Ноябрь 1976
Этим утром стол Гриффиндора оживленно гудел, как веселый улей. Ночью Джеймс и Питер украсили гостиную по случаю совершеннолетия самого обольстительного мародера, поэтому ленточки, конфетти и громовещатели ещё в пять тридцать утра поздравили именинника, а вместе с ним и все общежитие факультета с совершеннолетием. Заснуть потом из-за постоянного шума и возни возможности уже не представилось. Я чувствовала распирающий когнитивный диссонанс по поводу предстоящей вечеринки. Маленькая карточка, приглашение, огнем прожигало карман мантии, постоянно напоминая о себе. С одной стороны мне очень не хотелось туда идти и позориться, очевидно, понимая, что беззаботно повеселиться не удастся, но с другой — это отличная возможность встретить Римуса и, возможно, даже поговорить с ним. Мой взгляд автоматически метнулся к самой громкой компании за нашим столом. Сегодня парень сиял ярче обычного, открыто смеясь над шуткой Джеймса. Римус Люпин был счастлив в окружении друзей. Я залюбовалась его лицом, рассматривая каждый бледный шрамик на коже. Видимо пялилась я слишком долго и бесстыдно, потому что сидящий рядом с ним Сириус проследил за моим взглядом, алчно улыбнулся, подмигнул и пнул Римуса локтем в бок, привлекая внимание. Прежде чем быть пойманной с поличным объектом моего обожания, я, с полыхающими щеками, уставилась в собственную тарелку. Пышные тосты с кленовым сиропом насмешливо блестели, напоминая о том, что завтракаем мы уже довольно долго, но к еде я все ещё не притронулась так и залипнув на парня. О, Мерлин, как же стыдно. С правой стороны снова вспыхнул звонкий смех, а мне хотелось, чтобы пол подо мной разверзся и я провалилась на самое дно планеты. — Габи, ты в порядке? Я резко подняла голову и встретилась с обеспокоенным взглядом Марлин. Блондинка легко улыбалась, мимолетно скосившись на мародеров. — Да, всё отлично, — едва шевеля языком, произнесла я, чувствуя, как тело бросает в жар. Девушка недоверчиво кивнула, но никак комментировать это не стала. Она снова вернулась к Мэри, продолжая обсуждать наряд на сегодняшний вечер: батник и брюки клеш или яркий сарафан в горох. Я с облегчением выдохнула. Лили Эванс украдкой бросала на меня взгляды, нерешительно передвигая по тарелке хорошенько прожаренный бекон. Она уже пыталась заговорить со мной, но её отвлекла Мэри спрашивая о предстоящей вечеринке. К огромному разочарованию Поттера у Эванс сегодня позднее дежурство по школе. По тому как блестели её зеленые глаза можно было сказать, что она сильно чем-то взволнована и ей не терпелось этим поделиться. Но по какой-то причине девушка держала это в себе. Может у меня что-то на лице? Или кто-то в шутку снова изменил цвет моих волос. Я взяла длинную пшеничную прядь в руки, убеждаясь, что мои волосы нормального оттенка. Может, стоит её спросить в чем дело? Но этого не требовалось, потому что Эванс решительно набрала в грудь воздух и произнесла. — Можно тебя кое о чём спросить, Габриэль? Этот вопрос прозвучал слишком серьёзно, заставляя беспокойно поерзать на месте. Сердце пугливо ускорило ритм. О, нет, она тоже заметила, как я смотрю на Римуса. Годриковы подштанники, я и забыла, что они хорошо общаются и часто патрулируют территорию школы наедине, как старосты. Ну, вот сейчас она спросит нравится ли он мне, а я замнусь, стану заикаться и она всё сразу поймет. Потом она скажет мне, что не стоит питать надежды — ему нравится совершенно другой типаж девушек. Лили пожалеет меня, а потом всё расскажет Римусу. И он в дальнейшем будет смотреть на меня со смущением и жалостью. Какой кошмар! Сбылись все мои худшие страхи. Моя жизнь окончена. Можно ли посередине семестра перевестись в другую школу? Ильверморни, например. Нет, лучше в Колдотворец — как можно дольше от Британии! Я нерешительно кивнула, чувствуя, как леденеют и трясутся руки. Спрятав их под столом, я обреченно ждала, когда Лили Эванс казнит меня одним единственным вопросом. «Да, Лили, он мне очень нравится». — Помнишь по истории магии нам задали проект? — как-то издалека зашла она, а я поспешно кивнула, не осознавая о чём вообще идет речь. В голове была каша из возможных вариантов событий. — Нам нужно подготовить доклад о исторически влиятельных семьях волшебников… О, Великий Годрик Гриффиндор, мне не придется переводиться в другую школу и умирать от позора. Сердцебиение пришло в норму, даже тремор рук немного отпустил. Я, немного расслабилась, снова кивнула, вспоминая домашнее задание по этому предмету. Мой доклад посвящен семье Дамблдор. Вообще на занятиях по истории магии можно узнать довольно много интересного и нового, если вслушиваться в монотонное бубнение призрака. Прочистив горло от напряженного комка, потянулась к кубку апельсинового сока и сделала большой глоток. — Ты ведь прямой потомок Годрика Гриффиндора, поэтому я решила… — она не успела договорить, потому что я поперхнулась жидкостью и лихорадочно