Кровь, пот и большая куча золота

Да уж, лучше бы мы отправились к лагерю, разбитому охотниками на драконов. Я даже ублюдка Сильвио был готов потерпеть ради того, чтобы отогреть у костра ступни. Подумаешь — одна ночь всего, которую он как пить дать продрыхнет. Я веду к тому, что не думал не гадал, что придётся взбираться по пологой скале, потом спускаться с неё. Пару раз ноги заскользили, и я едва не рухнул. Не хватало только более чем сомнительного счастья переломать конечности! Хорошо, если наниматель прибьёт меня, чтобы не мучился. За короткое время нашего с ним путешествия я не поймал ни единого сходства с ублюдком Сильвио, который лезвие меча не замарает. За все годы путешествий я понял одно — в жопе мира ничто так не радует, как достигнутая цель. Когда я соскочил со скалы на землю с пожухлой травой, то был готов устроиться на ночлег даже в пещере. Паршиво, что стояла сырость — костерок толком не разжечь, — но не придётся ночевать под струями дождя. Невнятная речь, донёсшаяся из пещеры, дала понять, что её облюбовали. — Опять гоблы сраные завелись! — буркнул мой наниматель. Шмыгнув носом, он добавил: — Раньше тут водились кротокрысы, жирню-ющие — одно объедение. Я всегда считал, что любопытство — не мой порок. Я мог его задавить. Ну какая разница, когда парень признается, что он бывший заключённый? Сам от себя не ожидал, но всё же я не утерпел: — Это когда такие водились? — Ещё когда над Миненталем висел магический купол, — ну вот и подтверждение моим догадкам. — Только не говори, что не понял, кем я был в прошлом. Выражение лица у тебя, конечно, тупое, но впечатление обман… — Чего?! — Ах ты, сукин сын! Выражение лица, значит, у меня тупое. Ну, погоди, ублюдок, я до тебя доберусь… Добраться-то я до него успел. Не знаю, какого хрена он нёс чушь, однако поднял руки, дав понять, что бить морду не намерен. — Остынь. Я жрать хочу не меньше твоего. Идём. И я пошёл. Ну а куда деваться? Предупредил, конечно, чтобы этот чудак не решил, что стерплю оскорбления даже за большую кучу золота. И он даже пообещал впредь держать язык за зубами. Я было решил, что он собрался двинуться в сторону приглушённых голосов, но он свернул в противоположную сторону. Уточнять, куда мы идём, я не стал, а понадеялся, что мой наниматель не бросал слов на ветер, когда наобещал постель. Вышли мы к хлипкому жилищу со щелями в стенах. Завидев хижину издалека, я был готов поспорить, что она заброшена. Версий, что сталось с её хозяином, немного: либо покинул, когда пал Барьер, либо сгинул. — Кровать у хозяина этой хижины была одна, — пояснил мой наниматель. Намёк я понял: кто платит, тот и занимает лучшие места. Но мне больше всего хотелось погреть жопу у костра. — Кстати, Кавалорн не зря устроился у пещеры. Он охотник, а мясо в прохладе долго не портилось. И вязанки дров складывал в ней. Кавалорном, значит, звали его приятеля. От имени мне ни холодно ни жарко. Толково он обустроился — вот что важно. Если спросите, не показалось ли мне странным, что в хижине никто не поселился — хотя бы тот же Талбин, — то отвечу: показалось, но совершенно незадолго до мгновения, когда раздался скрежет оружия. Кто-то выпалил: — Стоять! Кто идёт?! Вот о том, что хижину обживут королевские жополизы, я думал, признаюсь, меньше всего. Меньше удивило бы, если бы на кровати, вытянув ноги, валялся Сильвио. — Ма-аркус, ты ещё здесь? — отозвался мой наниматель. Бряц-бряц! Доспехи рыцарей, конечно, крепки, но гремят. По этому бряцанью я понял, что Маркус не один. Так и оказалось: из пещеры вышло трое. — Ты?! — рявкнул Маркус, если я не ошибся, и это он. — Надеюсь, твоё появление означает, что Гаронд собрался что-то предпринять, чтобы вытащить нас отсюда. Он сунул меч в ножны и даже не обратил на меня внимания, не считая беглого короткого взгляда. Можно выдохнуть, опасность миновала. — Ох, я притащился сюда с другой целью, — отозвался мой приятель и шагнул к этому… Маркусу, да. — Ты знаешь зачем. Я рассказывал в прошлый раз. Надеюсь, у тебя найдётся пожрать мне и моему… — он кивнул в мою сторону, — другу. Другу? С каких пор тип, чьего имени я до сих пор не узнал, стал мне другом? Не нравится мне это словечко, потому что дружба подразумевала бескорыстную помощь, а на такое я не подписывался. — Ох! — Маркус вздохнул так горестно, что я понял — со жратвой у него швах. — Раньше Энгром, охотник, приносил мясо. Наши припасы почти истощились, но я не свинья, чтобы не отблагодарить за помощь. Похлёбка осталась. С кореньями. Мясо падальщика, благо молодого забили. Надоело жрать адские грибы. Мне как никому известно, что мясо падальщика, особенно молодого, неплохо́, да и сожрать я готов что угодно и кого угодно, кроме кучи дерьма, разумеется. У меня даже слюни потекли, хотя мысли уплыли в другую сторону. У рыцарей башка забита другим — выжить в этой жопе мира, куда их хвалёный Иннос никогда не заглянет, хоть лоб расшиби в молитве. В богов я, разумеется, верил, но всегда полагался на свои силы и лживых фанатиков вроде паладинов не понимал. О, немало преступлений сотворили эти ублюдки, прикрываясь именем Инноса. Впрочем, Маркус за короткую встречу ни разу не упомянул имени того, кому служил. Означало ли это, что он в здравом уме, я не знал. На это мне плевать — до тех пор, разумеется, пока он меня не попытается задеть.