Бесконечность

Масло шипит громче музыки, включенной на небольшой колонке, оставленной на подоконнике. Хайбара переворачивает небольшие кусочки мяса металлическими щипцами, прибавляя огонь. Сёко сливает воду из кастрюли, отворачиваясь от раковины и поднимающегося из неё столба пара. Нанами режет всё, что можно порезать, начиная овощами и заканчивая упаковками снеков. Сугуру ввинчивает штопор в пробку, открывая следующую бутылку — на этот раз с вином. — И что бездельничаем, м? — Сугуру чуть наклоняется к Сатору, сидящему на стуле лицом к столу и крутящему головой по сторонам, чтобы рассмотреть каждое занятие друзей со всех сторон. — Не бездельничаю! — не соглашается Годжо, отпивая из своего бокала. — Если бы не я, где бы ты сейчас руками работал? — Сатору хмурится, когда до него доходит, как странно звучит сказанное. — В смысле… Ну ты понял. Сугуру смеётся и утвердительно качает головой. Нанами кидает на них мимолётный взгляд, вращая нож в руке и возвращаясь к делам. Если бы ещё вчера Сатору сказали, что он будет пить что-то с крепкостью больше одного градуса, он бы ни за что не поверил. Но Сугуру обладал настоящим даром убеждения, по мнению Годжо, конечно же. Гето же просто знал, что ему хватит одного «ну пожалуйста», чтобы уверенность в голубых глазах дрогнула. Вообще, никто не удивился, когда Годжо обогнал их всех, развернулся лицом и раскрыл ладонь, показывая ключи, висящие на кольце брелка с чёрным котом. Сатору купили его собственную квартиру. Поближе к университету. Поэтому можно было соединить два повода собраться в один: новоселье и успешное поступление каждого из них. Так что последние часа четыре еда в их тарелках не заканчивалась, а бокалы не пустели больше, чем на минуту. — Налей, пожалуйста, — Сатору поднимает голову и жмурится от света. Апельсиновый сок ударяется о стеклянные стенки, смешиваясь с мартини. Гето переворачивает бутылку, выливая остатки в стакан, а потом задумчиво смотря на пустую бутылку. Годжо тихо благодарит и делает глоток: по вкусу чистый сок, ни капли спирта. И, наверное, этим ему всё так понравилось. Потому что даже от каких-то конфет с ликёром он морщился, сразу же закрывая коробку в полнейшем разочаровании. И это было настоящей ловушкой, но об этом он узнает позже. Сугуру обходит всех предельно аккуратно, боясь попасть под выстрел масла или горячую кастрюлю (эта кухня меньше, чем кухня в доме Сатору, но всё равно больше, чем у каждого из них), потом он ставит бутылку к двум другим пустым, хлопает по карманам и берёт с полки зажигалку. — Я курить, — он показывает на коридор, не говоря это кому-то конкретному, и растворяется в его черноте. Сугуру отдёргивает белую штору и открывает балконную дверь. Из коридора раздаётся какой-то грохот, а потом приглушённый смех Сёко. Гето легко улыбается, прикрывая за собой дверь. Оранжевый огонёк появляется в темноте высокой тонкой искрой, и Сугуру вздрагивает, быстро убирая палец с кнопки. Потом он передвигает ползунок высоты огня почти в самое начало, ещё раз щёлкая кнопкой и раскуривая сигарету. Он отодвигает огромное окно в сторону, облокачиваясь на перегородку и смотря на мерцающий светом фар, окон, фонарей и билбордов город. Сугуру вдыхает тёплый ночной воздух и прикрывает глаза. — Всё-ё-ё! — Хайбара опускается на стул, расслабляя плечи. — Устал! В центре стола теперь стоит тарелка с дымящимся мясом, которое пахнет, как известные чипсы со вкусом барбекю. Кенто тут же тянется к тарелке, задевая руки Сёко, ставящей миску с пастой в сливочном соусе. Та ойкает и роняет всё на стол, задевая бокалы и открытые банки, тут же катящиеся по столу. Хайбара открывает глаза, смотря на полный погром, образовавшийся за секунду, которую были закрыты его глаза. Иери тут же смеётся, подставляя ладони к краю стола и собирая капающую газировку, часть которой просачивается сквозь пальцы и капает в лужу на полу. — Вам уже хватит, — Хайбара ставит на место все опрокинувшиеся банки и бросает тряпку Иери. — Да это случайность, — оправдывается Нанами. — Ага! — соглашается Сёко из-под стола, вытирая липкий пол. — Просто надо всё лишнее со стола убрать и посуду помыть всю. — Это ты говоришь, что сейчас будешь делать? — со смешком спрашивает Кенто. Сёко злобно смотрит на него снизу вверх, а потом на её лице рисуется ангельская улыбочка. У Нанами от такого мурашки бегут по спине, но Сёко ещё раз смеётся, прося собрать всю посуду и мусор. Она открывает кран, и музыку опять становится не слышно. Нанами отодвигает Сёко в сторону и ставит гору посуды перед ней, а потом смотрит на