Клятва крови и плоти

Темнело в это зимнее время так же быстро, как и светало. Несколько светлых часов, которые для меня были как глоток свежего воздуха — и снова полный мрак. Этим вечером я попросила зажечь куда меньше свечей: несколько по периметру комнаты и две возле туалетного столика, за которым и устроилась, чтобы плотно наложить пудру. Я делала всё столь медленно и неохотно, что самой противно было. Что бы я ни знала, как бы ни развернулись дальнейшие события, пока что всё спокойно, и я должна хотя бы сделать вид, что мне ничего неизвестно, и что я — глупенькая овечка, попавшая в плен хищных голодных волков. Я поднялась с места, отошла от столика с зеркалом. Так мне удалось увидеть себя полностью и наконец рассмотреть свой наряд. Признаться, от вида перехватывало дух. Глядя на слегка мутное отражение, мне захотелось навсегда остаться в этом платье. Красная в бордовый отлив ткань переливалась даже при тусклом освещении. Сборки тонкой ткани делали силуэт лёгким и воздушным. Высокий ворот и собранная на плечах ткань походила на лепестки. Точно такие же были на талии. Глубокое декольте, открывающее бледную кожу, украшено блестящим полумесяцем на цепочке. Длинные рукава, слегка расширяющиеся к концу, гармонично смотрелись рядом с разрезом у правой ноги до самого бедра. Мелкая вышивка пайетками украшала прямую струящуюся юбку. В этом платье я походила на красный расцветающий ирис. Из-за контраста насыщенной ткани и бледной кожи, миниатюрного тела и объёмных украшений, я выглядела хрупкой, величественной и внушительной сразу. И всё это было настолько сказочно, настолько искусно и чувственно, что мне хотелось, чтобы вся жизнь была такой. Чтобы я ходила на балы, не думая о том, когда меня прикончат. Чтобы ночью я могла заснуть, не боясь быть задушенной. Чтобы я могла смотреть на своих старых друзей, по которым со временем начинала тосковать, гадая, взаправду ли они монстры. Я просто желала вернуться к обыденности, и, наверное, даже пожалела, что решила самостоятельно разобраться во всей этой чудной истории. В дверь снова раздался стук. Незваный гость не удосужился получить ответа и ворвался в комнату, щёлкнув замком. Это был Томас в искусно пошитом смокинге с шелковистым тёмно-синим жилетом и большой бабочкой, прошитой серебряными нитями. Волосы его были убраны, но некоторые непослушные мелкие кудри выбивались, нарушая полную гармонию. Взгляд Был заметно обеспокоен, слегка безумен, насторожен. Он снова глядел на меня так, как это было за завтраком. Нетрудно догадаться, что на этот раз он не собирался молчать. — Прости, что так врываюсь. Должно быть, это выглядит крайне непристойно с моей стороны, но нам нужно поговорить, — торопливо произнёс Томас, оставаясь возле двери. — Знаю, — кратко отозвалась я, легко кивая ему. Мой ответ удивил его, что было вполне ожидаемо. Однако он не колеблясь продолжил. — Ты сегодня наиболее прекрасна, Каролина, — указал Томас ладонью на мой наряд. — Однако ты здесь не для того, чтобы в очередной раз восхищаться моим видом, — парировала я. — Верно. Решительно и смело он одолел расстояние между нами, обхватывая моё лицо слегка шершавыми ладонями. Этот жест был настолько вызывающим и неожиданным, что я хотела отступить и выяснить, в чём дело, но собственное тело не дало мне сделать этого. Тогда Томас в мгновение прильнул к моим губам, оставляя на них совсем лёгкий, еле ощутимый поцелуй. Он был настолько кротким и вежливым, что даже нечему было возразить. Тем более учитывая, что этот неожиданный жест я сочла приятным. Но у меня не было права даже думать об этом! Только не при этих обстоятельствах! Да, я привязалась к этому мужчине, к его совершенным манерам, речи и мыслям, к его вечно живым глазам и скромной игривой улыбке. Каждый раз, когда мне приходилось думать о нём, как о злодее, на душе становилось дурно. И не потому, что я была слишком нежна. Это он был почти идеальным. И каким же сладким оказался его поцелуй, так нагло разрушающий тонкие неустойчивые границы! «Глупая девчонка! Бросаешься на первого, кто обратил на тебя внимание!» — так бы сказал отец. И он бы ошибся. Внимания мне всегда