***
Был полдень. Летнее солнце ярко светило сквозь окна, заставляя часто моргать и прикрывать на пару секунд глаза. Гарри недовольно оглядывался, смешно щурясь и мотая головой туда-сюда по несколько раз. Он искал место в тени, а, найдя, потопал к нему — в углу комнаты располагалась софа, рассчитанная на двоих человек. Мальчик с заметным трудом залез на невысокую софу и тяжело вздохнул, словно проделал за две минуты фантастический объëм сложной работы, а после подозвал к себе брата. Флимонт со смешинками в светло-карих глазах наблюдал поверх книги за сыновьями. Те переговаривались на уровне малопонятных для взрослого мужчины звуков, а сопровождалось это излишне эмоциональными, комичными и бесконечно милыми выражениями лиц. И, признаться честно, остаться к этому равнодушным никак нельзя: из груди вырывался тихий смех, а улыбка так и грозила растянуться от уха до уха. Книга давно стала не более, чем прикрытием, чтобы изображать хоть какую-то занятость. Джеймс с недовольным бурчанием плюхнулся на мягкий ковёр, спиной облокотившись о софу. Флимонт метнул взгляд на другой конец гостиной, туда, где лежали позабытые красочные кубики, несложные конструкторы и мягкие игрушки. Движением руки мужчина поднял игрушки в воздух, постучав двумя кубиками друг об друга, чтобы привлечь внимание вновь заспоривших о чём-то сыновей. Те прекратили спор и одновременно взглянули на источник звука. Их глаза загорелись тем самым чистым и невероятным восторгом, на который способны лишь дети. Близнецы очень часто становились свидетелями волшебства, однако каждый раз наблюдали за этим как в первый раз. Подумать только, они видели так много прекрасного! А сейчас их любимые игрушки парили в воздухе! Гарри взглянул в сторону отца, но у того в руках не было палочки, и он не произнёс заклинание. Ребёнок замер и, сложив губы в маленькую «о», распахнул колдовские глаза, изумлëнно взирая на отца. Мужчина озорно подмигнул ему и кивнул в сторону игрушек. В следующее мгновение два плюшевых медведя полетели мальчикам прямо в руки. Из-за этого нехитрого приёма они пропустили, когда и остальные приблизились к ним, но остановились в паре метров. Детали конструктора быстро образовали ровный круг и пришли в движение. После двух оборотов одна деталь со смешным звуком превратилась в двигающегося солдатика в красной форме. Далее с каждым оборотом детали одна за другой превращались в маленьких солдатиков. Одни были в красной форме, другие — в темно-синей. Позади всего действа из кубиков, несколько из которых продублировались, выстраивался замок. Зачарованный этим представлением Гарри, прижимая к себе медведя, подошёл ближе, когда фигурки начали разыгрывать небольшой бой у высокого замка. Джеймс, задорно смеясь, потянулся следом за братом. Резко солдатики замерли, но уже через пару секунд вместе с кубиками мелко задрожали, грозясь вот-вот взорваться. Близнецы попятились назад. Не успели они сделать пары шагов, как фигурки действительно взорвались, а на их месте оказались яркие бабочки, которые тут же разлетелись по всей комнате. Мальчишки дружно рассмеялись и засуетились, пытаясь поймать хотя бы одну бабочку, но те летали слишком высоко. Про свой спор они очень быстро забыли. Флимонт хмыкнул и отложил книгу на журнальный столик перед креслом. Он встал, мысленно произнося формулу левитации. Стоило присмотреть за двумя озорниками, чтобы предотвратить падения и травмы.***
Первый снег плавно витал в воздухе, опускаясь на землю. Небо серое, снежок белый и лёгкий, словно на акварельном рисунке, который недавно нарисовал Джеймс после её описаний этого времени года. Белым ровным слоем снег покрывал всю землю. Поля и лесные поляны теперь как гладкие чистые страницы. Джеймс первее всех выбежал на улицу, раскинув руки в стороны. За ним тянулся Гарри, на лице его особого довольства не было, а сам он то и дело ëжился от холода, плотнее закутываясь в тёплую мантию и зарываясь лицом в шарф, но всё равно с восхищением смотрел на падающий снег. Юфимия подняла взгляд с сыновей на серое небо. Кружатся в воздухе пушистые, совсем невесомые снежинки. Одна красивее другой: вот цветок с шестью лепестками, а вот звëздочка с лучами. Снежные зимы в их Домене были нечастым явлением. Обычно наступления зим здесь ознаменовались одними лишь морозами, да и те были лёгкими, только чтобы снег не мог