Сатору, который за последние минут пять не сказал ни слова. Что было ну очень необычно. Нет, не так. Это было очень плохим знаком, как если ваши дети вдруг перестали шуметь. И Годжо тоже понял, что что-то про него все забыли. А значит, нужно напомнить о себе. Голубые глаза замирают на Нанами, и тот видит, как шевелятся губы Сатору, пока он делает вдох. Нужно говорить громко, чтобы заглушить музыку, воду, то, что там сейчас болтает Сёко. И Сатору говорит. — Я люблю Сугуру! — так решительно и резко, что слова отпрыгивают от стен. Вода будто выключает саму себя, музыка ставится на паузу, все переглядываются. Нанами садится на стул, который чуть не переворачивается вместе с ним. Сёко всё понимает сразу же, кидая взгляд сначала в сторону мусора, а потом на Годжо. — Мы знаем, не переживай, — спокойно говорит Сёко, забирая полный бокал Сатору и ставя его в раковину. — Мы всё знаем. Нанами ещё больше выгибает брови, кидая взгляд на подругу. Он лично ничего не знает. Хайбара под столом пинает его ногу, чтобы лицо сделалось попроще. Кенто сразу же зачем-то встаёт из-за стола, а выражение его лица становится таким задумчивым, будто он впервые считает два плюс два. — И Сугуру знает?! — с удивлением спрашивает Годжо, берясь за ножку бокала и непонимающе опуская взгляд на сомкнутые на пустоте пальцы. Бокал пропал. Голубые глаза заглядывают в каждый уголок кухни. А Сугуру-то тоже исчез. Сёко пожимает плечами, убавляя воду на тонкую струйку; её руки в пене, которая медленно стекает по пальцам. Хайбара фыркает, смотря на всю ситуацию, а особенно на Нанами, который весь как на иголках. И раз никто ничего не знает, то Годжо сам решает проверить, кто и что знает. — Слуш- — начинает Кенто. — Сугуру! Сугуру! — начинает орать Сатору так резко, что Хайбара вздрагивает. Нанами в панике поворачивается в дверной проём кухни. Сёко же морщится, понимая, что в этой ситуации лучшим решением будет оглушить Сатору сковородкой, за что он сам ещё скажет спасибо. Только вот… друзей вроде бы не бьют. По крайней мере не физически. — Да подождите! — доносится из глубины квартиры, и Сатору выпрямляется, словно пёс, которому показали мячик. Через минуту Гето появляется на пороге кухни, держа в руке пачку сигарет и красную автоматическую зажигалку. Картина, которую он видит, совсем не похожа на то, что было, когда он уходил. Сугуру вопросительно смотрит на Нанами, стоящего позади Годжо, попутно с этим оставляя вещи на ближайшей полке. Никто ничего не поясняет, так что он обращается к Годжо, вцепившегося пальцами в сиденье стула. — Что случилось? — спрашивает Сугуру, смотря на то, как весело поблёскивают голубые глаза. До чего же громкий звоночек. — Сугуру! — в очередной раз повторяет Годжо. Это прямо-таки слово его дня, если не жизни. — Мне надо у тебя кое-что спросить. Ты знаешь, что- — Не надо! — резко говорит Нанами, хватая Годжо за плечо и закрывая ладонью его рот. Годжо мычит в подставленную руку, а потом отцепляет её от лица, окончательно понимая, что произошло. Сугуру с полнейшим недоумением смотрит на случившееся, а потом переводит взгляд на Хайбару, застывшего на стуле. — Нанами! Я же не затыкаю тебя, когда ты говоришь про Хайбару. А иногда очень хочется! — обиженно говорит Годжо, вырываясь из рук Кенто. Нанами лишь устало выдыхает, чувствуя жар неловкости, растекающийся по лицу и телу. Он готовится к новому раунду, не оборачиваясь на Юи, который теперь смотрит на его спину в тёмно-зелёной футболке. — Сатору, давай, правда, не будем, — Сёко вытирает руки полотенцем и делает шаг к нему, всё ещё сжимая синее полотенце в руках. — Да почему?! — по-детски спрашивает Годжо, будто ему не разрешили взять игрушку в магазине. — Я просто хочу, чтобы Сугуру тоже знал, что- Нанами снова закрывает рот Годжо. — Нет, ты не хочешь! Гето продолжает стоять у края стола и переглядываться с Хайбарой. — Да ладно вам, пусть Сатору скажет, что хочет, — машет рукой Гето. Он подходит к Годжо, которого держит Нанами, и убирает руку от его лица. — Ну так что я там должен знать? Сатору с благодарностью выдыхает и открывает рот. — Сугуру, — в очередной раз начинает Годжо. — Я хочу, чтобы ты знал, что- Сатору замолкает, но не от того, что ему не дают сказать в третий раз. Нет. Он что-то думает, хмуря брови. Сёко даже не замечает, что затаила дыхание, а сердце Нанами отчего-то колотится в груди в каком-то припадке. — Знал что? — с улыбкой спрашивает Гето. В голубых глазах разгорается паника, и губы Годжо дёргаются. — Что меня сейчас вырвет, — отвечает Сатору. Хайбара закрывает лицо руками.