было предостаточно, ведь дамы моего вида, да ещё и при статусе, попадались редко. Отпрянув, Томас словно заглянул в самую глубину моей души, оставляя руки на щеках. Они были удивительно тёплыми, лёгкими и большими. — Ты должна выслушать меня крайне внимательно, Каролина, — тихим голосом продолжил он. Я даже не ожидала, что он так поступит. Не скажет ни слова о том, что только что сделал. Проигнорирует мой растерянный вид, сразу переходя к основной мысли. — Здесь тебе больше не место. Мне не хочется говорить тебе этого, особенно в этот вечер, но у меня нет выбора. Люсиль… она безумна. Ты многого о ней не знаешь. Твоё нахождение здесь — не просто добрый жест, вызванный нашей тоской по тебе. Всего лишь несколько уверенных торопливых фраз развеяли моё краткое счастье, как прах по ветру. Знала же, что всё будет именно так, крайне прискорбно и драматично. — Ближе к сути, Томас. Ты говоришь то, что мне уже известно, — невозмутимо поторопила я. Он резко отнял руки от моего лица. В глазах возник вопрос, будто бы Томас просто не расслышал, что я сказала. Тогда я махнула рукой, позволяя ему продолжить и надеясь, что смогу узнать что-то новое. — Люсиль хочет, чтобы ты стала моей женой. — Что, прости?! — громко переспросила я, не в силах сдержаться. — Послушай же! Она хочет, чтобы ты стала моей ритуальной женой, чтобы удовлетворить волю призраков, обитающих в нашем поместье. Ты же в курсе о них, верно? Ты видела Эдит, которую Люсиль убила за отказ произнести клятву? — Что за клятва? — Не знаю, за что ухватиться, — озадаченно произнёс он. — Клятва крови и плоти. Клятва призракам, что в доме официально есть новый член семьи. Ты обязана поклясться на крови и пожертвовать частью тела, что навеки привяжет тебя к этому особняку. Тогда род Шарпов продлится, и призраки членов семьи будут довольны. Поверь, матушка приходит в ярость, когда думает о конце рода. Я сделала несколько шагов назад, падая на кровать. Голова стала свинцовой от потока бредовых мыслей. Леди Шарп? Неужто она взаправду одна из призраков? И что за клятва? Зачем лишать себя части тела и пускать кровь? Почему именно я должна стать женой для Томаса? И при чём здесь Люсиль? — Знаю, всё это может показаться нездоровым бредом, но, увы, это не так. Помнишь нашу встречу в коридоре, ночью? Ты была жутко испугана. Должно быть, тебя испугала Эдит. Я видел её незадолго до тебя. Тогда я возвращался из спальни Люсиль, но это уже другая, не менее ужасающая история, — поморщился он, опускаясь на кровать возле меня. — А гончие? Люсиль убила их, чтобы те не привели к нам людей твоего отца. Вчера у сестры не было мигрени, она готовила всё, что нужно для ритуала. И мне известно, что ты усыпила меня этой ночью. Не знаю зачем тебе это, но скажу одно. Не смей думать, что я сержусь на тебя. После всего я просто не имею права злиться. Большинство фактов оказались для меня неприятными, но, к сожалению, очевидными, даже отчасти ожидаемыми. Всё, что свалилось как снег на голову, стало доказательством: всё это время я не сходила с ума и не страдала от паранойи. Никудышное утешение, но хоть что-то. — У тебя, наверное, уйма вопросов. Я бы с радостью ответил на них, но у нас мало времени. Совсем скоро прибудет карета, — сообщил Томас. — Но послушай, Каролина, ты должна бежать с бала. Сейчас я уйду, а ты собирай вещи. На балу я дам тебе знак, когда карета с твоими вещами будет подана. Мне очень, до ужаса, жаль, что всё сложилось так. Томас поднялся с кровати, так и не взглянув на меня. Всю свою долгую речь он глядел прямо перед собой, словно на меня смотреть ему было запрещено. Это даже расстраивало. Но вдруг всё же вгляделся в моё лицо, изучая, что я думаю насчёт его слов. Моя реакция была весьма однозначна. Внешне я просто пыталась оставаться спокойной, в то время как узнанное стучало в висках и старалось распределиться по полочкам. Тогда Томас направился к двери, желая поскорее покинуть мою комнату. Неужто на этом всё? Поток тяжёлых фактов — и спешный побег? Я просто не могла оставить всё так. — Позволь мне задать один вопрос, — произнесла я. — Всё что угодно. — Почему ты помогаешь мне? — вопросила