Клятва крови и плоти

Первое из предложенных на балу развлечений оказалось действительно чудаковатым. Толпа наряженных в дорогие одеяния людей дивились виду неба и едва различимым созвездиям, то и дело скрывающимся за редкими облаками. Все теснились на веранде, восхищённо переговариваясь, и то и дело выдыхали облака пара. Я опиралась спиной на ограду, надеясь, что про меня забудут и вскоре мы сможем вернуться в тёплый зал. Но не тут-то было. Чарльз Бланшетт стал одним из тех людей, кого крайне интересует моя персона и кому не терпится узнать меня поближе. — К-каролина! Милая леди, что же вы с-скромничаете? Вам не интересно узреть з-звёздное небо? Вставайте в очередь! Я выставила руку вперёд, намекая ему, что меня это не привлекает. Так оно и было, ведь мне уже приходилось видеть небо, причём в более красивых местах и состояниях. — Тогда скажите ч-честно, вам нравится этот бал? Я много раз с-слышал, что люди в восторге от этого с-с-события. Каждый год стараюсь удивлять им чем-то новым и п-поверьте, сегодня, в с-самом конце бала, гости будут воистину довольны, — заверил меня он. — Будьте уверены, вы тоже будете в-вне себя от радости! — Не сомневаюсь, что вам это удастся, — безучастно отозвалась я, пока искала взглядом кого-нибудь из Шарпов. Побыв немного со мной, Томас отправился на поиски Люсиль, но никто из них так и не вернулся. Мне начинало казаться, что чем дольше их нет, тем хуже мне придётся в будущем. — Значит, небо вас не увлекает, и в-вы желаете быть удивлённой? Что вам тогда нравится? Я задумалась. Честность, слава, смелость и спокойствие. — Хороший алкоголь и ненадоедливые люди, — ответила я. Бланшетт немного смутился. Ему удалось разглядеть в моём ответе нескромный намёк, после чего он потёр ладони друг о друга, словно внезапно замёрз. Потом посмотрел на гостей, и словно заметил кого-то более интересного. — Что же, я должен б-бежать. Позвольте узнать напоследок, кто шил вам платье? Моя жена в в-восторге от вашего с Люсиль выхода. — Тогда вам стоит поговорить с леди Шарп. Мне об этом ничего не известно, — честно ответила я, после чего Чарльз покинул меня, пусть и с явным нежеланием. После рассматривания звёзд все и вправду вернулись в здание. Сложно было представить, но треть свечей была задута, словно бал подошёл к концу. Как оказалось, пришло время жмурок. Самых настоящих жмурок, где десятки людей с завязанными глазами искали своих партнёров по запаху, волосам и одежде. Я старалась доказать жене Чарльза, что не могу участвовать в этой игре, ведь присутствую здесь без пары. Однако меня проигнорировали, завязывая глаза плотной тканью и толкая в центр зала. Я оказалась в полной темноте, где приходилось рассчитывать лишь на собственные чутьё и координацию. К счастью, и с тем, и с другим у меня всё было в порядке. Я надеялась, что мне удастся просто выйти за пределы игрового поля и снять повязку, но нет. Уже через мгновение я затерялась среди других игроков, не имея представления, куда двигаться. Заиграла громкая музыка, внезапная и громкая до боли в ушах. В дальнем углу были три музыканта: один за фортепиано, второй за скрипкой, третий за трубой. Звук так хорошо распространялся по залу, что я не слышала даже собственных шагов. На меня то и дело кто-то налетал. Над ухом всё чаще раздавался смех, чужие руки постоянно касались моего тела. Не будь это игрой, я бы здорово разозлилась. Откровенно говоря, уже начинала. Но пика я достигла, когда какая-то дама схватила меня плечо, ощупывая лицо. Она была уверена, что я — её подруга. Забавно, но мне с трудом удалось отбиться. А потом меня схватили за талию, да так резко и уверенно, что я тихо ахнула. Чувствуя, что земля начинает уходить