***

Белый потолок. Очень яркий белый потолок, выкрашенный слишком ровно. Голова едва отрывается от подушки, и Сатору садится на кровати, закрывая лицо руками. Он сглатывает, ощущая першение в горле, и ровно в эту секунду все воспоминания возвращаются к нему. Кровь быстрым потоком проносится по телу, и Годжо падает лицом в одеяло, складываясь почти пополам от стыда. Из коридора доносятся приглушённые разговоры и звон посуды, пока Сатору медленно шаркает ногами по полу, выглядывая из-за угла. Как только он попадает под луч солнца из окна, все взгляды вместе с тем устремляются на бледное высоченное чудовище. Сугуру сразу же открывает рот с ухмылкой, хотя ночью ему было не так уж и весело. — Вот сейчас ничего мне не говорите, — смущённо произносит Годжо, желая прикрыть лицо рукой и смотря себе под ноги, пока идёт до холодильника. — Ка-а-ак скажешь, — протягивает Иери, болтая ногами, сидя на кухонной тумбе у раковины. Годжо открывает его, достаёт закрытую бутылку воды, щёлкает крышкой и, запрокинув голову, выпивает почти половину. — Никогда в жизни я больше не буду пить, — говорит он, смотря с некоторым отвращением на тарелку Сёко с двумя тостами с сыром и рыбой, на гору оладий в миске и на овсянку Нанами. — Ты только что попил, — делает пометку Сугуру, заставляя Нанами хихикнуть. — А тебя, — Сатору делает паузу и злобно показывает пальцем на Гето, — я лично убью за то, что ты заставил меня попробовать эту хрень. Сугуру театрально прикрывает рот ладонью в удивлении, встаёт из-за стола, чтобы подлить кипятка, и, обходя Годжо, издаёт такой звук, будто его самого тошнит. Сёко смеётся и чуть не давится соком, всё равно кашляя и закрывая рот рукой. — Годжо-сенсей, да у Вас ген алкоголика, не иначе, — Хайбара переворачивает блинчик на сковородке. — Я так вас всех обожаю, — с язвительной улыбкой отвечает Сатору, прикладывая руку к груди и растирая её. Нанами на этих словах дёргается, смотря на Годжо с какой-то безумно тоскливой эмоцией, как смотрят большеглазые собаки. Сатору пересекает этот взгляд, неловко улыбаясь кончиками губ. Чужая рука всё ещё лежит у него на губах.

***

— И нам задан двойной интеграл, в котором может быть не всегда удобно интегрировать сначала по «икс», а потом по «игрек». А математический анализ существует не первый год, поэтому… Сатору смотрит на доску, исписанную цифрами и буквами, исчерченную линиями кривых и графиков. В руках он крутит ручку, то снимая колпачок, то надевая его обратно. Взгляд голубых глаз скользит по аудитории, останавливаясь на окнах и сером небе за стеклом, потом прыгает на лампы, висящие на тонких чёрных ниточках под высоким потолком, идёт по стенам и полу, замирая, уперевшись в мятные длинные волосы, тянущиеся почти до пола. — …запишите, на следующей лекции с этого начнём. На сегодня всё, — преподаватель возвращается к столу и начинает собирать со стола бумажки, укладывая их в портфель. Аудитория оживляется, наполняясь гулом голосов и волной движений. Сатору моргает пару раз, наваливаясь на плечо Сугуру и заглядывая в его тетрадь, хмурясь в поисках нужного. — Чё там записать? — колпачок слетает с ручки. — Смена порядка интегрирования в двойном интеграле, — Гето показывает на аккуратный заголовок. Сатору в ответ показывает большой палец и быстро записывает тему, захлопывая конспект и сгребая все вещи со стола в рюкзак. Годжо сбегает по ступенькам, останавливаясь у первого ряда и дожидаясь Сугуру, который никогда не торопился со сборами, делая всё плавно и аккуратно. Сатору скрещивает руки на груди и упирается бедром в стол. Как только он поднимает взгляд, перед ним сразу же возникают эти самые мятные волосы. Проплывая мимо, девушка щурит карие глаза, разглядывая его всего лишь две секунды, но отчего-то Годжо кажется, что этот взгляд настоящего оценщика со стажем. Так сороки видят в горе хлама блестящее украшение. — Мы идём? — голос Сугуру появляется в мыслях. Сатору поднимает голову, раскрывая глаза и сразу же зачем-то улыбаясь. — Да… Да. Задумался, — мотает головой Годжо, пытаясь выбросить из головы мятные волосы.

