***
— …теория предпринимательства прошла несколько этапов развития и, конечно же, продолжает его дальше. Первый этап можно отнести к восемнадцатому веку, связав его с… — Сатору. Сатору, — шепчет Сугуру, придвигаясь чуть ближе к Годжо, быстро записывающему лекцию. Голубые глаза смотрят вбок, а потом возвращаются к тетради. Годжо очень старается писать и одновременно с этим слушать левым ухом преподавателя, а правым — Гето. — Что случилось? — шёпотом спрашивает Годжо, ещё раз поглядывая в его сторону. — Пока я занимался твоим днём рождения, Юки мне очень помогла, — Сугуру кладёт неоново-жёлтую ручку между тетрадных листов. Сатору кивает и перелистывает страницу. — Я знаю, она мне рассказывала, какой ты крутой… Как будто я не знаю, — усмехается Сатору, тут же цокая и открывая корректор. — …предпринимательство рассматривается в нескольких его аспектах: экономическая стратегия, метод- — Да я не только про организацию. Хотя, я рад, что тебе понравилось настолько, насколько могло. — На сцену можно было и не звать, — язвительно улыбается Сатору, махая рукой на страницу, чтобы быстрее продолжить записывать. — Но да, было… классно. Только надо каждый месяц бы такое. А-то раз в год торт от Хайбары это грустно. Сугуру хихикает. —… конечно же, как тип экономического мышления. — Не моя идея была со сценой! — звучным шёпотом говорит Гето. — Так вот. Цукумо мне глаза открыла. Я понял, что хочу пере- — Молодые люди! Я на вас смотрю уже несколько минут. Вы либо слушаете и пишите здесь, либо говорите в другом месте. — Простите! — стыдливо морщится Гето, добавляя одними губами: — Потом. Сатору кивает, тыкая ручкой в застывшую белую кляксу. Отчего-то он рад, что Сугуру не дали слова. Что-то очень странное и неприятное тянется от этого желания. Годжо погружается в лекцию, подальше от своих мыслей.***
В коридорах, как всегда, голоса смешаны в один бесконечный поток звука. Всем куда-то надо, обязательно рядом с тобой и в твоей стороне. Сугуру протискивается между людьми, стоящими у аудитории в узком проходе, и недовольно цокает. Сатору идёт позади него на пару шагов, здороваясь через каждые несколько секунд с одинаковыми лицами. — Куда пойдём? — Годжо заканчивает приветственную пятиминутку и догоняет Гето. Сейчас по расписанию у них окно, а значит, нужно найти место, где посидеть полтора часа. И желательно посидеть с комфортом, можно даже полежать. А ещё хотелось бы подальше от чужих глаз. — Библиотека, — коротко и негромко заключает Сугуру. — Карточку взял? Сатору шарится по карманам, потом достаёт белую пластиковую карту с его фотографией в левом углу. Приставляет её к щеке и улыбается. — Молодой… — тянет Годжо, ожидая ответной реакции. Сугуру улыбается и мотает головой. — Знаешь… — Сугуру идёт не оборачиваясь, смотря прям в длинное окно почти до самого потолка. — Я думал перевестись со следующего курса на другое направление. Просто… Я не знаю, мне невыносимо. Я думал, что стерпится, но нет. И мне очень важно, что ты скажешь. И страшно… Гето останавливается почти у самого окна, солнечные лучи кругами падают ему на кофту. Он поворачивает голову на Годжо, и видит его почти в самом начале коридора. Тот стоит и о чём-то говорит парню со светлым ёжиком на голове. Сугуру на секунду накрывает волной вселенского отчаянья, и он уже думает снять рюкзак и выбросить его в окно, а потом и самому выпрыгнуть. Или разбежаться и влететь в стену. Скоро он уже поверит, что ему просто не надо ни о чём говорить Годжо. То ли знаки Вселенной, то ли… они уже давно друг другу не ближе, чем незнакомцы. Сугуру впивается ногтями в кожу ладоней, лишь бы не закричать прямо на месте.***
Гето листает задачник, открывая его на середине и вкладывая между страницами карандаш. Сейчас как раз неплохое время, чтобы сделать домашку, которую задали две недели назад, для следующей пары. Сатору задумчиво сидит перед ним за круглым столом из светлого дерева. — Прикинь, я теперь, походу, сам организовываю новогоднюю вечеринку, — Годжо сдвигает брови пальцами. — А что случилось? — Да там главный ответственный вздумал перевестись, поэтому он сейчас бегает и разбирается со всем этим. Чушь какая-то! — фыркает Сатору. — Ты, блин, с самого начала не мог выбрать, где ты хочешь учиться? Так ещё и плюс головная боль нам всем. Короче, по-тупому поступаешь — будь готов к тупым последствиям. И ему ещё стыдно сейчас… Думать надо было. Стыдно ему… Годжо закатывает глаза и откидывается на спинку стула. Сугуру молча смотрит на пустой клетчатый лист бумаги, его сердце, кажется, решило установить мировой рекорд по количеству прыжков в секунду. — А, кстати. Ты на паре-то что