Кровь, пот и большая куча золота

Если этот молокосос обидчив, пусть катится подальше — да куда угодно, хоть в чертоги Белиара. Сколько себя помню, столько терпеть не мог слюнтяев — с самого детства. Из-за них мне доставалось, и вот почему: стоило наподдать (не просто так, а потому что они нарывались на зуботычину), как они начинали реветь и бежали жаловаться — родителям, старшим братьям или более взрослым, чем я, друзьям. Отмечу, что не все отцы вставали горой на защиту дитяти, иные отвешивали охломонам подзатыльник со словами: — Ты кто — воин будущий или сопляк малахольный? Ну-ка пшёл отращивать кулаки! Увы, не все нытики слушались отцов. Были и такие, которых, наверное, подменили гоблины: украли настоящего ребёнка у родителей и положили в люльку выброшенного в лесу за ненадобностью сопляка. Такие, зная, что у папаши поддержкой не заручатся, искали более сильных, чем я, друзей, бегали по мелким поручениям — лизали задницы, в общем, лишь бы появился тот, кто мог их защитить. Разумеется, встречались в моей жизни — как в детстве, так и во взрослой — просто разбивавшие мне нос в ответ на издёвку. К таким появлялось уважение. Но это скорее исключение, чем правило. Я обидчивых как просто недолюбливаю, так и неприкрыто ненавижу. Давно подметил, что эта черта идёт нога в ногу с жадностью. Один чудак в детстве отказался поделиться яблоком (хотя нёс полную корзину), потому что я, видите ли, когда-то обозвал его дурачиной. Другой чудак отказался заплатить, потому что одно брошенное мной грубое словцо свело мои же старания на нет… Все в итоге получали в морду, но разговор не об этом. Обидчивость и жадность — вот какие черты я ненавижу в людях. Поэтому меня ничуть не огорчило, что, возможно, я этого парня — да как его звали-то? — задел неприличным словечком. Судя по его роже, он и сам не прочь выругаться, в передрягах явно побывал, а в них не до высокопарных словечек, которыми пересыпают дрянные стишата влюблённые (или просто желающие соблазнить и трахнуть девку) молодцы. Но одно дело — судить по роже, и другое — увидеть выставленные напоказ чувства. Парень вытаращился на меня — да так, что, казалось, пробурит взглядом дыру в не единожды сломанной переносице. Увидел ли я обиду в его глазах? Хм, нет. — Хм-м, ладно, — протянул он и шмыгнул носом. Потом мы начали — ну как без этого? — торговаться. Продешевить свой топор мне не хотелось, а перегнуть палку — спугнуть нанимателя. Поэтому пришлось снизить размер суммы, причём довольно значительно (этот молокосос оказался упорным, и жадность — да-да, ненавижу её — в нём присутствовала). Остановило от желания отправить его крошить драконов самому предложение снабжать меня целебными зельями. Я даже подумать не успел, где этот парень вознамерился их брать. Я, как вы поняли, согласился на его предложение.