быстро растаять. «Хоть мальчишки порадуются» — промелькнула мысль. Женщина тепло заулыбалась, когда Джеймс начал прыгать вокруг своего брата. Тот пытался принять грозный вид, чтобы как-то усмирить младшего, но все попытки летели в пропасть, а уголки губ иногда приподнимались. — Что же, теперь я понимаю, почему твои родители настаивали на снежных зимах, — раздался за спиной голос супруга. Не то, чтобы это было единственной причиной. Дело в том, что Юфимия всю жизнь провела в том мире, где каждую зиму выпадало много снега, и отказаться от такой мелочи было сложно. Сама она тогда ещё будущему мужу не могла передать свою просьбу, да и тот всё хотел исключить снег и сильные холода. За дочь вступились родители и привели Флимонта к компромиссу. И сейчас, глядя на счастливые лица близнецов, она понимала, что всё было не зря. Домен — самое безопасное место для близнецов. Помимо Поттеров, в этом мире живут лишь магические животные, не несущие опасности, и некоторые народы разумных магических существ. Трансгрессировать сюда невозможно, и любые ритуалы поиска бессмысленны. Портключ — единственное средство для перемещения, а его может создать лишь кто-то из Поттеров. И воспользоваться им может только тот, кому он был вручён из-за того, что тот работал по кровной привязке к одному человеку. Весьма удобно, и нежелательных гостей никогда не наблюдалось. — Это было действительно хорошим решением, — кивнула себе Юфимия. — Так они могут видеть такие простые явления и по-настоящему порадоваться, им ведь всего четыре года. Я бы не хотела, чтобы для таких мелочей приходилось перемещаться в Магическую Англию. В последнее время там не спокойно. Да и кто знает, что пришло бы в голову Дамблдору, разлетись новость о потенциале мальчиков. Газеты пестрили этой фамилией с тех пор, как объявился Геллерт Гриндевальд. Директор Хогвартса явно старался влезть везде, куда была хотя бы малая возможность влезть. Старик активно пропагандировал «светлую» сторону для борьбы с Гриндевальдом, и находились ведь идиоты, что покорно шли за ним с палочками наперевес, готовые к бою, победителями в котором им не быть. Что может кучка бестолочей, выступающих за строгий запрет тёмной магии, против Тёмного Лорда? Но как бы Дамблдор не старался, Министерство Магии привлечь к своим деяниям у него не получалось. Он наивно полагал, что раз действующий министр Нобби Лич является маглорождëнным, то он наверняка будет заглядывать в рот старику. Зато великий «светлый» волшебник привлёк внимание министра к своей персоне навязчивостью и чересчур громкими речами. Отдел Образования с лёгкой руки замминистра Тома Реддла собирается браться за совершенствование учебной системы. Уже были утверждены нововведения в виде дошкольного образования с десяти лет, обязательных для маглорождëнных и полукровок, живущих в мире маглов, а возраст поступления в школу поднялся до отметки в тринадцать лет. Дальше — больше. И кто знает, что произойдёт. Однако в компетентности Министерства сомневаться не стоило, сколько бы не были против чистокровные семьи. Нобби Лич стал первым в истории Магического мира, кто, будучи маглорождëнным, смог прийти к должности министра. Разумеется, подобное происшествие нашло крайне отрицательный отклик среди благородных семей. Они ожидали худшего от этого человека. Правда, ни через год, ни через два министр не ввёл магловские обычаи, не запретил обряды и подношения предкам в дни магических праздников, а направил свои силы на совершенствование этого мира. Магический мир в вопросах преобразований был до ужаса консервативным и нуждался в людях, что могли бы хоть как-то пошевелить прогресс. А там и до людей дойдёт, насколько это необходимо. — Дамблдор в любом случае узнает о мальчиках. Им всё-таки придётся окончить Хогвартс, — нахмурился Флимонт и опустил руки на плечи супруги. — Каковы шансы, что эта бородатая бестия не обратит внимания на Гарри и Джеймса? — она обернулась, чтобы заглянуть мужчине в глаза. Губы тронула короткая усмешка. Юфи никогда не позволяла себе отрицательно выражаться в сторону кого-либо, даже в кругу семьи. Воспитание истинной аристократки не позволяло подобной «роскоши». Во всех конфликтных ситуациях она оставалась спокойной. Но сейчас он не может упрекать её за эту слабость, да и сам полностью её поддерживал. — Мальчикам придётся тщательно