сказать мне хотел? — взгляд Сатору возвращает себе прежнюю мягкость. Карие глаза Сугуру ищут ответ на страничках задачника, но решений там не пишут. Гето сглатывает, поднимая взгляд. Экран телефона Годжо мигает, а потом переводит заставку на окно входящего звонка. Сатору берёт телефон со стола и немигающе смотрит на две трубки. Сугуру успел увидеть, что контакт был подписан, как «отец». Сатору сидит на диване в зале и быстро нажимает на кнопки приставки. Те легко поддаются ему с пластиковыми щелчками, пока персонаж бегает по уровню. Отец заходит в комнату, смотрит на часы на запястье, потом на сына. — Что за игрушечки? Уроки сделал? — Потом. Мне Сугуру показал, как тот уровень в «Марио» проходить. Помнишь, я тебе говорил? Там вообще не сложно оказалось. Там надо было… — Сатору смотрит на опустевшие руки. Наверное, в жизни оно было как-то иначе, но в воспоминании всё меняется, как фотографии в луче проектора, попавшем на стену. — Сначала работа, а потом всё остальное. Я же тебе уже сто раз об этом говорил. Ещё раз спрошу. Уроки сделаны? — Да сделаю я, — отвечает Годжо-младший и тянет руки к консоли. Хлёсткий удар оставляет небольшой красный след на бледной коже. Сатору жмурится и хмурит брови, обида и непонимание тут же зарождаются внутри него, но слёз нет. Он только непонимающе смотрит на отца. — Ты что делаешь?! — дедушка заходит в зал. — Пусть научится понимать и выполнять требования, — безэмоционально отвечает отец и берёт в руку кофейник. — Он — не твои партнёры, — строго говорит Ацуко. — Сатору, иди сюда. Годжо спрыгивает с дивана и встаёт позади дедушки, прячась за его одеждой. Он нервно переминается с ноги на ногу, совсем не зная, что будет в следующий момент. Взгляд отца острым кончиком ножа чувствуется на коже. — А от этого что-то меняется? — с усмешкой спрашивает Сатоши. Дедушка теряется, совсем не понимая, как мог воспитать такого человека. Вот вам и осинки с апельсинками. Наверное, это лишь его вина. — Думаешь, мне тоже стоило поступать с тобой так? Вырос бы человеком, по-твоему? — с горечью интересуется он. Сатоши ответа не находит. Ручка кофейника вот-вот треснет. — Не смей поднимать на Сатору руку, — заключает Ацуко. — По крайней мере, до тех пор, пока я жив. Годжо блокирует экран и убирает телефон в карман, ловя взгляд Гето. — Потом перезвоню, — отмахивается он. — Так что там было-то? — Там… — тянет Сугуру. — Да я забыл уже. Ну, вспомню — скажу. Сугуру неловко улыбается, а потом переводит тему на домашку. Сатору подсаживается ближе и берёт задачник в руки, убирая карандаш и крутя его в пальцах. Годжо правда верит, что Гето забыл, что хотел ему сказать. Гето же не верит, что парень с его карандашом в руке и мальчик на качелях — один человек, и от этого факта ему ещё больнее, чем от того, что он теперь даже не может сказать ему всё то, что у него в голове. А главное — всё то, что у него на душе.***
— Опять не отвечает, — Сатоши убирает телефон от лица и смотрит на экран, а потом на секунду закатывает глаза. — На учёбе занят, наверное, — Акира пытается сгладить эмоцию мужа. — Помнишь, перед праздниками ты ему звонил? То же самое было. — Рождество это одно. У его родителей годовщина, совесть-то надо иметь трубку поднять, — хмурится мужчина. Акира гладит широкую спину, обтянутую дорогой рубашкой. Взгляд голубых глаз становится мягче, лёд оттаивает. — Сатору обязательно позвонит, — мягко говорит женщина и целует Сатоши в щёку. — Пока иди собери все документы в одну папку. Розовая, на клипсе. А я с вещами закончу. Годжо кивает и выходит из спальни. Акира садится на край кровати и берёт одну из футболок, сворачивая её в прямоугольник и складывая в чемодан. Она совсем не ожидала, что Сатоши на двадцать лет брака купит им билеты в Грецию. Последний раз они были где-то, когда Сатору ещё учился в школе. Но даже так они были не вдвоём. Ну как… Акира была вдвоём с Сатору, пока Сатоши был занят рабочей работой, которой был занят в любую минуту любого дня любого месяца. А тут он сам всё это сделал. И в последнее время она сама чувствовала, как он потеплел к ней. Что-то внутри него пробуждалось после многолетнего сна. Кто-то, кого она полюбила очень давно, смотрел на неё из-за стекла голубых глаз. Акира берёт купальник с вышивкой ромашек и бросает его в чемодан. Затем закидывает белую рубашку, косметичку, аптечку, небольшую сумочку с солнцезащитными кремами и спреями от насекомых. Потом встаёт и оглядывает комнату, мысленно пробегаясь по списку вещей. Всё на месте, но чем теперь заниматься ещё примерно три часа до выезда? У Акиры в голове появляется одна навязчивая идея. — Сатоши, иди-ка сюда! — кричит женщина с алеющими щеками, расстёгивая пуговицы атласной блузы. Мужчина замирает в дверном проёме, прижимая к груди розовую папку с документами.***
