***
Сугуру сонно смотрит на кружку с чаем, потом прикрывает глаза и зевает. Он сидит за кухонным столом, поставив одну ногу на стул и положив подбородок на коленку. На нём жёлтая футболка с рисунком звёздочек, потрескавшихся и местами выцветших от стирок, и домашние серые штаны, очень широкие и длинные. — Ты чего так рано подскочил-то? — мама переливает тёмную жижу из кофейника в фиолетовую кружку с рисунком котёнка с бантиком. — Спал бы ещё. — Я выспался, — Сугуру трёт глаза и ещё раз зевает. — Вижу я, — улыбается Айко. Мама ставит перед ним тарелку с омлетом и блюдце с тостом с рыбой. Гето невнятно благодарит её, и женщина целует его в макушку, возвращаясь к кофе. Она опирается на кухонную тумбу, ставя ступню в капроновом носке на ручку одного из ящиков. — Как вчера посидели? — кофе осторожно кружит по периметру чашки. — Супер… — Сугуру втыкает вилку в омлет и поворачивается к Айко. — Только… Сатору подарил мне билеты. С открытой датой, на Окинаву. — Боже… — протягивает женщина. — Билеты… Хочешь сказать, что для нас троих? Сугуру кивает. Смысла отказываться не было никакого, потому что он уже хорошо знал Годжо. Ты никогда в жизни не вернёшь подарок ему. Ну и тем более не очень рационально жалеть его кошелёк. Да и вообще, невежливо отказываться или указывать на цену, какой бы большой или маленькой она ни была. Поэтому… Сугуру находится в той точке, в которой находится. — Выбирайте дату, — пожимает плечами Гето. — Па-а-ап! — Что такое? — доносится из-за стены мужской голос. Через минуту в кухонном проёме появляется статный мужчина лет сорока с очень короткими чёрными волосами, торчащими в стороны. Он заканчивает завязывать галстук, а потом поднимает карие глаза и смотрит на свою семью. В том самом лисьем взгляде жены Тэцуо читает особую эмоцию, говорящую о какой-то новости. — Сатору подарил мне билеты на Окинаву, и мы можем туда поехать втроём когда угодно, — Сугуру уже съел половину омлета, а теперь развернулся к отцу, смотря на него точно такими же взглядом, как и Айко, и закусывая кончик вилки. — Ого… — только и говорит мужчина, задумчиво выдыхая. — Ого, — соглашается Айко и ставит кружку в раковину. — А теперь проверка на вот эти все любовные концепты. У тебя есть мысль, как у меня? Тэцуо проходит на кухню и открывает холодильник, доставая оттуда нерезаные роллы, оставшиеся со вчерашнего дня. Потом открывает навесной шкафчик и достаёт тёмно-зелёную кружку без рисунков. Наливает из заварника такого же чая, как у Сугуру, и опирается на кухонную тумбу, как жена. — Есть одна… — наконец-то говорит он. — Ребёнок, ты же помнишь, что мы там были. Это раз. И два… Тебе не кажется, что мы для тебя старые? — О! Говори за себя! — Айко недовольно проводит рукой по длинным чёрным волосам. Сугуру смеётся и качает головой. — У нас, между прочим, очень хорошие гены, — Гето переводит взгляд на маму. — Да же? Женщина с улыбкой кивает. — Короче, папа говорит, что твоё лето будет интереснее, если ты его проведёшь с друзьями. Тем более его вряд ли выпустят из рабства, — Айко показывает мужу кончик языка. — Кто бы говорил… У меня так-то нет второго телефона для работы. — Без меня всё равно резать не начнут, — хмыкает женщина, а потом снова смотрит на Сугуру. — Нет, если ты хочешь, то мы поедем с тобой. Это без вопросов. Просто… Мне кажется, что тебе лучше будет с тем же Сатору. Отдохнёшь перед школой, а то вы все нормально время проводите раз в месяц. Всё ваши уроки и уроки… Сугуру отпивает чая и тянется за кубиком сахара. Бросает его в кружку, и небольшой брызг чуть не перелетает за её край. — Может, ты и права… — задумчиво произносит Сугуру и смотрит на отца, который очень быстро жуёт ролл. — За столько лет в браке оказалось, что она всегда права, — наконец говорит Тэцуо, заставляя Айко широко улыбнуться.***
— До конца учебного года остаётся чуть меньше двух месяцев, так что пришло время для любимой вещи всех старшеклассников, — учитель достаёт стопку квадратных листочков и раздаёт каждому в классе по одному. По кабинету прокатывается гул голосов. Сугуру крутит бумажку для кухонных заметок между пальцами и смотрит на картонную коробку с прорезью в крышке, стоящую на центральном столе. — Сначала подписываем своё имя и фамилию, подчёркиваем, потом имя и фамилию того человека, с которым хотите быть в одном классе. Сдаём в эту коробочку. Всё понятно? — А какой максимум? — один из одноклассников поднимает руку в воздух. Учитель задумчиво смотрит в окно. — Три человека, хорошо? — А это могут быть люди из параллели? — тонкий девичий голос доносится со стороны двери. — В этом и суть, — кивает мужчина. — Ну и надейтесь, что к Вам всем прислушаются. Списки увидите в следующем году. На сегодня всё. Сугуру собирает сумку и выходит в коридор, вдыхая полной грудью весенний воздух из открытого окна. Он спускается по лестнице на первый этаж, меняет обувь и захлопывает шкафчик сильнее обычного. Потом выходит на улицу, где солнце, только-только выглянувшее из-за облака, пытается поджечь его рубашку. Гето морщится от такого яркого прилива тепла и старается быстрее уйти в тень. Взгляд его блуждает по улице, пока не останавливается у стоянки для велосипедов. Там, под козырьком, Сёко смеётся, закрывая рот рукой, пока