из-под ног, обхватила шею высокого джентльмена руками. Ему следовало бы отпустить меня или хотя бы проверить на наличие знакомых черт, но он ничего не делал. Я задумчиво закусила губу, сводя брови. Если этот скромник не понял правил игры, то придётся взять инициативу в свои руки. Тогда я разомкнула руки, сложенные в замок на его затылке. Провела ими по плечам. Широкие, крепкие, обладатель явно не брезгует физическими нагрузками. Я прошлась по верхней части одежды, чувствуя плотную ткань пиджака, шёлковую рубашку, и поймала пальцами большую бабочку чудаковатой формы. Мне кажется, что мои глаза видели подобную, и не раз. Ухватившись за эту мысль, я слегка улыбнулась, смело переходя на лицо. Впалые щёки, заострённый нос, гладкий подбородок. Я коснулась упругих губ, искривлённых в улыбке. Почти финишная прямая! Дотронулась волос. Шелковистые и вьющиеся. Томас. — Ты знал, что это я, — вздохнула я. — Это было легко, — раздался его голос, доказывающий мою победу. — Почему же? — У тебя очень узкая талия и холодная кожа, — объяснил он, неожиданно касаясь открытой части живота. Такую близость подразумевало декольте. — Это чувствуется даже через ткань. Кстати, эти странные вещицы, — произнёс Томас, касаясь «лепестков» на талии, — есть только у тебя. Я покачала головой, дотягиваясь до завязок платка, закрывающего глаза Томаса. Вслепую начала развязывать его. — Ты нашёл Люсиль? — параллельно спросила у Томаса. Ответом мне было молчание. Тогда я закончила с тканью, дожидаясь, когда мужчина освободит и меня. Вскоре яркий свет ударил в глаза, заставляя зажмуриться. Пока мы играли, слуги снова зажгли потухшие свечи. — Томас? — требовательно переспросила я. — Нет, поэтому нам стоит быть внимательнее. И лучше поторопиться с прощаниями. — тихо произнёс мужчина, и улыбка соскользнула с его губ. Ранее играющая мелодия сменилась другой. Медленной, растянутой, подходящей для танцев. Проигравшие стянули ткань с глаз, находя свои пары и объединяясь. Томас протянул мне раскрытую ладонь. — В знак прощения за всё то, с чем тебе пришлось столкнуться, будучи нашей гостьей… И прощания, ведь вряд ли ты захочешь снова видеть тех, кто способен поступать столь чудовищно… Потанцуешь со мной? — с надеждой спросил мужчина, и от бывалой притворной расслабленности, которая сопровождала и меня этой ночью, ничего не осталось. Я должна была злиться на него, как и на сестру. Ненавидеть и желать никогда больше его не видеть. Ряд причин мне всё ещё не давал этого сделать. Потому я просто не могла отказать Томасу в танце. Может, после этого нам и вправду лучше будет не видеться. Приняв его руку, я не медлила ни минуты, тут же сливаясь с музыкой и начиная незамысловатый танец. Томас тут же подстроился под меня, и мы снова стали одной из танцующих пар, которых здесь оказалось достаточно много. За время этой поездки нам уже приходилось танцевать, но в тот раз всё было иначе. В том танце была некая игривость, дерзость, знакомство с темпераментами друг друга и разговор, нацеленный на избежание неловкого молчания. Сейчас же мы танцевали молча, даже не глядя под ноги или на руки. За столь небольшое время мы пришли к тому, что точно знали, сколько миллиметров между нашими ладонями и насколько широкий шаг в сторону нужно сделать, чтобы остаться ровно друг напротив друга. Для этого не было сделано ничего особенного, но вот мы здесь, способные следовать друг за другом вслепую. Но кроме этой занимательной особенности нашего вальса было кое-что ещё. Каждое движение и взгляд были пропитаны тоской по несостоявшейся счастливой поездке, что весьма спорно. По тем чувствам, что весьма неожиданно и трепетно связали нас с Томасом и которым придётся