« — А как это — приручить? —Это давно забытое понятие, — объяснил Лис. — Оно означает: создать узы. — Узы? — Вот именно, — сказал Лис. — Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете...»
(Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц»)
Я посмотрел на несущего свет, похоже, пока я читал он впал в то состояние, в котором нашёл его в гнезде. Похоже, мы провели за нашим занятием слишком много времени. Его дыхание изменилось, и поскольку я натолкнулся на него в таком же состоянии, я счёл, что подобное нормально. Предположив, что библиотека не место для расслабленного состояния с потерей активности, опасаясь навредить ему, я осторожно взял его на руки, неся в комнату с гнездовьем, боясь неосторожным движением навредить. Улавливая напряжение, словно воспринимая меня угрозой, я погладил его. Мне казалось, что подобный жест говорил: «я не причиню вреда». Догадываясь, что в подобном состоянии доктор не мог испытывать такие эмоции, я сделал вывод, что каким-то образом, я улавливаю эмоции окружающей, практически не заметной, тьмы вокруг него. Уложив его в гнездо, взглянул на него. Он лежал так, словно находился в чьих-то объятиях, а в подтверждение моих мыслей, тень обволакивала его, напоминая кокон. Протянув руку к тьме, я ничего не ощутил под пальцами, только воздух. После сделанного, я уловил непонимание и интерес, всё так же вперемешку с опасениями. Задумавшись, я сел в кресло возле гнезда, наблюдая в темноте за Светом. Ему стало душно, и я открыл окно, впуская свежий, прохладный ночной воздух. Ощутив, что ему холодно, укрыл его тканью, найденной в гнезде. Всё время я чувствовал на себе внимательный и неотрывный взгляд. Я понимал, что тоже могу выжидающе смотреть, изучая, подмечать мельчайшие детали. На полке возле кровати стоял светильник и необычный предмет интерьера, предназначенный для красоты, как и многое в доме, но присмотревшись, я заметил, что это подставка для стилетов. Спустя неизвестное мне время, он проснулся. Заметив меня, в его глазах читалась растерянность. И мгновение спустя с изменением цвета глаз, в них виднелась злость, в момент перемены, тень словно стала им, а свет в нём скрылся. Для Тени мое присутствие не стало неожиданностью. — Что ты тут делаешь?! Перебирая в голове слова, я спокойно смотрел, отмечая, что его поведение походило на защиту. И правда, что я тут забыл? Охраняю? Присматриваю? Звучит, наверное, глупо. Не пациент должен наблюдать, а доктор. Похоже, Тени я не нравился, и их мнение обо мне различалось, ведь Свет вёл себя со мной ласково. Видимо, моя реакция, отразившаяся в виде легкой улыбки, его разозлила. Я просто хотел повторить мимику, видимую ранее. Он швырнул в меня подушкой, которую я тут же поймал, не позволив достичь головы. Мы смотрели друг другу в глаза, словно играя в игру, где тот кто моргнёт или отведёт взгляд — проиграл. Проигрывать мне не хотелось, какое-то внутреннее чувство противилось мысли о проигрыше. Не отводя глаз, я кинул подушку в гнездо, не целясь в доктора. И он перевёл взор на движущийся предмет, упавший возле руки. Кажется, он тоже не любил проигрывать, и подушка вновь полетела в мою сторону. Только она меня не достигла, я уже встал и, отчего-то довольный, направился к выходу из спальни. Бродя по коридору, я натолкнулся на Марго. Одежда на ней другая. Интересно, а мы с доктором до сих пор в одной и той же. Может потом он мне объяснит, зачем менять наряд? Она улыбнулась мне, но её мимика не вызывала у меня тех же эмоций, но мне просто приятно. — Я сейчас буду готовить, хочешь посмотреть? Мне стало интересно, и я согласно кивнул, стараясь меньше говорить. Она нарезала овощи и зелень, готовя что-то незамысловатое. В какой-то момент тихого наблюдения за приготовлением пищи, я отодвинул Марго, сам