контролировать свои силы на занятиях в Хогвартсе. Не выделяться из толпы, — он глубоко вздохнул, чуть отойдя в сторону, дабы увидеть близнецов. Джеймс активно подбивал Гарри на какую-то игру. — Хорошо, если оба попадут на Слизерин. Затеряться в обществе себе подобных — лёгкая задача. Да и Слизнорт, несмотря на пристрастия коллекционировать учеников с большим потенциалом, своих учеников в беде не бросит. Однако… — он тяжёлым взглядом смотрел на близнецов, играющих в догонялки, — у меня сомнения по поводу Джеймса. — Мы не можем его оставить. Куда бы он не попал, мы защитим наших мальчиков от Дамблдора. — Конечно, — тепло улыбнулся Флимонт. — Джеймс! — возмущëнно воскликнул Гарри, когда его брат стянул с него шапку и начал убегать, заливаясь звонким смехом. — А ну, стоять! — и погнался за ним. На губах зеленоглазого мальчика, несмотря на холод и возмущение поступком младшего, была широкая улыбка. От этого в груди разливалось тепло. Их старший сын порой забывал, что он ребёнок. И Джеймс мог напомнить ему это, вывести из грусти или задумчивости, заставить бежать за собой, иногда даже больно падая, разбивая колени и зарабатывая синяки, которые, впрочем, не могли затмить моменты искреннего счастья и взаимной поддержки. Он озарял старшего своим светом.***
Горечь Бодроперцового зелья всё ещё оставалась на языке. Гарри, закутанный в тёмно-зелёный плед, с ногами забрался в кресло у горящего камина. По пути он, естественно, не забыл недовольно и обиженно зыркнуть на младшего брата, с удобством устроившего в соседнем кресле. Тот состроил самое невинное личико из своего арсенала и дважды хлопнул длинными ресничками. Само воплощение невинности. — Ладно, представим, что я тебе поверил, — снизошëл Гарольд, гордо подняв подборок. Это смотрелось очень забавно. А уж как тот надул щёки, услышав в ответ смех. С победным «Ура» Джеймс подпрыгнул в мягком кресле. Гарри беззлобно усмехнулся и уставился на огонь в камине. Он наблюдал за всполохами яркого, уже одним своим видом обжигающего пламени так, словно они могли поведать ему самые сокровенные тайны. Наваждение испарилось, как только до сознания дошёл голос: — Гарри! — М? — он вновь повернулся к брату. — Что это такое, знаешь? — спросил Джеймс, указывая на картинку. Только сейчас старший заметил в его руках книгу про корабли. Он сам пару раз просматривал её ранее, но особого интереса эта книга у него не вызвала. Зато нашла отклик у его брата. — Это якорь. Кареглазый малец нахмурился и задумчиво надул губы. Тот выглядел довольно мило и забавно. Он опустил горящий любопытством взгляд в книгу, но тут же поднял его, наткнувшись на длинный и сложный текст. Они только-только начали учиться читать, и такое количество разных букв на одной странице вызывало смешанные чувства. — А для чего он нужен? — Хм, — он задумчиво почесал подбородок. — Какие будут предположения? — Гарри, отвечать вопросом на вопрос — дурной тон, — раздался позади мягкий и несколько усталый голос Флимонта, сидевшего за рабочим столом. В углу ровной стопкой лежали ещё утром просмотренные отчёты из банка, пока сам Лорд Поттер перебирал досье потенциальных учителей для мальчиков. — Прошу прощения, папа, — немного виновато откликнулся зеленоглазый, кивнув. — О! Я понял! Я понял! — воскликнул Джеймс, и весь словно подобрался, собираясь огласить своё предположение. — Если человек тонет, надо бросить ему якорь! Тëмные брови взметнулись вверх. Гарольд долго смотрел на него с нечитаемым выражением лица, пока тот смотрел в ответ, ожидая подтверждения своей версии. Затем тяжело вздохнул и со всей серьёзностью выдал: — Чтобы не мучился, видимо… Мужчина, вполуха слушавший диалог между близнецами, не выдержал и рассмеялся. Не удержался от смеха и Генри, недавно вернувшийся от предков. О, Мерлин, дети — это нечто!***
