Приходи ко мне

Облокотившись на дверь машины, Джотаро рассматривал проходящих людей. Залетающий через окно холодный воздух не успевал нагреваться, продрогший до костей парень курил сигарету одну за другой и ждал. Прошло порядка трех часов, как он торчал у входа, каждые полчаса сверяя дату и время, не ожидал, что экзамен может длиться так долго. В своей шаражке Джотаро получил автоматы почти за все экзамены, не прикладывая никаких усилий, скатал работу там, договорился тут, поэтому даже не подозревал, что можно делать там так долго. Давно уже стемнело, улицу освещал желтый фонарь, на свету кружили мелкие снежинки. Сам вход освещался небольшими фонариками на фасаде здания, что выглядело очень уныло и удручающе. Из дверей понемногу начали выходить люди, громко что-то обсуждающие, ругающиеся и жалующиеся. Джотаро вглядывался, стараясь в полутьме разглядеть знакомый силуэт. Это оказалось не так сложно, он единственный кто молчал и смотрел что-то в телефоне, отвечал только если позовут, не отрываясь от экрана. Джотаро посигналил пару раз, вышел из машины и помахал рукой. Парень попрощался со всеми и поспешил к машине, скользя на вечном льду. Поскользнувшись прямо у машины, он неуклюже попытался ухватиться за нее, но все равно не смог удержаться и громко упал на землю, бормоча себе под нос что-то недовольное. — Ты что тут забыл? — недовольно спросил Какеин, хватаясь за руку друга, поднимаясь на ноги. Он отряхнулся и закинул на заднее сиденье сумку и тубус, держась за машину, обошел ее и сел внутрь. — Пришел украсть самый сладкий подарок на Новый год, — Джотаро усмехнулся и сел обратно в машину. За все время, проведенное в дороге, они не проронили практически ни слова. Джотаро надеялся, что ситуация с прошлой встречи не будет затронута и не прогадал. Какеин быстро и вкратце рассказал про прошедшие экзамены, больше ничем он не занимался последнее время, только готовился и сдавал. Пожаловался на дикую усталость от бешеного ритма подготовки, казалось бы, все просто — делаешь все вовремя, сдаешь и дело с концом, но видимо в это время на выполнение всех заданий не включены сон, еда и остальные пары. Как бы то ни было, все закончилось и теперь предстояли месячные каникулы. Какеин планировал потратить их на отдых и зарабатывание денег, но планы изменились. Посередине комнаты стояла пышная живая елка, которую Джотаро на пару с дедом тащили через весь город и около часа ставили. Ее украшение было доверено маме, иначе бы на нее нельзя было взглянуть без слез. За ее колючими ветвями уже прятались небольшие пакеты с подарками, ждали своего открытия после радостного боя курантов. На кухне мама трепетала над готовкой, отваривала овощи для салатов на завтра и следила за мясом в духовке на сегодня. Рядом стоял дед, которому поручили нарезать капусту, но его больше привлекало рассказывать в сто первый раз очередную историю из молодости. За столом сидел маленький мальчик, смотрел что-то в телефоне, не обращая внимания на происходящее вокруг. Все обернулись на хлопок двери. Какеин остановился, испуганно оглядывая всех. Сейчас не получится тихо прошмыгнуть в комнатку и сидеть там до конца своих дней. Джотаро подтолкнул его быстрее раздеться и уйти от этого внимания, но не успел — дед сразу же подлетел к ним. Он стянул шапку с головы Джотаро и сразу потрепал его волосы, после чего начал щекотать. Обняв последний раз, он повернулся к Какеину и протянул ему руку. — Джозеф, но для тебя просто дед, — он не отпускал руку парня, активно тряся ее, и смеялся. — Отвали уже, — недовольно пробубнил Джотаро, оттаскивая деда. Он схватил Какиена за руку. — Потом познакомитесь, мы устали, — бросил он и направился в комнату, таща за собой друга. — Здарова, Джоске, — он помахал мальчишке рукой, Какеин робко кивнул и слегка поднял руку, слабо улыбнувшись, и парни скрылись в комнате. Запершись внутри, Джотаро включил лампу на столе и развалился на стуле, устало потирая лицо. Дорога в одну и другую сторону вымотали, по ощущениям, он три дня без перерыва работал на каменоломне. Развернувшись лицом к столу, Джотаро