Сатору кривляется. Улыбка тут же появляется на лице Сугуру, и он спешит к друзьям. Иери замечает его на половине пути и тут же толкает Годжо в плечо. Сатору поворачивается, и голубые глаза становятся ярче. Сугуру вскидывает руку и машет. — Приве-е-ет! Кого ждёте? — Гето кивает на них двоих. — Угадай, — весело говорит Иери. — Кого написал? — Вы тоже сегодня этим занимались?! — удивлённо спрашивает Сугуру, будто они не учатся в одной параллели. «Что за тупой вопрос…» — бубнит Годжо, и Гето без слов показывает большим пальцем в его сторону два раза. Сёко улыбается правой стороной губ и полузакатывает глаза. — А я говорила! — Иери тыкает в худую грудь и поднимает взгляд наверх. Сатору на неё не смотрит. — Вы что, опять на меня спорили? — Сугуру пытается быть обиженным. Гето уже привык, что иногда его друзья ожидали от него какой-то реакции, но никогда не могли прийти к единому решению. И тогда на помощь к ним спешил их азартный дух, бегущий впереди них и так и толкающий на споры без какого-то глубокого смысла. Вот и сейчас они, стало быть, поспорили, кого Сугуру написал на бумажке. — Я ждал, что ты только своё напишешь… — Сатору проводит краем ботинка по насыпи, очерчивая полукруг, отделяющий его от Сёко и Сугуру. — Ну и мнение у тебя обо мне! — Гето стирает полоску своими кедами. — Он так-то нас любит! — с гордостью произносит Иери, расправляет плечи. Потом она хлопает Сугуру по спине, и тот наклоняет голову в её сторону с вопросами в глазах. — Он тоже написал тебя. Годжо кривит лицо, будто это чрезвычайно конфиденциальная информация. — Кстати об этом, — Гето возвращается к первым словам Иери. — Не хотите поехать со мной на Окинаву летом? Рот Сатору непроизвольно открывается, но он сразу же накрывает его ладонью. Из-за неё тут же раздаётся приглушённое «Что-о-о?». Сугуру начинает смеяться и говорит, что так получилось. Он поправляет съехавшие на кончик носа очки Годжо и объясняет ситуацию с родителями. — Блин, — цокает Сатору, — а я даже не спросил, был ли ты там… Я тупой! — Так держать, Сатору! — Сёко вскидывает кулак. — Ты на пути правильных выводов. — Отвали, — тянет Годжо и поворачивается к Сугуру. — И ты этого реально хочешь? Гето сразу же кивает. Если бы он не хотел, узнал бы Годжо обо всём, что он сейчас ему сказал? У него какие-то ну очень странные навыки причинно-следственных связей. — Соглашайся, — с вызовом говорит Сёко. — Если предлагают — нужно брать. Да же? — Даже, — кивает Сатору, а потом его глаза широко открываются, и он вскидывает голову. Сугуру знал, что это такое: осознание. — Получается, это нам надо ещё два билета? Солнце уже начало садиться, и на стоянке осталось не больше десяти велосипедов. В школьном дворе никого не было, а цикады уже завели свои разговоры. Сугуру слышит, как каменная крошка хрустит под ботинками, и поворачивается. — Сейчас узнаем, — Гето вытягивает руку в ту же сторону, в какую смотрит. Нанами и Хайбара идут по тропинке из другого корпуса, и Юи очень активно машет руками, что-то говоря Кенто. Потом он замечает оставшихся друзей, ещё сильнее выражает эмоцию и хватает Нанами за руку, начиная бежать. На лице у второго эмоция полного негодования и в то же время смирения. Сатору переводит взгляд на Сугуру и смотрит, пока тот не видит; Годжо, кажется, прекрасно понимает Нанами.***
Таблички с номерами рейсов и временем вылета меняются раз в несколько секунд на больших экранах. Сумки, чемоданы и рюкзаки гремят со всех сторон, люди ходят какими-то непонятными маршрутами, мимо дорог и указателей, прямо у Годжо под носом. Он поправляет кепку и быстро находит номер своего рейса. Штанины широких шорт соприкасаются друг с другом при ходьбе, а тонкая рука со всей силы тянет чемодан. Как-то на удивление много вещей для десяти дней набралось. Годжо проходит самую большую толпу людей, стоящих вообще непонятно куда. Нет, серьёзно, там некуда стоять. А потом он нервно дёргает плечами, отрывая взгляд от пола под ногами. Сёко прыгает на месте, и её шлёпки звонко ударяются о плитку, Сугуру держит руку очень высоко, чтобы Сатору точно его заметил. Два чемоданчика стоят лицом к лицу между ними с выдвинутыми ручками. Нанами и Хайбара тогда отказались. У первого намечался отпуск с родителями, который вся семья планировала лет пять, как мог подумать Годжо. Так что было решено оставить Кенто в его распорядке. А Юи обзавёлся не совсем официальной работой на кухне на все каникулы, что тоже очень осложнило ситуацию. Хотя, в конечном итоге, никто из них не расстроился, потому что каждый проведёт время лучшим для себя образом. — Ну ты и долгий! — Сёко смотрит на наручные часы. — А что в кепке? — Лампы припекают, — Сугуру смотрит на высокий потолок и усмехается. Его руки в карманах штанов, и Сатору думает, как тому реально ничего не припекло. — Просто захотел надеть кепку, — Годжо смотрит по сторонам. — Нам надо на регистрацию. И почему у вас такие маленькие чемоданчики? Я еле запихнул всё в свой! Иери и Гето одновременно пожимают плечами. Сначала Сугуру тоже сложил половину квартиры, пока мама не посмотрела всё, что он запихнул, а папа не взвесил чемодан, сказав, что там перевес на семь килограммов. Тогда Гето сел на кровать и сложил пальцы вместе, устало смотря на гору