я, искренне надеясь услышать честный ответ. Каким бы он ни был. Томас слегка расслабился, наклоняя голову в бок, словно любуясь мной. Под его взглядом было сложно оставаться серьёзной. — Я явился в твою комнату без приглашения, поцеловал без разрешения и поведал историю о призраках, злодеях и ритуалах. И ты просто спрашиваешь меня, почему? — восхитился он. — Наверное, именно поэтому, Каролина. Потому что ты слишком умна, чтобы становиться глупой ненужной жертвой. Я не хочу, чтобы личность вроде тебя страдала от странностей, присущих моей семье. И мне самому это здорово наскучило. Нет больше сил терпеть злодеяния Люсиль, нет желания мириться. Эдит показала мне, что можно жить честно и счастливо, стремиться к тому, что желанно. Но уберечь её я не смог. Ты же показала истинную скрытность и хитрость, что можно жить смело и быть свободной, наплевав на стандарты и мнения. И что не нужно ждать особого момента для восстания против всех. Что же, должно быть, ты понимаешь, какую ошибку я не хочу повторять. Я поджала губы, невольно впиваясь руками в ладони. Живость его речи, энтузиазм и честность, уверенность и воодушевлённость… я еле успевала улавливать суть его слов, отвлекаясь на наслаждение одной лишь манерой. А потом до разума добрался и смысл, полныЙ признаний и приятностей, так сладостно и лестно обволакивающие сердце. — Время утекает, Каролина, — напомнил мне он, покидая комнату. Томас оставил меня в тягостных раздумьях. На самом деле, за последнее время подобные размышления мне наскучили. Не хотелось бы, чтобы вечный анализ страшных событий становился обязательной частью дня. Потому я расправилась со всеми сомнениями, страхами и решениями, возвращаясь к той Каролине, что восхитила Томаса. Умной, расчётливой и хитрой. К той, что приехала в особняк, точно зная, что уедет победителем. Поднявшись с кровати, я вернулась к трюмо. Расправила плечи, заглянула в свои же глаза, горделиво и равнодушно задрала подбородок. Взгляд упал на отражение величественного обруча, дожидающегося своего момента. Неторопливо я потянулась к нему, крепко обхватывая пальцами. Прежде я бы просто надела украшение. Теперь это значило, что я начинаю невозмутимую игру, в которой мне известно многим больше положенного. Люсиль убивала. Томас на моей стороне. Призраки могут быть опасны. Ночь эта и вправду роковая. Под платьем снова кольт. В длинных блестящих сапогах ножи. В голове знания. Пора со всем этим покончить. Собрав все свои немногочисленные вещи, я дождалась наступления часа, отведённого на выезд на бал. Окинув взглядом вновь погибшую и опустевшую комнату, я покинула её пределы, медленно двигаясь по коридорам. Так, словно это поможет впитать в себя величество особняка, мало для кого уловимую тонкость архитектуры, насыщенные, пусть и в плохом ключе, события. Я спускалась по лестнице, держась за перила и слушая, как поскрипывают ступени. Будто бы в будущем мне придёт в голову искать этот скрип в других неожиданных местах. А далее я смотрела на уже собранных Шарпов. На неотразимого, чуть строгого и тайно обеспокоенного Томаса. Да так смотрела, словно снова встретила его после долгого расставания. Как на просто старого друга, с которым нет общих интересов, точек соприкосновения и личных договорённостей. О мимолётных поцелуях и скрытых потребностях в их повторении и речи быть не может! И на Люсиль. Не менее прекрасную. Мрачную, опасную, смертоносную, но до боли в глазах притягательную. На ту женщину, в чьём взгляде всегда есть загадка, неподвластная даже самому выдающемуся учёному. На ту, чей характер, подобный уравнению, решить слишком сложно. Ведь за всем этим превосходством стояла тайная история, от которой кровь стыла в жилах. И это я ещё не сказала ни слова о её внешнем виде. Он был настолько впечатляющим, что я застыла на предпоследней ступеньке, изучая не скрытое под плащом платье. Оно было атласным, полностью чёрным, строгим, готичным, драматичным — и невероятно подходило к её волосам. Пышная юбка спускалась до пола, верх платья богато украшался кружевом, мелкими воланами, цветами из более плотной ткани, а также чёрным, почти прозрачным тонким