The angel's jump.

      Элиотт не знает, должен ли он чувствовать себя невероятно счастливым или злиться на парня, который его спас. Действительно ли он заслуживал, чтобы его спасли?       Спасатели всю дорогу разговаривали с ним осторожно, чтобы не напугать, а Элиотт просто извинился за причиненные неудобства. Он действительно надеется, что в то время никто не нуждался в спасателях сильнее, чем он.              Его доставили в отделение скорой помощи, но после проверки, кроме воды в легких, у него абсолютно все в норме. Врачи говорят, что это чудо, что у него не было сломано хотя бы несколько костей от шока. Они говорят, что у парня, который его спас, тоже нет никаких травм. К счастью. Элиотт никогда бы не смог смириться со смертью того юноши или осознанием того, что из-за него тот стал инвалидом.       Он видит его как раз в тот момент, когда санитар на носилках отвозит его в психиатрическое отделение. Парень выглядит намного моложе, чем раньше, должно быть, на 2, может быть, на 3 года младше Элиотта. На него кричит мужчина, который, должно быть, приходится ему отцом, в то время как женщина плачет у парня на руках.       — Я все равно почти совершеннолетний. Вам не нужно было приходить.       — Ты прыгнул с моста! Это было не храбрый поступок, это было максимально глупо и безрассудно. Посмотри, в каком состоянии твоя мать.       Парень гладит маму по волосам и что-то шепчет. При взгляде на эту сцену, если не знать, что происходит, может показаться, что это он успокаивает свою маму, а не наоборот. Человек, стоящий перед ним, продолжает кричать, но, кажется, юноша не обращает на это никакого внимания, как будто привык к этому, и Элиотт поднимает руку, чтобы попросить санитара остановиться.       — Подождите, я хотел бы поговорить с ним.       Носилки останавливаются, и взгляды парней встречаются. Юноша тут же встает с кровати, на которой сидел, мягко отстраняется от матери и бросается к Элиотту.       — Лука, вернись, — кричит мужчина.       — Лука.       Элиотт шепчет это почти со вздохом, но Лука широко улыбается, показывая, что услышал его.       — Это я. Ты в порядке?       — Лука, — снова шепчет Элиотт.       — Элиотт!       Крик разносится по всей приемной, прежде чем женщина начинает рыдать. Она бросается к нему с такой скоростью, что у Элиотта действительно нет времени понять, что происходит.       — Мой малыш. Я не могу в это поверить. Это ты? О, Боже мой. Я искала тебя повсюду. Почему ты не вернулся домой? Мой малыш.       Элиотт смотрит в глаза своей матери, и она начинает плакать еще сильнее.       — Что с тобой стало? Мне так жаль. Клянусь, мы не злимся на тебя. Твой отец скоро приедет.       — Мы везем его в психиатрию, миссис Демори, Вы можете пойти с нами.       Его мама держит его за руку, как будто ему 10 лет, пока санитар толкает его носилки, но Элиотт им позволяет делать все что угодно. Он все равно слишком устал, чтобы бороться. Он оборачивается как раз перед тем, как свернуть в коридор, чтобы посмотреть на Луку, который улыбается и машет ему рукой.       В психиатрическом отделении Элиотт чувствует себя так, словно перерождается. Медсестры довольно милые. Они помогают ему побриться, а его матери разрешают подстричь его волосы, и таким он чувствует себя совсем по-другому.       Впервые за долгое время ему не нужно беспокоиться о том, что он будет есть и где он будет спать. Ему больше не нужно воровать, чтобы получить свою дозу, потому что наркотики были заменены лекарством, которое ему дают без каких-либо проблем каждый день. Конечно, он все еще чувствует нехватку, особенно когда врачи решают, что они могут снизить дозу его заменителя, чтобы иметь возможность прекратить давать его как можно скорее, потому что такие медикаменты обычно несовместимы с его постоянным набором лекарств для биполярности, но это совсем не похоже на то, что он испытывал, находясь вне стен этой больницы.       