смешивая ингредиенты, добавляя ароматные добавки. Теперь не я наблюдал, а она. Сориентировавшись, девушка начала мне помогать, выполняя ту часть работы, которую я ещё не способен выполнить, например, нарезать другие ингредиенты или зажечь огонь. Аромат, исходящий от результата наших трудов, стал более насыщенный и сложный, чем предыдущая пища, усиливая вкусовые качества каждого ингредиента. Присоединившийся доктор спустился, когда мы уже расставляли столовые приборы и всё уже готово. Он сменил одежду, и волосы его влажные. От него исходила физическая боль. Но кто мог навредить ему? Я никого не почуял… Я не мог прикоснуться к Тени, но может Тьма способна взаимодействовать с кем-то по своему желанию или воздействовать только на Свет? Или Свет просто упал? — Олег, прости, что разозлился, — заметив меня, он опустил голубые глаза, кусая губы, обнимал себя. — Не принято смотреть на спящего… Это вызывает дискомфорт… Я кивнул, без слов говоря, что понял его слова. Для себя отметил, могу находится рядом, защищая его сон, ощущая его настроение и потребности, для этого не обязательно смотреть на него. Краем глаза присматривая за Тенью, я приступил к поглощению пищи. Как выглядела Тьма за спиной Света, разобрать не мог, едва улавливая его присутствие. А вот он сам следил за мной напрямую. Я вызывал у Тени опасения. Он видел во мне угрозу? — Марго, мне казалось, что ты выбираешь рецепты попроще, меньше шансов испортить, — попробовав еду, подметил доктор, стараясь не обидеть её. Они оба признавали факт, что готовить она умела, но не сложные блюда. Он растерян. — Я помогала резать, готовил Олег, — она выжидающе посмотрела на доктора, смотря на его реакцию. Он молча смотрел на меня. Ни радости, ни злости, он задумался о чем-то. — Олег, помнишь кто ты? — он внимательно смотрел мне в глаза. Помню? Кто я? Не выдержав, я отвёл взгляд в сторону. Один один. Если считать их двоих за одного, Свет и Тьма неразделимы, они делят одно тело на двоих. Если он задал мне такой вопрос, значило ли, что ответ на вопрос о моем прошлом знал, проверяя меня владею ли воспоминаниями? Не получив ответ и восприняв молчание за него, он встал из-за стола и куда-то ушёл. Марго не пыталась его остановить продолжая есть, а я не понимал, что делать. Спустя какое-то время Свет вернулся держа в руках странную вещь. Серая накладка на половину лица, похожая на предмет искусства без излишеств. — Думаю, тебе стоит носить маску, рано для того, чтобы тебя узнали, — он протянул мне предмет, испытывая вину. Из-за чего он ощущал себя виноватым? Почему меня не должны узнать? Разве так должно быть? Я хотел озвучить свои вопросы, но замер, смотря на него. Он приблизился ко мне, и, приложив маску к моему лицу, прикрывая верхнюю часть, закрепил тонкие ремешки за головой. — Ты можешь её снимать, но только при мне, Марго и находясь в одиночестве. — Объяснишь? — хрипя, выжидающе взглянул на него. Я надеялся, что вопрос поняли без объяснения что мне нужно: зачем мне скрывать лицо? Он молча собрался приступить к поглощению пищи. Тень шевелилась, склонившись к его уху, выглядело так, словно нашептывал ему что-то. — Мне нужны ответы! — нависнул над ним, мой хриплый голос походил на рык. Марго испуганно вскочила из-за стола. А он не испытывал страх, даже наоборот, он среагировал на угрозу своей угрозой: в одно мгновение вооружись, планировал приставить к моему горлу нож. Тень ликовала, ощущая жажду крови. Мои рефлексы на опасность оказались быстрее, блокировав кисть, сделав её неподвижной, лезвие не достигло шеи. Он хотел перебросить оружие в свободную руку, но я вновь оказался проворней, схватив оружие и откинув в сторону, блокировал ему вторую руку, даже повалил спиной на пол, подсекая его ноги своей. Он просто не успевал за моими