«Приказываю: Перевести Гето Сугуру, обучающегося очной формы по специальности «Предпринимательство и управление бизнесом», для освоение образовательной программы по специальности «Управление в государственном секторе» по очной форме в группу F-725 и установить срок ликвидации академической разницы в учебном плане до «14» сентября 2009 г.» Сугуру перечитывает эти строки уже в десятый раз и смотрит на подпись проректора в нижнем углу. Теперь, когда это случилось, осталось самое главное — сказать обо всём Сатору. В декабре он так ничего и не рассказал. Дотянул до того, что теперь за окнами был март, а Годжо так ничего и не узнал. Гето спускается с четвёртого этажа по угловой лестнице с высокими ступеньками, чуть не падая где-то между этажами от нервного перевозбуждения. Ощущение, что свобода отрастила ему раскидистые крылья, и даже если бы он не удержался, то полетел бы, а не упал. Юки была бесконечно права. Сугуру распахивает дверь в солнечный мартовский день и выходит во внутренний двор университета. Порывы свежего ветра колышут волосы, и Гето смахивает чёрные пряди с лица, заправляя их за уши. Лист в его руке норовит вырваться и закружиться в танце с зелёной листвой на деревьях. Да и сам Сугуру бы не отказался от этого. Вдруг он останавливается, смотря через низкую ограду и выстриженные кусты на Годжо. Не узнать его белейшие волосы и высоченный худой силуэт невозможно. Сатору идёт в сторону одного из корпусов, стоящих в тени клёнов. Сугуру, заметив его, радостно кричит, вскинув руку с приказом вверх и размахивая ею. А потом и вовсе переходит на бег, едва ли не перепрыгивая белые деревянные скамейки, чёрные кованные ограды и зелёные цветники. — Сато-ору-у! Чё, на пары идём? — с улыбкой кричит Гето. Вот сейчас ему ответят, что они идут, а он ответит: «А вот и не угадал!», покажет листок с автографом и всё расскажет. Сейчас уже можно. Хороший момент. Годжо сжимает лямку рюкзака, накинутую на одно плечо. Красными глазами он смотрит на Сугуру, а голубая радужка ярко блестит от слёз. — Ты чего? — полушёпотом спрашивает Гето, тормозя за секунду до того, как он бы влетел в Годжо. — Родители… — едва слышно отвечает Сатору. Его губы кривятся, и по щекам скатываются слёзы. Сугуру тут же обнимает его, и Годжо содрогается у него в руках, мотая головой. — Иджичи мне позвонил сейчас, он сказал, что они уехали в Грецию. У них годовщина. И яхту нашли. Отец арендовал. Она пустая. Он сказал, что там водолазы и полиция. Но что там можно найти? Что? Сатору говорит сквозь слёзы, цепляясь за плечи Сугуру. Гето еле как складывает из обрывистых фраз внутри плача историю. Неужели Сатору хочет сказать, что с его родителями случилось самое страшное? — Ещё ничего не известно. Всё обойдётся, слышишь? — Гето отрывает лицо Годжо от своего плеча и смотрит ему в глаза. Из-за разницы в росте это выглядит очень странно. Такой большой человек, всегда с улыбкой и несерьёзностью, а теперь плачет так, будто ему снова однозначное число лет. — Что тебе ещё сказал Иджичи? Что сейчас делать? Сатору вытирает слёзы и делает глубокий вдох. — Я не знаю… — шёпот выходит из слипшихся красных губ. Влажная кожа на щеках покрыта красными пятнышками. — Я перестал слушать. Я понял. Отец звонил мне пару дней назад, я не взял трубку. Я часто так делал. Откуда я мог знать, что не успею… — слёзы снова катятся по щекам, и Сугуру притягивает его, чтобы хоть как-то успокоить, чтобы показать, что Годжо не один. — Не успею перезвонить. Я же с этим до конца- — Сатору останавливает всхлипывание. — до конца жить буду. Если их… если их… Гето кладёт руку на затылок с короткими волосами и прижимает лицо Годжо к плечу. Он смотрит на качающиеся ветви зеленеющих деревьев, на стены с отпавшей штукатуркой, на пустые скамейки, совсем недавно выкрашенные белой краской. Он не знает, что может сделать сейчас. Ему больно видеть такого Годжо. А ещё почему-то стыдно за то, как он подошёл к нему с этой улыбкой и радостью. Странное иррациональное чувство там, где его и не должно быть. Сатору поднимает взгляд, шмыгает носом и пытается стереть с плеча Гето мокрое пятно. — Если их… если… ты понял. У меня никого не останется, кроме тебя. Не оставляй меня, пожалуйста. Пожалуйста… Я не вынесу… Пожалуйста… Сугуру пытается рассмотреть каждую деталь внутреннего двора, запомнить каждую мелочь. Пытается хоть как-то отделить себя от происходящего. Он смотрит и прижимает к подрагивающей спине белый лист бумаги. Ну вот и снова не тот момент.