вещей, перемешавшихся внутри. А когда Айко прошлась по каждой из них, оказалось, что реально понадобится меньше половины. Так оказалось, что в чемодан можно положить ещё два килограмма. Правда, уже не было надобности. Сёко же была достаточно сообразительной, чтобы в первую очередь положить всё жизненно необходимое, потом свои вещи, а то, что можно купить — не брать совсем. И её чемодан оказался самым маленьким. Сатору же поглядывал на свой чемоданище, размером с половину него. А он сам был совсем не маленьким и сильно верил, что скоро начнёт расти ещё больше, и обгонит Сугуру, потому что теперь был с ним одного роста, что несколько травмировало Гето. Но ничего, Годжо надеялся, что тот как-нибудь это переживёт. — Тогда пошли, у нас с сорок первой по пятьдесят первую, — Сугуру ищет взглядом указатель. Сатору идёт рядом с Сёко и что-то рассказывает ей про то, как всё непонятно в простых билетах. Потому что где он и где обычный зал ожидания. Но Сугуру считает странным другое: кепка ну очень странно сидит на Годжо. За последнее время его волосы сильно отросли, и он не знал, как с ними управиться. И Гето подумал, что кепка-то должна лежать на них совсем по-другому. Он тянет руку к голове Годжо, который тут же поворачивается и смотрит на Гето так, как обычно прицел пистолета глядит в лицо. Его рот открывается, но Сугуру быстрее хватается за козырёк, и снимает кепку. — Отдай! — Сатору вырывает вещь из чужих рук, закрывая свободной ладонью волосы. Вернее то, что там осталось. Сёко громко смеётся, держась за ручку чемодана, чтобы не упасть. Ей рефлекторно хочется показывать на Годжо пальцем. Люди безучастно обходят их со всех сторон, даже не одаривая взглядом. Сатору недовольно зыркает на Сугуру, а тот с улыбкой показывает, что отберёт кепку ещё раз, если он её наденет. Сатору заходит на кухню и видит первым делом записку и деньги, приклеенные к холодильнику магнитом. Годжо отлепляет его и читает отцовский почерк: «Состриги уже наконец свои патлы». Ниже идёт адрес и время записи. — Что стрижём? Или не определились? — мастер прикладывает сложенные концы ножниц к щеке. — Есть одна идея… — была у него черта делать всё вразрез ожиданиям. Даже если это могло ему навредить. Сугуру проводит рукой по коротким светлым волоскам. Прямо как гладить ёжика. Сатору недовольно поджимает губы, но не вырывается. Только смотрит на всё вокруг и сжимает пальцами рукав футболки. — И как ты на это решился? — Гето не может перестать улыбаться, потому что очень удивлён, а когда его так переполняют эмоции, то он не может их прятать. — Тебе что, не нравится? Сатору молча катит чемодан за собой. — Но тебе же идёт, — Сёко пытается не отставать. — Реально хорошо. Годжо останавливается перед стойками регистрации и шумно вдыхает, колёсики чемодана ударяются об пол. Он поворачивается на друзей, надеясь, что они его спасут. Увы, надеяться на пустые стойки в час пик в большом аэропорту… Не очень умно. Поэтому все трое плетутся к началу очереди, протянувшейся через четыре ограждения. — Да это быстро, — успокаивает Гето, уже привыкший к такому. И это ещё рейс не перенесли, не задержали и не отменили. Переживать не о чем. Только разве о том, как их фамилии произнесут в списке людей, что не успели на посадку. — Ага… — протягивает Годжо, загибая обложку паспорта. Он чувствует, как Сугуру локтем опирается на его плечо и снова гладит его по голове. Сатору изо всех сил старается не улыбнуться.***
— Просыпайся! Просыпайся-я-я, — Сатору трясёт из стороны в сторону ком из одеяла. — Сё-ё-ёко-о-о. Просыпайся! Одеяло шевелится: что-то внутри него крутится. Спутанные волосы высовываются из свободного края, а потом показываются и сонные глаза. — Я хочу спать, — одеяло заглушает все слова, и Сатору напрягает уши, чтобы расслышать. — А вода? И Сугуру уже собирается, — Годжо не хочет сдаваться так быстро, ёрзая на кровати. Тонкая рука Иери вылезает из-под одеяла и ищет на тумбочке часы. Она хватает их и смотрит на цифры около десяти секунд, осмысляя время. — Девять утра… — шепчет девушка. — Сатору… Сёко закрывает глаза и падает обратно на мягкий матрас. Годжо тут же начинает её трясти с новой силой. — Ну пошли, там сейчас как раз нет людей и почти не жарко, — взгляд у него максимально умоляющий, хоть Иери и не видит, натянув одеяло до самой макушки. — В такое время нигде нет людей, — замечает Сёко. В дверь тихонько стучат, а потом она открывается. Сугуру в большущей белой футболке и чёрных шортах стоит в проёме, сонный-сонный, будто готовый отрубиться прямо в кресле у двери. Иери понимает, что он пал в бою с чарами Годжо, который приплёлся к нему в комнату ещё раньше, чем к ней. В подтверждение Гето широко зевает, закрывая лицо двумя руками. — Я собрался, — сипло говорит Сугуру и припадает лбом к дверному косяку. — Хорошо. Хорошо. Я сейчас встану, — тяжело произносит Сёко. — Только уйдите отсюда. — Супер! — довольно произносит Годжо и хватает под руку Гето, намеревавшегося присесть в кресло хотя бы на минуту. Дверь громко хлопает, и Иери скидывает одеяло на пол, ударяя ногами о матрас.***