действиями, но я видел, что драться он способен. Навис над ним, не позволяя пошевелиться. Боковым зрением я заметил попытку Марго схватить нож, я угрожающе зарычал, и она замерла. Понимая, как стороны всё выглядело, я разжал ему кисти и отстранился. Я не желал его пугать или угрожать, и точно не собирался приводить Тень в ярость. — Ты умер, — Свет выглядел отстранённо, смотря на живую Тень. — И стал частью эксперимента... Мне жаль… Люди ещё не готовы к подобному, для них мой поступок аморален… Прости… Я лишь хотел найти способ… Прости… Я не должен был… Умер? Непонимающе я смотрел на него, а он с каждым словом терял спокойствие, вот-вот, и он снова заплачет. Больше ничего не говоря, Свет встал с пола, подобрав лезвие, направился на кухню. Я почувствовал букет крепкого вина, запах спирта неприятно резал рецепторы моего обоняния. Решив проследить, последовал за ним. Неизвестно откуда, но я понимал, что ненормально, когда худощавый парень без последствий выпил полную бутылку алкоголя, словно воду, даже не скривился. Сделав последний глоток, он двинулся по коридору в сторону двери, кажется, парадной. Я следовал за ним. Доктор открыл двери, открывая мир за пределами стен: деревья, кусты, трава, голубое и ясное небо, новые запахи. За дверью стоял неприятный тип, замерев с поднятым кулаком, намереваясь постучать, но не успел, ему открыли раньше. От него пахло дурманящими веществами. Что могло связывать неприятного человека с гнусной улыбкой и Свет? Когда незнакомец заметил меня, на его лице отразился страх, но не отвращение, что он увидел урода. Его реакция походила на поведение добычи, осознающей, что натолкнулась на хищника. Маску я до сих пор не снял. — Кто он? — незнакомец испуганно кивнул в мою сторону, после того как доктор пустил его в дом, они прошли в библиотеку, а я последовал за ними. Свет не хотел оставаться с ним наедине, и я не оставлял. Свет отрешенно взглянул на меня через плечо. — Не обращай внимания, — не ощутил его желания, чтобы я ушёл. Сейчас доктор не воспринимал меня живым человеком, я для него словно предмет интерьера, так проще не чувствовать вину за содеянное. Достав из стола заранее заготовленный увесистый конверт, Свет вручил его незнакомцу. Тот в свою очередь, с опаской поглядывая на меня, передал запечатанную в бумажный большой конверт папку. Доктор распечатал полученный конверт, быстро пролистывая листы, читал содержащуюся в них информацию. — Больше ничего не нужно, потребуешься, знаю как найти, — не отрываясь от чтения, отмахнулся от гостя доктор. Поддаваясь не озвученному пожеланию, чтобы мужчина покинул стены, я приблизился к нему, не дав дёрнуться. Схватив за плечи, повёл неизвестного к выходу, он не мог сопротивляться — физически слабее. Меня порадовала вибрация благодарности от Света. Не знаю, нормально ли то, что я ощущал эмоции людей, и наиболее ярко эмоции доктора. Наверное, это связано с тем, что он что-то со мной сделал. Необходимо понять что. Для начала — понять значение «я умер». Вернувшись к библиотеке, я застал Свет разговаривающим с Тенью. Я слышал только одного. Они меня не заметили. — Как я и думал, скудная биография, одиночка без связей… Ничего не помнит, я его воскресил, создал, поэтому в ответе за него… Ты говорил, что не ощущаешь агрессии… это реакция на мою защиту! … Думаю он настолько часто тренировался, что самооборона превратилась в рефлексы на угрозы… Поможешь проверить его реакцию в бою? Я показался им на глаза. — Я не злюсь, — нервно теребя края рубашки, старался держаться на расстоянии, чтобы ненароком не напугать или разозлить. Тень вздыбилась, догадываясь, что я подслушивал часть диалога. — Что значит умер? — Мне жаль… — Слово незнакомое… Он задумался. Как объяснить постепенно осознающему мир, словно малому дитю, значение