Ноябрь 1976
Тяжелые тучи спрятали небо над Хогвартсом, угрожая в любой момент разразиться проливным дождем. Туманное воскресное утро было наполнено напряжением, витавшим в воздухе. Первая неделя ноября стремительно мчалась к завершению. Деревья практически голые, дрожали на опушках леса, готовясь к зимним морозам. Дни стали короче, а ночи длиннее. В помещения замка начинало холодать и студенты плотнее кутались в мантии, пробегая по сквозящими сквозняками коридорам. Не смотря на погоду за окном, в Большом зале всегда было тепло. За столом факультета Гриффиндор сегодня непривычно спокойно. Компания мародеров вела себя сдержано. Большая часть студентов уже успела позавтракать и разбрестись по собственным делам. До самого первого матча в этом году оставалось менее четырех часов. Так и не выведав о случившемся со мной, кузен решил применить одну из своих самых изощрённых стратегий — молчаливое давление. Спустившись в Большой зал практически последним, он прошел мимо своего привычного места дислокации рядом с Сириусом Блэком и Ко, и занял пустующее место Мэри Макдональд, которая по прежнему находилась в Больничном крыле. Лили недовольно покосилась на него, но молчаливо отодвинулась в сторону. Джеймс уже переоделся в свою форму для квиддича. Он уселся, положил локти на стол, даже не притронувшись к еде, и уставился на меня, как ему казалось строгим взглядом. — С добрым утром, — вежливо улыбнулась ему я, отпивая из кружки горячее какао. К счастью, рябиновый отвар помог исцелиться за одну длинную ночь, позволяя хорошо выспаться, не смотря на кошмары, и набраться сил. Так что все болезненные гематомы исчезли, как и раздражающие вопросы о произошедшем. — С добрым утром? — кисло скривившись, спросил он, словно это «доброе утро» оскорбило его честь и достоинство. Я пожала плечами, не найдя что ему на это ответить, вернувшись к собственной тарелке. Из-за того что врать у меня патологически не получалось, приходилось всё время загадочно отмалчиваться и пожимать плечами. Он будет ещё долго капризничать из-за того что я посмела что-то скрыть от него. Иногда Джеймс бывает излишне драматичным и, похоже, сегодня именно такое утро. — Нервничаешь из-за игры? — решила начать непринужденную беседу Марлин, чтобы хоть как-то развеять обстановку. Она тоже в команде и занимает почетную должность вратаря. — Ну, дай подумать, — кузен всего на секунду сделал вид, что задумался, театрально приложив указательный палец к подбородку. — Это моя первая игра в новой должности, почти половина игроков новенькие. Я не выспался из-за того что моя кузина находит приключения на свою голову без меня, — он всё это перечислял не отводя взгляда. — И мы очень мало тренировались, — подсказал ему Сириус, возникая за моей спиной, держа в руках тарелку и кружку. Он требовательно посмотрел на Анну, третьекурсницу, которая сидела рядом со мной, и кивнул головой в сторону, молчаливо приказывая отсесть и освободить ему место. Я разочарованно наблюдала, как девочка отодвигает свою тарелку, а затем и сама пересаживается на несколько мест дальше. Перекинув длинные ноги через скамейку, Блэк вальяжно уселся рядом со мной, подмигнул и очень широко улыбнулся. Рядом с Джеймсом возник Питер, с трудом втискиваясь между другом и мальчиком первокурсником. Скотти недовольно посмотрел на Петтигрю, но промолчал, выпрямив плечи. Марлин тоже отсела, уступая место Римусу, а я старалась изо всех сил контролировать шальное сердцебиение (возможно, из-за Люпина школу я окончу с хронической тахикардией). Прощай спокойный завтрак. Я была зажата с двух сторон высокими парнями настолько сильно, что было сложно поднять руки, чтобы дотянуться до столовых приборов. Резко бросило в жар, а аппетит испарился. — Команда Когтеврана осталась практически в том же составе, — продолжал сетовать Джеймс, не обращая внимания на передвижения за столом. — Только новый вратарь и пару запасных. — Всё будет хорошо, — нравоучительно произнесла Лили, с тяжким вздохом. — Что самое ужасное может случиться? — Мы проиграем этот матч? — разочарованно выдохнул Римус. Он выглядел более уставшим чем обычно. — Мы не пройдем в финал? — почти равнодушно пожав плечами, предложил Питер, начиная нагребать в тарелку сосиски. — Мы потеряем Кубок по квиддичу? — добавил Сириус, приподняв брови. — Слизерин выиграет и меня посадят в Азкабан за убийство? — взорвался Джеймс, злобно оскалившись. — Вы всем слишком драматичны, — подытожила Марлин, жалея, что затронула эту тему. Квиддич был основной темой на протяжении уже двух месяцев, с тех самых пор как начались пробы в команду. Каждый уважающий себя волшебник, даже если не разбирается, то хотя бы раз в своей жизни присутствовал на этой спортивной игре. Мама и папа, заядлые болельщики команды «Гордость Портри», а в школьные годы и вовсе выступали за Гриффиндор, будучи отличными охотниками. Дедуля каждый год болеет за неизменных аутсайдеров турнирной таблицы «Пушки Педдл», был ловцом Гриффиндора, дядя Витольд был капитаном команды и загонщиком. В нашей семье только я, со своей панической боязнью высоты, не опробовала карьеру игрока. Вообще квиддич мне казался весьма экстремальным и, по подтвержденной статистике, самым травмоопасным видом спорта. И этот факт также подтверждает моё недавнее тесное знакомство с бладжером. Так что игру в этом сезоне я намерена пропустить, посвятив время куда более полезному занятию. Марлин подозрительно затихла. Римус беззаботно болтал с Лили об исследовании, которое задал нам профессор Бинс по истории магии. Он был отвлечен и не замечал, как под столом наши ноги мягко соприкасались друг с другом, а я старалась не дышать, умоляя звёзды, чтобы щеки не так сильно горели. Мне очень хотелось взглянуть на его красивый профиль, но боюсь это будет слишком подозрительно. Их тихий разговор хоть как-то разбавлял густое напряжение за столом. Питер за обе щеки поглощал всё, что попадалось под руку. В последнее время он стал слишком много есть и заметно прибавил в весе. Сириус дерзко играл в гляделки с соседним столом Когтеврана, где сидела его новая пассия. Джеймс, полностью игнорируя еду, прищурившимся взглядом сверлил моё лицо. День обещает быть очень напряженным.***
