Через тысячу лет к тебе.

      Воздух в помещение стал невыносимо тяжёл, не давая легким насытится кислородом, или это могучие руки мага так стиснули меня в объятиях, что, ещё чуть-чуть, и я сломаюсь в его руках. Расплавляюсь как воск, поддаваясь огню Сукуны. Он лепит из податливого материала новую фигурку, подчиняющуюся умелым рукам, безропотно ожидающей его ласки, принимая ее, как дар Богов.       Дышит в шею, почти хрипит, вдыхая аромат возбужденного тела, смешанного с косметическими маслами. Грубо наматывает волосы на кулак, оттягивая голову назад, заставляя выгнуть шею и подставить беззащитное горло, которое он может вырвать. Скользит горячими и чуть влажными губами по шее, прикусывая кожу, оставляя метки, болезненно обжигающие, как клеймо.       Отпускает волосы, продолжая ловить мой затуманенный взгляд. Вынимает заколки, позволяя темной массе свободно струится по спине. Даже в кимоно, чувствуя себя совершенно нагой. Эти куски ткани не способны защитить от этого взора, полного животной страсти и какого-то нечеловеческого безумия.       Подхватывает на руки, вынося из террасы. Опускаемся на циновку, покрытую лишь тонким слоем хлопка. Обхватывает лицо руками, поедая изучающим взглядом. Он жаждет моих эмоций, желает видеть себя в моих глазах, ожидает свое имя на моих губах.       Сама тянусь к нему за лаской, обнимая руками за шею. Он довольно рычит, принимая мое поражение. Несмотря на желание, он нетороплив. Не спешит избавлять меня от одежды, хотя мог сорвать ее, отбросив ненужной тряпкой в угол.       Он наслаждается дичью медленно, смакуя каждый кусочек. Я его излюбленная лань.       Незаметно оставляет меня без пояса, отбрасывая к изголовью. Приспускает кимоно, очерчивая ладонями шею и плечи. Губы снова касаются чувствительного места, где призывно бьется вена. Мимолетная боль прошила насквозь, заставив тихонько вскрикнуть. Ощущаю, как теплая струйка опускается на грудь, пачкая дорогую ткань кимоно.       Он облизывает языком окровавленные губы.       Затормаживаю регенерацию, чтобы зверь ничего не понял, не сообразил, что лань — далеко не обычная дичь.       Целует в губы, страстно, со вкусом железа. Прикусывает, голодно и болезненно. Толкает спиной на подстилку, попутно освобождая от кимоно. Нависает, довольно оглаживая взглядом обнаженное тело.       — Ты прекрасна, — шепчет Сукуна.       Он снова пьет меня. Теряюсь в ощущениях, позволяю ему изучать себя, управлять. Закидываю ногу ему на бедро. Хочу чувствовать его ближе, хочу тлеть под ним. Сжигаю последние мосты сомнения, спичкой безрассудной похоти.       Он ощущает это, понимает, и больше себя не сдерживает.       Пальцы касаются влажной, нежной плоти, нащупывая чувствительный бугорок. Превращаюсь в оголенный провод, отзываясь даже на его дыхание. Он осторожно разминает его, следя за моей реакцией. Выгибаюсь в спине, издавая протяжный стон ласкающий слух мага.       Язык накрывает бусинку соска, твердого и упругого. Он играет с ним, посасывая, словно голодный младенец, обводит кончиком языка ореолу и снова приникает жадным ртом. Втягивает в рот, кусая зубами. Продолжает ласкать клитор, утопая в густой влаге. Сильные пальцы проникли в лоно, нажимая на тугие стенки.       Вынимает пальцы, чувственно облизывая.       — Ты такая вкусная.       Пошловатые фразы еще больше возбуждают, заворачиваясь в низу живота узлом. Мужчина терзает мои губы, покрасневшие и опухшие, гуляет языком по шее. Мнёт груди, задевая соски.       Пристраивается между блестевших под лунным светом бедер и спускается ниже, пока горячее дыхание не касается внутренней стороны ног. Беспощадный рот накрывает клитор и взмокшие губы. Втягивает плоть в рот, как соломинку. Хватаю его за волосы, направляя. Он знает, как мне хорошо.       Стоны, как у течной кошки, наполняют помещение. Мечусь, пытаясь прекратить эту сладостную агонию, но Сукуна крепко держит, продолжая превращать меня в мокрое и стонущее нечто, теряющие всякий стыд и остатки аристократического воспитания, смытого цунами из истинного наслаждения.       Его губы слегка соленые на вкус и податливые.       — Хочу, чтобы ты кричала мое имя.       Его голос: хриплый, пошлый, то, что я желаю слышать. Его стоны и рычания, подобно самой прекрасной музыке.       Горячий член подрагивает в моих руках, когда я обхватываю его пальцами и скольжу по длине. Мужчина хватает меня за запястья и поднимает руки над головой, крепко держа своей. Глаза горят багровым пламенем, столь ярким, что легко различимы в темноте.       Он входит в мое тело, нарочито медленно и издевательски, наслаждаясь моей благодарной реакцией, принося это райское ощущение заполненности внутри. Дает возможность привыкнуть к размеру. Двуликий аккуратен со мной и нежен, погружая в пучину декадантского удовольствия. Каждый толчок сопровождается моим стонами и вскриками, которые он выбивает из меня. Берет рукой за горло и перекрывает приток кислорода так, что у меня потемнело в глазах.       Целует.       Отпускает руки, позволяя прижать его к себе сильнее, впиваться острыми ногтями в кожу, оставляя кровавые отметины. Кожа шелковисто скользит по моей. Захлебываясь в дивных ощущениях, погружаюсь в них. Он сполна дает понять силу своего желания и я подчиняюсь ей.       Грубовато схватил за бедра, и скользнул к тонким лодыжкам, подхватывая и кладя на плечи. Сукуна выпрямляется, меняя позу.       Движения стали более быстрыми, грубыми и глубокими. Чувствую, как крупная головка бьется о края матки. Маг свирепо зарычал, ощутив, как сжались стенки вокруг его органа.       — Сукуна, — громкий шепот вылетел из моего рта.       Смешок слетел с губ мужчины, потонувший в новой порции криков.       Двуликий ускоряется, приближая нас к финалу. Оргазм одновременно накрыл на с головой и он оросил лоно горячими семенем. Любовник лег на меня, оставляя поцелуи на губах, щеках и лбу, успокаивая. Перевернулся на бок, притягивая к себе и заключая в уютное кольцо рук. Засыпаю под ритм его дыхания и, в полусне слышу неожиданное:       — Любовь моя.