слово умереть. Должно быть, сформулировать тяжело, как объяснить малышу, что пасхального кролика не существует. — Лучше по другому, — он встал с кресла за столом и, взяв меня за руку, едва касаясь, привёл в гардеробную, где подобрал одежду для меня. Самостоятельно переодевшись, предметов одежды стало больше, я не заметил на его лице эмоций и ощущал глубоко за отстраненностью вину. Пока мы ехали в карете, он старался не смотреть на меня. — Прости… — еле слышно прошептал я. Он вздрогнул от нарушения безмолвия, а может из-за Тьмы он в тишине не находился. — Я не хотел нападать… Кивнув, он перевёл взгляд в окно. Я рассматривал его черты лица, хотел прикоснуться, но понимал, что мне не позволено. Тень обволакивала его, словно обнимая. Он ощущал дискомфорт от того, что я неотрывно смотрел на него, я отвел глаза в сторону окна. Я видел проходящих других людей, возле них не летала ожившая тень, от них не исходил свет. — Я отвечу на твои вопросы позже… Для начала ты должен привыкнуть. Он привёл меня в место отличное от того, что я наблюдал через окно кареты. Тихо и спокойно. Пространство наполненное статической гармоний, звуки тишины прерываемые шелестом листвы, редким карканьем и стуком клюва в поиске пропитания. Много деревьев. За растительностью прятались множество крестов и каменных плит с надписями, создающих иллюзию странного города в городе. Нередко могилы выглядели как-то заброшено, забыто: покосившиеся кресты, потрескавшиеся камни, потускневшие надписи, которые практически невозможно прочесть, обвивающая засохшая трава. Атмосфера места иная, ловя глазами надписи, я начинал осознавать смысл последнего приюта, значение слов, что я умер. Мы долго бродили по тропе между могилами, иногда Свет останавливался и выставлял руку вперед, держа что-то в ладони. К нему присаживались вороны по одной, выказывая ему свою благодарность и доверие, поедали угощение, позволяли себя погладить. Такого добиться за одну прогулку невозможно, когда я попытался к ним прикоснуться, они подозрительно смотрели на меня, будто собираясь откусить мне пальцы. Спустя какое-то время нашей познавательной прогулки, мы заметили других людей. Мы наблюдали за похоронной процессией, держась в стороне. Я ощущал у людей скорбь, печаль и грусть, отчаяние и обиду, жажду наживы, и множество других эмоций, пусть не так ярко, как эмоции доктора. Он объяснял поведение людей, даже тех, кто не выглядел опечаленным, но похоже, не догадывался, что я не только вижу их эмоции, отражавшиеся на лице, я их улавливаю. Смотря на неухоженные могилы, я задумался, наверное, печально, когда о тебе забывают, в любом случае, у любого человека имелось какое-то количество знакомых, не обязательно эти люди друзья, но кто-то же должен помнить. Что остаётся после смерти от человека? Камень с надписью, стираемая временем, над закопанным гробом, скрывающим остатки, если таковые имелись? Интересно, раз доктор упоминал в разговоре с другим, что я одиночка, значили ли его слова, что меня никто не оплакивал и обо мне забыли. Раз я должен скрывать лицо, значит, меня знали. Обдумывая мысль смотря на процессию, я старался представить реакцию скорбящих на встречу с покойным. Доктор понял меня без слов и пояснил: шок, отрицание, страх, остановка функций жизнеобеспечения, что приведёт к смерти. — Я не могу отпустить тебя в мир, не только потому, что ты ещё не адаптировался. Ты часть моего исследования… — прошептал Свет, очевидно отвечая на случайно озвученный вопрос: «Я тоже забыт, как эти захоронения?». Молча обдумывая его слова, рассматривал могилы. Его слова мне понятны, я стою здесь, а не закопан под землей, только благодаря его усилиям. Хотя я не ощущаю страха перед смертью. Наверное, потому что я уже умирал, второй раз не страшно? Интересно, почему