К полудню библиотека полностью пустовала. Во-первых, сегодня воскресение и всем хочется хоть немного отдохнуть от бесконечных заданий; во-вторых, трибуны стадиона забиты под завязку, чтобы лицезреть первый матч по квиддичу в этом году. Сам процесс игры, как говорилось ранее, меня не сильно интересовал, а о победе или проигрыше нашей команды я быстро узнаю по состоянию гостиной, когда вернусь в башню Гриффиндора. Извечная традиция закатывать вечеринку в честь победы превращает нашу общую гостиную в огромную помойку и проходной двор для каждого желающего. В книге Виндиктуса Виридиана «Как наслать проклятие и защититься, если проклятие наслали на вас» содержание было очевидно безобидное. Подзаголовок этой книги гласит: «Очаруйте ваших друзей и одурманьте ваших врагов. Самые современные способы взять реванш. Выпадение волос. Ватные ноги. Немота и многое-многое другое». Я разочарованно взмахнула палочкой, и тоненький фолиант умчался на своё законное место на полке. «Заклятья против проклятий» книга оказалась так же бесполезной для меня. Здесь было много забавной информации, такой как: мгновенное скальпирование, перечные чары для дыхания, как скрутить в рог язык. Взмахом руки она отправилась за своей предшественницей. «Путеводитель по практическим проклятиям», «Как превзойти Тёмные искусства», «Самооборона чарами», «Прочь от порчи» всё это было не то. В каждой книге говорилось о сглазах, порче и несложных формах проклятий, которые можно с легкостью снять с помощью контрзаклинаний, защититься обезоруживающим, оглушающим заклинаниями или щитовыми чарами. Буквально обложившись книгами, свитками и старинными пергаментами я утонула в бесполезных текстах. Всю эту информацию я уже знала либо от отца, либо от наших непостоянных учителей по ЗОТИ. Я горестно застонала, уткнувшись лицом в статью о защите от инферналов. Очевидно, что необходимая мне информация будет находиться в одной из запертых секций библиотеки. Чтобы попасть в хранилище секретных книг нужно официальное разрешение декана, которое профессор МакГонагалл никогда не подпишет, либо мантия неведимка, которую напыженый кузен никогда мне не доверит. Может, стоит расспросить профессора Флитвика? Он хорошо ко мне относится, и я безукоризненно успеваю по его предмету. — Ну, конечно, где же я ещё могу найти тебя в воскресение! — разделся мелодичный, но раздраженный голос. — Ты от меня прячешься? Ты настолько увлеклась, что решила пропустить обед? Или ты решила похудееть и попытаться обогнать меня в неотразимости фигуры? — я оторвала взгляд от текста, чтобы взглянуть на подругу. Александра Морнингстар возвышалась надо мной, скрестив руки на груди, представляя собой идеал слизеринской красоты. Её смоляные, слегка завитые волосы были подвязаны изумрудной лентой. На ней была тонкая зеленая водолазка, короткая черная юбка плиссе, высокие черные гетры и туфли лодочки на высоком толстом каблуке. На её клетчатом пиджаке блестела серебряная брошь в виде змеи с двумя изумрудиками вместо глаз — мой подарок на прошлое Рождество. В моей груди разлилось тепло, когда я заметила на ней золотой медальон-сердечко «Лучшие Друзья Навек», который вопиюще не вписывался в композицию. Под моей белой блузкой в горошек скрывался точно такой же. Мы никогда не снимаем их, что символизирует нашу крепкую, нерушимую связь и дружбу. Прошло двенадцать лет, мы на разный воюющих факультетах, у нас разный круг общения и интересы, но мы всё ещё вместе и так будет всегда. Она тонкими, наманикюренными пальчиками схватила одну из раскрытых книг «Как распознать Тёмного волшебника и обезвредить его» и нахмурилась, недовольно покосившись на меня. — Карадок задает Гриффиндору другие задания? — я застенчиво покачала головой, пока она без интереса листала страницы. — Или ты решила бросить астрономию и податься в семейный мракоборческий бизнес? Габи, я люблю тебя, ты невероятно умна, но тебя грохнут на первой же миссии. Алекс, с громким хлопком, раздавшимся по всему помещению, бросила книгу обратно на стол, словно та её ужалила. Со стойки администрации послышалось недовольное шипение мадам Пинс, новой молодой, но чересчур консервативной заведующей библиотеки. Эта дамочка всего за короткий промежуток времени заработала жуткую репутацию шипя, цыкая и недовольно зыркая на любого, кто по её мнению плохо относится к книгам. Джеймс Поттер и Сириус Блэк своим вызывающим поведением обеспечили себе пристальное внимание от этой особы. Любого кто нарушал священную тишину Святилища Знаний хладнокровно изгоняли. Быстро выглянув в импровизированный коридорчик между стеллажами книг, чтобы убедиться, что мадам не шагает к нам, я приставила указательный палец к губам, напряженно прошептав: «Тссс». Алекс закатила глаза, но уселась рядом, резко и раздраженно закинув ногу на ногу. — Я просто хочу больше узнать о тёмной магии, — осторожно оглянувшись по сторонам, доверительным шепотом сообщила я. Александра недоверчиво выпучила свои яркие голубые глаза, глядя на меня так, словно вместо головы у меня появилась тыква. — Зачем тебе это? — Я хочу быть готовой. — К чему тебе нужно быть готовой? К вступлению в клуб Пожирателей Смерти? — фыркнула она слишком громко, но я снова на неё шикнула. — Не шикай на меня, Габриэль! — Нет! Ни в коем случае! — оживленно, но тихо возмутилась я. — Я должна быть готова противостоять им. — Ты? — её брови взлетели так сильно, что я побоялась, что они ускользнут с лица. — Забираю свои слова обратно — ты невероятно глупа. Ты самая тупая курица во всем Хогвартс, если считаешь, что сможешь им противостоять, — она раздраженно прикрыла веки, прежде чем серьезно на меня взглянуть. — Даже не думай рыпаться! Когда всё закончится — с нами всё будет в порядке. У нас будет работа и высокий статус. — Какая работа? Какой статус? — прошептала я, удивляясь о чём она думает. — Идёт полномасштабная магическая война, Алекс! — И эта война тебя никак не касается, — строго произнесла подруга, ткнув в меня пальцем. — Сиди тихо, читай свои учебники, никуда не лезь и всё будет хорошо. — Но… — Главное не привлекай их внимание, — злобно оборвала меня девушка. Этот разговор был ей явно не по душе. У Морнингстар уже сложилось стойкое мнение о происходящем и нахождение в кругу слизеринцев не способствовало ничему