***

Сатору облокачивается на блестящий серый автомат с множеством кнопочек и ждёт, пока наберётся стаканчик горячего шоколада. На шоколад это было не особо похоже, но горячим было, что уже немного радовало. Годжо прикрывает глаза, и так спрятанные за тёмными стёклами очков. — Привет, — мягкий женский голос со шлейфом сладких духов. Сатору открывает глаза, смотря на уже знакомые волосы и протянутую руку. — Мейко Мейкай, можно МейМей. — Годжо Сатору, — он отталкивается плечом от автомата и встаёт во весь рост, невесомо пожимая аккуратную женскую кисть. На лице девушки играет странная эмоция. — Мы на одном потоке, правильно? Мейко кивает с улыбкой. — Я хотела бы позвать тебя на одну из вечеринок в честь поступления. Годжо вскидывает брови, переводя взгляд на бредущих по коридору студентов. — Не, спасибо, я не фанат всяких клубов, — Сатору вспоминает о своих (спасибо Нанами) не сказанных словах для Сугуру и быстро отмахивается от этих мыслей. С его жизнью тусовщика покончено раз и навсегда. Да и ничего там не зарождалось. Такой ответ совсем не устраивает новую знакомую. — Да ладно тебе, — она легонько толкает Годжо в плечо. — Там будут все, как мы. — Как мы?.. — Сатору хмурится в непонимании. Мейко улыбается, словно говорит с наивным ребёнком, смотря на него сверху вниз, присев в половину роста. — У меня хороший взгляд: я любой бренд и без этикетки узнаю, но… — девушка берёт Годжо за руку, разворачивая к себе тыльной стороной и стуча вишнёвым ногтем по циферблату часов. — Они… Они всё сказали о тебе. Глаза у неё почти что такие же, как у Скруджа МакДака. Значки всех мировых валют сменяют одна другую. Сатору аккуратно возвращает руку в своё владение и даже не знает, как безопаснее будет уйти от разговора. — Я подумаю, хорошо? — ему и думать не надо. На этот раз ответ хоть немного устраивает её. — Обязательно напиши мне, если надумаешь, — девушка отдаёт чёрный прямоугольничек и не задерживается ни на секунду, теряясь в коридорах и лестничных пролётах университета. Сатору смотрит на визитку, на автомате идя в противоположную сторону, совсем забыв об уже холодном шоколаде внутри автомата.

***

— Визитка?! — Сугуру с удивлением смотрит на принесённую Сатору вещь. — С тиснением золотом… С… Что это? Сатору смотрит на статного ворона, каких обычно выбивают на камне склепов, в самом центре визитки. Конечно, все они собрались не ради этого, но Годжо вспомнил про полученную вещь очень резко, прибежав с ней из спальни и бросив на стол перед друзьями, снова сидящими на его кухне. Случившееся достаточно сильно будоражило Годжо, который не общался с новыми людьми дольше двух секунд уже вечность. А тем более людьми, которые что-то в нём разглядели, заинтересовались. Такой интерес не мог не пугать его, и тем самым не вызывать только больше интереса. — Фамильный герб? Наверное, он. — Боже… — качает головой Сугуру. — Богачи… Сёко тут же смеётся, говоря, что это её любимая фраза, и что она полностью согласна с Сугуру. А потом ещё раз выясняет у Сатору каждую деталь произошедшего. — Ну тут даже я удивлён, — пожимает плечами Годжо, ставя на подставку чайник с множеством стекающих по стеклу капелек. — Да ладно, просто ты ей понравился, — Сугуру вытягивает руки в воздухе, наклоняясь вместе со стулом назад. Сатору останавливается у него прямо за спиной и, когда Сугуру отклоняет на какой-то невероятный угол от пола, опускает голову вниз, смотря в его лицо. Гето улыбается и тянет руки к плечам Годжо. — Де-е-еньги-и-и, — тянет Нанами. — Ей понравились его деньги. — Так она сама обеспеченная, нет? — Хайбара переворачивает овощи на сковородке и присаживается перед духовкой, смотря сначала на поднявшийся ягодный пирог, а затем на таймер. — Династический брак довольно распространённое явление. — Для века пятнадцатого, — вставляет свои пять сенов Сёко. — Напишешь и узнаешь. — Ну чёто вы погнали, — Сатору кладёт свои руки на плечи Сугуру и опускает того вместе со стулом обратно на землю. — И не собираюсь я никуда писать! — А звонить? — хихикает Гето. Годжо хмурится, открывая рот и даже не успевая произнести имя до конца. — Кто кушать будет? — Хайбара оборачивается через плечо, смотря на четыре поднятые руки и улыбаясь. В таком вопросе споров не бывает.