отступить, ведь неизвестно сколько часов или минут остаётся до моего побега. — Должно быть, мне стоит поблагодарить тебя, — начала я, решив нарушить уничтожающее нас молчание. — Поблагодарить? Ты, верно, постепенно сходишь с ума. Я последний человек, которого тебе стоит благодарить, — покачал головой мужчина, старательно отворачиваясь от меня. — Не бери на себя слишком много, ты глубоко ошибаешься, — не согласилась я. — Ты мог пустить всё на самотёк и поддержать замыслы сестры, но по некоторым причинам решил не делать этого. К тому же, за всё то время, сколько я была вашей гостьей, точнее, пока следовала своим целям, ты не сделал мне ничего плохого. Ни одного разногласия, обиды или же пакости. — Следовала своим целям? — нахмурился Томас. — Верно, — улыбнулась я. — Не знаю, расскажу ли когда-нибудь подробнее. Но и не отрицаю. — Не перестаёшь оставаться загадкой. Мы залились тихим, в меру весёлым и продолжительным смехом. — Одно лишь долгое молчание перевешивает всё это, — снова начал Томас. Очень на него похоже. Не в силах терпеть это упрямство, я закатила глаза, намеренно наступая ему на ногу. — Но и оно подошло к концу. А потому спасибо. И не вздумай снова возражать! Я не услышу ни единого твоего слова, — пригрозила я. — Хорошо, Каролина. Я принимаю твою благодарность, — сдался Томас. — Когда всё это закончится, и когда буду уверен, что ты дома и ничто тебе не угрожает, напишу письмо. И в нём расскажу всё. Всё то, о чём приходилось молчать. Это звучало воодушевляюще. Значит, после бала наша связь не прервётся и мне не придётся старательно стирать этот длинный зимний эпизод из памяти. — Что же, не могу обещать тебе ответ. Возможно, твои многочисленные признания лишат меня дара речи, — предположила я. Мелодия плавно подошла к концу, и я поняла, что никогда раньше так не расстраивалась подобной мелочи. Вместе с последней сыгранной нотой улетела важная частица ещё неизвестных мне чувств. Ее сменила потерянность. — Теперь ступай. Тебе пора уезжать, — отпустил меня Томас, делая шаг назад. — Не рискну говорить прощай и скажу до встречи, пусть, вероятно, и не скорой. И спасибо за то, что была хорошим человеком. Что-то внутри оборвалось, стремительно разбиваясь подобно тому бокалу. Неужто мне придётся попрощаться и уйти, в спешке покидая когда-то родной город? Оставить всё как есть и надеяться, что здесь ничего не изменится и не выйдет из-под контроля? Срываться с места было неимоверно тяжко. — Всё это время я была намного хуже, чем ты думал, — произнесла я, заглушая щемящее чувство в груди и горле. — До свидания, сэр Томас Шарп. — Леди Каролина Ван Шиппиль, — кивнул мне мужчина, отзываясь тихим эхом. Переборов себя, я отвернулась, клянясь, что не обернусь. Не глядя по сторонам и не думая ни о ком, быстро двигалась к выходу из зала. С каждой секундой до моей кареты оставалось всё меньше. Ещё немного, и я сяду в неё, отрезвлённая морозом и осознающая, что поступаю правильно. Я считала шаги, постоянно сбиваясь и начиная отсчитывать уже секунды. И наконец, оказавшись на улице, позволила себе обернуться, чтобы напоследок увидеть дом, в котором мы с Томасом исполнили наш последний танец. Кучер открыл передо мной дверь, подавая руку. Приняв её, я забралась внутрь и отвернулась к противоположному окну, в котором виднелись голые замёрзшие деревья и ещё не уснувший, немного отдалённый от поместья город. Раздался возглас, конь заржал и застучал подковами по заледенелой дороге. Мы тронулись с места и вид стал меняться, пусть и незначительно. На подобный пейзаж предстояло любоваться ещё долгое время. От быстрого движения и резко сменяющийся картинки меня стало мутить. Я откинулась спиной на мягкую спинку