хорошему. Если она решит затаиться и не учувствовать в битвах, если она хочет переждать — не смею её судить. В конце концов, это разумно не отсвечивать, не принимать чью либо сторону и просто на исходе битвы «переобуться» и поддержать победителя, обеспечив себе дальнейшую счастливую и беззаботную жизнь под новыми устоями. Красотой, хитростью и острым умом она сможет обеспечить себе безопасность. Только вот моя слабохарактерность не позволит мне поступить так же. Смогу ли я равнодушно наблюдать за тем как полыхает в огне привычный мир? Когда в твоей жизни что-то идёт не так и у тебя возникает необходимость поговорить об этом, первым делом появляется желание написать кому-то из родственников. Для меня это не вариант. Мой отец Глава Мракоборческого отдела и когда он узнает, что я вмешалась в дела Пожирателей Смерти (хоть и будущих) то тут же заберет из школы и запрет в каком-нибудь безопасном месте, чтобы они не смогли схватить меня и надавить на него, а кузен обезумеет от гнева и начнет уже неприкрытую войну со всем факультетом Слизерин, абсолютно наплевав на последствия. Остается только верная подруга, которая всегда под надежным замком хранила мои тайны и оберегала от неприятелей. — Но, что если я уже кое-что сделала? — пробормотала себе под нос я, опустив взгляд на черно-белое изображение инфернала. Алекс напряглась всем телом и её взгляд вцепился в мое горящее лицо, требуя немедленного продолжения. — Что если я уже вмешалась? — Габи, что ты натворила? — её голос был холодным, словно лёд. Я подняла взгляд на побледневшее лицо Александры. — В пятницу ночью, кто-то наложил заклятье Империус на Мэри Макдональд и заставил её спрыгнуть с Астрономической башни — я спасла её. Всего секунда тишины и следует взрыв ярости. — О чем ты, черт возьми, думала, Габриэль? — взревела Алекс, но тут же спохватилась и выглянула в проход, чтобы убедиться, что мы одни. — Ты могла запаниковать и погибнуть! Твой страх высоты буквально делает из тебя неуклюжую коросту! — В тот момент меня совершенно не волновало насколько высоко мы находимся, было страшно только за Мэри, — перед глазами предстал её пустой взгляд и по спине пробежали мурашки. Я покачала головой в попытке избавиться это этого образа. — Она бездумно шагала навстречу смерти. — Да ну и Гриффиндор с ней! Маглы еще грязнокровок нарожают, — яростно зашипела она, в её глазах мелькнул не добрый блеск. — Мир не пойдет прахом из-за какой-то дуры. — Не говори так, Александра! — строго приосанилась я. — Каждая жизнь бесценна. Неважно кто ты: волшебник, магл или существо. Каждый важен для кого-то. Она разочарованно покачала головой, поджав пухлые губы. Внутри неё бурлила ярость. Она была очень зла именно на меня, это чувствовалось особо остро. Я снова не узнавала её. Где та милая и добрая Александра, которая дралась в песочнице с парнями, которые растоптали улитку? Где моя добрая подруга, которая ругала старшекурсников за наложение проклятий на других учеников. — Ты видала, кто это был? — она сжала руки в кулаки, жестко выпрямив спину. Девушка не смотрела на меня, её взгляд был направлен куда-то вдаль что-то напряженно обдумывая. Я отрицательно покачала головой, прошептав короткое «Нет» из её груди вырвался вдох облегчения. — Кто-то ещё знает об этом? Старосты? Твой тупой кузен и его придурки дружки? — Никто не знает, — почти мёртвым голосом сказала я, осознавая, что совершила большую ошибку. — Только ты. Между нами пробежала тень молчания, наполненная сомнениями и обеспокоенностью. Я понимала, что она знает чьи рук эта гнусная работа. Что если это её парень — Эван Розье? Могли ли они начать готовить шестикурсников? — Хорошо, — девушка кивнула сама себе и поднялась с места. — Мне нужно подумать. — Алекс? — я вскочила вместе с ней, пытаясь сдержаться и не умолять её никому не говорить. Ладони противно вспотели, как и всегда, когда сильно нервничаю, и я сжала их в кулаки. Почему она постоянно уходит от меня? — Мои губы запечатаны, — бесцветным голосом сообщила она, и впервые это убеждение показалось не искренним. — Но мне нужно всё обдумать. Не прощаясь, Александра зашагала прочь, слишком рьяно выстукивая каблуками. Моё глупое доверчивое сердце сжалось от беспокойства, а разум завопил в панике, что я нарушила слово данное Альбусу Дамблдору и это ещё сильно мне аукнется. Погруженная в сильные переживания, я опустила глаза в пол, и всего лишь на секунду, мне показался выглядывающий из-под стола крысиный хвостик. Сосредоточиться на поисках информации о защите от настоящих тёмных заклинаний не позволял бурлящий рой мыслей. Мой мозг словно превратился в гудящий улей, отвлекая от написанных слов. Можно сказать однозначно — Том Реддл добрался до школы, но не так как мы ожидали. Он вербует и готовит молодых последователей прямо здесь под носом у директора. Нужно выяснить кто именно смог наложить непростительное заклинание на Мэри, чтобы предотвратить дальнейшие нападения. Очевидно, что для их Тёмного Господина нужны веские доказательства их преданности, а что может лучше сказать о «превосходстве чистой крови» как не убийство маглорожденной волшебницы. Большая часть фанатиков находится на Слизерин, но и на других факультетах учатся чистокровные, так же, к сожалению, эту безумную теорию «чистоты» стали поддерживать полукровки, которых здесь большинство. С помощью магии, я быстро распределила все книги по своим местам и вышла из библиотеки. Ежась от продуваемого с каждой щели сквозняка, я шагала по коридорам. Очень редко встречались студенты, которые сейчас в большинстве сидели по теплым гостиным. Я приветственно кивала знакомым лицам, погруженная в свои мысли. Тёмные волшебники начинают выделяться из толпы только после многолетнего (почти что столетнего) использования нечестивой магии, которая очень медленно деформирует их внешность в ужасную сторону. В первую очередь происходят негативные метаморфозы в душе волшебника: проявляется явное равнодушие, злоба, агрессия, теряется возможность ощущения счастья — свет души гаснет. Только потом, когда от внутренней энергетической материи остаются рваные лоскуты, тьма начинает пожирать плоть: появляются бородавки, морщины, седина, выпадают волосы, деформируются черты лица, появляются на теле пятна, уж