закашлялась, выпучив глаза, лишь чудом не обрызгав девочек. Марлин и Мэри с интересом переглянулись, предвкушая новую тему для сплетен. — О, Мерлин! — рвано выдыхая и икая, прошептала я, выбивая из своей груди дурь кулаком. Из мыслей Римуса Люпина выдул стремительный ураган. Ближайшие к нам студенты обернулись чтобы узнать в чем дело. — …что будет интересно приготовить доклад о твоей семье. Прости, — быстро договорила и виновато улыбнулась рыжеволосая девушка, подавая мне свою салфетку. Её плечи заметно опустились, что говорило о том, что она уже жалеет о поднятой не в том месте и не в то время теме. — Правда? — вскинув брови, беспардонно, как и всегда, спросила Мэри. Её глаза цвета крепкого кофе уставились на меня как на розового гиппогрифа. — С нами за столом сидит настоящая наследница Гриффиндора? — Так писала Рита Скиттер в своей статье «Нерадивые наследники Великих», — пожала плечами Лили. Марлин закатила глаза, разделяя моё мнение об этой писаке. Вытирая снова задрожавшей рукой лицо от слюны и сока, я бросила разгневанный взгляд на свой кубок, словно это он во всём виновен. Аппетит мгновенно испарился, превращаясь в отвратительную тошноту. Эта мерзкая и скандальная статейка, вышедшая десять лет назад, обеспечила посредственной Скиттер постоянную колонку в журнале «Ежедневный пророк», где она теперь с большим энтузиазмом обливает грязью всех, кто попадется под безграмотную руку. Она буквально может превратить ворох чужого грязного белья в сенсацию. Мама была вне себя от ярости, приобретя такую коллегу. — Не стоит верить всему, что пишет эта сумасшедшая, — прошипела я, так и не поднимая взгляда, теребя салфетку в руках. Эксгумация ментального семейного кладбища ничего хорошего не сулила. Прошлое должно оставаться в прошлом. Главным должен быть факт не наследственности крови, не поступков твоих предков, а твой нынешний моральный компас, который помогает шагать по жизни. — А ведь и вправду, все твои родственники по отцовской линии выпускники Гриффиндора, — пожала печами Марлин, с загадочной улыбочкой, ковыряя тосты вилкой. Тема получила невольное продолжение, потому что неудачную прическу Поппи Годфри уже обсосали со всех сторон. Мне совершенно не нравилось куда шел этот разговор. — На зельях вчера было весьма оживленно, — безуспешно попыталась перебросить тему я, складывая скомканную салфетку. Нужно вести себя, как ни в чем не бывало, тем более парочка зевак всё ещё пялятся на нас. Мысленно скукожившись на месте, я опустила плечи, стараясь слиться воедино с лавкой. От компании мародеров снова пошла взрывная волна смеха из-за того что кубок Питера заискрился. — На фамильном гербе изображен лев, — задумчиво продолжила Мэрри, не отвлекаясь. — А семейный девиз — «служить и защищать». Что это значит? Типа вы благородные и храбрые, как Годрик? — А я слышала о другом девизе — «мечем и огнем». Огонь стихия нашего факультета, а о мече все и так знают, так что… — Девочки, хватит! — резко прервала их Эванс, своим авторитетным тоном старосты, заставляя мигом заткнуться. Её взгляд метал молнии, когда она смотрела на своих подруг. Но потом она перевела на меня очень виноватый мягкий взгляд. — Прости, Габриэль. Когда я подбирала тему доклада, то случайно наткнулась на твою фамилию в «Справочнике чистокровных волшебников». — Мерлин, неужели эта гнусная книга находится в библиотеке Хогвартс? — недовольно фыркнула Марлин. Мэри, будучи маглорожденной волшебницей, подняв тонкие брови, переводила любопытный взгляд между нами, ожидая, когда кто-нибудь ей объяснит в чем дело. Я разочарованно выдохнула, понимая, что не стоит отворачиваться и тем более обижаться на девушек за незнание волшебной истории и традиций. Всё это время они были очень добры и терпеливы ко мне, даже посещали в больничном крыле. Мэри и Лили воспитаны маглами, Марлин — полукровка, ожидаемо, что они не осведомлены о нюансах чистокровных семей. — «Справочник чистокровных волшебников» был написан неизвестным автором, но многие склоняются к тому, что всё же написал его Кантанкерус Нотт. В нём был весьма скандальный перечень, получивший название «Священные двадцать восемь», — терпеливо объясняла я, у Мэри от осознания расширились глаза. — В справочнике значились фамилии истинно чистокровных семей, их история и традиции. Так же там подробно указывались критерии выявления «чистокровных». — Это ужасно! — пораженно выдохнула смуглая девушка, я кивнула, соглашаясь с ней. — И, Лили, я… — я замялась, подбирая слова, совершенно не ожидая от себя такого. — Я не против того чтобы ты делала доклад о моей семье, просто ничего интересного ты не найдешь. А по поводу Гриффиндора это только сплетни и домыслы назойливой Скиттер. — Ничего интересного? — фыркнула Марлин, сморщив аккуратный носик. — Твой отец один из величайших мракоборцев Англии, если не всего магического мира. А дедушка учавствовал в противостоянии самому Грин-де-Вальду. Спасибо, Марлин, что