***

— Зайка, поставь, пожалуйста, отметочку за лекцию вчерашнюю, — Сатору по-ангельски смотрит на старосту, опустив очки на кончик носа. — Годжо, не смей. Называть. Меня. Зайкой, — девушка сжимает ручку в кулаке, а та чуть ли не хрустит от этого. — А что такое, зайка, тебе не нравится? — невинно спрашивает Сатору, старательно пытаясь на засмеяться. Утахиме — староста их с Сугуру группы — заносит по-прежнему сжатый кулак над Годжо. И выглядит это абсолютно не угрожающе. Годжо продолжает строить глазки. — Если бы ты был человеком, то ладно, но ты… Ты… — она ни в коем случае не должна произносить такие страшные вещи, какие бы ей хотелось. Не положено по общественному статусу. — Вот скажи мне, чем ты опять занимался? Надувал шары? Или облизывал почтовые конверты? Сугуру стоит на несколько ступенек выше по лестнице в лекционной и складывает вещи. И свои, и Годжо. Он закрывает тетрадь на кольцах и поднимает её со стола, как в этот момент кто-то кладёт подбородок на его плечо. Гето аккуратно поворачивает голову, смотря на улыбающуюся ему исподлобья МейМей. — Что происходит? — шёпотом спрашивает она. Как так получилось? Не сложнее изучаемых на математике тем. Сатору всё же написал по номеру на красивой визитке. Но ни на какую вечеринку не пошёл, вместо этого его в оборот взял студенческий совет, где он со своими голубыми глазками быстро полюбились всем. И теперь они на пару с МейМей были какой-то его частью, исполняющей какие-то обязанности. Сугуру не особо во всё это вникал, более того, ко всему происходящему он относился с очень большим скептицизмом, потому что Сатору он теперь видел в два раза реже, как и все остальные их общие друзья. Но что он мог сказать поперёк, если Годжо был счастлив? — Наш красавчик просит отметку за прогулы, — отвечает Гето с блаженным видом. МейМей смеётся, прикрывая рот рукой, и спускается по лестнице. — Не заставляй меня прибегать к другим методам, — говорит Сатору таким пробирающим тоном, какого от него нельзя было услышать в повседневной жизни. Его глаза в этот момент холодно сверкают. Подошедший Гето на этом моменте вскидывает брови от удивления, просовывая руку в свободную лямку рюкзака. — Ты мне угрожаешь? — Утахиме защёлкивает сумочку и обходит Сатору большим полукругом, как прокажённого, хотя, так она и считала, наверное. — Эй, ты сама всё додумала! — весело кричит ей вслед Годжо и поворачивается на зрителей этого представления. От прошлой эмоции не остаётся и следа. — Да-а-а… И чё делать? Сугуру молча подаёт ему рюкзак, пересекаясь задумчивым взглядом с голубыми глазами, потеплевшими в этот момент. МейМей что-то быстро печатает в телефоне, а потом показывает Годжо. Гето выглядывает из-за её руки и смотрит в экран. «Ого!», — только и успевает сказать он.

Не будь злюкой, поставь ему отметку.

Годжо реально очень помогает студсовету.

Я не злюка!!! И только потому, что ты просишь. Челюсть Сатору чуть не падает ему в ноги. Такого вообще быть не может. Чем таким он не обладает, что мешает ему и его харизме получать вообще всё? Годжо не верил, что бывают настолько неприступные люди, к которым невозможно подобрать ключик. И, в целом, мятную отмычку он нашёл. Только это всё равно не ключик. — Да как! — рвано вскрикивает Годжо. — С женщинами нужно уметь общаться. Это — настоящее искусство, — по-лисьи щурится девушка. Сатору думает о Сёко. Сатору думает о матери. Сатору думает о Сугуру. Сатору думает о том, откуда взялся последний в его голове. Сатору думает, что с этим надо что-то делать.

***

— Купил новые, — Сугуру протягивает лаймовую пачку, запечатанную в целлофан. — Яблоко, — ни для кого конкретного не говорит Сёко, отдирая защитный стикер и снимая плёнку. Сугуру кивает и попутно достаёт зажигалку. Он осторожно достаёт сигарету из середины и поджигает её, а потом подаёт огонёк Иери. Сёко обхватывает губами сладкий фильтр и быстро раскуривает сигарету, дёргаясь в сторону и выдыхая дым. — Не заебался? — после минуты молчания спрашивает она. Сугуру хмыкает, и это переходит в усмешку. — Заебался, — карие глаза устало щурятся, смотря на облетающие верхушки деревьев по другую сторону реки. Сейчас всё ровно так же, как чуть больше трёх лет назад, когда они ещё учились в школе, только-только узнавали друг друга, и даже не представляли, что будет ждать их за поворотом, в шуршащем крафт-пакете, по другую сторону гудка в телефонной трубке и в водной глади. Сугуру так удивился, когда нашёл старую фотографию (на самом деле прошёл только год), и не смог поверить, что они были такими детьми. Сейчас по глазам читалось, что с каждым днём взрослость брала своё. — Почему ты всё-таки решил поступить сюда? — Сёко отводит руку с сигаретой в сторону, выдыхая по направлению ветра. — Сатору, — просто отвечает Сугуру, и, кажется, больше ничего говорить и не надо. Но он всё равно добавляет: — С каждым днём мне всё больше и больше кажется, что это не моё. Но я же обещал. Я думал, что если он будет рядом, то мне станет легче. Пепел осыпается с тлеющего кончика сигареты, лежащей между пальцев Гето, упирающихся в скамейку. — И как? — Сёко смотрит на него большими тоскливыми глазами. — Мне казалось, что стало. Я убеждал себя в этом. Но где-то на фоне я всегда думаю, что обманываю себя. Его тоже, — мотает головой Гето. — И он тоже… Весь этот его социальный бред. Я так жалею, что не отговорил его туда пойти. Сёко вскидывает брови, но Сугуру этого не видит, потому что лицо подруги на половину повёрнуто в другую сторону. — Потому что кажется, что он забыл о нас, да? Что теперь его друзья где-то там, — Иери дёргает вытянутой рукой с растопыренными пальцами, показывая на другой берег. — Ага… Я не могу смотреть, как он там со всеми милуется. Неужели он реально такой? — непонимающе спрашивает Гето. — Нет конечно, — качает головой Сёко, выдыхая дым. — Но все там всегда получают своё. А это очень хорошие связи. Я удивлена только тому, что он реально ещё успевает учиться. Сугуру молчит несколько секунд, пока снова не возвращается к теме. — Мне МейМей сказала, что у них приняты большие вечеринки на день рождения. То есть для него тоже. А он же… — Терпеть их не может, — со смешком заканчивает Сёко. — Ага, — цокает Сугуру, запрокидывая голову с какой-то сложной эмоцией раздумий. — И это они называют «семьёй»! Да они абсолютно его не знают, чтобы таким заниматься! Но я сам… сам не знаю, как это делать в таких масштабах. Сёко щурится, ощущая во рту яблочную, как шарлотка Хайбары, сладость. — Есть у меня идея, кто может тебе помочь. Сугуру дёргается, сначала не понимая, что случилось. Тлеющая сигарета обжигает пальцы и падает на землю. Гето смотрит на небольшой ожог, белым пятнышком проявляющийся на коже, и понимает, что даже не затянулся второй раз.