больно похожие на трупные разложения. Как же выявить начинающего тёмного мага? — Локомотор Виббли! Поглощенная в глубокие размышления о тёмных волшебниках и возможной защите от них, я, по собственной глупости, иронично пропустила нападение. Мои ноги отказались слушать, вмиг стали ватными и перестали держать в вертикальном положении. Тихонько пискнув, я с глухим звуком упала плашмя на холодный каменный пол, едва успев смягчить руками падение, тем самым оцарапав ладони. Очки свалились на пол, и я скорее услышала, чем увидела образовавшуюся трещину в стекле. — Ох, смотри куда идешь, дорогуша, — протянул писклявый голос, — так и оступиться можно. Пока я быстренько натягивала обратно очки, из-за угла ко мне подскочила маленькая фигурка. Удивительно, что Мейзикин Блэквотер ждала так долго, чтобы отомстить мне за приключившееся с ней в самом начале учебного года. Когда мы только прибыли она хотела занять моё место в карете, но Алекс грубо вытолкнула её в грязь, при этом разбив нос и не слабо опозорив. Ну что же пришел мой час расплаты. Я перекатила на спину, облокотившись о руки, и попыталась отползти чуть дальше от надвигавшейся на меня девушки. На ноги сейчас рассчитывать не стоит. Лицо её часто напоминало мордочку рыси, особенно когда Блэквотер подводила глаза чёрным карандашом. Её огненные, практически красные волосы, казалось, горели огнем. На лице был полнейший триумф и удовольствие. Сложно было представить, что эта милая девушка может быть способна на какие-нибудь пакости. Но, как уже было не однократно сказано — внешность слишком обманчива. — Ты же не думала, что я забыла, как ты меня опозорила? — усмехнулась она, направляя на меня палочку. — Думаешь, Алекс продолжить общение с девчонкой, у которой нет волос? Или нет! Подожди, — её светлые карие глаза, с легким оттенком золота, наполнились подозрительно счастливым блеском. — Ой! А ты знала, что «Локомотор Виббли» в сочетании с «Фурункулюс» покрывает лицо мелкими щупальцами? Мои глаза в ужасе распахнулись, когда перед глазами предстало то, что стало с лицом Маркуса Флимента в прошлом году. Никто так и не смог понять какое заклинание на нем использовано, но его лицо представляло отвратительную картину. Из его кожи на лбу, щеках, носу, губах, вылезли мелкие склизкие извивающиеся щупальца красного цвета. У Мадам Помфри ушло три дня и целый арсенал зелий, чтобы избавить несчастного Маркуса от уродства. Мейзикин безумно широко улыбнулась, когда я лихорадочно стала вытаскивать палочку из заднего кармана штанов. Мои руки тряслись так сильно, что выставленная перед собой палочка ходила ходуном. Она замахнулась, пытаясь в воздухе начертить необходимую руну, но замерла, когда из находившейся рядом комнатушки послышался дикий грохот. Деревянная дверь распахнулась так скоро и резко, что едва не свалилась с петель. Из чулана выскочил помятый, взъерошенный Питер Петтигрю, одна его нога была в металлическом ведре. Он едва не упал из-за посыпавшихся за ним швабр и мётел. Парень, уверенным голосом, крикнул: — Остолбеней! Мейзикин Блэквотер, словно срубленное дерево, вытянувшись по струнке и рухнула на пол, без возможности пошевелиться. — Я успел? — воскликнул он, запыхавшись, отшвыривая от себя ведро, которое с грохотом покатилось дальше по коридору. — Ты в порядке? Я пораженно уставилась на него, все так же тараща глаза то на него, то на пораженную слизеринку. Питер взмахнул палочкой в моём направлении и ноги снова стали подчиняться моей воле. Для проверки согнув сначала одну ногу, потом другую, я благодарно ему кивнула. Сняла очки и прошептала «Окулус репаро» — трещина со стекла исчезла. — Что ты делал в чулане для швабр? — только сейчас меня осенило, что ранее в коридоре царила тишина, а чулан слишком мал чтобы чем-то там долго заниматься и быть незамеченным. — Поверь, ты не захочешь знать, — слегка поморщившись, сказал он, подавая руку и помогая мне подняться. — Ты в порядке? — Да. Спасибо тебе, — улыбнувшись, поблагодарила я паренька. Питер всего на пару дюймов выше меня и было очень приятно разговаривать с кем-то из парней не задирая при этом голову, чтобы посмотреть в глаза. Его щеки слегка покрылись милым румянцем. — Пойдем в гостиную? — спросил он, кивая в сторону башни Гриффиндора. Я взглянула на маленькую девушку с огненными волосами, которая лежала парализованная на каменном полу. Даже не смотря на угрозы, мне было её жаль. Не думаю, что в гостиной Слизерина кто-то кинется её искать. Насколько известно друзей, именно настоящих, у неё не было. Сегодня очень холодно, а в такое время тут мало кто бродит. Заклинание отступит как минимум через минут двадцать, она может всё это время пробыть здесь в одиночестве. — Мы не можем её так оставить, — сказала я, делая шаг к ней. Питер подскочил, преграждая путь. — Габи, она напала на тебя и хотела, чтобы лицо покрылось щупальцами! — Да, ты прав, — даже не пыталась выгородить её я, — но она же замерзнет и заболеет. — И? — раздраженно закатил голубые глаза парень. Ему было абсолютно плевать на то, что станет с нашим недругом. Он хотел по скорее вернуться в тёплую гостиную к друзьям. Я нахмурилась. — Так нельзя. Мы должны быть лучше неё, — решительно сказала я, указывая на девушку палочкой. — Фините Инкантатем! Мейзикин Блэквотер слабо пошевелилась, когда паралич начал спадать. Она злобно закряхтела поднимаясь. Её глаза горели яростью и ненавистью, от которой стало тошно. — Тебе конец, Трусливый Львёнок! — прошипела она, прежде чем поспешно убраться в направлении подземелий. Я смотрела, как она убегает с каким-то чувством безысходности и обиды. Мне сложно понять её мотивы и ненависть, направленную на меня, ведь я ничего не сделала, чтобы как-то обидеть её. Единственное из-за чего все началось это дружба Алекс. На первом курсе Мейзикин хотела с ней подружиться и всюду хвостиком увивалась, но Морнингстал была непреклонная и не пускала в близкий круг. Иногда мне кажется, что Мейзикин влюблена в неё и видит во мне угрозу. Вообще мисс Блэквотер очень талантливая волшебница — особенно ей удается трансфигурация. У нас так же много общего. Если бы я только могла с ней спокойно поговорить. Когда мы подошли к нашей гостиной портрет Толстой Дамы был очевидно очень недоволен. Она