— Намажь щёки, — Сёко протягивает оранжевый тюбик солнцезащитного крема Годжо. — И плечи, а то кожа с тебя потом пластом слезет. Такая фраза звучит жутко, и Сатору сразу же откручивает крышку, роняя её в песок. Сугуру наводит на него камеру и смотрит через экран, съедающий цвета. Пальцем он нажимает на кнопку и делает снимок, на котором Годжо щедро выдавливает крем на ладонь, а Сёко пытается очистить крышечку от всего, что на неё налипло. — На сколько хватит памяти? — у Гето не получается стянуть с запястья верёвочку с первой попытки, и она туго обхватывает его руку. — Ну… — задумчиво тянет Иери. — Если ты даже захочешь сфоткать каждую песчинку, то на Сатору ещё останется. Сугуру возвращает фотоаппарат и показывает на палатки с едой и сувенирами впереди. — По мороженому? — Сатору радостно улыбается, показывая щёки с отвратительно размазанным кремом. Сугуру останавливает его и быстрыми движениями пальцев размазывает толстый слой крема. Годжо хихикает и отворачивается. Сёко же наводит на них камеру, но так озадаченно засматривается, что забывает щёлкнуть.***
— Почему клубничное было только одно? — с тоской вздыхает Годжо, откусывая огромный кусок и тут же жмурясь: зубы заболели. — Меня больше интересует, зачем ты купил себе эту шляпу, — Иери смотрит на Гето, идущего в соломенной шляпке с початком кукурузы в салфетке. Сегодня без мороженого. — Тебе тоже что-то надо, — экспертно заявляет он. — А то мозги сварятся! И тебе сегодня не мешало бы кепку надеть! Да-да, не смотри так. Сатору вздыхает и идёт к воде. Вообще-то они сами сказали ему, что он хорошо подстригся, а теперь что-то возмущаются. Годжо иногда забывал, что для солнца он — лакомый кусочек вместе со своими светлыми волосами и голубыми глазами. Прямо деликатес. Сугуру же грозило куда меньше, потому что он сам по себе был на пару тонов темнее Сатору вообще по всем параметрам. Сёко же придерживалась тактики «это никогда не будешь ты», и солнечные удары в страхе обходили её стороной. Сугуру за это время успевает сгрызть целый кукурузный початок и попадает им в урну, отряхивая руки от кусочков соли. Потом смотрит на Сатору, который всё мучает своё мороженое, что вот-вот превратится в клубничный суп. Помощь предлагать будет странно. — Раз такой умный, то дай шляпку, — Сатору тянется к Сугуру, но он уворачивается. — Зачем? — Гето приподнимает поля шляпы, чтобы видеть Годжо ещё лучше. Брызги воды долетают до ног. — Тебе и так хорошо! Кепки больше пойдут, знаешь ли. Сугуру язвительно улыбается и держится в паре шагов от Сатору, боясь, что он может что-то ему сделать. Годжо думает, что если никого не убивать, то всё будет в порядке. Сёко достаёт фотоаппарат и смотрит, как эти двое идут по пляжу, готовые вцепиться друг в друга и разорвать на два головных убора, но у Сатору мороженое, а Сугуру не хочет начинать первым. — Может уже встанете? — Сёко наводит на них камеру, давая пять секунд на раздумья, иначе именно у неё появится и соломенная шляпа, и клубничное мороженое.***
В номера они возвращаются под вечер, чувствуя, что ноги отваливаются, а плечи очень странно болят. Сатору в своём номере выпивает половину кулера и падает на кровать звёздочкой, смотря на вращающиеся лопасти потолочного вентилятора. В такой позе он и засыпает, с ногами в кроссовках, свесившимися с края кровати. Сугуру же, хоть и очень устал, аккуратно раскладывает вещи, идёт в душ из последних сил, ужинает и уже потом ложится в кровать, мгновенно вырубаясь. Сёко ещё полтора часа сидит в кресле у двери, подпирая подбородок правой ногой и листая кадры с фотоаппарата. Потом она делает всё то же, что и Сугуру, только перед сном, в позе Годжо, слушает музыку, болтая ногами, свешенными с кровати. И ей нужно лечь ниже середины, чтобы это сделать. Сатору же для таких фокусов и стараться не надо. Тем более он уже как два часа сопит на спине. На следующий день они умирающе лежат в шезлонгах у бассейна. Сугуру задаётся вопросом, зачем нужен бассейн, когда океан в паре сотен метров от отеля. Сатору говорит, что он ничего не понимает в роскошной жизни. «Чё, хочешь сказать, что богачи первым делом строят себе бассейн?». Годжо отказывается отвечать на вопросы, содержащие то самое слово. Гето в качестве пропуска к голосу приходится два раза сходить за безалкогольным мохито, и только потом Годжо поворачивается в его сторону, довольно потягивая холодный лимонад и тыкая соломинкой в кубики льда. Сёко всё это время спит, накрывшись полотенцем, и Сугуру делает несколько кадров на память. А то так весь отпуск проспать можно. Потом их дни чередуются между совместными вылазками в дикую природу и совместным валянием в шезлонгах за красивым забором. Иногда получается так, что из отеля выходят двое, потому что третий внезапно умер. Сатору умудрился простыть под кондиционером, хотя Сёко напоминала ему не оставлять его включённым на ночь так, будто спишь в морозилке. Годжо отнекивался, говоря, что та сама живёт в ледниковом периоде, а ему просто не повезло. Всё это он доказывал, шмыгая носом и стоя посреди комнаты, завернувшись в одеяло. Сугуру отдал ему свою аптечку (удивительно, что в таком чемоданище у Сатору не было персонального аптечного окошка) и сказал, чтобы он звонил им в любую минуту. Потом он взял Сёко и пошёл с ней проветриться. Кто знает, насколько прилипчивы микробы Годжо. Главное, чтобы не так же сильно, как он сам. И самое удивительное: Сатору ни разу не позвонил им за этот день. Сугуру думал, что он там уже умер, подавившись леденцом от кашля, но нет. Похоже, Годжо и раньше справлялся с такими вещами сам. И Сугуру от этой мысли стало грустно. В последний день Сёко сказала, что уже устала ходить, и что видела уже все пальмы и все молекулы воды, а ещё сегодня должен быть день покупки сувениров домой, а всё это Иери терпеть не могла. Поэтому она написала список всего, что Годжо и Гето должны ей достать, и решила устроить одну очень интересную экскурсию под названием «традиционный шведский стол». А Сатору и Сугуру (оба в кепках) отправились в центр, чтобы обойти все магазины (по крайней мере это был их план в самом начале, когда они ещё не устали и были полны энтузиазма). В итоге шесть магазинов и три лавки были осмотрены ими полностью. Сатору купил всё по списку Сёко: брелки, магнитики, футболку «с "осмысленной" подписью или рисунком "я у мамы дизайнер"», ещё взял серьги с синими перьями, потому что в голове Годжо они отлично ей подходили. Сугуру купил маме подвеску с пальмой, отцу — рубашку с ними же в какой-то классической островной расцветке. И взял вторую такую же, как подумал Сатору, для себя. Ещё он себе взял карточку-фотографию, чтобы повесить на стену и водяной шар с пляжем внутри. Годжо купил подарочную коробку конфет, вазу из зелёного стекла и цветастую фигурку со львом-собакой с ртом в закрытой улыбке . В общей сложности они потратили около четырёх часов, и время давно перевалило за обед. Сатору выходит из последнего магазина и вдыхает тёплый воздух. Он потягивается, поднимая пакеты с покупками вверх. Скоро возвращаться в номер и паковать чемоданы, а потом лететь в Токио. Удивительно, как быстро может пробежать время. Сугуру идёт рядом, смотря в свои пакеты и проверяя, ничего ли он не забыли. Вроде всё на месте, но он останавливается недалеко от перехода на другую улицу и достаёт свою рубашку из пакета. Годжо вопросительно смотрит на него, а потом видит то, что запомнит на всю жизнь, что оставит след на его мироощущении и что в какой-то момент вспомнится совсем не в подходящей ситуации. Гето достаёт из карманов всю мелочь, которую получил на сдачу в палатках и на кассах, а потом подходит к мужчине, мимо которого они с Сатору прошли сегодня раз пять, пока закупались. Рядом с ним небольшой кофейный стаканчик с множеством следов от времени, сам он в выцветшей футболке, которую только на тряпки пускать. Он сидит на картонной коробке и смотрит на начинающее садиться солнце. Сугуру загораживает его, и мужчина фокусирует взгляд уже на нём. — Здравствуйте, это для Вас, — Гето высыпает всю мелочь из ладони в стакан, наполняя его на половину. — И вот ещё. Он отдаёт запечатанную рубашку, и мужчина удивлённо смотрит на него. Сугуру только кивает, показывая, что не ошибся. У Сатору связь с этой планетой давно потеряна. Так сильно его же давно ничего не впечатляло в этой жизни (с его точки зрения, конечно же). — Вы даже не знаете, что сейчас сделали, — бездомный забирает рубашку и кладёт рядом с собой. — Да не оскудеет рука дающего, — неловко улыбается Сугуру. — Надеюсь, размер правильный. Всего доброго. Сугуру доходит до Сатору, который продолжает пялиться на него тем самым взглядом, по которому Гето понимал, что какие-то шестерёнки у него в голове крутятся изо всех сил. — И часто ты так делаешь? — Годжо смотрит на мигающий красным светофор, осмысляя ситуацию. — Когда есть возможность, — Гето пожимает плечами. Для него такое было обычным действием. Оплатить жетон в метро, когда кто-то забыл пополнить карту, помочь донести пакеты старушке, собрать рассыпавшиеся из порванной сумки продукты, спросить, знает ли ребёнок человека, который тянет его куда-то за руку. Обыкновенный минимум. — Твоя семья разве не занимается благотворительностью? — Нашёл, что сравнить! — с характерным смешком говорит Сатору. — Это же ради статуса, налогов, влияния, репутации, а уже в последнюю очередь ради самой благотворительности. — Ну да… Влиятельные семьи… — говорит Сугуру в пустоту. — Не знаю, мне не сложно, а люди и запомнят, и им только лучше станет. Да и даже всё, что ты перечислил… Умысел не так важен, если помощь дойдёт до нуждающихся. Типа этот концепт «даже в жестоком мире есть что-то хорошее». Сатору кивает, потому что он на личном примере знал, что значит эта фраза. Вот только он совсем не задумывался, что у других тоже есть нужда и чувства, что ему ничего не стоит потратить пару минут на какую-то мелочь в стакане. И это если говорить очень грубо. Сугуру всё ещё мог открыть себя с какой-то новой стороны, хотя Сатору думал, что знает уже все из них. — Сходим к морю? — спрашивает Годжо.***