напомнила насколько я жалкая по сравнению с моими выдающимися родственниками — пробежала в голове мысль, но озвучивать её я не стала, а лишь пожала плечами. — Ты уверена? Это твоя история, поэтому я хотела вначале спросить разрешения, — сказала Эванс, наклонившись над столом так, что её волосы практически коснулись тарелок. Она вглядывалась мне в глаза, чтобы наткнуться на море беспокойства, но я быстро согласно закивала. — Если ты хоть немного сомневаешься, я найду другую хм…тему. Секреты были в каждом чистокровном семействе и рано или поздно они либо вымирали вместе со всем родом, либо становились всеобщим достоянием в статьях Риты Скиттер. Что такого страшного могла найти о семействе фон Эверек маглорожденная волшебница в библиотеке Хогвартса?***
Оставлять нумерологию последним уроком было чистой воды преступлением против всех светлых умов, обучающихся на шестом курсе. Теорема магических свойств числа семь может быть и была гениальной, но профессор слишком увлеченно выплевывала по сто слов в секунду. На четырех огромных черных досках, расставленных в ряд в самом начале класса, одновременно мелки чертили сложные формулы. Септима Вектор была очень молодым преподавателем, ей едва исполнилось двадцать шесть, как она уже получила почетную награду имени Бриджит Венлок. Её звонкий, но строгий голос объяснял каждое сложение, указанное на доске. Руку сводила судорога от безуспешных попыток успевать всё записывать. Почти вся тетрадь была в кляксах от чернил, когда прогремел колокол, оповещающий о завершении занятия. — И не забудьте полученное число умножить на предыдущий результат! — крикнула профессор Вектор, уже начавшим поспешно собираться студентам. За спиной горестно заскулил Арчибальд Освальд. Я повернулась к парню, тщетно сражаясь с улыбкой. Лицо и торчащие в разные стороны светлые волосы Чарли были в синих чернильных пятнах. Вид у него был такой, словно его поцеловал дементор. Пуффендуец разочарованно захлопнул тетрадь и упал на неё головой. — Ты как, Чарли? — как можно жалостливей спросила я. В ответ раздалось невнятное бормотание. Я сжала губы в тонкую линию. Точные науки ему никогда не удавались, он был гуманитарием до самых кончиков волос. СОВ он едва вытянул на «выше ожидаемого» ночами напролет зубря формулы и диаграммы, буквально засыпая с учебником «Нумерология и грамматика». Когда я спросила его ради чего такие мучения, он поведал, что мечтой всей его жизни было получить увлекательную должность ликвидатора заклятий, но при этом сдача экзамена по ненавистной для него нумерологии было обязательным условием. К сожалению, знания общей теории было недостаточно, здесь нужны логика, последовательность и аналитический склад ума. — Всё очень плохо, — простонал он, поднимая голову. — Мой мозг сейчас взорвется от умножения на семь, от прибавления семи и деления на семь! — Если тебя это утешит — я тоже ничего не поняла, — скромно улыбнулась сидящая рядом с ним однокурсница Изабель Льюис, пожав плечами. Чарли горестно вздохнул, но это было больше похоже на вой отчаяния. — Если хотите, можем перед ужином встретиться в библиотеке и я снова объясню эту теорию, только немного медленнее, — долго не раздумывая, предложила я. Такое занятие для меня не впервой. Во-первых, позволяет самой хорошо закрепить пройденный материал, во-вторых, это отличная потеря лишнего времени, которое я могу потратить на вздыхание по неразделенной любви, а в-третьих, возможность заработать дополнительные баллы своему дому. — Правда? Тебе не сложно? — оживился Чарли. В его глазах появился та самая жизнерадостная искра барсучьего факультета. Чего скрывать слабость к пуффендуйцам осталась во мне навсегда. Я мечтала стать одной из них, но судьба (старая глупая шляпа) распределила по-другому. — Конечно, — я широко улыбнулась, поправив на носу очки. — Встретимся в шесть тридцать возле библиотеки. Чарли радостно подпрыгнул с криком «Ты лучшая!», а Изабель улыбнулась настолько солнечно, что я начала по-детски хихикать. Как мало нужно для того чтобы сделать людей счастливыми. Они поспешно сгребли свои вещи в сумки и убежали из класса, окрыленные возможностью дополнительных занятий по непонятной теме. Я повернулась, готовая собирать свои письменные принадлежности, но натолкнулась на угрюмый взгляд Марлин, которая всё это время сидела на соседнем стуле. — Сириус Блэк пригласил тебя на день рождения, а ты собираешься в этот вечер объяснять парочке пуффендуйцев нумерологию в библиотеке? — пораженно произнесла она. Ха! Как быстро разносятся слухи, я ведь никому об этом не рассказывала. На секунду я задумалась над ответом, а потом, по глубоко закатанным голубым глазам девушки поняла, что вопрос был риторическим. — Ты даже не собиралась приходить, да? — Я…я… — честно, я растерялась от такого наезда. — Я, думаю, это не займет слишком много времени. — Это Чарли Освальд! — вскрикнула она, взмахнув руками в воздухе. — Ты проторчишь с ним там до полуночи! — Я расскажу основы, а потом загляну ненадолго на эту вечеринку, — стала оправдываться я, педантично складывая тетрадь и чернила в сумку. Класс уже опустел. Профессор Вектор взмахнула волшебной палочкой, и доски снова стали кристально чистыми. Маккиннон резво вскочила со своего места, закинув свою сумку на плечо так рьяно, что она, сделав пируэт, ударила её о бедро. Не понимаю, почему её вообще это возмутило. Может, я действительно старалась изо всех сил избежать этой вечеринки?***