окинула нас раздраженным взглядом, словно мы слишком сильно тревожим её бренное бытие. Питер произнес пароль «Поросячий хвостик», но Дама не спешила открывать дверь. — Тоже на вечеринку? — вздернув тонкую бровь, спросила она. — Мы здесь живём уже шесть лет, — разочарованно простонала я. Опять она ломает комедию. Дама громко хмыкнула. Картина отъехала в сторону обнажая дыру в стене. До нас донеслось дружное гудение и задорный смех. Значит, этот матч нашей команде удалось выиграть. Питер почти сразу ускользнул в толпу. Над потолком проплывала толстая красная лента, на которой золотыми буквами читалось: «ПОТТЕР САМЫЙ ЛУЧШИЙ КАПИТАН!». Эта вечеринка была куда скромнее той, что была посвящения дню рождения Сириуса Блэка в Выручай комнате. Конечно, народу было достаточно со всех факультетов, но выпивка была более консервативной: сок, лимонад и сливочное пиво. Я осмотрелась вокруг отмечая, что большую часть студентов в этот раз знакомы. Даже Лили спустилась из спальни и потягивала лимонад в компании окрыленной победой Марлин. Я уже выяснила на опыте, что вечеринки не моя стихия, потому осторожно пробиралась между подростками к лестнице, ведущей в комнаты девушек, надеясь там в относительной тишине написать письмо отцу. — Очень спешишь, львёнок, — путь наверх мне перегородила мужская фигура. Я подняла взгляд, встречаясь с серыми, едва ли не серебряными, глазами Сириуса. Он смотрел на меня с хитрым прищуром, словно поймал с поличным, как я пытаюсь стащить конфеты из спрятанной родителями коробки. Парень одет в полосатую рубашку, которая была не застегнута на четыре верхние пуговицы, обнажая его грудь, и свободные черные брюки. Его длинные волосы были всё ещё влажными после душа и зачесаны назад. Отступила на пару шагов назад, пытаясь выдержать дистанцию. — Поздравляю с победой, — слабо улыбнулась я. — Вы отлично сыграли. — Откуда ты знаешь? Тебя ведь не было на игре. — Может, меня сложно заметить в толпе? — слабо предположила я, сама не понимая, зачем поддерживаю этот странный разговор. — Львёнок, тебя сложно не заметить, — игривым тоном он выбросил очередную сточку из его стандартной книги «Как обезоружить девчонку флиртом». В мою сторону это звучало жутко. В голове возник вариант продолжения этого великолепного подката: «твои очки прекрасно отражают блики солнца». И до того слабая улыбка превратилась в тонкую линию. — Здесь все только и говорят о том, какие вы крутые, — пожала плечами я. Сириус закатил глаза, приобнимая меня за плечи и поворачивая лицом к толпе. Я невольно поморщилась от этой его дурной привычки вечно меня лапать. Всем известно, что Блэк очень тактильный человек — большая часть его коммуникации происходит через прикосновения, так ему удобно, но я не могу избавиться от очень странного ощущения, когда он рядом. Поймав взглядом заскучавшую Флоренс, которая стоит с компанией незнакомых девушек и едва ли не зевает, я поспешила зацепиться за эту возможность. — Кажется, твоя девушка тебя заждалась. Сириус бросил в её сторону мимолетный взгляд, прежде чем прижать меня сильнее к его боку. — Вообще-то, я хотел поговорить с тобой. — Ой, о чём? — нервно выдохнула я, ожидая очередных расспросов о случившемся с моим лицом. Вот как раз и Джемс Поттер косится на нас, не прекращая доставать Лили, видимо наблюдая за работой своей тяжелой артиллерии. Мисс Эванс едва ли неловко хихикала над его очередной глупой шуткой. Вчера утром у них произошел из-за меня конфликт, но уже вечером, за ужином в Большом зале, ей прилетел громовещатель с серенадой извинений и букет лилий. — О том, что такими темпами ты проморгаешь своё счастье, — загадочно прошептал Сириус, наклоняясь к моему уху и кивая в сторону дивана у камина, где мило щебетали, словно весенние воробушки, Римус и Эмили. Моё сердце тоскливо заныло, но я поспешила сбросить с себя наваждение, напоминая, с кем сейчас говорю. — Она в последнее время от него не отлипает, — в его тоне послышалось какое-то возмущенное негодование. — Ну, если она ему нравиться то почему бы… — Я не это тебе сейчас сказал, — строго прервал Сириус, и повернул лицом к себе. Мои волосы растрепались по спине. Он управлял моим телом как безвольной куклой. Мне не нравилось, что я превращалась в неё каждый раз, когда разговор заходил о Римусе Люпине. Я взглянула на парня из-под очков, пытаясь выразить негодование, которое было проигнорировано. — Твой секрет не такой уж и большой, львёнок. Его ладони обхватили мои плечи, даруя такое чувство, словно меня заперли в клетке. Стало не хватать воздуха, будто на них использовали заклинание сжатия. Так всё очень плохо. Я открыла рот, чтобы хоть как-то отвести моральный и эмоциональный удар, но он продолжил вбивать гвозди в крышку моего гроба. — Только тебе кажется, что никто не замечает тоскливых, влюбленных взглядов, которые ты бросаешь в Римуса. Тема о переводе в другую школу снова открыта! Я нервно сглотнула, чувствуя сильную сухость во рту. Язык прилип к небу, возвращая на третий курс, когда Эрик Мальсибер использовал на мне заклинание «Ланглок», когда профессор МакГонагалл попросила напомнить основные законы трансфигурации. — Он знает? — прошептала я так тихо, что Блэку наверняка пришлось читать по губам. Сириус слишком глубоко закатил глаза, игнорируя вопрос. Его пальцы сильнее впились в мои плечи, но я их не чувствовала. Мне казалось, что я стремительно лечу в чёрную пропасть отчаянья. Сириус Блэк всегда и всё рассказывает друзьям и превращает это в грандиозную шутку. Уже сегодня вечером Римус обо всем узнает, а может уже знает и поэтому игнорирует? — Я веду к тому, что тебе нужно действовать пока Эмили его не охомутала, — серьезно, насколько это вообще возможно для него, сказал Сириус. — Пригласи его в Хогсмид на следующей неделе. — Я не могу, — не своим голосом сказала я, стыдливо опуская глаза и невольно подтверждая всё им сказанное ранее. — Почему? — парень наклонился на уровень моего лица, пытаясь поймать взгляд. Меня окутал аромат пряной древесины и сигаретного дыма. Блэк неожиданно мягко улыбался. — Это же Лунатик, что он может тебе такого сказать? Конечно, Римус не станет смеяться надо мной или подтрунивать. Он в самой милой и безболезненной, по его мнению, форме откажет мне, при этом