сидения и прикрыла глаза, снова становясь жертвой собственных размышлений. Теперь этот город продолжит существовать сам по себе. Мне остаётся только надеяться, что Норман послушает моё наставление и останется в стороне, Люсиль однажды будет наказана жизнью, а Томас просто станет по-настоящему счастлив. Придётся объясниться перед отцом и рассказать ему обо всём, что успело со мной случиться. Возможно, он снова придёт в ярость и запрёт меня в доме, а может, не позволит выйти даже из своей комнаты, пока гнев и беспокойство не отпустят старика. Мало-помалу, но всё вернётся в былое русло. Жизнь лишится тёмных красок, дни — вечных пугающих загадок, стены — теней, а комнаты — свиста. Пару раз пройдясь по этим рассуждениям, я пришла к выводу, что всё заканчивается очень даже неплохо. Всё могло быть совсем иначе, и мне стоит поблагодарить судьбу за выбранный расклад. Заканчивается… Данное слово плотно засело в голове и крутилось, как заевшая пластинка. В момент его пришествия я бы не догадалась, в чём дело, и сочла бы это простой нервозностью. Но тогда бы я сильно ошиблась. *** Дорога выдалась спокойной лишь на первые тридцать минут. Она была столь ровной и размеренной, что меня стало клонить в сон. Ненадолго прикрыв глаза, я словно перенеслась в совсем другое место. Карету начало сильно трясти, конь то и дело ржал, будто что-то ему мешало и сильно не нравилось. Сквозь пелену сна всё это казалось пугающим, и мне пришлось разлепить глаза, дабы удостовериться, что что-то вправду пошло не так. Стоило мне сделать это и схватиться за стену кареты, как её тряхнуло с новой силой, да так, что она в мгновение сошла с дороги, начиная заваливаться на бок. Я не могла этого исправить, а потому просто приняла самое безопасное положение, но и это не спасло меня от сильного удара. Всё произошло столь быстро, что я не сразу пришла в себя. Плечо ныло, голова шла кругом, а над верхней губой возникло ощущение чего-то влажного и тёплого. Облизнув губы, я почувствовала металлический привкус. Сон словно рукой сняло, и я начала торопливо оглядываться по сторонам. Неужели дорога столь заледенела, что лошадь не выдержала и поскользнулась? Карета лежала на боку. Огромной удачей стало то, что упала она на стенку с окном, а та, на которой крепилась дверь, оказалась сверху. — Есть тут кто? — громко вопросила я, надеясь, что кучер отзовётся и поможет мне выбраться. Ответа не последовало. Это меня сильно разозлило. Когда ты предвкушаешь спокойную жизнь и принимаешь всё то, что пришлось пережить меньше чем за неделю, хочется, чтобы всё шло гладко и беспроблемно. Однако судьба ставит мне палки в колёса. По-моему, это был более чем достойный повод для злобы. Поднявшись на ноги, я не смогла разогнуться в полный рост. Пришлось немного согнуться, чтобы иметь возможность стоять. Руки тотчас потянулись к двери, чтобы оттолкнуть её, но что-то неведомое отдёрнуло меня, намекая, что стоит одуматься и не принимать поспешных решений. Тогда я замерла, вслушиваясь в гробовую ночную тишину. Помимо моего едва сбившегося дыхания и похрапывания лошади, не было ничего примечательного. Этого было мало, чтобы убедиться в отсутствии какой-либо опасности. Медленно и тихо я наклонилась, расстёгивая сапоги и вытаскивая из них ножи. Только с оружием в руках я решилась откинуть дверь и попытаться выбраться. Это оказалось довольно просто. Приложив минимальные физические усилия, которые всё равно сопровождались лёгкой болью в теле, — всему виной не самое удачное приземление — я оказалась снаружи, выпрямляясь в полный рост и вставая на боку кареты. Я посмотрела на место кучера. Оно пустовало, словно мужчины здесь не было и в помине. Глянула на затихшую