***

Ветер перебирает ветви деревьев за окном. Дождь мелкими каплями стучит по стеклу, оставляя на нём дорожки слёз. В раковине стоит несколько тарелок, сковородка и три чашки; кастрюля, наполненная водой, стоит на металлической выемке раковины. Сугуру открывает шкафчик и достаёт последнюю стеклянную кружку, сжимая холодные ладони в полутьме кухни. Три маленьких жёлтых лампочки горят на верхушке кухонного гарнитура, а чайник с покрывающейся мелкими пузырьками водой снизу светится ярким синим цветом. Потом он достаёт из другого шкафчика случайный чайный пакетик и, не глядя, бросает его в кружку, заливая дымящейся водой. Кружка теперь оказывается на столе, и Сугуру садится за него, зевая, прикрыв рот ладонью. Часы на плите показывают чуть больше двух часов ночи, завтра идти на учёбу, но Гето проснулся около получаса назад и, поворочавшись минут десять, решил, что нет смысла лежать в кровати. Нужно развеяться, чтобы захотелось спать, но прогулка в такую погоду точно не принесёт ничего хорошего. Гето ждёт минуту, чтобы чай поостыл и заварился, потом делает два глотка и запрокидывает голову назад, упираясь затылком в стену и закрывая глаза. Деревья гудят и царапаются ветками, не желая преклоняться, пока дождь косыми линиями падает на землю. Сугуру трёт глаза, понимая, что скоро начнёт замерзать. Он берёт сигареты с холодильника и открывает настежь окно, сдвигая в сторону какие-то жестяные баночки с крупами, пластиковый горшок с нераспустившимся цветком и откидывая в сторону подложенное полотенце. Оконная рама щёлкает при рывке, и в кухню врывается ледяной порыв, вскидывая шторы вверх. Ветер целует бледное лицо, и Гето заправляет волосы за уши, но короткие прядки выбиваются и торчат в две стороны. Они ему уже по плечи. Сугуру быстро поджигает сигарету и высовывается из окна почти на половину, смотря на тёмную улицу с единственным фонарём в самом её центре. Чёрный, как дёготь, асфальт влажно блестит под ним. Гето вдыхает холодный свежий воздух, чувствуя какое-то секундное облегчение, перемешанное с бесконечной тоской. Первая сигарета заканчивается так резко и быстро, что он закуривает вторую, а за ней и третью. А потом, продрогнув до каждой косточки и даже намокнув от то и дело летящих на него мелких капель дождя, Сугуру закрывает окно полностью, не возвращая все сдвинутые вещи на их место, а только добавляя к ним почти пустую пачку сигарет и дешёвую пластиковую зажигалку. На ходу он берёт с собой чашку с остывшим зелёным чаем с имбирём, делает маленький глоток и заходит в комнату, как в лето. По сравнению с кухней, тут все пятьдесят градусов. Сугуру шмыгает носом и доходит до стола, стоящего почти у самой кровати. Он смотрит на гору тетрадок, учебников, не начатых книг, две кружки с иссохшими чайными пакетиками, пачку томатных сухариков, несколько жестянок непойми чего (Гето уже не помнил, что он точно пил). Между всем этим раскиданы клочки бумаги, ручки, карандаши, скомканные стикеры, где-то лежит труха от сточенного карандаша, крошки и ещё невесть что. Сугуру закусывает губу, смотря на это ещё с минуту, а потом пододвигая пару конспектов в сторону. С другого края стола что-то глухо падает на пол, но Гето лишь ставит кружку на освободившееся место и залезает под одеяло. Карие глаза смотрят в объятый серостью потолок, который рассекает белый луч от уличного фонаря. Какие-то мысли всё никак не успокоятся, бесконечно вращаясь внутри головы и прилипая к её стенкам. Может быть, всё прекра———— Сугуру с ужасом замечает, что он снова возвращается к подростковому себе, не понимая, как это остановить. Он закрывает глаза, пытаясь выключить мысли об учёбе, о жизни, о будущем, о Годжо, о доме, о друзьях. Обо всём. Но они делят с ним постель, обнимая такой тёмной холодной ночью. Кому как не им знать, как заставить помнить, сожалеть и обвинять? Сугуру громко выдыхает, отворачиваясь лицом к стене и утыкаясь в неё лбом. Почему он почти перестал общаться с нами? Со мной? Сугуру сжимает челюсть, жмурясь изо всех сил. Чего ему не хватало? Я же ради него всем этим занимаюсь. Сугуру повыше натягивает одеяло, снова переворачиваясь на спину и открывая глаза. Я не могу ничего с собой сделать. Мне нельзя. Это неправильно. Сугуру закрывает лицо ладонями, силясь, чтобы не закричать в них. Мысли закручиваются в бесконечную однотонную спираль, засасывающую Гето внутрь. Сугуру смотрит в потолок до тех пор, пока розовая полоска рассвета не пересекает потолок по прошлому фонарному следу.

