Мечта приближается. Уже виден тонкий Её образец.
Наташа Платина
***
Кто ты? Вопрос не покидает мою голову с самого первого момента нашей встречи, когда я вынес тебя, полуживую, из холодных вод священной реки. Ты не кричала о помощи, не умоляла, обвитая водорослями. Твои губы были немы, но я сразу же почувствовал: я должен спасти тебя. Твоё тело исторгло мутную воду и ты, приходя в себя, посмотрела на меня. Никогда прежде не видел таких женщин как ты: твои прекрасные глаза цвета молодой зелени, что так внимательно изучали мое лицо, длинные шелковистые волосы, которым подходил лишь дорогой гребень с самыми лучшими жемчужинами моря, фарфоровая нежная кожа, бледная и едва теплая, стройное изящное тело, в котором чувствовалась скрытая сила. Такое прекрасное создание могло принадлежать лишь мне. Я ни минуты не сомневался, что единственное правильное решение — забрать тебя во дворец, ведь так я мог наслаждаться твоей красотой и защитить тебя. Но взамен, лишил свободы и сделал рабыней в своем гареме. Запер, как птичку в золотой клетке. Ты не сопротивлялась, четко осознавая свою Судьбу. В случае отказа тебя бы ждала казнь, я бы не смог, не захотел отпустить тебя. Твоя жизнь принадлежит мне. Оказавшись в гареме, ты приковала к своей персоне много внимания… И много врагов. Ненависть и ревность Кадзуми обжигала, но ты словно и не чувствовала ее, даже тогда, когда я отверг ее и позвал тебя в свое опочивальню. Ты была напряжена, ожидая, что я потребую любовные утехи от тебя, и как же прелестно твое ошарашенное личико, когда ты поняла, что позвал я тебя не за этим. Голос твой нежный, грудной. Ты перебирала длинными пальцами струны, напевая мне песню столь далеких от нас земель. Такой странный, но мелодичный язык. И все же, ты была непокорна. Ты отказалась наносить на лицо традиционный макияж аристократок, посмев ослушаться моего повеления. Заговорила без моего разрешения, отстаивая свое желание. И ядовито пресекла все попытки Кадзуми унизить тебя, отчего ее лицо отвратительно скривилось, показывая истинное нутро хозяйки. Агония боли пробежала по тебе, когда я грубо сжал твое лицо. Я пощадил тебя, простив на первый раз, но не потерплю такого от своей женщины в следующий. Губы сами сложились в жестокую ухмылку, когда уголки зеленых глаз заблестели от слез. Видеть твою боль — наслаждение. Наблюдаю за твоими четкими, выверенными движениями. Ты подаешь чай гостям, даря им улыбку, за которой прячешь недовольство. Тебе, представительнице знати, унизительно прислуживать другим, но, смиренно выполняешь мой приказ, зная, что мой гнев не заставит себя ждать. С твоих губ вылетело пару забавных шуток, отчего мои гости в унисон засмеялись. Ты по-настоящему очаровала всех присутствующих. На Кадзуми они почти не смотрят, предпочитая тебя. Кендзяку попросил тебя сыграть на кото и спеть. Ты с учтивым поклоном взяла инструмент в руку и перебирая струны запела песню на незнакомом мне языке. Он разительно отличался от того языка, на котором ты пела у меня в опочивальни. Когда ты закончила, Кендзяку обратился ко мне: — Где ты нашел столь прелестное создание? Я видел, какими голодными взглядами они сопровождают каждое твое движение. В глазах Кегдзяку светится восхищение. Он ненароком коснулся твоих рук, когда ты передавала ему чай. Злоба начала жечь сердце, плавя меня, как металл. Словно ощущая волну моей ненависти, повернула свою головку ко мне, одаривая нежной улыбкой, за которую мне хочется убить тебя. Почему ты улыбаешься мне? Собравшись, отвечаю магу на вопрос. — Воды священной реки принесли ее. Мужчина с интересом возвращает свой взгляд на тебя и касается ладонью затылка. — В ней совсем нет проклятой силы, — он убирает руку, вынося вердикт. Я и сам знал, что в ней нет ни капли магии, но почему же, я чувствую в ней силу? Ктара загадочно улыбается на слова Кендзяку, подливая ему чай. Близится вечер и гости собравшись, принялись покидать мой дворец. Они прощаются со мной и Ктарой, изъявляя желание встретится с моей наложницей снова. Кадзуми тихо стоит в углу, скрытая тенью, которой стала сама. Отпускаю Кадзуми в общее помещение для наложниц. Нехотя, понурая, не смея издать не одного протестующего слова, с низким поклоном, она покидает трапезную оставляя меня и Ктару одних. — Ты была сегодня умницей, — похвалил девушку, приподнимая голову за подбородок. Снова улыбается нежно, что режет страшнее обоюдоострого клинка. Целую в лоб, снимая гребень с головы. Тяжелая масса волос упала на плечи и девушка облегченно выдохнула. — Ступай, — кивнул на выход, желая остаться один. Ктара поклонилась и упорхнула, оставляя меня наедине со своими мыслями.