кружевом выше груди и до конца высокого узкого воротника. Маленькие декоративные пуговицы между ключиц, кружевные вставки на плечах, рукава в две трети — всё выглядело очень непривычно. Волосы Люсиль были убраны в высокую причёску, украшенную заколками с драгоценными камнями и косами различной толщины. Локоны блестели подобно атласной ткани, а сверкающие заколки на фоне прядей цвета воронового крыла казались россыпью звёзд. Хотелось бы мне быть похожей на неё. Быть столь же харизматичной и притягательной… но не более того. Пожалуй, больше с Люсиль Шарп я не хотела иметь ничего общего. Внезапно она хлопнула в ладоши, разряжая ту обстановку, что я создала в своей голове. — О, Каролина! Ты восхитительна. Даже лучше, чем я думала! — заявила она. — Явиться на бал в твоей компании — просто подарок судьбы. Эта ночь запомнится нам навеки. — С тобой невозможно поспорить, Люсиль, — улыбнулась я, улавливая истинный смысл последних слов. — А ты что молчишь, Томас?! Наша гостья постаралась на славу, а ты смотришь на неё, словно воды в рот набрал. «О, Люсиль, если бы всё было так просто. По ряду причин, в частности, из-за тебя Томасу уже приходилось видеть меня в праздничном наряде». Закончив с любезностями, мы прошли к карете и направились на долгожданный бал, где атмосфера будет явно не лишена напряжения. И вот после долгой дороги, тишину которой нарушали лишь стук лошадиных копыт и поскрипывание колёс, мы прибыли в нужное место, оказавшееся снаружи вовсе не примечательным. Но стоило нам войти, как глаза ослепил блеск металлов, украшений и нарядов, а голова закружилась от бесконечных вычурных украшений интерьера. Итак, поместье Бланшеттов, хозяев Бала Зимнего солнцестояния. Глава семьи, барон, занимал уважаемую должность в городском совете, но вряд ли от этого жил лучше главы. С виду простой приличный дом оказался наполнен золотом, украшениями, всевозможными картинами различных стилей и направлений, лакированной мебелью из красного дерева и замысловатыми канделябрами, в которых не было особой нужды из-за современных светильников. В главном зале, в котором как раз-таки проходило мероприятие, было мрачновато. Вероятно, дело было в единственном источнике освещения — огромной овальной люстре, низко повисшей в центре зала: потёртый бронзовый корпус, не меньше сотни горящих свечей, массивная цепь, на которую прикреплялась вся эта конструкция. Однако она не имела никакой связи с потолком, ведь тот оказался высоким стеклянным куполом, открывающим вид на ночное небо. Массивные бетонные колонны, подобные тем, что были в Древней Греции, подпирали этот потолок. Мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. Пол походил на мраморную шахматную доску, аккуратно выложенную крупной плиткой. Стены же, словно холсты, были полностью покрыты фресками с изображением разных мифических сцен. И это вычурное, помпезное искусство дополнялось золотыми рамами. При виде гостей кружилась голова. Столько блеска, тканей, украшений, меха, фасонов… Здесь не было моды и не было запретов. Юбки глубокого синего цвета волочились по мраморному полу вслед за обладательницами таких платьев. До неприличия дорогие бриллиантовые ожерелья и диадемы подчеркивали красоту обладательниц или пытались скрыть ее недостатки, перстни всех размеров с камнями всех цветов скромно украшали мужские руки. Пусть людей было много, все они удостоились моего внимания. Могу поспорить, некоторые из них прибыли из других городов, а, возможно, даже из соседних стран. Мне стоило узнать об этом поподробнее. Пусть здесь было слишком много пафоса и лоска, пошлости и вычурности, в этом было нечто особенное. Вызывающее, притягательное, оживляющее. Словно я очутилась не в нашем строгом и холодном мире, а в мифе про богов, которые как никто близки к звёздам. — Барон Чарльз Бланшетт — главный советник Хершелля. И он ближе к королевской семье, чем кажется. Однако с ней у него натянутые отношения. А его жена, леди Стейси Бланшет, наследница важного итальянского лица. Оттого это место столь специфично, — шептал мне на ухо Томас, в чём не было особой необходимости. Должно быть, он считал подобную