наградив настолько сочувствующим взглядом, что проще пойти и добровольно прыгнуть с Астрономической башни, опять. Я открыла рот, чтобы сообщить Сириусу Ориону Блэку, что это вообще не его дело и пусть улаживает свои амурные дела, а к моим не прикасается, но меня, от весьма слабого и бесполезного возражения, спасла надвигающаяся на нас фигура взъерошенного кузена. Брови Джеймса были задумчиво сведены на переносице, что говорило о том, что это не он подослал ко мне данного купидона. — Может, хватит тискать мою кузину при живой то девушке? — спросил Джеймс, по его тону невозможно было понять это шутка или угроза. Но судя по тому, что он оставил Лили одну я более склоняюсь ко второму варианту. Ах, точно правило мародеров номер один — не трогать Габриэль. Сириус широко улыбнулся, выпрямился во весь рост, и тут же распахнул руки, отпуская меня, позволяя снова дышать. — Точно! Меня же ждет Флавлэс! — Флоренс! — одновременно с Джеймсом сказала я, синхронно закатывая глаза. Это получилось настольно отлажено, что мы удивленно переглянулись. — Родственники, — фыркнул Сириус, боком пробираясь между нами — к Джеймсу спиной, ко мне лицом не скрывая слишком довольную улыбку. Напоследок он подмигнул мне: — Задумайся над тем, что я сказал. — Что он сказал? — с подозрением спросил Джеймс, расставив руки в боки, словно недовольный родитель, который недосмотрел за ребенком, и тот снова вляпался в грязь. — Как обычно…глупость, — задумчиво пробормотала я, невольно находя глазами светлую макушку Римуса Люпина.***
С понедельника мы снова влились в обычный рабочий график студентов Хогвартс. Такому раскладу я была необычайно рада. История магии ещё больше нагнала на нас сон, и ставить её первыми занятиями было преступлением. Профессор Бинс, который до сих пор не осознает факт своей кончины, бубнел о восстании гоблинов, пока мы продолжали свой прерванный сон. Зато защита от тёмных искусств немного растормошит нас. Профессор Дирборн всегда держал нас в тонусе. Медленно, после большого перерыва на обед, студенты лениво собирались в классе. Мы делили этот предмет с факультетом Пуффендуй. Чарли Освальд приветственно улыбнулся, присаживаясь рядом. В последнее время на уроках защиты от тёмных искусств мы с ним стали отличными партнерами. Возможно, нас соединила общая черта аутсайдеров. Мы делили командную работу и помогали друг другу с индивидуальными заданиями. Обычно парта за нами пустовала, но сегодня кузен и Сириус, которые настырно преследуют меня весь день, решили присесть именно там. Прозвенел колокол, оповещая о начале занятия, но профессор не спешил отвлекаться, он задумчиво сидел за своим столом, читая какую-то книгу. Мы тихонько ожидали начала занятия. — Сегодняшней темы нет в вашей программе обучения, поэтому вы можете закрыть и убрать учебники, — наконец произнес профессор. Он поднялся со своего места и встал у стола, скрестив руки на широкой груди, осматривая класс цепкий взглядом. — В связи с недавними событиями профессор Дамблдор разрешил мне провести своеобразный ликбез по основам тёмных искусств. Он взмахнул палочкой и за его спиной на доске проявились три строчки, которые подняли волну негодования у студентов. Заклинания, написанные красным мелом, возмутили всех:«Империус» «Круциатус» «Авада Кедавра»
— Во всем Волшебном мире на протяжении веков используются и создаются миллионами заклинания и проклятья разных видов и масштабов, — продолжал профессор Дирборн, не обращая внимание на вздохи и шепот. Он двинулся вперед, важно расхаживая между рядов, спрятав руки за спиной. — Использование каждого из них по-своему опасно, но только три особых проклятия могут обеспечить вам бессрочную путёвку в Азкабан. В 1717 году самый первый Министр маги Улик Гамп объединил, вроде бы разные три проклятия в одну группу и назвал их Непростительными. Чарли нервно схватил меня за руку и тяжело сглотнул. Джеймс и Сириус оживленно о чём-то дискутировали, но всё моё внимание было поглощено на доску. По классу снова прошлась волна шепота, но Карадок Дирборн продолжал важно выхаживать, игнорируя всё происходящее вокруг. Он говорил жестко, чётко и смело, что вызывало восхищение. — «Авада Кедавра» — убивающее проклятье. Представляет собой луч зелёного цвета, выпущенный из палочки. После применения абсолютно любое живое существо мгновенно, без мучений умирает. При этом все органы остаются неповреждёнными, и причину смерти установить невозможно. При попадании в неживые объекты также наносит повреждения, вплоть до уничтожения. Пожалуй, сегодня на практике мы его применять не станем, — Карадок остановился на месте и внимательно посмотрел на студентов. Он выждал мучительно долгих несколько секунд, прежде чем продолжить бесстрастно шагать. — «Империус» — если перевести его дословно с латинского означает «подчинять». Полностью подчиняет человека воле наложившего это заклятие волшебника. Даже гоблины не могут ему противостоять. Помимо этого, заклинанию подвластны практически все животные, кроме тех, которые имеют природную защиту, такие как драконы, и, возможно, фениксы. Находясь под воздействием этого заклинания, человек будет бездумно выполнять любые приказы волшебника, который наложил на него заклинание Империус. При этом находящийся под заклятием сохраняет все свои привычки, почерк и походку. Определить, что человек действует не по своей воле, очень трудно, для этого он должен совершить что-то совершенно не в его характере, и определить это могут только хорошо знающие его люди. Перед глазами мелькнула безвольная фигурка Мэри, стремящаяся к краю. Профессор снова замолчал, осматривая класс. Я так понимаю, он следил за реакцией каждого на эти проклятья, пытаясь вывести на эмоции. — И, наконец, «Круциатус» — особенно мерзкое заклинание, причиняющее жертве боль и ужасные, нестерпимые мучения. Несмотря на многие споры, это проклятье так же не оставляет никаких следов на теле жертвы, они остаются только в её искалеченном разуме. Существует возможность выбирать место, где должна возникнуть боль, направив в это место волшебную палочку. Карадок Дирборн снова вернулся на своё место у стола, и пытливо смотрел на своих учеников тяжелым взглядом. Только сейчас я заметила, что он словно постарел на несколько