Малая гостиная погрузилась в полумрак. Солнце уже почти исчезло за горизонтом, оставляя после себя лишь яркое небо. Но и краски постепенно исчезали. Появились первые звёзды, ещё совсем блеклые, теряющиеся на общем фоне. Гарри стоял у окна, наблюдая за этим чудесным явлением, а Джеймс сидел на полу недалеко от него, облокотившись об стену. На его коленях лежала тоненькая книжка со сказками, которую тот упорно читал полушëпотом, пока не стало слишком темно для чтения. Теперь же он просто сидел и смотрел снизу-вверх на умиротворëнное и немного грустное лицо брата. — Гарри! — маленький ураганчик оперативно схватился за ногу старшего брата. И предупредил с таким видом, словно это всё объясняло: — Я от тебя не отцеплюсь. А Гарольд, посмотрев на это чудо, не смог сдержать умилительной улыбки. — Чего это? — Когда кто-то кого-то любит, он от него не отцепливается! — торжественно провозгласил Джеймс, обнимая ногу брата и пряча миловидное лицо. — Отцепляется, — с серьёзным видом сказал Гарри. Младший изумлëнно посмотрел на него, резко вскинув голову. Веселье тут же бесследно исчезло с его лица. Он только что… Ему же не могло послышаться. Невыносимо грустные, родные светло-карие глаза наполнялись слезами. Он медленно убрал подрагивающие руки, до этого так крепко обнимающие чужую ногу. — Ну, чего ты расстроился, глупый? — Гарри присел на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне, и ещё больше растрепал волосы на голове брата. — Я имел в виду, что правильнее будет сказать «отцепляется», а не «отцепливается». — Правда? — он с надеждой заглянул в летнюю зелень. Его глаза смотрели открыто, доверчиво, виновато и обеспокоенно. Эти глаза не могли ему врать. Только не ему. Его нежно притянули в объятия. Тепло рук, такого знакомого после ночного прочтения книг, чувствовалось даже сквозь ткань лёгкого свитера. Колдовские глаза загорелись уверенностью в собственном ответе: — Правда.***
Гарольд стоял перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. Расправив очередную несуществующую складку на белоснежной рубашке, он обернулся к небольшому столику, стоявшему поблизости, на котором ярко выделялся бордовый футляр с восьмиугольными запонками. Изумруды ярко переливались при свете люстр. Дверь почти бесшумно открылась, пропуская в комнату растрëпанного Джеймса. Наверняка тот опять гонялся за бедной совой. Акрукс крайне не любил человеческие нежности, всячески отбивался и показывал рекордные результаты в полётах и побегах от младшего сына своего хозяина, однажды внезапно решившего, что он «такой ми-и-илый». На шее, ближе к ключицам, краснел след от клюва. Гарольд хмыкнул и ловко застегнул вторую запонку. — Всё-таки получил от него, — заметил старший. — Справедливость восторжествовала! Это должно было когда-нибудь произойти. — Я всего лишь хотел почесать ему пузико, а этот стервятник накинулся на меня! — обиженно воскликнул Джеймс и выпятил нижнюю губу, как подобает каждому уважающему себя пятилетнему ребёнку. Гарри вздохнул, старательно пряча весёлые глаза, делая вид, что рукава рубашки неожиданно сильно его заинтересовали. — Правда, Джей, Акрукс не виноват в том, что он такой бесконечно милый, но не стоит его мучить. Сердечный приступ — не самая благородная смерть для совы. Губы кареглазого мальчишки растянулись в улыбке. Далее его усадили на низкий табурет у зеркала. Нужно что-то делать с растрëпанными волосами. — Молодой Хозяин, может ли Шинки помочь Вам? — рядом с близнецами появилась домовушка. — Не нужно, Шинки, я справлюсь, — мягко ответил ей Гарри, после чего та, кивнув, исчезла. — Готов ли ты принять своё наказание? — взяв в руки расчëску, он попытался изобразить злорадный хохот. Однако это возымело прямо противоположный результат: Джеймс рассмеялся. — Поработай над злодейским смехом. Старший на пару секунд принял чересчур унылое и обиженное выражение лица и принялся за дело. Вскоре тёмные волосы были красиво уложены и не торчали во все стороны. Оценив свою работу со всех ракурсов, чем навлëк на себя тихое бурчание и негодование Джеймса, он остался доволен результатом. Только бы уследить за ним, пока тот не погнался за кем-нибудь ещё. Спасения от этого маленького урагана ещë не было изобретено. — Не понимаю, к чему такие приготовления, — вздохнул Джеймс, всë ещё смотря на своё отражение в зеркале. — Мистер и миссис Блэк хоть и хорошие друзья родителей, но они также являются членами Благородного Дома Блэк, — тонкие руки легли на мальчишеские плечи, закончив поправлять воротник такой же белой рубашки, какая была и на нём, дабы скрыть след «любви» Акрукса. Джеймс замер, смотря на себя и брата. Каждый раз, находясь напротив зеркал, он не мог не любоваться тем, как сильно они похожи друг на друга. Миндалевидный разрез глаз, изящный излом бровей, ещё по-детски округлые черты лица, плавные очертания губ, худощавое телосложение. Это выглядело