вызывающую близость своевременной. — Видишь того невысокого джентльмена, что сквозь толпу пробивается к нам? Ещё всё время на кого-то отвлекается. Это и есть Чарльз. Думаю, личность вроде него тебе придётся по вкусу. — Я в нетерпении, — так же тихо ответила я, приближаясь к Томасу и улавливая резкий, едва сладковатый аромат его парфюма. — А в-вот и в-вы! — радостным высоким голосом заявил мужчина. — С-сэр Томас, леди Люсиль, и, к-конечно же, леди Каролина. Добро пожаловать на ежегодный Б-бал Зимнего солнцестояния. И я к-крайне рад, что в рядах моих г-гостей пополнение. Каролина, если п-позволите звать вас так, вас с-стоит внести в список? Я удивлённо вскинула брови, поражаясь его торопливой, крайне волнительной речи, да ещё и с заиканиями, сопровождающимся малопривлекательными гримасами. — Вы так добры, Чарльз, но нет. Каролина больше не явится на бал. Точнее, вряд ли это произойдёт снова. Уже завтра она покинет город, — ответила за меня Люсиль, мягко касаясь руки мужчины. От этого мои брови взлетели ещё выше. Неужто это флирт? Даже если так, барон не находил девушку достойной подобного внимания. Он проигнорировал её, старательно глядя только на меня. — В-вы так чудесно вписываетесь в этот п-праздник. Что же…у в-вас были достойные наставники, — тепло улыбнулся он. — Но если в-вы не сочтёте мои действия за наглость, то я п-пожалуй внесу вас в свой список. Как г-говориться, день на день не п-приходится, да? Вдруг уже завтра вы решите, что наш н-небольшой городок п-п-просто создан для вас! — Для меня это честь, — сдержанно ответила я, слегка кивая мужчине. — Ну и ч-чудесно! — обрадовался он. — Я счастлив иметь нового т-товарища. Слуги вот-вот п-принесут шампанское из погреба. Извините, что п-приходится ждать. Томас хотел было сказать, что в этом нет ничего такого, но сэр Бланшетт уже смотрел куда-то мне за спину, в мгновение теряя интерес. Практически оттолкнув нас с Томасом друг от друга, он направился к худощавой темноволосой женщине, чья голова была украшена диадемой с полярными звёздами, а светло-жёлтое платье — мехом каракуля. — Это его жена, — пояснил мне Томас. Сразу видно, кто в доме хозяин. — Не очень привлекательная женщина, — ответила я, разглядывая смуглую кожу, едва тронутую морщинами, и оттянутые мочки ушей, в которые были вставлены длинные тяжёлые серьги. Томас хмыкнул. — До неё Чарльз был увлечён Люсиль, но его отец не дал согласия на такой брак, посчитав, что сестра слишком юна для подобного. Тогда ей было семнадцать. — Томас! Что на тебя нашло? Болтаешь и болтаешь. Да ещё о таких непристойностях, — недовольно подметила Люсиль, рассматривая Стейси. — Глядите, Хершелль и его семья уже здесь. Пойдёмте скорее, у нас есть возможность закрепить зарождающиеся хорошие отношения. Девушка устремилась вперёд, а мы с Томасом переглянулись, торопливо догоняя её. Вскоре мы оказались рядом с уже известной мне семьёй. Сэр Хершелль, его сын Норман и невестка, имя которой я позорно запамятовала. Пока глава семьи активно обменивался любезностями с Шарпами, я установила зрительный контакт с Норманом, который, кажется, тоже искал моего взгляда. И стоило нам пересечься в этом жесте, как я уловила еле заметный кивок головы. Он желал поговорить и намекал на это не в самое удачное время. Вряд ли Шарпы и жена Нормана смогут найти объяснение нашему совместному уходу из их приятной компании. — Вы ведь здесь впервые, Каролина? — вдруг спросил он. — Разумеется, — отозвалась я. — Вы очень наблюдательны. — Значит, вам не удавалось видеть других комнат этого особняка. Позволите провести небольшую экскурсию? До того, как начнётся развлекательная часть вечера, — предусмотрительно предложил Норман. — Отец? — Что ты, разумеется! Баронесса обязана увидеть историческую коллекцию семьи Бланшеттов. Акцент на моём титуле был столь выражен, что стало не по себе. Кто же успел распространиться об этом? — Норман? — немного расстроенно вопросила жена библиотекаря. Ей не нравилось, что он собирается оставить её тут, ненадолго отлучаясь. — Я вернусь, не успеешь и соскучиться, — заверил он девушку, оставляя лёгкий поцелуй на бледной руке. После этого мы