лошадь. Из её брюха торчали две стрелы. Из мест ранения обильно сочилась кровь, в момент окрашивая снег. Передо мной была небольшая заснеженная поляна, а за спиной темнел мрачный лес. Даже прикладывая усилия, мне с трудом удавалось разглядывать силуэты голых деревьев. О чём-либо постороннем не могло идти и речи. Это был не просто несчастный случай, и мгновенное осознание разъярило меня ещё сильнее. Я крепко зажала рукояти ножей в руках. — А ты умела и мудра, — громко заявила я, усмехаясь вовсе не по-доброму. — Что же ты прячешься, подруга? Оттягиваешь сладостный момент, чтобы напугать? Или, может, надеялась, что я сразу умру? Помнится, не в этом заключается твой план! Я спрыгнула с кареты, приземляясь на не такую уж скользкую почву. Беспрестанно озираясь по сторонам, просто мечтала наткнуться на мелькающий среди деревьев силуэт Люсиль. — Я поняла! Ты думала лишить меня сознания и сделать всё, что вздумается! — театрально восхитилась я. — Ничего не вышло. А теперь выходи, где бы ты ни была! Минута тишины. Лошадь, кажется, уже не подавала признаков жизни. Я пришла в норму и чувствовала себя на удивление хорошо. Неприязнь и гнев заполнили меня до краёв, отчего появилось много энергии и энтузиазма. Наверное, здравомыслящему человеку стоило бы испугаться. Как ни странно, страха во мне ни было совсем. Ни капли. Он закончился ещё в тот день, когда призрак велел мне бежать. — Ты тоже не промах, — раздался низкий голос Люсиль за моей спиной. Я обернулась. Она стояла напротив, и нас разделяла только лишь карета. Волосы её больше не были убраны, поверх платья не надето никакой тёплой одежды, щёки покраснели от мороза, а облако пара повисло над губами от неспокойного дыхания. Девушка была сама на себя непохожа. В глазах поселилась нескрываемая вражда на пару с безумием. Смотрела она исподлобья, отчего выглядела вовсе нездоровой. — Вооружена до зубов, обманчива в своих деяниях и чувствах, глупа, думая, что может сбежать так просто, — монотонно перечисляла Люсиль, рассматривая меня. — Или это Томас глуп? Бедный, бедный Томас… Он всего-то хотел защитить тебя и остаться хорошим человеком. Никогда не пойму этого стремления, ведь всё, что я делаю — не просто так, а ради его же блага, хорошей жизни и отсутствии нужды в чём-либо. Когда родителей не стало, я взяла всё на себя. И что получила взамен? Брата-предателя и подругу-разлучницу? — Где мы оступились? — хмыкнула я, закатывая глаза. — Вы и не были впереди, — парировала Люсиль. — Я знаю Томаса куда лучше тебя. Мы ближе, чем ты можешь представить. К тому же, между нами кровная связь. Все эти слова звучали так извращённо… Я начинала понимать, в чём суть слов и Томаса, и Люсиль. Их связывало нечто большее, чем братство и сестринство. Здесь было что-то чуждое для родственников, доступное лишь для двух любящих сердец. От осознания этого мне стало дурно. — Скажи мне, Каролина, в какой момент мы стали тебе врагами? — вопросила девушка, наклоняя голову в бок. — Ещё до моего приезда. — Врёшь, — хохотнула она. — Уверена? — изогнула бровь я, и Люсиль вновь помрачнела, становясь самой худшей версией себя. — Ты не так истолковала всю эту историю. Пора признаться себе и мне, что Томас тебе не безразличен. Как и ты ему, что является приятнейшим дополнением. Иначе бы брат ни за что не помешал нашим с ним планам, спасая твою душу и тело, — снова начала размышлять девушка. — Тогда отчего же ты бежишь? Он должен был рассказать тебе о клятве чистую правду. Неужели ты не хочешь быть его женой, матерью его детей и частью семейства Шарпов? — Об этом катастрофически рано судить, — покачала головой я, отводя взгляд. — Даже если и так, если бы спустя месяцы, годы я согласилась, то