именно меня он выбрал? Знакомы ли мы в прошлом? Кем я был до смерти? Точно, они говорили — одиночка, думаю, так проще скрыть поступок, который сочли бы аморальным. Родственники погибшего не будут обвинять в надругательстве, или что им не сообщили о ожившем дорогом человеке, которого они оплакивали. Погруженный в свои размышления и обдумывания, как задать вопросы Свету, если мне тяжело произносить слова, я цеплялся взглядом за могилы. Что-то меня в них напрягало, неуловимое, я не мог понять, что именно. В попытке анализирования, что с ними не так, я переводил взгляд с одного захоронения на другое. Вскопанная земля? Что не так, могилы похоже свежие. Присев на корточки, я собирался ощупать землю на одной из могил, которая меня смущала. — Нам пора, у меня ещё много дел, — тактильно изучить землю мне помешал Тень, я послушно последовал за ним. — Серый, что ты здесь делаешь? Как себя чувствуешь? Мы не успели покинуть территорию кладбища, когда к нам подошли двое мужчин. Оба темноволосые. Тот, у которого волосы отливали синевой казался более хилым на фоне второго незнакомца, крепко сложенного и высокого, также одежда синеволосого более качественная и менее потрепана. Что нельзя сказать о лицах обоих. Похоже, высокий знаком со Светом, раз искренне интересовался самочувствием. От него тоже исходил свет, но ожившей тени поблизости не оказалось. А вот доктор замер, он не ожидал встретить кого-то знакомого. Синеволосый удивлённо рассматривал меня, до этого его лицо выражало полнейшую скуку. Узнавания у него я не заметил, но я в маске, он прекратил глазеть на меня, когда я не мигая смотрел ему в лицо, отведя глаза в сторону он рассматривал доктора. Тень позади обвивала Свет, и видна только мне. — Я в норме, тогда просто перетрудился, — неловкость исходила от Сергея от того, что кто-то беспокоился за него. Он пытался держать себя в руках, но его пугал незнакомец. — Перетрудился? Ты, словно, горел! Ты сколько спал между прогулкой у озера до сегодняшнего дня или праздника? — Мужчина строго смотрел на Сергея. Я задумался над словами высокого мужчины, которому Свет испытывал доверие, в отличии от Тени, а также обратил внимание, что синеволосый продолжал взглядом изучать Разумовского, не замечая Тьму. Доктор перевел взгляд с мужчины на второго, стараясь избежать ответа. — Это Мальвина… — представил сопровождающего мужчина в попытке не пугать. От них не ощущалось уважение друг к другу. — Зови Шура, — не дал договорить синеволосый дружелюбно улыбаясь, и я понял: он тоже в маске, фигурально, он не скрывал возмущения от прозвища. — Мы уже знакомы, в казино. Сергей Разумовский, правильно? Доктор кивнул в знак того, что узнал его, и с именем не перепутал. — Кто с тобой? — крепкий кивнул на меня, он волновался за Сергея. — Марк Беглов, пациент, — не дрогнув соврал доктор. — И что ты делаешь на кладбище с …? — подозрение и недоверие, вперемешку с опасениями за рыжего ощущались от второго несущего свет. — Марк хотел навестить могилу друга, но раньше здесь не бывал, — ему поверили, похоже, они не улавливали чужие эмоции. — Тебя проводить? — Не стоит, нас ждёт карета, — Свет потянул меня за руку, и я послушно последовал за ним. — Сколько прошло с упомянутых событий? — в попытке понимать промежутки времени поинтересовался я, когда мы сели в транспорт. При мне Свет спал два раза: когда я его нашел, и когда он уснул в библиотеке. Это норма или нет? Сон влияет на здоровье? Он долго смотрел на меня, пытаясь догадаться, что скрывалось за интересом. — Не уверен, кажется, недели две, как Игорь показал мне озеро, — медленно ответил он кусая губы, боясь, что я начну выговаривать ему за сон. — А сколько я… Мёртв? Вновь жив? — мне тяжело говорить, но мои слова вызвали у него улыбку, но не ту, что