покинули нашу компанию, медленно двигаясь в сторону двустворчатых дверей, заключённых в золотое обрамление. По пути нам встретился слуга, порхающий между гостей с круглым подносом, наполненным бокалами. Не останавливаясь, я взяла себе один. — Вы всё ещё здесь. Это начинает веселить, — заявил мужчина, косясь на меня. — Как же умело вы балансируете между желанием избавиться от меня и воспользоваться мной в своих интересах, — хмыкнула я, делая глоток шипучего напитка. Один из слуг Бланшетта открыл перед нами величественные двери, пуская в некоторого рода музей. Здесь было три гостя помимо нас, но их присутствие нам бы ничем не помешало. У ближайшей к нам стены стояло два кресла, разделённых небольшим столиком с замысловатой статуэткой. Заняв одно из этих мест, я окинула взглядом различные скульптуры, которые наверняка были созданы итальянскими творцами. Также здесь висели наряды различных времён и даже была небольшая коллекция чучел. Стоит отметить, что коллекция эта была обидно мала, в отличие от той, что создал мой отец. — Я уеду очень скоро, вы даже не заметите, — наконец произнесла я. — Оказывается, планы, что строились вокруг меня, куда удивительнее и дальше от действительности. Я получила новые признания и факты, оттого скажу вам лишь одно, Норман. У вас нет права казнить, сдавать, наказывать… — Но, Каролина… — перебил меня мужчина. — Томаса, — чуть громче и строже закончила я, недовольная тем, что меня не готовы слушать. — Вы могли бы сделать, что угодно с Люсиль. Не мне рассказывать о её злодеяниях. Но я не советую делать и этого. Я разберусь во всём самостоятельно. Норман прочистил горло. Да так, что я уже смогла понять, как сильно он несогласен и недоволен. — Значит, просто воспользовались моими знаниями в своих целях? Но для чего же вы водили меня в особняк Шарпов? — Не сочтите меня бездушным манипулятором. У меня должен был быть хотя бы один человек на своей стороне. Мало ли как могла развернуться эта история? — задалась вопросом я. — Так намного безопаснее. Тем более, я помогла вам получить желаемое. Теперь вы не терзаетесь сомнениями насчёт, казалось бы, слухов, которые так волновали вашу душу. Разговор спал на полнейшую тишину. Тихие гости, которым не было никакого дела до наших обсуждений, разгуливали от экспоната к экспонату. Проходя мимо нас, они не смогли сдержаться, и бросили на меня любопытные взоры. По привычке я зацепилась за них, дабы определить, что же привлекало внимание. Волосы. Снова. Каждый раз я сталкиваюсь с одним и тем же. Даже мой до мурашек восхитительный наряд не смог отвлечь от седых локонов, убранных за спину. Вскоре эти люди покинули музей, оставляя нас одних. Тогда разговор возродился и уже не казался мне дружелюбным. — Я опасался только того, что вы способны глупо оступиться, и тогда я смогу воспользоваться новыми знаниями и нашей связью, дабы спасти вас и уничтожить Шарпов, — признался Норман. — Но я ошибся, даже не предполагая, что могу стать вашим «Планом Б» или же вовсе выкинутым из истории героем. — Прошу, перестаньте. Этот разговор превращается в обоюдные признания злодеев, — хмыкнула я, отпивая шампанское и отставляя бокал на стол. Проблема Нормана была в том, что он слишком ценил раздумья и анализ. Но не в общем, а лишь свои. Остальные люди, тем более женщины, были для него чем-то мимолётным, а их мысли и задумки вовсе ничего не стоили. Я бы не удивилась, если бы его новоиспечённая жена крутила что-то немыслимое за его спиной, а он бы даже не заметил. Просто потому, что он не верит в теорию, легко исполнимую на практике. То же самое произошло со мной. Услышать, что он не рассматривал меня как индивидуально действующее лицо, способное взаимодействовать с другими, а не цепляться за них, немного расстраивало. Однако теперь это не играло никакой роли. Я поднялась со своего места, поправляя обруч на голове и собираясь уходить. — И вы даже не расскажете мне, что уготовила для вас Люсиль и почему душа Томаса чиста, подобно свежему снегу? — вопросил растерянно Норман. Наверное, стоило бы. Всё же загадочный и дерзкий библиотекарь являлся моей опорой и именно с него началось моё