лет. Тяжелые морщины появились на его остром лице, тёмные круги под глазами, словно он не спал несколько суток подряд. Мужчина выглядел заметно уставшим. — Существует множество заклинаний несущих смерть и мучительную боль, с помощью зелий можно влюбить, отравить и обмануть. Но почему-то именно эти три проклятья называют непростительными. Почему? В классе царила тишина. Все были поражены проведенной лекцией нашего учителя. Тема была чертовски актуальной и болезненной. Чарли, уже отпустивший мою руку, съежился на стуле, как бы уменьшившись в размере. — Каждое из этих проклятий может привести к неизбежной смерти? — неуверенно предположила Лили. — Если я применю к Вам, мисс Эванс, заклинание «Дифиндо», — хладнокровно начал профессор, — Вас порежет достаточно глубоко, чтобы причинить боль, а если не оказать в ближайшее время первую медицинскую помощь Вы умрете от потери крови. Но это заклинание не запрещено, более того его изучают в школе на первом курсе. «Бомбарда Максима» разметает Ваши ошметки на несколько метров так, что будет невозможно идентифицировать личность, но при этом «Авада Кедавра» убьет мгновенно, быстро и чисто. — Потому что у других заклинаний есть другое предназначение, — послышался голос Джеймса. Он отвечал, опираясь на подсказки учителя. — А Непростительные направлены лишь на одно конкретное действие — убить, подчинить или пытать. — Хорошая догадка, мистер Поттер, — довольно кивнул профессор, но потом его взгляд опустился на меня. Я внутренне съежилась. — Возможно, у Вашей кузины, мисс фон Эверек есть другие предположения? Мне стало не по себе, когда почти все в классе обернулись ко мне, ожидая ответа. Во рту стало настолько сухо, что казалось, там скоро появятся пустынные пески. Ненавижу, когда всё внимание обращено на меня. Я нерешительно поправила сползающую с носа оправу очков. — Для использования любой тёмной магии необходимо огромное мастерство, — начала вслух анализировать я мысли, которые витали в моей голове уже пару дней. — Если у волшебника нет опыта, то его же заклинание может с легкостью обернуться против него. — Вы ведете к тому, что заклинания назвали непростительными потому что их может использовать только опытный волшебник? — Нет! — возмутилась я, скорее из-за того что меня прервали. Мой голос заметно повысился. — Я могу зазубрить всю библиотеку Хогварст, получив обширные знания, стать Чемпионом дуэльного клуба и при этом непобедимым дуэлянтом. Но я могу бесконечно и во всё горло кричать на Вас «Авада Кедавра» искусно расписывая руну в воздухе, но ничего не произойдет. — Почему? — наклонившись вперед, спросил профессор Дирборн. На его лице была едва различимая довольная ухмылка. — Можно простить ошибку, случайность, необдуманное или глупое действие. Нельзя простить желание, — уже смело говорила я, понимая, что копала всё это время в нужном направлении. — Эти три проклятья называются непростительными потому, что для их использования необходимы чувства, искренне желание убить, подчинить и причинить боль. Я затаила дыхание. После моих слов снова воцарилась тишина. Если бы в классе сейчас упал кнат, то его звон был бы сродни взрыву. Всё в ужасе смотрели на меня так, словно я только что лично смогла применить эти заклинания поочерёдно. Чарли в ужасе выпучил глаза, немного отстранившись в сторону. Неожиданно Карадок Дирборн громогласно захлопал в ладоши, открыто довольно усмехаясь. Все студенты в классе снова обернулись к учителю. — Браво, Габриэль! — в последний раз громко хлопнув, он взял со стола свою палочку и направил её на чернильницу на своём столе. Одним взмахом руки она превратилась в маленькую пушишку. Синий комочек меха оживленно вздрогнул и начал медленно метаться по учительскому столу, нюхая разбросанные бумаги. — Сейчас мы проверим Вашу теорию. От его слов меня парализовало на месте сильнее чем от заклинания обезноживания. Кровь отлила от лица, а сердце мучительно сжалось. Профессор Дирборн злобно усмехнулся, взмахнул рукой, четко произнося: — Авада Кедавра! Из палочки вырвался яркий зеленый луч, который поразил маленький комочек меха. Девушки на первых партах вскрикнули. Но ничего не произошло. Луч пролетел через пушишку, оставив её в полном здравии, довольно урчать и жевать желтый пергамент. Она так и не поняла, что произошло в отличие от нас. Я сжала ладони в кулаки, напрягаясь всем телом. Мужчина мимолётно взглянул на меня, продолжая улыбаться, только теперь его улыбка была похожа на злобный оскал. Он снова поднял палочку: — Круцио! В этот раз не было никакой вспышки или особого движения. Он просто направил палочку и произнес это, а пушишка бешено задрожала, издавая настолько леденящий кровь писк, что все содрогнулись. Кажется, он ещё долго будет мучить меня в кошмарах. Маленькое существо молило о пощаде от адской нестерпимой боли одним единственным способом — писком. Оно не понимало, за что и как ему причиняют такую нестерпимую боль. — Пожалуйста, перестаньте! — вскочила со своего места Лили, в её глазах стояли слезы. Но он не перестал. Профессор был сосредоточен только на корчащемся в адской агонии невинном существе. Я осмотрелась, чтобы отвлечься от кошмара, растекавшегося в реальности. Кто-то зажмурил глаза, кто-то закрыл ладонями уши. Обернувшись назад, я взглянула на кузена. Джеймс был в ярости. Его глаза метали молнии, а челюсть стиснута так сильно, что мускулы подрагивали. Сириус буквально замер в ужасе. Его взгляд потускнел, словно унося далеко за пределы класса. А пушишка тем временем продолжала беспомощно молить о пощаде. Никто ничего не делал — мне хотелось кричать от злости и отчаянья. — Экспеллиармус! Блик красной вспышки. Голос, прокричавший это, был сильным и смелым. Палочка учителя вылетела из его руки и отрекошетив от стены, упала на пол с оглушительным звоном. Пушишка затихла и замерла без чувств на столе. Карадок Дирборн сжал ладонь в кулак, поморщившись. И снова оглушительная тишина. Только теперь, когда все уставились на меня в ужасе, стало понятно. Нападение на учителя. Я не осознала, как это произошло. Всё случилось слишком быстро, на уровне инстинкта. Я словно отключилась от реальности. Всё что сейчас я понимаю это то, что стою рядом со своим столом, на твердых ногах, всё тело напряжено, как