зачем же кровные и плотские жертвы? Зачем заманивать меня обманом, зная, что мы с Томасом можем невзлюбить друг друга? — Ваши чувства друг к другу, какими бы они ни были, волнуют меня и призраков в последнюю очередь. Признаюсь тебе честно, Каролина, пока здесь только ты и я. Я была бы до боли в костях рада, если бы вы с братом стали врагами. Тогда бы ты была его женой только лишь для духов дома. И Томас оставался бы счастлив со мной. Простым языком, как бы не сложились обстоятельства, тебе бы пришлось нести клятву. Я могла признать эту версию. Я могла понять, что это лишь ужасная традиция этого семейства, и следуя ей, они сохраняют свои жизни в безопасности. Но даже столь скверный расклад не оправдывал всю эту чушь и злодеяния бывшей подруги. — И ты выбрала именно меня. Из всех многочисленных жертв ты положила глаз на мою душу, — констатировала факт я. — Неужели ты ни разу не подумала о том, что я всегда была добра к вам? Что я — единственный человек в вашей жизни, который согласился возобновить добрые отношения из-за хорошего расположения? Ты просто решила уничтожить последний шанс на то доброе, что у тебя было. — В этом вся суть! Неужели ты не понимаешь?! — вспыхнула Люсиль. — Никто не подходит на эту роль лучше тебя, ведь ты наша подруга. Человек, которого вправду не жаль впустить в семью. К тому же, ты достаточно добра, красива, молода и здорова. Правда, я не ожидала, что ты окажешься седовласой юной оружейницей. Сжав челюсти, я выслушивала поток из безумных мыслей и объяснений. Я снова не могла поверить, что девушка, с которой мы когда-то лепили снеговиков, решила сделать меня рабыней призрачного мира и полного боли особняка. — Хватит с меня разговоров, ты всё равно никогда не признаешь моей правды, ведь для твоего тугого ума она слишком трудна. Тебе не стоит бояться клятвы, Каролина. Это не самое страшное, что может с тобой произойти. Люсиль принялась обходить карету, чтобы настигнуть меня, но я следовала за ней по пятам. Это было похоже на обоюдную охоту. Мы кружили у единственной преграды, словно коршуны, дожидаясь, кто же осмелится напасть первым. Разумеется, первой оказалась Люсиль. Это бессмысленное движение слишком быстро наскучило ей, и тогда девушка выудила из-за спины два клинка, практически перепрыгивая через карету, чтобы напасть на меня. Я сделала несколько шагов назад, всматриваясь в клинки и узнавая в них свою работу. Она явно украла их у Томаса, и это злило ещё сильнее. Мне совсем не хотелось страдать от собственного оружия. И как только Люсиль замахнулась на меня клинками, я отразила удар, начиная отступать. Нападать на неё в столь бодром состоянии было бессмысленно. Она осыпала меня многочисленными ударами, между которыми не было и минуты передыха. Не все из них мне удавалось отражать, а потому зачастую приходилось уклоняться. Несколько раз клинки коснулись моей мантии, оставляя длинные внушительные порезы. В какой-то момент я вовсе скинула с себя этот элемент одежды, который только мешал. Не желая и дальше терпеть атаки, я начала нападать, и мне даже удалось выбить один клинок из рук Люсиль. Та разъярилась ещё сильнее, набрасываясь на меня. Вместе мы упали в снег. Не растерявшись, я обхватила её талию ногами и перевернула, оказавшисл сверху. Острый кончик клинка упёрся мне в горло, а оба мои оказались выбиты из рук. Я почувствовала, как Люсиль давит металлом мне на шею. Прошипев от боли, я дёрнула головой, оставляя на шее порез, но зато ушла из плачевного положения. Стоило мне увернуться, как я свалилась с девушки, быстро хватая свои клинки и поднимаясь на ноги. Как только я твёрдо встала на землю, Люсиль дёрнула меня за ногу, снова валя на снег. Мои