Ладно, соглашусь, что Марлин была права и пробелы в знаниях Чарли и Изабель были намного больше чем я могла рассчитать. Пришлось начать с самых основ и перелопатить половину библиотеки в разделе арифмантики, но оно того стоило — домашнее задание решено. У нас на это ушло слишком много времени. Ужин в Большом зале закончился примерно полтора часа назад, и теперь в животе урчало как у голодного тролля. Пуффендуйцы любезно поделились секретом прохода на кухню. Кто бы подумал, что стоит пощекотать грушу и появиться ручка! Но я вежливо отказалась проследовать с ними, потому что голова начинала трещать и хотелось спокойствия и уединения. Я рассчитывала что по прибытию в Гостиную Гриффиндора приму душ, съем шоколадного печенья и заляжу в постель с какой-нибудь увлекательной книжной. Но как только я перешагнула порог спальни, в глаза бросилась недавно купленная коробочка, глупо оставленная на краю постели. Салем свернувшись клубком, спокойно сопел на подушке. В груди появилась неопределенная тяжесть, когда я нерешительно шагала к предмету эмоционального раздора. Я сжала в пальцах деревянную коробку, уставившись в тёмное окно. Как глупо! Я не собиралась идти на этот праздник, но всё же подготовила подарок. На прошлых выходных у нас состоялся первый поход в Хогсмит, и я случайно, оторвавшись от компании Алекс, забрела в Часовую лавку мистера Клокка. На прилавке мне очень приглянулись карманные сверкающие серебряные часы с тоненькой цепочкой. Повинуясь внутреннему порыву, я купила их и попросила мистера Клокка на внешней стороне крышки нанести размашистым старинным шрифтом инициала «С.О.Б», а на внутренней воспроизвести вольное цитирование полюбившегося Уильяма Фолкнера: «Дарую тебе гробницу всех надежд и стремлений, не с тем, чтобы ты помнил о времени, а чтобы иногда забывал о нём и не тратил пыл, пытаясь его подчинить». Я поставила коробку на стол и стала нервно шагать из стороны в сторону, пытаясь собраться с мыслями. Салем приоткрыл один глаз, пытливо наблюдая за передвижениями. Как я могу понравиться Римусу, если веду образ жизни затворницы и монахини? Мне уже шестнадцать лет, а я даже никогда в жизни не целовала парня. Всё моё мировоззрение ограничивается книгами, звёздами и Александрой Морнингстар. Нужно что-то делать иначе я либо одичаю превратившись в безумную затворницу звездочёта, либо озлоблюсь на весь мир как моя прабабка Моргана. Решительно достав палочку из кармана, я сосредоточилась и сделала длинное круговое движение над столом. Деревянная коробочка подпрыгнула, вокруг неё облепилась яркая красная бумага с узорчатыми ромбами, и обвилась блестяща золотая лента в мощный бант. Настенные часы в комнате пробили одиннадцать раз. Добраться до коридора на восьмом этаже после наступления комендантского часа было миссией очень сложной, казалось даже не выполнимой. Наш школьный смотритель мистер Аргус Филч, личность весьма неприятная, был хорошо осведомлен какой сегодня день, поэтому нес вахту особенно остро, выискивая нарушителей, заранее обдумав все наказания. Его кошка, миссис Норрис, мерещилась в каждой тени, отбрасываемой факелами. Вот так шагая на полусогнутых, под неодобрительные взгляды дремлющих портретов, я жалела о безнадежной затее. Вся гриффиндорская бравада, с которой я вывалилась из портрета Толстой дамы, с каждым шагом приближающим к вечеринке Сириуса Блэка улетучивалась. Даже появилось дикое, неописуемое желание быть пойманной и наказанной — всё что угодно лишь избежать социальной дезориентации. Прибыв на место основного действия, я стала спиной к гобелену, изображающему попытки Барнабаса Безумного обучить балету троллей и уставилась на пустую каменную стену. Сделав несколько успокаивающих вдохов и выдохов, я влажной от нервозности ладонью достала приглашение, зажмурилась и протянула его вперед. Послышался легкий щелкающий звук. Когда я распахнула глаза, передо мной предстала большая деревянная, резная дверь с массивной металлической ручкой. Моё бедное, истерзанное сердце опять ускорило ритм. — Пути назад нет, Габриэль, — прошептала себе под нос, набираясь смелости, и распахнула дверь, бездумно шагая внутрь. Со всех сторон меня накрыли волны шумного галдежа и странная прыгающая музыка, вероятнее всего магловская. Ритм был настолько сильным, что отбивал тяжёлым набатом в груди, а, может, это просто так сильно билось моё сердце. Обстановка пестрила гриффиндорскими