перед прыжком в пропасть, а в правой руке зажата волшебная палочка, направленная на профессора. Грудь вздымалась от бешеного дыхания. Взгляд Дирборна жесткий и расчетливый, им можно рассекать пополам. — Урок окончен. Все свободны! — строго прикрикнул он, отпустив болящую ладонь, зажимая её в кулак. Когда все стали поспешно собираться, учитель прошипел. — Мисс фон Эверек, останьтесь. После этих слов началась сплошная мешанина. Кто-то поспешно хватал вещи и убегал, кто-то косился на меня с опасением, неспешно складывая учебник и тетрадь в сумку. Профессор Дирборн поднял свою палочку с пола, одним махом превращая пушишку обратно в чернильницу. Жалела ли я о случившемся? Нисколько. Правда, впервые в жизни мне было не страшно, впервые я ни о чём не жалела. Нападение на учителя серьезный проступок, за который несут самое суровое наказание — меня исключат и лишат палочки. Но, сейчас мне плевать — мне не нужная такая магия, которая причиняет боль и ранит невинных существ. Лучше прожить жизнь без магии вовсе, чем погрузиться во тьму под её воздействием. Самое главное, что это прекратилось — этот писк неистовой боли. Лили Эванс и Марлин Маккиннон, притормозили рядом со мной, одарив едва заметными, но благодарными улыбками, смешанными с признательностью. Я скромно кивнула, пряча взгляд. Осознание, что возможно это мой последний урок в этих стенах давил на грудь, мешая дышать. Чарли Освальд взглянул на меня со смесью страха и уважения. Он быстро сгреб свои вещи и убежал, сверкая пятками. Я чувствовала за спиной четыре взгляда, принадлежавшие компании мародеров. Я обернулась — они застыли на своих местах. Джеймс, выпятив грудь, был готов прямо сейчас броситься на учителя, но я покачала головой. Это моя ошибка, мой проступок и отвечать за него только мне. — Джентльмены, вы можете быть свободны, — насмешливо произнес мужчина, присаживаясь на своё место. Он наклонился над столом, доставая пергамент и перо. Мрачный взгляд Джеймса метался между мной и учителем до тех пор, пока Сириус не схватил его за плечо и не потянул в сторону выхода из класса. Он что-то шепнул ему на ухо и кузен бессильно кивнул, соглашаясь уйти. Они двигались очень медленно, словно ожидали, что я их остановлю и попрошу остаться рядом. На душе стало немного легче. Питер послал мне слабую, но полную эмоциональной поддержки улыбку. Я нерешительно ответила на неё кивком, наблюдая, как парень мчится за друзьями. Римус задержался. Он строго, но с какой-то неожиданной гордостью и обеспокоенностью смотрел на меня. Этот взгляд у него был впервые. — Мисс фон Эверек? — позвал меня профессор со своего места, прерывая наши гляделки. Я развернулась, решительно шагая к учительскому столу готовая принимать на себя удар. Отец всегда говорил, что необходимо с честью отвечать за свои поступки и неважно насколько правильными ты их считаешь. С каждым шагом ноги слабели, а сердцебиение учащалось. Мужчина что-то писал на небольшом клочке пергамента. Обернувшись, заметила, что Римус тоже ушел, и в помещении остались только мы. — Сегодняшний урок позволил мне прийти к некоторому выводу, — сказал профессор, черкая свою подпись в конце короткой текстовой записки. — Выводу? — слабо спросила я, с болезненно прямой спиной. — К какому же выводу можно здесь прийти? О том, что могущественный волшебник может безнаказанно мучить беззащитное существо на глазах школьников? Я была потрясена собственной дерзостью. Хотя, мне же уже нечего терять — меня всё равно исключат? Но Карадок Дирборн неожиданно рассмеялся, поднимая голову и глядя на меня с какой-то непривычной ему теплотой. — Вы на правильном пути, но нет, — он откинулся на спинку стула, закинув ноги на стол. — Вывод: один могущественный волшебник может мучить беззащитное существо на глазах у двадцати шести перспективных молодых людей, но лишь один из них решился противостоять ему. О чём это говорит? — О бескрайней глупости, — тут же ответила я, понимая, что будь на его месте кто-то из Пожирателей Смерти — я была бы уже мертва. — Наступили тёмные времена, Габриэль, а Хогвартс ещё никогда не был так уязвлён. Слизерин погрузился во тьму, Когтевран теряет благоразумие, Пуффендуй проявляет равнодушие, а Гриффиндор боится — воистину страшные времена. — Так это была…проверка? — нерешительно предположила я, вспоминая, как мужчина следил за нашими реакциями на каждое его произнесенное слово. Он ждал от нас действий, каких-то реакций. Мы должны были не только уметь защититься сами, но и защищать от тёмных искусств других ведь именно этому он нас и учил, это цель учебной дисциплины. — Мадам Пинс сообщила мне, что Вы искали определенную информацию все выходные в библиотеке, — он сбросил ноги со стола, принимая более профессиональную позу. — Вам нужно знать, что против непростительных заклятий нет спасенья, их не отразить, их нельзя снять контрзаклинанием, а щит бесполезен — только увернуться или перенаправить на другого. — Но я выбила Вашу палочку и действие заклинание завершилось. — Потому что я позволил это сделать, — пояснил он. — Не стоит забывать, что палочка это прямое продолжение волшебника и выбить её из рук тёмного мага дело не простое. Поэтому сделайте для всех одолжение, мисс фон Эверек, и в следующий раз, когда Вы станете свидетелем применения непростительных заклятий — убейте. — Даже, если это будете Вы? — я пыталась перевести это в шутку, хотя от его слов мне стало по-настоящему страшно. — Особенно если это буду я, — бесстрастно соглашаясь, сказал он, протягивая клочок бумаги. — Здесь Вы найдете ответы на все Ваши вопросы. Я взяла в руки небольшой листок и с удивлением обнаружила, что это было официальное разрешение на посещение Запрещенной секции в библиотеке школы Хогвартс. Именно то о чём недавно мечтала. Не веря собственной удаче и счастью, я раскрыла рот, чтобы поблагодарить учителя, но он только кивнул на выход. — Вас заждались друзья, мисс фон Эверек. Меня не будут отчислять и более того я смогла пройти какую-то изощрённую проверку приготовленную профессором Дирборном. Улыбка невольно расползлась на моём лице. Я поблагодарила профессора, забрала сумку и почти что выпорхнула из класса, когда в спину мне донеслось: — Двадцать очков Гриффиндору за необычайную смелость.