Кровь, пот и большая куча золота

Долго я не собирался. Сундук с барахлом в жопу мира таскать станет только дурак. Без барахла — тоже. Даже если отыщется большая куча золота, то её куда легче припрятать, а после — вернуться. Важно — вспомнить, где зарыл. Или оставить пометку на карте, но в таком случае беречь её как зеницу ока, чтобы никто не спёр. Только слепой дурак не поймёт ничего, а таких на поверку не так уж и много. Я-то хлебнул дерьма, когда был сосунком. Гораздо позже — на собственном горьком опыте, к несчастью — научился делать такие метки, чтобы их понимал только я, например, оставлял жирное пятно или пачкал определённое место на карте пеплом. Ловлю себя на странности: черты, какими я не обладал в жизни, появились после того, как я начал переносить слова на бумагу. Быстро четыре безопасных стены разрушили мою собранность и готовность всегда оставаться начеку, за которые меня ценили те, кого я защищал. В своё время я подрабатывал на слабаков, с которых, не будь меня рядом, первый же встречный бандит спустил бы шкуру. Не любил — и до сих пор не люблю — работать на кого-то. Увы, поиски золота гораздо чаще заканчивались скорее ничем, чем мошной золота, не говоря о целой куче. Не любил я продавать свой топор и за то, что наниматели норовили обдурить. Однажды довелось поработать на одного сильденца, вздумавшего «прогуляться» до Трелиса, чью шкуру я, наверное, трижды спас от желавших её спустить. Прелюбопытно, что тот оказался на меня похож — настолько, что на постоялых дворах, где мы ночевали, нас принимали за братьев. Конечно, я допускал мысль, что это вполне вероятно. Откуда мне знать, где разбрызгал мой папенька своё семя? Меня это, правда, не взволновало, а вот «братец» словно свихнулся — да так, что весь путь доставал вопросами, откуда я родом и кто моя семья. Как выяснилось, сам он рос без отца, поэтому принял вопрос одного из трактирщиков близко к сердцу. Мне, не любившему пустой трёп, как назло, попадались болтливые типы, которых мой «братец» переплюнул. Никакой он мне, конечно, оказался не брат. И не стал бы им, даже если бы выяснилось, что у нас один отец и даже одна мать. Потому что оказался редкостным скрягой и всучил гораздо меньшую, чем обещал, плату. И тут я пожалел, что не пристукнул его по пути, не снял зачарованные перстень и амулет, которые стоили больше, чем жена этого жмота, и не оставил тело на съедение зверям. И тогда я понял, почему этот хрен намекал на то, что мы, вероятно, родные. Брат с брата не может брать втридорога. Тип, к которому я нанялся сегодня, удивил. На плато пристал как банный лист, а во время спуска и слова не проронил и очень уверенно двигался, отчего у меня закралось сомнение, что Миненталь он знал гораздо лучше, чем мне показалось сначала. Вниз вела только одна дорога, да и та расчищенная, но… Чутьё к тому времени меня перестало обманывать. Я никогда не любил, когда ко мне приставали с расспросами, и учитывал, что кто-то этого тоже не терпит. Приставать не требуется, если котелок хорошо варит. Я сопоставил возраст этого типа и время, когда появился и пал Барьер, и пришёл к выводу: мой наниматель — бывший заключённый. Догадку я не озвучил, потому что мне на это срать, пока он готов платить. Парень всего лишь — хе-хе! — менее удачливый, чем я, вот и угодил в колонию. Ещё менее удачливым оказался один из ушедших с Сильвио охотников, объеденный голодным, но сильным и здоровенным зверьём — настолько, что я не узнал его. Тело валялось у подножия, мы остановились, чтобы осмотреть его. Мой наниматель впервые за время путешествия заговорил: — Как думаешь, кто ему отгрыз морду? Пустые глазницы на объеденном черепе меня не впечатлили. Я навидался достаточно мертвяков, даже — поверите или нет, мне срать — оживших. В Трелисе я сопровождал в гробницу одного мага Огня. Скажу так: гремящие костями скелеты — мелочь по сравнению с разлагающимися ходячими трупами. На моё лицо попадали склизкие ошмётки, пока я рубил вспухшие конечности и маг упокаивал нежить чарами. Я не слабак, но меня после битвы долго тошнило, потому что вонь от множества разлагавшихся тел стояла жуткая. Казалось, трупный смрад, Белиар побери, тянулся за мной хвостом. Воняло даже в чистом поле, и во рту появлялся привкус желчи. После этого я долго не приближался к чародеям. Ну их в жопу вместе с их исследованиями. Я, конечно, позднее дрался с ходячими трупами, если случайно натыкался на них. Но нарочно соваться в задницу мира?.. Хм, в таком случае дурные наниматели мне должны были не просто отсыпать монет, а вывалить мешок золота к моим ногам. Но таких щедрых я ни разу за всю жизнь и не встретил. Я понимал, что терпеть нужду придётся гораздо реже, если буду работать постоянно на кого-то одного. Но этого я никогда не хотел, потому что у господ со временем появлялась дурная привычка — считать тех, кто им служил, вещами, а потом выбрасывать, когда те выходили из строя. Случалось, один человек меня нанимал несколько раз. Платил достойно, потому что знал, на что я способен, и боялся, что незнакомец воткнёт ему меч в спину. У человека этого, замечу, было много врагов и гораздо меньше тех, кому он доверял… К сожалению, его шкуру я уберечь не смог. Мой наниматель не получил нож в спину, а свалился с раскроённым краш-варроком черепом, когда мы наткнулись на отряд орков под Нордмаром. Я тогда едва успел удрать… Впрочем, я отвлёкся от трупа. И от вопроса, на который мне, по счастью, отвечать не пришлось. Глоршье фырканье, раздавшееся из-за нагромождения камней, дало понять — пришла пора либо драться, либо убираться, чтобы не превратиться в обед.