красками. Свет раздражающе мигал разными цветами. Под потолком кружился огромный металлический зеркальный шар. Всё кругом было слишком ярким, шумный и наляпистым. Мне здесь не нравилось. Я прижала коробку с подарком к животу, растерянно осматриваясь по сторонам. Сложно было представить, что в школе так много старшекурсников. Они разбились группками по пять-десять человек и развлекались, как и следует обычным подросткам. Кто-то необузданно танцевал, кто-то пытался вести беседу, буквально крича в ухо другу, некоторые парочки уже страстно целовались. Несколько компаний толпились у столиков с закусками. Мимо меня по воздуху проплыл поднос со стаканчиками, которые были наполнены янтарной жидкостью. Ну, вот я пришла, побывала на настоящей вечеринке, можно оставить подарок и уходить. Я стала осматриваться по сторонам, пытаясь найти место, куда можно поставить коробочку и быть уверенной в её сохранности и целостности. Нужно такое место, куда именинник непосредственно заглянет. Будучи поглощенной поиском сложно заметить, когда на тебя несется какое-то большое чёрное пятно. — Вы посмотрите кто тут у нас! — меня сгребли в охапку и начали трясти. От резких движений желудок сделал двойной кульбит. Я пискнула от неожиданности, побаиваясь, что очки соскочат с лица, упадут и их растопчут или ещё хуже запинают куда-нибудь, где их потом не найти. Когда меня грубо повернули за плечо лицом к нападавшему, я увидела румяного, широко улыбающегося Сириуса Блэка. Он был одет в черную рубашку и такого же цвета брюки. Не удивительно, что он смог меня так быстро заметить. Из всей этой дружной братии я была единственной, кто всё ещё был одет в мрачную строгую школьную форму и мантию. Парни предпочли футболки, рубашки и свитера, девушки колоритные блузки и воздушные платья, даже не смотря на то, что было достаточно холодно. Мне здесь не место — орало подсознание. — Хо-хо! Как хорошо, что ты пришла! — Сириус, закинул руку за мои плечи, прижимает меня к своему боку, обдавая проспиртованным дыханием. Я съеживаюсь, сильнее прижимая коробочку к животу. — Что там у тебя? — он кивает на небольшой украшенный оберточной бумагой квадратик, в который я вцепилась мертвой хваткой, словно он был спасательной шлюпкой в бушующем океане, единственным, что не дает пойти ко дну. — П-подарок, — насильственно выдавила я из себя. Блэк выхватил у меня коробку, поднял на уровень правого уха и хорошенько встряхнул, нахмурив брови. Я чувствовала, что потеряла опору и тону. Холодные волны накрывают с головой, погребая под собой, когда я барахтаюсь, бешено размахивая руками, кричу внутри, но меня никто не слышит. — Ну, что ты, львёнок, не стоило, — он снова расплылся в хмельной улыбке. Сириус размахнулся и швырнул коробочку, заставляя сердце болезненно сжаться. Она пролетела почти через всю комнату, прежде чем приземлиться в куче разногабаритных цветных свертков. — Сириус, куда же ты ушел? — к нам подплыла красивая девушка в розовом блестящем платье. Та самая Флоренс Браун о которой галдели девушки всю прошлую неделю. Она украла свободу Сириуса, поглотив собой всё его внимание. Девушка была очень красива — длинные ровные ножки, тонкая талия, пышная грудь, густые русые волосы. Не удивительно, что она смогла привлечь его внимание. Блэк отпустил меня и алчно ухмыльнулся своей девушке. — Кто это? — Флоренс практически брезгливо окинула меня взглядом. — Не знаешь львёнка? — парень обнял её за талию и окинул меня рукой. — Это же кузина Джеймса! — Не знала, что у Поттера есть кузина, — равнодушно пожала плечами она, а я сжала губы в тонкую линию, хотя бы пытаясь изобразить улыбку. Девушка быстро обо мне забыла и взглянула на него влюбленным взглядом. — Пойдем танцевать? — Да, сейчас, подожди, — Блэк, вытянув шею, пытался найти кого-то в толпе, а потом громко свистнул, заставляя меня вздрогнуть. — Эй, Лунатик, ты только посмотри, кто к нам заглянул! — заорал парень в сторону правой стены, тыча в меня пальцем. Недалеко, за спорящей о волшебных шахматах компанией старшекурсников, я увидела Римуса Люпина мило беседовавшего с Эмили Роуз. Он выглядел потрясающе в свободном коричневом свитере и серых брюках. В руках он держал стакан с выпивкой. Флоренс громко фыркнула и ушла. Сириус сиял, как начищенный галеон, указывая рукой между мной и парнем. Только Римус ни капельки не разделил его восторга. Когда наши взгляды пересеклись Люпин заметно побледнел и его глаза распахнулись от ужаса, словно передним предстала сама профессор МакГонагалл. Я чувствовала, как моя натянутая улыбка превращается в болезненную гримасу. Мимо нас снова промчался поднос и Сириус схватил стакан и грубо всучил его мне в руки. — Вот! Выпей, расслабься и повеселись как никогда в жизни, — важно, словно наставник, сказал он, но всё его внимание было поглощено удаляющейся фигурой Флоренс. — Но я никогда… — Эта ночь не будет длиться вечно. Повеселись, львёнок! — Сириус