казалось мне приятной, улыбался он горько. — С твоих похорон прошло сорок дней, плюс-минус. Я не следил за временем… Вновь дышишь где-то неделю, — он достал из пальто книгу, и, открыв на чистой странице, протянул мне. — Попробуй написать свои вопросы… Если не получится, позже займусь. В задумчивости я решил попробовать начать с легких вопросов. Ничего не получалось: пишущая принадлежность выпадала из рук, дрожала, ломалась. Тогда он забрал у меня всё и стал показывать, как пишется каждая буква, объясняя, как держать графит. Это заняло всё время поездки до поместья. Когда мы вернулись, доктор показал мою комнату, она находилась рядом с его и комнатой Марго. В этой спальне он взял у меня образцы крови с помощью принесенных девушкой инструментов. Сказав мне переодеться и спуститься, он оставил меня в выделенном помещении. На кровати аккуратно сложено то, во что мне следовало одеться. Как и предыдущая одежда — приятна на ощупь, черного цвета, но другого фасона, она абсолютно не сковывала движения, одежда казалась привычной. Рубашка и штаны из плотного материала, одеться самостоятельно не составило труда. Может я часто носил нечто подобное, но менее качественное на ощупь? Решив не обуваться, босиком приятно ходить, спустился и стал ждать, рассматривая изображения и скульптуры. Похоже Свету нравится эстетика человеческого тела, динамичность и чувственность. Везде стояли скамейки, обшитые подушками для мягкости, чтобы наслаждаться искусством в комфорте. Картины и скульптуры оставались для меня непонятными. Доктор появился из знакомого мне коридора, по которому я брёл очнувшись. Бросив мне: «Подожди, я сейчас», он поднялся по лестнице. В ожидании я стал рассматривать свои руки. Кожа на них бледнее, чем я видел у других, она скорей серая. Марго и Сергей тоже бледные, но их кожа немного розоватая. Пошевелив всеми пальцами, повернул руку, по одному шевеля каждым пальцем. Присмотревшись, я заметил вены, по которым текла жидкость — кровь. Я ощущал каждый миллиметр её движения. Что-то в груди отбивало бешеный ритм, я замечал, что у встреченных людей ритм спокойнее. Не похоже, чтобы кто-то слышал биение друг друга, если не прислонялись ухом прямо к груди. Думаю, доктору виднее — нормально подобное или нет. Хотя в моем случае, можно ли считать меня человеком и мерить по их меркам? Он спустился в похожей одежде. Молча вручил мне чистую тетрадь и пишущие принадлежности, объяснив, что я должен тренироваться писать, раз мне болезненно использовать речь. Потом он привёл меня в почти пустую комнату, со стеллажом у стены с инвентарем, вроде бамбуковых палок или деревянных тренировочных мечей. После недолгого повторения за доктором разминки мышц, мы стали по центру держа в руках по бамбуковой палке чуть меньше длины руки. Его глаза отливали золотом, передо мной стоял Тень, но и Свет не потух. Они двигались хорошо, отточено и быстро, движения для меня знакомы, поэтому я легко уклонялся, переходя в атаку, не открываясь, вынуждая только оборонятся. Поначалу, Тень меня испытывал, немного показал движения, объяснив, что это необходимо для оценки моей реакции и помощи лучше адаптироваться, но после поражений, двигался так, словно хотел меня убить, при этом, я не получал вибраций жажды крови, ни от одного. Он выпускал скопившуюся за долгое время ярость, которую не имел возможности выплеснуть по каким-то причинам. Стараясь смягчить падение или подхватить его, я избегал открытости для атак, а если такое случалось, моя реакция оказывалась быстрее, и я вновь блокировал атаки, указывая на окончательное поражение. И после все начиналось заново. Ни разу мы не сбились с ритма, даже в самом начале. Он до последнего пытался атаковать меня, даже при поражении, те самые моменты, когда противник открыт, поэтому