонтопии меньше. Или, может, у них хотя бы появилась новая полезная информация об участнике заговора, которая поможет его схватить? — Мы с Акетоном увидели его, — начал стражник. — И почти поймали. Но…       Взъерошенный брат тотчас же перебил: — Нам помешал странный незнакомец! — Какой ещё незнакомец? — насторожился министр. — Странный, не похож на зонтопийца, ваше мудрейшество! Низкий совсем, — Акетон показал рукой примерный рост Ару. — Ездит на каком-то сундуке. — В шляпе! — добавил Гамбезон. — Вот примерно так он выглядел, — другой брат протянул министру листок бумаги. Там был наспех изображён некто с неаккуратными волосами, в простой одежде, носящий шляпу, как сказал один из близнецов. Даже такими кривыми линиями черты лица были переданы весьма отчётливо. Алебард внимательно разглядывал рисунок. Он видел много жителей голубого королевства, если не всех, а этого человека никогда раньше не замечал. Но раз тот воспрепятствал поимке телеграфиста, тоже может считаться преступником. Если кто-то угрожает порядку и безопасности зонтопийцев, это нельзя недооценивать.       Вдруг из сумрака дремлющей улицы раздался хриплый, почти шипящий голос: — Бойтесь зелёного человека! Если в угол его загнать, лишить шансов, он способен многое разрушить.       Трое тут же развернулись в сторону звука. Около ближайшего фонаря, зловеще освещённый его мерцанием, стоял неизвестный мужчина. В тусклом свете была хорошо заметна рваная грязная одежда, всклокоченные волосы, болезненная бледность кожи. Походил он в лучшем случае на бездомного, в худшем — на безумца. Незнакомец выкрикивал странные фразы. Поначалу было сложно понять, обращался он к стражникам с министром или кричал сам по себе. — Падут цари иноземные! Навек сгустится мрак над царством цвета злата! Началось непоправимое в царстве златом и царстве изумрудном… Разрушит одну ложь неразумный, да породит другую… Многими смертями обернётся жажда справедливости, — проскрипел странный зонтопиец. — Ты! — сумасшедший внезапно указал кривым пальцем на Алебарда. Стражников это поразило: как можно так невежливо обращаться к первому министру? — Знай, погибель тебе грозит! Зонтика защищая, себя сберечь не сумеешь. Прольётся кровь секиры могучей, ибо метко разит клинок странника лукавого.       «Какой странник? Какая кровь? Что он несёт?» — не понимал первый министр. А чудак продолжал разговаривать лично с ним, всё в таком же тоне. — Ошибка принесёт погибель. В тебе много преданности, се есть благодетель, но гордыни не меньше, а гордыня есть грех.       Пока Алебард обдумывал услышанное, оборванец направил костлявый палец за спину министра: — Обернись! Прямо за тобой!       Это было крайне неожиданно. Даже жутковато. Алебард невольно посмотрел назад, однако за спиной у него ничего не было. «Так и знал. Умалишённый!» — Стоять на месте!       Первый министр крикнул в пустоту. Там, где только что находился странный человек, никого уже не было, как и сзади. Не то что уходящей фигуры незнакомца, даже лёгкой тени. Лишь спящая улица, пронизанная мягким фонарным светом, да бесконечные дома, тянущиеся вдаль изящными рядами. Незнакомец будто испарился без следа. Был ли он вообще, или сознание намекнуло, что пора ложиться? Архибрат прошептал: — Так, а вот это действительно странно… — Не берите в голову, ваше светлейшество, просто какой-то сумасшедший, — попытался успокоить его Гамбезон. Другой страж растерялся, поскольку был шокирован ничуть не меньше своего повелителя. — Думаю, пришло время ложиться спать, — признался Алебард. — Спокойной ночи. Желаю вам удачи в патрулях. — Да сохранит вас Зонтик! — на прощание произнёс Гамбезон. — Да сохранит вас Зонтик, — запоздало повторил его брат.       Перед тем, как отправиться в свою комнату и самому лечь в кровать, верный помощник короля заглянул проверить, хорошо ли тот спит. Открыл дверь осторожно, почти беззвучно, только бы не разбудить. Старался быть максимально тихим: не потревожить господина ни шагами, ни даже дыханием. Трефовый валет тихонько сопел во сне, обнимая подушку, время от времени шевелил ногой или поворачивался на другой бок. Он выглядел таким невинным, таким беззащитным в лучах лунного света, которые робко пробирались в комнату через окно. Алебард сжимал в руке тот самый лист бумаги, и через некоторое время перевёл взгляд на изображение незнакомца. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри клокотала злость из-за сорванной цели. С врагом было бы покончено, если бы непонятно кто всё не испортил! Министр медленно разорвал рисунок на уровне шеи. «Я не допущу, чтобы из-за двух жалких беззаконников в Зонтопии снова начались беспорядки!»       Он понимал — стражники стараются изо всех сил. Но даже если сбежавший предатель и чужак-беспредельщик окажутся слишком изворотливыми, так что стража не справится с ними, Алебард ни в коем случае не сдастся. Он готов сам найти преступников. И, если понадобится, уничтожить любыми способами. Чтобы Зонтопия была в безопасности. Чтобы Великий Зонтик мог спать спокойно.