***

— Клубнично-кремовый, но без мёда. Крем не слишком жирный, можно с белым шоколадом. Хайбара внимательно кивает, записывая в ежедневник все пометки. — А по декору что? Сугуру задумывается на секунду. — Если хочешь, то можно. Но и минимализм тоже сойдёт. Тут на твоё усмотрение. Юи угукает и делает небольшую пометку в скобках. — Надеюсь, я не слишком нагружаю тебя, — обеспокоенно говорит Гето. — Да ты чего! Мы же друзья, а не кто-то там. Сугуру слабо улыбается, запрокидывая голову и смотря на падающий на окна, расположенные под самым потолком, мелкий снег. — Классные принципы! — с задором разносится женский голос по коридору. Гето смотрит на единственный открытый проход, в котором стоит высокая девушка с длинными светлыми волосами. Горловина чёрной водолазки неровно закатана, возвышаясь с одного края. Штаны с множеством не застёгнутых карманов вытянулись в коленках. А на ногах у неё тяжёлые ботинки, обвязанные сверху шнурками по кругу. — Ты же Сугуру Гето? Есть типаж? — с хищным интересом спрашивает она. — Люди, которым нравится моя еда! — отвечает Хайбара на вопрос, не обращённый к кому-то из них. — Хайбара… — напряжённо косится Сугуру. — Мама же учила не разговаривать с незнакомцами. — Но с ней же всё нормально, — отмахивается он, закрывая ежедневник и убирай ручку. — У меня глаз на такое намётан! — И ты это говоришь, сидя со мной, — себе под нос произносит Гето. — Чего? — переспрашивает Хайбара с детской искренностью. — Кажется, твой друг тот ещё бука, — хихикает девушка, откидывая длинные волосы за спину и оказываясь на расстоянии вытянутой руки. Тень от неё падает на Сугуру, а из-за роста она выглядит ещё более устрашающе. Хайбара смотрит на маленькие наручные часы, выглядывающие из-под рукава свитера. — Мне пора идти, — вертит запястьем Юи. — А над тортом я подумаю и пришлю тебе полный рецепт, хорошо? Увидимся! — Пока-пока! — кричит вслед девушка, садясь на освободившуюся половину скамейки и подпирая щёку сжатой в кулак рукой. — А ты что ответишь? Сугуру хмурится. — Сначала скажи, кто ты такая, — скептично протягивает он. — Юки Цукумо, второй курс «Бизнес-администрирования и цифровых инноваций», — блондинка протягивает руку, большой палец которой продет в отверстие на конце рукава водолазки. — Сугуру Гето, первый курс «Предпринимательства и управления бизнесом», — он резко и дёргано пожимает руку в ответ. — Солидно. А куда реально хотел поступать? Сугуру с удивлением смотрит на Юки, не понимая, как она смогла прочитать неизвестные ей слова. Цукумо тут же смеётся от такой реакции, с иронией копируя чужую эмоцию. — И чему ты так удивлён? — Откуда ты знаешь, что я… — Мечтаешь всё закончить? Ведь ты, как я, а я, как ты, — напевает Юки, наблюдая за всё растущим непониманием. — Да я в этой шарашке училась там же, где и ты. Сугуру удивляется, что она называет один из лучших вузов страны этим словом. — Но почему ты всё ещё здесь? Юки усмехается, качая головой. — Никто не запрещал переводиться с одной специальности на другую. И я буквально вырвалась из ада. Пока что… в чистилище. Отчисление — рай, но не все хотят быть ангелами, понимаешь? А потерять год не так уж и страшно. Тебе, может, повезёт больше. — Ты советуешь мне- — Ага, мне говорили, что ты смышлёный. И справедливый. Знаешь, подумай об «Управлении в государственном секторе». Там можно стать как чудовищем, так и человеком. Сложно, очень сложно, но не невозможно. А здесь… Здесь только один вариант. Мозг Сугуру сразу же хватается за эту мысль. Своим естеством он это отрицает, будет отрицать до последнего. Но подумав один раз, эта мысль будет всё чаще и чаще блуждать у него по сознанию, напоминая о себе и махая руками, чтобы привлечь внимание, пока Гето не сдастся и не взглянет на неё. — И что, стоит того? Юки осторожно просовывает большой палец в отверстие на водолазке, и рукав на конце складывается в гармошку. По мере слов она поднимает его выше и выше. — Если выбирать между тем, что хотя бы не вызывает у тебя каждодневной ненависти, и… — Юки не заканчивает мысль, а просто выставляет вперёд предплечье, вдоль которого идёт глубокий неровный шрам со следами-полосками от швов, с неаккуратно стянувшейся поблёскивающей кожей. Вечное напоминание. Гето молча смотрит на него, пока Цукумо не натягивает рукав обратно. Этот момент длится целое тысячелетие. У Сугуру тоже есть свой шрам, уродливый и глубокий. Только его нельзя увидеть. Хотя, может, это и не шрам вовсе, а пока что до сих пор не затянувшаяся рана. Не смей ничего с собой делать. Слова Сёко отдаются эхом в голове на каждый удар сердца. — Поговорим про день рождения Сатору?