тяжелой ладонью взлохматил мне волосы на макушке, как будто приласкал бездомного пса, и танцующей походкой направился в ту сторону, куда сбежала его новая девушка. Я снова посмотрела в том направлении, где был Римус Люпин. Он будто окаменел, гранитной статуей таращась на меня. Эмили Роуз была недовольна, что внимание парня от неё ускользает, поэтому она решила его вернуть единственным, как ей казалось правильным способом. Она подпрыгнула на носочках и влажно поцеловала его в уголок губ, туда, куда смогла дотянуться. Римус вздрогнул и тут же посмотрел на неё. Эмили лукаво улыбалась, а моё сердце треснуло, когда Римус улыбнулся в ответ. «Они разбились» — подумала я, но неуверенная о чём именно: о часах, которые так бездумно швырнул Сириус, или о собственных мечтах. Марлин Маккиннон выбежала в середину комнаты таща за руку смеющегося Десмонда Паркера. Он закружил её в танце и юбка желтого сарафана плавными волнами им подтанцовывала. Белоснежные кудри подпрыгивали, обрамляя светящееся радостью веснушчатое лицо девушки. Джеймс Поттер сидел на спинке пузатого дивана и хохотал, бешено размахивая руками, наверняка рассказывая какую-то шутку команде по квиддичу. Желто-золотой галстук был повязан на его голове в манер индейской повязке. Его очки съехали на бок, но его это нисколько не волновало. В одной руке он зажимал бокал с огневиски. От каждого резкого движения капельки разбрызгивались вокруг. Сириус Блэк довольный, как кот налакавшийся молока, зажимал все возможные мягкие места Флоренс Браун, от чего та пьяно хихикала. Они погрузились в свой собственный мирок, где царила страсть и любовь. Питер Петтигрю с важным видом взмахивал палочкой, наколдовывая маленькие фейерверки в воздухе. Его окружило около пятнадцати зевак, восторженно наблюдающих за взрывом разноцветных искр. Моя душа на дне ледяного океана. Я сняла очки и мир мгновенно превратился в размытые силуэты. Нервно хмыкнула. Именно так меня все воспринимают — одинокий размытый силуэт, бродящий по коридорам школы. Почувствовала как по щеке медленно скатывается что-то горячее. Заторможено прикоснувшись пальцами к щеке, я растёрла мокрую дорожку слез. Ну, конечно. Я грустно усмехнулась. Очевидно же было, что всё именно этим и закончится. Музыка назойливо изменила ритм на более медленный, словно подстраиваясь под скатившееся настроение. Я опустила взгляд на свои туфли и ещё одна слезинка стремительно сорвалась и полетела вниз, превратившись в маленькое мокрое, едва заметное, пятнышко на полу. Ты можешь сколько угодно царапать носом книжки, Габриэль, но жизненный опыт появляется из слёз, крови и боли от набитых шишек. Скорее всего, Сириус Блэк пригласил меня сюда из искренних побуждений, думая, что здесь я смогу расслабиться и повеселиться, отойти от забот, отдохнуть от домашних заданий. Меня окружают счастливые и радостные люди, но на этом празднике жизни Габриэль фон Эверек явно не место. Медленно, но решительно я отступала назад, до тех пор пока не оказалась за пределами Выручай комнаты. Шум смеха и звонкой музыки стих. Только когда массивная дверь с тяжелым гулом запахнулась перед лицом, я смогла почувствовать себя в безопасности. Это чудное чувство блаженства и спокойствия в пустынном коридоре, освященном мягким светом факелов, странно успокаивало мятежное сердце. Надев очки, я чувствовала, что всплыла на поверхность и снова могу дышать. Из-за угла в любую секунду может выглянуть мистер Филч с ярым желанием подвесить меня за большие пальцы ног, но я вдыхала полной грудью, ощущая свежий кислород. Ноги сами бездумно несут в противоположную сторону от Гостиной Гриффиндора. По пути меня обязаны поймать и наказать, потому что совершенно не скрываюсь. Римусу Люпину нравиться другая — громогласно и торжественно звучало в голове. Эмили Роуз была замечательной. Она остроумная, ведь учится в Когтевране. Её открытая улыбка освещает всё пространство вокруг. У неё много друзей и поклонников. Она ослепительно прекрасна и хрупка. Эмили Роуз все, чем никогда не стать Габриэль фон Эверек. Почему слезы срываются с моих глаз? Я была к этому готова. Как глупо! Это же и так было очевидно — он меня не любит. Римус никогда не давал надежды или повода, что мои жалкие чувства взаимны. Он был призрачной надеждой, но никак не возможностью; прекрасным произведением искусства, которым можно любоваться только издалека. Зачем расстраиваться из-за подтверждения факта, о котором ты давно знала? Римус Люпин добрый, красивый и умный парень — очевидно, что у него рано или поздно появится девушка. Почему так щемит в груди? Почему не могу дышать? Это не разумно, смешно, не рационально. Почему мой организм тратит энергию на такие глупые вещи как напрасные слёзы? Я кулаком смахнула их с щек, продолжая шагать вперед, забыв об отдышке, взбираясь на многоступенчатую лестницу. Астрономическая башня — моё место силы. Здесь царила тишина и умиротворение. Ворвавшись на