настолько удивительно и прекрасно, что сердце в груди на минуту замирало. И это его брат. Его малость неэмоциональный, умный, красивый, хитрый братец. Джеймс хорошо помнил слова отца о том, что даже самые близкие люди могут предать и оставить в полном одиночестве. Но глядя в яркую летнюю зелень он убеждался вновь и вновь: он никогда не останется один. Взамен он будет дарить своему брату радость. Ведь тот улыбался не так часто, как хотелось бы Джеймсу. А ещё он всеми силами будет делать так, чтобы Гарри им гордился! — Земля вызывает Джея, — перед лицом младшего раздался звонкий щелчок. — А, ой… — Красноречиво, — хмыкнул старший. — Идём, нам пора спускаться. Младший быстро подскочил с табурета и, чмокнув брата, удивившегося подобным внезапным порывом, в щёку, живым шагом, практически срываясь на бег, направился к двери. — Стой же ты! Сейчас опять на голове будет хаос! Джей! Нагнать его получилось только на лестнице. Тот остановился, устремив взгляд вниз, откуда доносились голоса родителей и Блэков. Гости уже пришли. А впереди их ждал скучный ужин с хорошими друзьями родителей. Оставалось надеяться, что папа отпустит их раньше окончания. В ином случае младший Наследник, положа руку на сердце, мог с уверенностью заверить кого угодно, что уснëт уже в начале разговоров между взрослыми. Джеймс отнюдь не был любителем вести светские беседы. По его мнению, это было слишком скучно, а постоянный анализ своих слов ужасающе изматывал разум и тело пятилетнего дитя. Он был эмоциональным и ярким ребёнком, для которого невыносимо держать лицо более двух минут и не в шутку, как часто бывало при старшем брате, и, скрывая улыбку, плести словесные кружева, порой каверкая слова и путаясь. Джеймс искренне сочувствовал Лордам и Леди, которые показывали самый минимум эмоций на лице. Оттого колдофото в газетах смотрелись уныло, а чëрно-белая печать делала картинки ещë более унылыми. Грустно было осознавать, что Гарри может стать таким же холодным и неприступным, словно крепость высоко в горах. — Эй, — его мягко отстранили от перил. — Всë хорошо. Если что, я рядом. Он сказал это тихо, однако в словах брата Джеймс никогда не сомневался. И сейчас в этих словах звучала уже привычная твёрдость, однако губы всё равно растягивались в нежной улыбке. Когда диалог заходил в не самое приятное для младшего русло, в беседу осторожно втягивался Гарри, уводя собеседников подальше от нежелательных и особенно скучных тем. Этот приём был замечен родителями, когда Гарри не отходил от брата, когда тот общался с родителями. Поначалу в голову Флимонта запала мысль, что старший таким образом контролировал Джеймса, чтобы тот, например, не сболтнул лишнего. Предположение, что Наследник Рода задумал что-то ужасное, крепко засела в голове Лорда. Однако, присмотревшись, осознал, насколько он ошибался. Гарри выказывал брату поддержку и спасал при тревоге, которую молчаливо бил младший, лишь мельком оборачиваясь в его сторону. И тогда зеленоглазый малыш вступал в их разговор. И Флимонт, и Юфимия в таких случаях не продолжали донимать детей и сами отступали, понимающе переглядываясь. Оставалось надеяться, что Блэки окажутся такими же тактичными, как и родители, что они не начнут настаивать на продолжении развития беседы. Но не стоило забывать, что Блэки — ярые сторонники идей чистокровных. Если они внезапно решат выбрать это предметом разговора, то и Гарри, и Джеймс будут вынуждены закончить разговор, что некоторые представители «чистой крови» могли охарактеризовать как оскорбление. Но они считали это чушью настолько, что молчать или, наоборот, выказывать поддержку было невозможно. Нельзя судить о волшебнике только по его родословной и наличии его фамилии в «Священных двадцать восемь». Да и второй пункт особенно отличался своим идиотизмом. Этому списку осталось не так уж и долго, рано или поздно, но чистокровные волшебники будут вынуждены вступать в брак с полукровками и маглорождëнными, если не хотят прервать Род. Тогда, возможно, до них дойдёт, как сильно они ошибались и какие возможности упускали. Голоса снизу понемногу затихали, как и звуки шагов: взрослые перешли в малую гостиную. — Я рядом, — повторил Гарольд, взяв руку брата в свою, и плавно повлëк его за собой вниз по лестнице. А Джеймс, глядя в чужую спину между обтянутыми тканью рубашки лопаток, тяжело вздохнул.