Волны наслаиваются одна на другую, вдалеке виднеются мангровые деревья, показывающие тонкие светлые корни из воды. Сатору садится на тёмный песок и снимает кепку с головы, Сугуру оставляет пакеты в стороне, чтобы их никуда не смыло, и падает рядом. Облака закрывают солнце, давая проткнуть себя паре золотых лучей насквозь. Тёплый ветер с запахом воды и водорослей спокойно кружит рядом. Годжо закрывает глаза и делает глубокий вдох, откинув назад голову. — Спасибо за это, — говорит Сатору. Сугуру внимательно поворачивает к нему лицо. — Ну, что мы с тобой друзья. Годжо обхватывает колени руками и кладёт на них щёку, чтобы видеть Гето. Он спокойно смотрит на него, пока Сугуру ищет, что ответить. — Не думаю, что может быть по-другому, — карие глаза поднимаются вверх. — Я рад, что могу что-то для тебя сделать. Сатору кивает и снова смотрит на волны. Наверное, Сугуру и представить не может, как много делает. Его появление так прочно вернуло землю Годжо под ноги, что он даже не с первого раза вспомнил, как ходить. А Гето всегда был рядом, готовый подать руку или подставить плечо. Сатору часто замечал, что он был рядом для всех, а не только для него. Чем-то похож с Хайбарой, но всё равно был другим. Годжо без раздумий сказал бы: «Лучше». Причём в каких-то недосягаемых чертах, само впечатление от Сугуру не вмещалось ни в слова, ни в цифры, ни в правила. — Знаешь, я иногда ловлю себя на мысли, что ты похож на моего дедушку, — Годжо после долгих размышлений решается это сказать. Сердце Гето делает паузу. — Он умер чуть больше трёх лет назад… И всё это время мне его сильно не хватало. А потом ты появился. Возможно, это неправильно — так говорить… Но стало даже лучше. — Ну почему… — вздыхает Сугуру. — В этих словах нет ничего ужасного. Просто, может, ты тогда не мог рассказать какие-то вещи, потому что разница в возрасте, плюс вы родственники. А мы… Почему стало лучше для тебя? Сатору сжимает мокрый песок в руке, и пена касается пальцев в шлёпках. Кепка лежит у него на животе, и солнце отражается от низких волн. — Я могу сказать тебе любую вещь. Не думая, уместно это или нужно ли вообще такое говорить. С Сёко я могу думать, что оно не всегда в нужный момент. С ребятами… Для некоторых вещей мы не близки так сильно чисто по ощущениям. Сугуру кивает. — Ты и правда можешь мне сказать всё, что думаешь, — лучик солнца целует Гето в щёку, и он жмурится. Этими словами он одновременно и позволяет Сатору открыться, и сам соглашается с ним. — И прости, что я не всегда могу как-то правильно отреагировать. Или понять ситуацию, или чувства других. Иногда кажется, что со мной что-то не так, раз не могу встать на чужое место. Или думать, а потом уже говорить. Сатору тоскливо вздыхает. — Тебе не за что извиняться, — Сугуру хмурится в несогласии и мотает головой. — И с тобой всё так. Это я тебе ответственно заявляю. Годжо усмехается, потому что это было не первое и не десятое «ответственное заявление» Гето. Но он всё равно верил ему, особенно, когда Сугуру вскидывал голову, подтверждая этим свои слова. Хотя, конечно, Сатору никак не мог выразить свою благодарность, она уже давно переросла его. А если бы и смог, Гето бы не понял, потому что считал, что не сделал ничего особенного; это просто то, как нужно относиться к людям, которыми дорожишь. — Мы же ещё вернёмся сюда? — Годжо поворачивает голову. — Конечно, — без раздумий отвечает Гето. — Вдвоём? — Сатору не знает, почему задаёт такой вопрос. Просто захотелось спросить, и он спросил. — Если хочешь, то вдвоём, — улыбается Сугуру, и Сатору думает, что эта улыбка куда ярче солнца. Потом они ещё долго сидят у моря, забыв про чемоданы, про вылет, про ждущую их Сёко, про пакеты с подарками за спинами. Сатору ещё понятия не имеет, как мало таких моментов осталось у них на двоих, и как много времени пройдёт, прежде чем они снова будут ходить по этому песку. Но сейчас всё хорошо, и это главное.***
В конечном итоге они оказались на волоске от того самого мистического объявления их фамилий в списке людей, снятых с рейса. Сёко ужасно ругалась на них, но Сатору смог задобрить её купленными серёжками. «Как чувствовал», — выдыхает Годжо, давая Гето пять за спиной подруги. «Не думайте, что так легко отделались», — Сёко метает в них взглядом молнию. И весь оставшийся полёт Сатору пускает слюни у Сугуру на плече, но тот не знает об этом, потому что тоже спит. Иери делает последний снимок за поездку, широко улыбаясь на их фоне. А потом начинается новый семестр. Сатору и Сугуру действительно оказались в одном классе. Нанами, Хайбара и Иери забрали себе оставшиеся три. И это было так странно, потому что теперь парты Годжо и Гето стояли одна за другой, и Сатору мог в любой момент повернуться к Сугуру и что-то ему сказать, или пошутить в моменте, или увидеть двумя парами глаз что-то происходящее в классе, что они потом наперебой будут пересказывать остальным друзьям. Наверное, о большем Годжо и мечтать не мог. Сейчас он чувствует, как Сугуру гладит его по затылку, ведёт пальцы по отросшим волосам. Сознание медленно возвращается к нему, и голубые глаза выглядывают из сложенных на парте рук. — Дома не спится? — Гето сидит напротив в абсолютно пустом классе. Сегодня их очередь убираться, и пока они ждали, что всей уйдут, Годжо прильнул к рукам и уснул. — Ага, — медленно кивает Сатору, прикрывая глаза ещё на несколько секунд. — Как-то сегодня плохо спал. Годжо нехотя встаёт на ноги и потягивается. — Быстренько уберёмся и пойдёшь спать, — обнадёживает Сугуру. — А! Чуть не забыл! — Годжо резко садится на корточки перед портфелем и копается в нём около минуты. Потом достаёт красный конверт и протягивает Гето. Сугуру неосторожно открывает его, отрывая кусочек уголка. Потом достаёт два билета и начинает смеяться. Сатору непонимающе смотрит на него. — Прости, прости… — Сугуру старается как можно быстрее успокоиться. — Просто я вспоминаю, что было в прошлый раз. В руках у Гето два билета в океанариум на обед субботы. — Мы как приехали, вообще никуда не ходили, — поясняет Годжо. — Вот я и решил… Купить билеты. — Да я понял, — Сугуру возвращает один из билетов в конверт, а второй оставляет себе. — Тогда в субботу у входа в три, хорошо? Годжо сразу же соглашается и надеется не опоздать, мысленно считая, сколько времени ему надо на дорогу и на сборы. Выглядеть надо с иголочки. — Ну тогда тащи веник, пол себя не подметёт, — подгоняет Гето. Сатору бежит к углу класса, чуть не роняя всё на своём пути. Ещё не проснулся, думает Сугуру.***