***

Placebo — Plasticine

Серые штанины доходят до пола, а белая безразмерная футболка болтается в талии. Сатору переключает песню на колонке; плейлист был составлен Сёко в самую первую встречу, так что больше он там ничего и не трогал. Он открывает холодную воду и набирает чайник, громко ставя его на подставку и включая. Потом достаёт из бело-салатового полиэтиленового пакета кусочек батона и кидает в тостер на две минуты. На сковородке уже начал сворачиваться яичный белок, и масло пощёлкивает на поджарившихся золотых краях. Годжо открывает холодильник и достаёт голубую коробочку сливочного сыра, потом кидает её на стол и останавливается посреди кухни. Сатору смотрит на настенные часы, понимая, что ему выходить через полчаса. Сегодня по расписанию парочка лекций и практик, а потом репетиция технической части одного из мероприятий, которое ведёт Годжо. Что-то там про лучшего куратора, насколько он мог помнить. За последнее время Сатору отвёл, организовал и помог с таким множеством вещей, что все они перемешались в одно бесформенное что-то. Смотря в начале года на визитку, он вдруг понял, где ему могут помочь забыться. Сатору в секунду осознал, что только навесив на себя сотню обязательств, вписавшись во все движухи и окружив себя бессчётным множеством людей, он сможет отвлечься от всего, что чувствовал. После первой встречи у себя дома Годжо до ужаса испугался, когда вспомнил, что и кому он хотел сказать. Поэтому решил сам отойти в сторону, чтобы не разрушить ничего своими чувствами. Сатору было страшно, что если Сугуру узнает, то больше никогда не будет иметь ничего общего с ним. И он не мог сесть и подумать, что теперь уже по его инициативе они нормально виделись раз в месяц. Не на лекциях, перерывах, в коридорах и случайно на улице, а вдумчиво и с диалогом. Причинить себе боль своими или чужими руками? Сатору выбирал первое. Но в то же время он не мог вырезать из себя эти чувства и мечты, эту благодарность и восхищение, их дружбу и всё, чем они были связаны. Годжо понимал, что, наверное, всегда любил Гето. С самого детства так и остался сидеть на этих качелях с мячиком в руке. И он не знал, как можно жить без этого дальше, как можно лишиться такой части себя. Холодные капельки воды стекают по внешней стенке чайника точно так же, как горячая вода струями течёт по плитке в душе, на которую смотрит Сугуру. С кончиков слипшихся мокрых прядей падают большие капли воды. После разговора с Цукумо прошло две недели, и Гето был ещё больше погружён в мысли о себе и учёбе. Он так устал от этого бега в хомячьем колесе, что хотелось просто упасть и больше никогда не вставать. Но Сугуру помнил о словах Сёко, о руке Юки, о родителях. Да даже о Годжо он думал. Иногда думал сделать и тыкнуть в лицо, мол, ты во всём этом виноват, посмотри, что наделал. Всё было ради тебя, но ты решил отнестись к этому таким образом, забыв о своих настоящих близких. Потом понимал, что это просто злость говорит за него, а на самом деле никто ни в чём не виноват. Просто он, наверное, всегда таким был. Сломанным. И от этого чувства, что все вокруг правильные, один ты прокажённый и калека, было только хуже. Сугуру не мог выпутаться от пожирающих его мыслей, через которые лучи света уже не могли пробиться. Вода в чайнике начинает шевелиться, покрываясь пузырьками. Тонкая струйка пара невидимо вьётся из носика. Сатору достаёт кружку, открывает шкаф и без раздумий берёт одну коробочку, а потом кидает в кружку пакетик зелёного чая с имбирём. Затем он выкладывает яичницу на тарелку, а рядом кладёт похрустывающий кусочек батона, щедро намазанный сливочным сыром. Годжо голодно сглатывает, смотря на чайник со всё поднимающимися клубами пара. Сугуру утыкается лбом в плитку, окружённый горячим туманом, словно сам плавает в кипятящейся воде. Шум душа не может заглушить мыслей в голове Гето. Он знает, что ему ещё столько всего надо делать. Может, на дне рождения Сатору они смогут поговорить, может, он обо всём ему расскажет, может, Годжо улыбнётся и скажет, что всё можно решить и что он никогда не забывал о нём. Но это были лишь фантазии, в реальности Сугуру думал, что они с Сатору уже давно разошлись по разным путям. Тогда Гето оставалось сказать ему, что он с нового учебного года забирает документы. Сказать обо всём, что он чувствовал, что думал, и как ему не хватало внимательности голубых глаз. Сугуру вдруг понимает, что вместо воды по его лицу текут такие же горячие слёзы. Он пытается смыть их, но те никак не останавливаются. Песня заканчивается, оставляя за собой тишину длинною в несколько секунд. Пар непрерывно растворяется в воздухе, пока бурлящая вода бросается на стеклянные стенки. Кнопка чайника громко щёлкает.