ножи вонзились в плотный заледенелый сугроб, но я мощным рывком вытащила их. — Довольно, Каролина! Ты до мерзости наивна, если веришь в то, что вырвешься целой и невредимой! Люсиль заломила мне руки, упираясь толстым каблуком между лопаток. Она начала путешествовать своими холодными пальцами по моим, будто бы перебирая. Клятва крови и плоти. Я вспомнила про плоть, и поняла, что девушка намеревается лишить меня пальца. Сработал мощнейший инстинкт самосохранения, я забрыкалась. Толку от этого было мало, но зато я выигрывала время, чтобы придумать план спасения. Я ощутила жгучую боль в указательном пальце, прежде чем завалиться набок и повалить за собой Люсиль. Воспользовавшись возможностью, я вскочила на ноги. Девушка успела схватить меня за волосы, стараясь удержать, но я оказала сопротивление. Возможно, незначительный клок моих волос остался в её плотно сжатом кулаке, но зато я оказалась свободна. И не нашла в своей головы мысли более умной, чем пуститься в бега. Я двинулась в сторону заснеженного поля, надеясь, что за ним есть дорога. Я могла бы выбраться на неё и бежать вдоль, надеясь наткнуться на ночных путешественников. Не знаю, с чего я твёрдо решила, что так оно и будет. Должно быть, страх и холод ударили мне в голову. Бежать по сугробам оказалось неимоверно трудно. Тяжёлые сугробы всячески мешали, и я надеялась, что не застряну в одном из них и не споткнусь. Факт того, что меня догоняет обезумевшая баронесса, вовсе не успокаивал. И я почти преодолела поле, чувствуя, что продолжения бойни и принесения клятвы можно избежать, как вдруг услышала голос, показавшийся миражом. — Каролина! — воскликнул Томас, заставляя меня глупо замереть на месте. И это стало моим лучшим решением, ведь ещё несколько бездумных шагов, и я бы упала в обрыв. У меня перехватило дух. Торопясь и бегая в кромешной темноте, я просто не могла заметить глубокого обрыва, на краю которого оказалась. Ещё пару секунд — и вся эта история закончилась бы моей нелепой и мучительной смертью. Вскрикнув от неожиданности, я обернулась, стараясь найти Томаса, сумевшего меня остановить. Огромным удивлением стало то, что я действительно смогла разглядеть его. Он стоял на другом конце поляны. Нас разделяли десятки метров и Люсиль, продолжающая медленно надвигаться на меня. — Люсиль, остановись! Ты сходишь с ума! — громко произнёс баронет. — Оставь её в покое, мы найдём выход и все останутся невредимы. — Мне нет дела до твоих предложений, братец, — ответила Люсиль, даже не глядя в его сторону и ускоряясь, чтобы поскорее добраться до меня. Я отошла от края ей навстречу, и совсем скоро мы сцепились в новой схватке. Я повалила Люсиль на землю, и мы стали кататься по земле, стараясь ударить и победить одна другую. Мы схлестнулись насмерть. Девушка прижала меня спиной к себе, начиная душить предплечьем. Я ёрзала по холодной земле, стараясь высвободиться из стальной хватки, но все попытки были тщетны. Одно неловкое движение, один чересчур резкий поворот — и мы перестали чувствовать землю под телами. Не могу сказать точно, потому что я вовсе не способна была размышлять трезво в ту секунду, но, кажется мы сорвались и стали стремительно лететь вниз. Я не могла дышать из-за своего плачевного положения и холодных потоков воздуха, ударяющих в лицо. Мы вовсе не обратили внимания на то, что через никчёмных несколько минут можем разбиться, продолжая сражение. Я не хотела умирать слабой и побеждённой. Если смерть как никогда близка, то я приму её и умру победившей. Как ни странно, ко мне наконец вернулся страх. И не обычный, а самый отчаянный, сильный и панический. Из глаз хлынули слёзы. Я взмахнула ножом, оставляя на держащей меня руке Люсиль