смотровую площадку, ледяной осенний ветер обжог разгоряченное лицо. Грудь бешено вздымалась как при истерике. У меня начинается паническая атака? Я давно готовила себя к этому, но почему так больно? Мерлин, Габриэль, он всего лишь ей улыбнулся, а ты уже готова умирать. Что будет, когда они начнут официально встречаться, обниматься и целоваться? Это не честно. Слишком драматичный трусливый львёнок — сказала бы Алекс. Я взглянула на наручные часы — всего лишь половина двенадцатого. Моя жизнь пошла под откос за каких-то тридцать минут. Я стала вспоминать основы астрономии, расхаживая вдоль небольшого заборчика, отделяющего площадку от края, совершенно забыв что боюсь высоты. По мере жизни звезда расходует запасы водорода в ядре, как я сейчас расходую свои эмоции. Со временем, вещества для поддержания ядерной реакции уже не остается — все сильные чувства приедаются человеческому организму и он к ним привыкает. Тогда звезда раздувается до невероятных размеров, сбрасывает внешнюю оболочку, а на её месте остается белый карлик — выродившееся ядро звезды, состоящее из углерода и кислорода. В скором времени я взорвусь в истерике, выплеснув всё накопившиеся чувства наружу. Ядерные реакции в белых карликах более не происходят и всё что им остается — постепенно остывать. Вывод: с возрастом остывают даже звёзды — значит, и я смогу разлюбить Римуса Люпина. Я прислонилась спиной к колоне, откинув голову на холодный камень, разгневанно зажмурившись. Мне только нужно немного времени, чтобы с этим справиться. Всё проходит и это тоже пройдет. Просто нужно выработать план строгий и четкий. Например: 1 шаг — не искать его в каждой приближающейся фигуре; 2 шаг — перестать ловить каждый его взгляд; 3 шаг — загрузить себя учебой настолько сильно, чтобы даже не возникало его образа в мыслях; 4 шаг — заставить заткнуться проказливое сердце. По сути ничего в моих буднях радикального не изменится. Нужно просто перестать на него пялиться как сумасшедшая с какой-то обреченной надеждой. Как там говорят? «Время лечит». Нужно просто подождать достаточно долго, до тех пор, пока душевная боль превратится в равнодушие. Наступит время, когда я встречу его на своем пути, он улыбнется, а я ничего не почувствую и буду свободна. У большинства подростков первая любовь безответна. Да кто вообще решил, что я его люблю? Да, от его ярких голубых глаз у меня подкашиваются коленки. Возможно, когда он говорит — я перестаю дышать. Когда он смеется — в груди взрываются фейерверки. Это всё можно объяснить химической реакцией пубертатного периода. Внезапно все мои размышления прервали торопливые шаги, которые слишком громким эхом раздавались по пустынной территории астрономической башни. О, Салазр, я забыла запереть за собой дверь! Я резко распахнула глаза, отступая в тень телескопов, буквально задерживая дыхание. Одиночное цоканье каблуков подсказало, что это не может быть кто-то из персонала, преподаватели предпочитают удобную обувь, старостам запрещено нарушать дресс-код, а Филч вряд ли осмелился бы так появиться на территории школы. По лестнице неспешно поднялась тоненькая девичья фигурка в атласном золотом платье. Я сразу её узнала — Мэри Энн Макдональд. Странно, что я не заметила её на вечеринке, но платье потрясающе ей шло. Она была похожа на персидскую царицу. Золотой атлас превосходно оттенял её смуглую кожу, придавая ей величественный вид. Её необузданные вьющиеся черные волосы были сколоты на затылке той самой заколкой с драгоценными камнями, которую она у меня одолжила сегодня. — Мэри, почему ты здесь? — утирая слезы, рукавами мантии спросила я, выходя из тени. Девушка даже не вздрогнула из-за моего внезапного появления. — Мэри? Она даже не повернула головы в мою сторону, что совершенно на неё не похоже. Девушка должна была подпрыгнуть, взвизгнуть и обдать меня весьма красноречивыми и беспардонными, как и она сама, ругательствами за то, что я её так сильно напугала. Но, всё её внимание было направлено куда-то вперед, в пустое пространство за телескопами и оградкой. Что там может быть такого интересного? Я проследила за её взглядом и наткнулась на бескрайную, звездную пустоту. — Тебя кто-то обидел? — решила сразу прямо спросить я, потому что должно быть рациональное объяснение тому, почему она решилась покинула вечеринку в самый разгар. Может её тоже, как и меня, огорчила неразделенная любовь? Меня охватила легкая надежда, что есть с кем поделиться своими переживаниями, но Мэри не отвечала. Она упрямо шагала вперед к оградке, полностью меня игнорируя. Я сделала несколько шагов вперед к девушке. Чувство одиночества стало потихоньку отступать, передавая бразды правления обеспокоенности. Она меня не видит? — Мэри, не стоит приближаться к краю, после дождя там очень скользкая плита. Страшнее всего было то, что девушка меня совсем не слушала. Она слепо и безвольно направлялась к парапету. Достигнув оградки, Макдональд резко