приходилось блокировать его подвижность. Свист движения снарядов, удары дерева друг о друга, создающие свой потрясающий музыкальный ритм, такой знакомый — впервые, я не ощущал дискомфорта от некоторой неизвестности, мне нравился наш спарринг. Наши движения быстры, наверное, со осторожны практически невозможно уловить, как двигались снаряды в наших руках. В какой-то момент, мы не только использовали руки, но и подсекали противника ногами, смешивая различные стили боя. В его стиле присутствовал упор на гибкость, ловкость и точность, вся сила ударов только из-за ускорения и угла наклона при атаке. Он не силовой боец, который прорывается сквозь противников грубой силой, размахивая кулаками. Уверен, в рукопашном поединке кисти его рук почти не сжимаются в кулаки, перехватывают атаки, пережимая конечности, бьет ребром ладони или быстрыми, словно броски кобры, приемами, не позволяющими противнику атаковать, выводя его из строя до поединка. Движимый лишь рефлексами, я ощущал свой стиль иначе, как оказалось, мои приёмы направлены ещё на силу, сочетающуюся со скоростью и точностью. Но нельзя сказать, что гибкость слабая сторона моего стиля. Я бы предположил, что я боец, который атакует напрямую, но не безрассудно, подстраиваясь под противника, чтобы одолеть. А Тьма, скорей всего и Свет, тот боец, который прикрывает, но способен постоять за себя. Ощутив усталость, но не свою, я вновь поразил его, и тут же забрав палки, повесил на стеллажи. А то вновь уснёт на полу, а так и удариться можно. Может, об этом и беспокоился другой несущий свет? Тень, очевидно, хотел огрызнуться, но передумал, отдав управление Свету. Доктор приступил к моему осмотру, прислушался к биению сердца, проверил мои зрачки, и ещё какие-то непонятные мне действия. А после он отвёл меня в ванную комнату, объяснив, что от тренировок люди потеют, а водные процедуры необходимы, чтобы смыть грязь. Это естественные процессы. Он объяснял как нужно мыться. Внимательно слушая его, я уловил, что следить за личной гигиеной нужно самостоятельно, за исключением беспомощности. Он помогал, потому что в своём развитии я походил на ребёнка, но это временно. Похоже, купание являлось чем-то интимным, только его смущения я не заметил. Пока он помогал мне, он изучал мое тело, к чему я сам присоединился. На теле четко прослеживался рельеф мышц, обтянутый серой кожей. Мышцы не выпирали, плавно перетекая в гармоничное строение. Пять странных круглых следов на торсе говорили о серьезном ранении. — Ты умер не сразу, если бы там, где ты поймал пули оказался хороший врач, возможно, ты бы выжил, — то ли мне, то ли самому себе прошептал Свет, протирая мне спину, обратив внимание, что я прикоснулся к шраму на груди, близко к источнику стука. — Я не смог полностью устранить травмы, приведшие к смерти, но от других не осталось и следа. С полки он взял махровую ткань и не успел мне сказать что делать, как я вылез из воды. Пока свет помогал мне вытереться, стоя напротив меня, я рассматривал его. Мы почти одного роста. Волосы едва касающиеся плеч, напоминающие своим цветом лиса из книги. Схожесть с рыжим зверьком создавали и тонкие черты лица, прослеживалась в них неловкость и игривость, свойственная лисятам. Под голубыми глазами расположились синеватые круги, делающие его вид немного безумным. Тонкие розоватые губы. Я не смог удержаться и прикоснулся кончиками пальцев к ним желая узнать, как ощущается кожа другого человека. Он вздрогнул и испугался, я сразу одернул руку. Несколько секунд, тянущихся вечность, он смотрел на меня, и словно не видел. — Ты хотел понять чем отличаешься?.. — его голос тих и немного дрожал. Кажется, мои прикосновения, ведомые только интересом, напомнили ему о чем-то неприятном. Я кивнул, он немного расслабился и снял