Гето смотрит на часы мобильника. Три часа, три минуты. И только он хочет набрать Сатору, как тут же подъезжает чёрный джип, из которого выпрыгивает Годжо в серой широкой футболке. — Спасибо! — говорит он в открытую дверь. — Не, потом мы сами доедем. Ага. Спасибо ещё раз. Сатору захлопывает дверь, и машина тут же уезжает. Годжо поворачивается, и перед ним оказывается Гето в тёмно-синем кардигане, накинутом поверх белой футболки. — Три минуты, — Сугуру ударяет пальцами по невидимым часам на запястье. — Да всё мы успеем, — отмахивается Годжо. — И привет! — Привет, привет, — отвечает Гето, открывая входную дверь. Они быстро отдают билеты и получают один буклет на двоих с гигантской картой океанариума и памяткой, как быть вежливым с рыбами. Сугуру разворачивает его и смотрит, что находится в каждом зале. Он показывает Сатору, как лучше всего пройти, чтобы успеть увидеть всё. Потому что иногда у него бывали трудности, и в каких-нибудь музеях он мог проходить через один зал по десять раз в поисках галерей, в которых ещё не был. Так они начали с самых маленьких залов, где, к тому же, можно трогать экспонаты. Но Сатору всё равно долго собирался с духом, чтобы сунуть руку к карпам, хоть Сугуру и читал ему со стенда, что они абсолютно безвредны, потому что зубов у них нет. И вскоре Годжо всё же согласился познакомиться с этими бело-оранжевыми существами поближе. Потом был зал с акулами, но Сатору ни капли не впечатлился, а Сугуру просто было жутко, и он хотел пойти смотреть на что-то менее угрожающее. Мимо Сатору проплывает косяк неонов. Это зал аквариумных рыб, и неоны считаются одними из самых красивых. Годжо и Гето с интересом рассматривают множество всевозможных мелких и не очень рыбок, попеременно показывая пальцами на самые необычные. — Смотри, смотри, — Сугуру тыкает в белую рыбу с большими пушистыми плавниками. — Какая красивая! Сатору соглашается. — Это… — он смотрит в буклет. — Похожа на бойцовую рыбку. О! Вон ещё одна, только… — Годжо смотрит на чёрную рыбку с поредевшими плавниками, медленно плавающую по следам белой. — Только как-то ей плохо. — Пойдём дальше, — Сугуру тянет Сатору за руку, отводя взгляд от стекла. Сатору ещё долго оборачивается, но уже не видит её за другими видами. А потом его внимание перехватывает зал с медузами. Лицо Годжо освещается зелёным светом, исходящим от этих желешек, а Гето идёт по другой стороне — той, где живут голубые медузы, и его волосы подсвечиваются синими полосками. Этот зал понравился ему больше всего, но это пока. — Уважаемы посетители, уведомляем Вас, что до закрытия осталось тридцать минут. Успейте посмотреть всё, что хотели. Благодарим за посещение нашего океанариума. — Блин! — Сугуру и Сатору синхронно говорят одно и то же, переглядываясь. Им надо торопиться, поэтому следующие десять залов они смотрят очень быстро, и уже начинает казаться, что скоро их найдёт сам Немо. Последним остаётся огромный коридор, со всех сторон окружённый водой. И когда они идут по нему, освещённые переливающейся водой, тень накрывает их, и их головы поднимаются: над ними проплывает огромный скат, раскинувший плавники в обе стороны. «Вау!» — шепчет Сатору и радуется, что ничего такого не видел на Окинаве. Хотя, скаты там жить не должны. Коридор приводит их к последнему залу, стёкла которого идут от пола до потолка по всему периметру комнаты. Внутри почти полностью темно, только от стёкол исходит чёрно-синий цвет, а вдалеке проплывают косяки рыб. У стекла поднимаются оранжевые медузы, болтающие щупальцами в воде. Сатору садится на скамейку и вытягивает уставшие ноги. Сугуру подходит к нему и, немного постояв, садится рядом. До закрытия остаётся десять минут, а они сидят, окружённые медузами, как в смертельной битве, где у них осталось только два патрона друг для друга. — Спасибо за сегодня, — Сатору устало кладёт голову на плечо Сугуру. — Тебе тоже спасибо, — если бы не билеты Годжо, они бы сейчас тут не сидели. Сугуру придвигается чуть ближе, чтобы не напрягать шею Годжо. Он осторожно прикладывает щёку к макушке Сатору, и издалека ему кажется, что за стеклом напротив них проплывают две бойцовых рыбы — чёрная и белая. — Уважаемые посетители, наш комплекс закрывается на сегодня. Просим Вас проследовать на выход. Спасибо за посещение!***