чудовищно уродливый порез. С громким стоном и криком она отпустила меня, и я перевернулась в воздухе, глядя на этого монстра. Её волосы развивались на ветру, как и атласная юбка платья. Она тянула ко мне израненные руки, стараясь схватиться и утянуть за собой. Лицо искривилось в чудовищной гримасе. На нем были ужас, страх, боль, печаль. Капли крови падали на это бледное и страшное лицо рубиновой россыпью. Осталось совсем немного. Моргнуть не успею, как превращусь в безжизненный мешок из мяса и костей. И когда до столкновения оставались считанные секунды, а то и меньше, и я точно решила, что приму свою смерть с открытыми глазами, мир замер. Точнее, замерла я, а Люсиль продолжила падать. Не успев сообразить, что произошло, я услышала тошнотворный хруст костей. На холодной земле лежал труп леди Люсиль Шарп. Правая нога и шея приняли неестественное положение, на когда-то прекрасном лице, которому я смела завидовать, застыли все те ужасные эмоции, волосы раскинулись в хаотичном порядке, а вокруг головы начал расти кровавый нимб. Должно быть, я уже умерла и всё это просто-напросто стало моим личным кошмаром. Но нет, я чувствовала, как больно сердце ударяется о грудь, как ткань платья облепляет и сжимает тело, ведь кто-то надо мной собрал её в кулак, натягивая. Оторвавшись от вида остывающего тела Люсиль, я обернулась и увидела кое-кого знакомого, но крайне неожиданного. Эдит. Её призрак выглядел куда живее и приятнее, чем когда-либо. Багровая изуродованная масса сложилась во вполне гармоничное тело, лишённое костей и кожи. Лицо приняло аккуратные черты. Высокие скулы, аккуратный, чуть вздёрнутый нос, тонкие губы, играющие добродушной улыбкой. Эдит парила в воздухе, как и я. Она поднимала нас всё выше и выше, пока мы не поднялись к обрыву, на краю которого стоял Томас. Лицо его выражало все степени ужаса сразу, и увидев меня, он шумно выдохнул. Глаза его заблестели, переполняясь слезами. Призрак поставил меня на землю, но лишённая сил, я тут же повалилась. Томас обхватил меня, не в силах удержать и падая на колени. Он небрежно полз подальше от обрыва и волок меня за собой. Оказавшись в его объятиях, мне не стало спокойнее. Я крепко обхватила его руки своими, словно боясь снова упасть и пережить весь тот ужас снова. Мужчина торопливо ощупывал моё тело и осыпал поцелуями бледное лицо и голову. Я же не могла оторвать глаз от Эдит, стоящей на краю пропасти и становящуюся всё тусклее и прозрачнее. Эта девушка спасла меня. Она не дала мне разбиться, хотя не обязана была этого делать. Меня ещё долго не оставляла крупная дрожь. — Ты в порядке. Слава Богу. Я не мог потерять тебя. Я просто не мог так глупо и просто лишиться вас обеих, — неразборчиво бормотал Томас, мне в макушку. — Ещё немного, и тебя бы тоже не стало. Ты не заслужила этого, и я виновен перед тобой до гроба. Клянусь, Каролина, я твой вечный слуга. Я встану на колени ради прощения. Я не мог лишиться тебя так скоро. Я прекратила жадно глотать воздух, начиная чувствовать боль в горле. Объятия Томаса стали согревающими и осязаемыми, от холода тело онемело. Все обычные чувства начали возвращаться с отступлением шока. Не могу сказать, что мне стало спокойно, ведь вряд ли хоть кто-то способен испытать умиротворение сразу после такого кошмара, обречённого на несчастье сражения и стремительного приближения смерти. Я даже не могла объяснить, почему до сих пор нахожусь в сознании и могу анализировать происходящее, пусть и слегка затуманенное. Мне стоило поблагодарить призрак за спасение, но я не могла совладать с собственным голосом. — Слава Эдит, — хрипло выдавила я, наблюдая за тем, как призрак окончательно развеивается над тёмной пропастью.