верхнюю часть спортивной одежды, позволяя мне рассмотреть его тело. Он стоял передо мной полуголый, в одних штанах, а я не смел прикоснуться, опасаясь вновь напугать. Я переводил взгляд с него на себя, сравнивая наши тела. Его тело более изящное, мышцы выделяются намного меньше, более плавные линии. Осмелившись, я прикоснулся к нему одной рукой, осторожно проводя пальцами по контурам шеи, скользя ниже по ключицам, груди, талии, запоминая каждый изгиб тела. Второй рукой я едва коснулся его кисти, проводя по просвечивающим через кожу жилкам. Дотрагиваться к нежной и гладкой коже оказалось приятно. Меня удивляло то, что он позволил мне трогать его своими огрубевшими конечностями. Чем ниже я отпускал руку, тем смелее прикасался к нему, улавливая новые эмоции Света, не указывающие мне прекратить. Другой рукой, как можно нежней, сплетал свои пальцы с тонкими пальчиками. Когда ладонь полностью легла ему на талию, он смутился. В попытке определить хорошо это или плохо, я замер. Он отстранился от меня, не позволяя опустить руку ниже, на часть тела, скрытую за тканью штанов, и обернув мне бёдра полотенцем, вытолкал из ванной со словами: — Можешь ложиться спать, пижама в ящике возле кровати. Если не хочешь спать, потренируйся с письменностью, — он вновь отдал мне тетрадку. Я не стал идти в свою комнату, сев под дверью и ловя его эмоции. После нашего спарринга, он находился в возбужденном состоянии, но не видя их, я не мог определить какая эмоция чья. Их эмоции смешивались. Ощутив смущение и стыд вперемешку с отвращением к происходящему, исходящие от доктора, я ворвался в ванную, снеся дверь с петель. Свет сидел сжавшись в комок в вновь набранной воде, заметив меня, его щеки покраснели. Тень плотно окутывал его, не просто обнимая, управляя, словно игрушкой. То, что делал Тьма пугало Свет, но он не предпринимал ничего, подчиняясь его манипуляции. Я не понимающе смотрел на происходящее, догадываясь, что увидел не предназначенное для чужих глаз. Глаза доктора заблестели золотом, и он швырнул в меня первое, что попалось под руку — мыло. Ловить скользкий кусок я даже не пытался, лишь уклонился. Понимая, что Тень в какой-то мере мучила Свет, очевидно не первый раз, я не желал оставлять их наедине. Приблизившись, я чуть обнял рыжего за плечи, своим жестом я хотел донести, что не оставлю его. Глаза доктора вновь стали голубыми, но словно стеклянными, отстранённым взглядом он смотрел в пространство, будто и нет его здесь. Тень скрылась, его я не замечал. Взяв одной рукой мочалку, я начал бережно обтирать кожу Сергея над поверхностью воды, как делал он немного ранее для меня. Сейчас он выглядел беспомощно. Почти сразу из его глаз потекли слёзы. Те эмоции, из-за которых я ворвался исчезли, осталась только горечь. Осторожно я провёл кончиками пальцев по его лицу с намерением стереть слёзы, продолжая другой рукой массировать тело мочалкой. Продолжая плакать, он был благодарен за то, что я рядом, но не мог показать свою признательность, но это и не нужно. Я помог ему вылезти из ванной, вытер чистым полотенцем, и, закутав его в махровую ткань, словно в кокон, взял на руки. Он не пытался сопротивляться, словно не совсем осознавал происходящее. По дороге в его гнездование я зашёл в выделенную комнату, взять комплект чистой одежды. В гнезде нашлось тонкое одеяло, которым я заменил полотенце, бережно заворачивая его в мягкую сухую ткань. Уложив Свет среди подушек и переодевшись, я отнес оба полотенца ванную, забрав оттуда принадлежности для письма, и вернулся обратно. Сев в кресло, приступил к письменности, затратив немало времени на попытки повторить крючки и петельки, а также буквы, вслушиваясь в ощущения. Когда у меня начало получаться, я приступил к перенесению из головы своих вопросов на бумагу.