вцепилась в неё руками, я сделала ещё пару поспешных шагов к ней, и услышала насколько шумным и резким было её дыхание, словно она задыхалась от паники. — Мэри?! — закричала я, когда она решительно взобралась на металлическую оградку и смело перешагнула на другую сторону. Высокий разрез длинного платья никак не сковывал движения ног, позволяя перекинуть стройную ножку через преграду. Удивительно, как она ни за что не зацепилась длинной и тонкой шпилькой туфли. — Что ты творишь, Мэри? Вернись обратно сейчас же! — старалась строго и решительно говорить я, но меня начинало потряхивать от паники. Я была для неё призраком, какой-то туманной иллюзией. — Чтобы не случилось оно того не стоит! Возьми меня за руку! Невозможно было осознать, как и насколько быстро я оказалась рядом с ней, нетерпеливо протягивая руку, умоляя её вцепиться в меня. Она стояла на самом краю парапета, отклонившись вперед и тихонько…плакала. С трудом смогла расслышать легкие всхлипы, исходившие от девушки. Нас обдувал ледяной ветер, оповещая о скором приближении зимы. Мэри сильнее наклонилась вперед, а я лишь одним чудом смогла успеть вцепиться левой рукой, обхватив её запястье, останавливая дальнейшее падение. Где-то в собственном предплечье послышался противный треск, словно кость вышла из сустава, и всю сторону обдало огнём. Ударившись животом о тонкий металлический забор, разделяющий меня и пропасть, над которой теперь она безвольно повисла, я взвизгнула. Макдональд безвольной куклой болталась в воздухе не подавая признаков жизни. Приложив все имеющиеся у меня усилия, я осознала, что не смогу не то что затащить её обратно, но и даже долго удержать. Мы же сраные волшебники — должен быть способ. Я заорала во всю глотку от ужаса, пытаясь достать палочку из кармана мантии, когда тяжесть её тела перевесила. Мои слабые, трясущиеся от ужаса ноги предательски скользнули по плитке, и, кувыркнувшись, моё тело стремительно полетело вниз вместе с ней. Сумасшедший ветер развивал одежду и волосы. Когда ты встречаешься глаза в глаза со своим страхом тебя парализует. Тебя настолько вытесняет из сознания первобытный ужас, что невозможно ни о чем думать. Я больше всего на белом свете боялась высоты, что перед сном прокручивала тысячи возможностей спасения при падении, но сейчас ничего вспомнить невозможно. Перед глазами всё размывалось. Мой сумасшедший визг, наверное, смогли услышать даже в Хогсмите. Каким-то образом я летела быстрее Мэри, первой, лицом вниз, как-то слишком медленно наблюдая за приближением земли. Говорят, что перед лицом неминуемой смерти перед глазами проносится вся жизнь — вздор! Только страх, боль и одиночество. По-прежнему в одной руке я зажимала запястье бессознательной девушки, которая летела сразу за мной, а во второй, которая бесполезно болталась, всё ещё находилась волшебная палочка. Точно я же волшебница, которая умеет колдовать. — Арресто моментум! — завизжала я, взмахнув палочкой сомнительно похожее на необходимое движение. С кончика палочки вылетел легкий голубой свет, наши тела мгновенно замерли в нескольких метрах над землей. Было слишком тихо. Я снова закричала, чувствуя новый рывок, и мы опять провалились в падение, но уже не такое длинное. Столкновение с землей было жестким и беспощадным. Каждая косточка в теле содрогнулась и зазвенела. От соприкосновения с холодной поверхностью из легкий улетучился весь воздух. Правая сторона лица онемела, а во рту был отвратительный металлический привкус. На спину рухнуло что-то очень тяжелое, буквально размазав по поверхности. Чуть позже пришло осознание, что это было тело Мэри Энн Макдональд. Вероятно, заклинание не сработало — мы разбились. Я боялась открыть глаза и увидеть реки крови, мозги, кишки и кости, вырвавшиеся из тела. Мой дух покинул тело — я увидела со стороны как два хрупких, изломанных тела лежат на земле у подножия астрономической башни. Если мы здесь действительно погибли — превратимся ли в призраков? Стану ли я такой же занудой как Почти безголовый Ник? Может проказливой как Пивз? Или такой же злобной и угрюмой как Кровавый Барон? Над ухом послышался сдавленный стон и через мгновение давящая тяжесть со спины исчезла. Это Мэри перекатилась и рухнула рядом с моим левым боком. Она выжила? Я распахнула глаза, медленно осознавая, что реально могу это сделать. В правой руке по-прежнему ощущалось тоненькое шершавое деревко волшебной палочки. С большим усилием, собрав всю волю в кулак, я перевернулась с живота на спину, и увидела сильно размытые белые точки на чернильном небосклоне. Звёзды холодно наблюдали за нами с величавой высоты. Они негодовали, потому что после падения им больше не выжить. — Вермиллиус! — из кончика палочки вырвался сноп красных искр, которые устремились далеко в небо и взорвались яркими кровавыми огоньками. Я смотрела на мутный фейерверк в звёздном небе, понимая, что это не самое худшее, что можно увидеть перед смертью.