Солнце тёплыми жёлтыми лучами пробирается через ещё зелёную листву деревьев. Сатору идёт по бордюру вдоль квартала с обычными домиками, без стоэтажек с подземной парковкой и фитнесс-центром. Сугуру шагает рядом по абсолютно пустой дороге, даже автомобили не припаркованы на этой улице. Кажется, жизнь заснула крепким сном на одной из лужаек, и никто не может её разбудить. До их домов было примерно полтора часа пешком (должно быть, мало ходили по океанариуму), так что сейчас они идут под вечерним небом, и остаётся ещё около часа. Если бы не перекус в ближайшем кафе, Сатору бы уже упал в голодный обморок. — Надо найти автомат с водой, — невзначай говорит Годжо. — Тебе её мало было? — весело спрашивает Гето и оглядывается по сторонам. — Здесь вряд ли что-то будет. — Ты такой смешной! — цокает Сатору. — Я доживу до ближайшего уж точно! Можешь не переживать. Сугуру думает, что переживать не о чем. Просто, неужели они зашли в настолько глухой район, что тут даже нет автомата с водой. Хотелось уже сделать перерыв, присесть на скамейку и закурить, потому что на ходу вредно (сидя, конечно же, полезно), а ещё на Годжо всё будет лететь. Тут Гето думает, что «курить» надо вычеркнуть. Последнее время Сатору возмущался каждый раз, когда видел в пальцах Сугуру сигарету. Ему совсем перестала нравиться эта привычка, и он очень хотел отвадить Гето от укорачивающих жизнь вещей. Поэтому Гето каждый раз говорил Годжо для его же спокойствия, что это просто Иери попросила купить пачку, а сам он не курит. Вдалеке Сугуру видит большой чёрный автомобиль и с облегчением думает, что хоть кто-то тут есть. Потому что внутри него последние несколько минут было какое-то гнетущее чувство. Будто всё вокруг замерло, остановилось и уставилось на него. А сейчас, одним моментом, разморозилось, и кровь побежала по венам жизни. — …но Сёко сказала, что в этом нет никакого смысла. А ты что думаешь? — Годжо спрыгивает с бордюра и толкает Гето в правую сторону, потому что тоже заметил машину. — А? — Сугуру мотает головой, вылезая из мыслей. — Прости, прослушал. Сатору вздыхает, и мужчина, стоящий у автомобиля, кидает на него взгляд. — Ещё раз. Мы с Сёко недавно спорили— — Ребятишки, зажигалочки не найдётся? Чёрные волосы спадают на довольно молодое лицо, и зелёные глаза внимательно смотрят на подростков. Мужчина опирается на дверь чёрной «Шевроле Тахо», согнув одну ногу в колене, держа ступнёй дверь. В руке у него пачка сигарет, одна из которых зажата между зубов. — Да, конечно, — без задней мысли отвечает Сугуру и делает пару шагов вперёд. Сатору сразу же идёт за ним, недовольный, что никак не может договорить. — А Вы не знаете, где здесь автоматы с водой есть? Гето крутит колёсиком зажигалки с драконом, и мужчина подносит кончик сигареты к пламени, делая затяжку. Он выдыхает дым и снова смотрит на них. — Не-а, пока ехал ни одного не видел, — говорит с интонацией сожаления, что не может помочь. — Тут как будто все умерли. Нет такого ощущения? Сатору с интересом разглядывает лицо мужчины, и зелёные глаза тут же переводятся на него одного. Годжо от такого зрительного контакта становится неловко, и он сразу же хочет объясниться. — Вы ничего не подумайте, просто я, кажется, Вас где-то видел… — Я бы запомнил, — мужчина показывает зубы в улыбке, и Годжо переводит взгляд на шрам в уголке губы. Расширившиеся зрачки тут же сжирают голубую радужку. Тебя разве так зовут? — Сугуру! Беги! Годжо толкает его вперёд, и Гето в панике отпрыгивает на пару шагов назад. Сам Годжо дёргается, но Тодзи тут же выбрасывает сигарету и хватает Сатору за тонкую руку, притягивая к себе. Оставшиеся сигареты из упавшей пачки разлетаются во все стороны. Гето видит, как мужчина ударяет Сатору головой об дверцу автомобиля, и как кровь окрашивает его волосы. Годжо, как плюшевый кот, падает на пыльную землю. Сердце Сугуру колотится изо всех сил, и он бросается вперёд. — Сатору! — кричит он. Тодзи хватает его и отшвыривает подальше, как будто он ничего и не весит, как будто он сам плюшевая игрушка. У Сугуру внутри всё переворачивается, а когда он приземляется ближе к углу дороги, почти на склон в кусты, то чувствует, как внутри всё сжалось. Гето пытается подняться и сделать вдох, но ничего не получается. И он в панике понимает, что не может дышать нормально. Слёзы непроизвольно катятся у него из глаз, пытаясь смыть боль. Он ползёт вперёд, смотря, как неизвестный мужчина, которому он давал свою зажигалку прикурить, бросает Сатору на заднее сиденье машины, окидывает его самого безразличным взглядом и садится за руль, тут же заводя двигатель и уезжая. Музыка из приоткрытого окна несётся за ним следом. Сугуру дотягивается до выпавшего из кармана телефона и набирает Сёко. В трубке звучат протяжные гудки, и он смотрит на тлеющую в пыли сигарету, пока сердце хочет вывалиться из его глотки в эту же грязь. В глазах Годжо всё было совсем по-другому, как в презентации из нескольких халтурных слайдов. Он видит ужас на лице Сугуру, а потом, сразу же после этого, дверь летит на него. Как будто в парке на аттракционе ты падаешь лицом в железяки, но знаешь, что не достанешь, а снова поднимаешься ввысь. Только тут такого не случается, и железяки с каждой секундой становятся всё ближе. Потом Годжо резко вскрикивает, чувствуя такую боль, словно его голова разорвалась на части. Из глаз разлетаются искры, а дальше только густая чернота. Последнее, о чём он думает: «Надо было запретить Сугуру курить ещё давно».