Единственное, что здесь болезненно, — это то, что он должен отвечать на вопросы и говорить. Говорить, говорить, говорить… Все хотят, чтобы он говорил. Чтобы он снова и снова рассказывал, что он чувствовал, что происходило в его голове, что сейчас происходит в его голове, что он чувствует…       Но Элиотт не может по-настоящему выразить происходящее словами. Он достиг точки, из которой не было возврата. По крайней мере, он так думал. Врачи спрашивают его, почему он снова не попытался связаться со своими родителями, но Элиотт действительно не знает, что ответить: из-за стыда? Боязни снова причинить им боль? Страха быть отвергнутым? Уверенности в том, что его родители больше не хотят его видеть? Ему и так тяжело осознавать, что все это время его родители ждали его, надеясь, что он вернется. Его мать, кажется, даже не помнит, что однажды они прошли мимо друг друга, когда он жил на улице, и Элиотт старается не напоминать ей об этом. Он просто больше не хочет об этом говорить.       Он достиг той точки, когда единственное, о чем он мог думать, — это о том, что жизнь не стоит того, чтобы жить.       И теперь единственное, о чем он может думать, — это тот загорелый парень с глазами голубыми, как безоблачное небо, который прыгнул с моста, чтобы спасти его, даже не зная его. Элиотт знает, что одержим, потому что не может думать ни о чем другом, кроме него.       Он несколько раз сдерживал себя от того, чтобы спросить у врачей или медсестер полное имя юноши. Может быть, когда он выберется отсюда, он сможет поискать в Интернете и найти хотя бы одну статью о Луке, который прыгнул с моста, чтобы спасти совершенно незнакомого человека. Иногда, когда он думает об этом, он задается вопросом, чувствует ли Лука себя героем, изменилась ли его жизнь с тех пор… Думает ли он об Элиотте хоть иногда?..       — Элиотт, у тебя через пять минут прием у психиатра.       Элиотт улыбается медсестре и кивает.       — Я знаю, иду. Спасибо.       И в двенадцатый раз за месяц Элиотт обнаруживает, что сидит в кабинете психиатра и отвечает на его вопросы.       — Каким ты видишь свое будущее, Элиотт?       Элиотт пожимает плечами.       — Я не знаю. Мои родители хотят, чтобы я переехал к ним, когда выйду отсюда. Они планировали переехать жить за город, где-то в Нормандии, в конце июля, и они хотят, чтобы я поехал с ними. Моя мама говорит, что они откладывали дату переезда десятки раз, потому что надеялись, что я вернусь домой. Они думают, что для меня было бы хорошо начать все сначала, но я не знаю, хорошо это или плохо.       — Почему?       Элиотт пожимает плечами.       — Это заставляет меня чувствовать, что я сбегаю.       Он улыбается и почесывает голову.       — Да, я знаю, Вы скажете, что это глупо, потому что это то, что я хотел сделать, когда решил покончить с собой. И, может быть, именно поэтому я не хочу сбегать. И потом: мне 20 лет, я не хочу провести всю свою жизнь с родителями. Я хочу жить своей жизнью, как все молодые люди моего возраста.       Психиатр кивает и опирается на свой стол.       — Ты никогда больше не будешь как остальные парни твоего возраста, Элиотт. Ты никогда больше не сможете тусоваться, пить или курить, не рискуя получить рецидив. Не говоря уже о твоей биполярности. Тебе придется стараться больше, чем всем остальным, но ты можешь прожить замечательную жизнь, не впадая в алкогольное или наркотическое опьянение.       Элиотт со вздохом кивает.       — Я знаю… Я не знаю… Я чувствую, что независимо от того, что я сделаю, я потерплю неудачу.       Психиатр пожимает плечами.       — Ну и что? Ты уже попробовал все оборвать. Скоро будет август. Почему бы тебе не вернуться в школу? Попробуй. Что самое худшее, что может с тобой случиться? Медсестры говорят, что ты много рисуешь. Тебе это нравится?       Элиотт кивает и улыбается.       — Да. Но на самом деле я люблю фильмы. Раньше я хотел быть режиссером.       Психиатр пожимает плечами.       — Теперь ты можешь им стать. Что тебя останавливает? Тебе 20 лет, Элиотт, а не 80! Поступи в колледж или киношколу. Найди свой путь, и тебе станет лучше. Ты должен найти причину, чтобы стать лучше.       Элиотт кивает и встает, потому что пора заканчивать прием, но психиатр не двигается с места.       — Присядь. Я думаю, ты скоро сможешь выписаться. Через пару недель. Если ты чувствуешь, что готов. Но в то же время, если хочешь, парень, который прыгнул, чтобы спасти тебя, хотел бы с тобой встретиться.       Элиотт сразу же вздрагивает, не уверенный, что правильно понял.       — Лука? Он хочет меня видеть?       Доктор улыбается и закрывает свою папку.       — Он приходил проведать тебя каждую неделю с тех пор, как ты здесь. У меня была назначена встреча с ним сегодня утром, чтобы поговорить обо всем этом. Я думаю, он просто действительно заботится о тебе и хочет убедиться, что с тобой все в порядке.       Элиотт ошеломленно откидывается на спинку сиденья. Он нервно проводит рукой по волосам, прежде чем посмотреть на доктора.       — Зачем?       Психотерапевт пожимает плечами.       — Существуют встречи, которые меняют вашу жизнь за считанные секунды. Может быть, в этом все и дело. Тебе не обязательно с ним встречаться, Элиотт, но я думаю, что тебе это тоже пойдет на пользу.       Элиотт кивает, потирая руки, чтобы успокоить нервы.       — Могу я спросить его, почему он это сделал?       Доктор улыбается и кивает.       — Конечно. Я тоже его спрашивал. Я думаю, что многие люди спрашивали его об этом. Ты можешь спросить его, Элиотт, но он не обязан отвечать. Понимаешь разницу?       Элиотт кивает, но на самом деле не особо понимая разницу.       — Он будет здесь в 16:00. Я понимаю, что ты не хочешь говорить об этом среди других пациентов, поэтому, если хочешь, я позволю ему прийти в твою палату, но там будет находиться медсестра. Тебя это устроит?       Элиотт снова кивает, и доктор сигнализирует, что он может идти.       — Ладно. Хорошо. Если в какой-то момент ты перестанешь справляться с ситуацией, просто скажи об этом, и он уйдет. Увидимся в пятницу, Элиотт.       Элиотт возвращается в свою палату, не зная, что и думать. Через 25 минут Лука будет здесь, а он понятия не имеет, как с этим справиться. Все вопросы, которые он хочет ему задать, одновременно появляются в его голове, и он вынужден остановиться, чтобы подумать о том, чтобы успокоить дыхание.       Следующие двадцать минут он проводит за уборкой своей палаты. Ему не разрешается иметь ничего личного, но медсестры дают ему бумагу и карандаши всякий раз, когда он их просит, так что рисунки разбросаны по всей его палате. Он берет их все и кладет на маленький столик, прежде чем пойти в ванную, чтобы посмотреть в зеркало.       К счастью, ему разрешили пользоваться своей одеждой, и он был очень рад видеть, что его родители ничего не выбросили и не отдали. Ему не разрешается носить ремни, и его джинсы немного спадают с бедер, но в остальном он выглядит не так уж плохо. Дело не в том, что он хочет выглядеть хорошо или даже лучше, чем есть на самом деле, потому что Лука видел его в самом дерьмовом состоянии, в каком он когда-либо был, но он хочет показать парню, что он действительно становится лучше.       В палате раздается стук, и Элиотт выходит из ванной, улыбаясь. Лука выглядит нерешительным, почти застенчивым, но он действительно красив. На нем бело-голубая рубашка, которая очень хорошо сочетается с его глазами, и черные джинсы. Он поворачивает к нему голову и делает шаг назад.       — Черт, извини, я, должно быть, ошибся номером.       Элиотт улыбается и качает головой.       — Нет, Лука, это я.       Лука ошеломлен и подходит, глядя Элиотту в глаза.       — Да, это определенно ты, — шепчет он. — Блять. Ты… Вау.