расследование, коим смешно было величать всю эту ситуацию. Конечно, разве что не в моменты осознания, что всё это могло стоить мне жизни. — Увы, — пожала плечами я, уходя из музея и возвращаясь в зал, наполненный людьми, воодушевлёнными тематикой астрономии и разгорячёнными шампанским. Внезапно тоскливая мысль окутала собой сознание. Ведь если бы что-то пошло не так, меня действительно могли лишить жизни. Тогда бы отец оказался прав, называя мою поездку сюда чудовищной и импульсивной. Тогда бы мне пригодилось всё то оружие, что я взяла с собой, считая это совершенно нормальным. Тогда бы Норман остался жить с лелеющей душу мыслью о том, что я просто оступилась, оставаясь в его памяти глупой невнимательной девушкой. Люсиль бы сыграла на фортепиано оживлённую классику, празднуя очередную победу. А Томас, слепо следующий за сестрой, не в силах вырваться из её влияния и не желающий покидать родной дом и хорошую жизнь, глухо и тайно винил себя, что не перешёл на мою сторону раньше. Странно, но подобная мысль, где я остаюсь в дураках, разъярила меня. Я остановила мужчину с подносом, взяла ещё один бокал и нашла глазами Люсиль, которая одиноко стояла в самой мрачной части зала, сверкая глазами и одаряя всех надменным взглядом. Вот она — источник всех проблем. Вот человек, которого боятся, тайно уважают, кем интересуются, но кого избегают. Видимо, никто так и не сообщил обществу о том, что она — убийца. Я сорвалась с места, широкими шагами направляясь к Люсиль, которая хотела испортить и мою жизнь. Каблуки громко и ритмично ударялись о пол, а гости казались обычной массовкой, которую я вовсе не замечала. И я бы точно добралась до объекта ненависти, если бы кто-то не перехватил меня, сжимая предплечье и разворачивая к себе. Я повернулась на носках сапог, с трудом удерживая содержимое бокала в его пределах и оказываясь лицом к лицу с Томасом. — Не стоит, — только лишь произнёс он, откуда-то появляясь и улавливая мой настрой. Он смотрел настойчиво и даже недовольно, что мне приходилось видеть лишь единожды. Но в этот раз я отвечала ему тем же. В моих глазах сверкала проснувшаяся ярость, от переполняющий жгучей обиды дыхание сбилось, и я старалась держать себя в руках, плотно сжимая челюсти. Оттого выглядела я вовсе не дружелюбно и не миролюбиво. И если бы между нами появилась свеча, клянусь, мы бы в два счёта зажгли её своей перепалкой. Я глянула через плечо, натыкаясь на взгляд Люсиль. В нём не было ничего. Она просто проверила меня, заметила присутствие, которое сочла лишённым всякой особенности. Дальше поймала взглядом руку брата, крепко сжимающую мою. Заметила его осторожность и замешательство. Потом мой едва приоткрытый рот, которым я глотала воздух, стараясь совладать с собой. Её бледные музыкальные пальцы сжались на бокале. Костяшки побелели, выразительные губы скривились. Раздался глухой звон с примесью треска. Бокал лопнул. Так неожиданно, что рука Томаса сильнее сжала моё предплечье. Мужчина дёрнул меня к себе, но я не поддалась, твёрдо держась на месте и продолжая глядеть на Люсиль. Битое стекло посыпалось на пол, со звоном разлетаясь на ещё большее количество кусочков. Перед ногами девушки растекалась лужица из шампанского, а ладонь её окрасилась багровой кровью. Гости, что были ближе всего, обернулись, награждая виновную испуганными и недовольными взглядами. Но ей было всё равно. Она молча направилась в сторону выхода, стремительно смешиваясь с толпой. Эта немая сцена сводила меня с ума. Нет, она уже сделала это. Снаружи я оставалась невозмутимой и холодной, но внутри я кричала. Всё происходило слишком быстро и казалось лишь неудачной драматической сценой. Ком из проклятых чёрных нитей, по которым текли все неудачи, странности и риски, бесконечно катился вперёд и становился всё больше и больше. — Пойдём, сейчас все собираются разглядывать небо в телескопе. Это одна из традиций, — невозмутимо произнёс Томас, наконец отпуская меня. Я снова обернулась на то место, где стояла Люсиль. Теперь там убирались слуги, быстро сгребая осколки в кучу. Тряхнув головой, я постаралась выкинуть из головы эту сцену, соглашаясь пойти с Томасом.