поискал в груде бумажек и фантиков что-то съедобное, но кроме вырванных листочков, пустых упаковок, пачек сигарет, груды посуды и кучи крошек не было. Парень огляделся, заглянул за штору и нашел на подоконнике пачку чипсов, которая лежала там с допотопных времен, судя по выцветшей упаковке. Какеин бросил сумку с вещами на кровать и потянулся, громко зевая. Он доставал вещи, рассматривая каждую как незнакомую, напевал песни. Разложив их вдоль кровати, он задумчиво их осмотрел и убрал обратно. Казалось, ни одной мысли сейчас не было в его голове, лишь протяжный оглушающий писк. Джотаро забрал его с последнего экзамена, так что выглядел он как выжатый лимон: такой же помятый и с кислой миной. Собрав последние силы, Какеин начал расстегивать пуговицы на рубашке, которые с трудом поддавались непослушным пальцам. Остановившись, он устало вздохнул и посмотрел вниз. Не выдержав, потянул ткань в разные стороны, надеясь, что это поспособствует ему, и они сами разлетятся в стороны. План не сработал. Он поднял грустный взгляд на ковырявшего что-то под столом Джотаро и, будто моля спасти его от смерти, попросил помочь. Глубоко вздохнув, Джотаро неохотно встал, такая себе идейка была раздевать лучшего друга, но лучше так, чем он сам начнётся биться головой о стену из-за обычной рубашки. Медленно он с трудом расстегивал пуговицы одну за другой, проводил ладонями по оголенным плечам, стягивая ее. Он упал на кровать, бросая рубашку на пол к огромной грязной куче, Какеин продолжал молча стоять над ним. В полутемной комнатке, Джотаро снизу вверх смотрел на друга, разглядывал его, желание прикоснуться давило изнутри, выворачивая наизнанку. Хотелось ощущать, касаться, целовать. Будто он напился и сидит с очередной местной красоткой, обоим по пятнадцать, сдерживаться невозможно. Какеин будто специально это делал: молчал и устало смотрел. Джотаро задыхался, накатывал жар, а по спине пробежал холодок. Он протянул руку, коснулся груди и тут же одернул обжигаясь. Холодная кожа, а под ней что-то горячее. Запретное пламя скрывалось внутри хрупкого тела. Непостижимое и никем не тронутое. Пылало внутри как при самом большом пожаре, но никто этого не видел. Только он. — Смотри, — тихо сказал Какеин, взял руку Джотаро и приложил к груди. — Совсем не страшно, не кусаюсь. — он провёл ею вверх, оставил на шее. Взгляд был таким же уставшим, но улыбка придавала особое значение ему. Откинул голову, заставляя парня слегка сжать пальцы. Жар с новой силой ударил в голову, огромной волной размывались все границы с реальностью. Что же такое? Страх окутал его. Какеин управлял, мог сделать что захочет, даже изощренно убить. Впервые Джотаро потерял контроль над ситуацией, не знал, что делать, но доверял. Каждому прикосновению, каждому вздоху. Какеин позволял ему изучать, показывал, что можно. Рука неожиданно стала легкой и зависла в нескольких сантиметрах от ребер, без контроля он разобьет. Хотелось снова притянуть его к себе и поцеловать, но, сжав ладонь, Джотаро встал и, обойдя кровать, поднял с пола домашнюю футболку. Какеин лег на кровать и включил телевизор, бесцельно переключал каналы и не собирался даже ничего смотреть. Джотаро отвернулся и быстро снял кофту и сразу же услышал приглушенное «ахуй», хмыкнул и натянул футболку. Какеин пересек кровать и ловко запустил руку под ткань, нащупывая на коже шрамы. В тот вечер на речке было слишком темно, чтобы их разглядеть, он и не пытался. Проводил рукой по груди, животу, ребрам, и спине, заглядывал грустными глазами прямо в душу. Он знал, что они есть, знал, что много, но не думал, что есть настолько страшные, которые всегда были скрыты. Когда он нащупал самый большой рубец, сразу же одернул руку и стыдливо опустил голову. — На пику на заборе наткнулся, пока убегал от собак, — пояснил Джотаро, оголяя спину. Перед глазами друга из темноты появился длиной практически во всю спину глубокий рубец. — Это, — он развернулся, указывая на несколько затянувшихся полос на животе. — от ножа. Не рассчитал, что он всегда его с собой носит. Да, смешно получилось, — Джотаро усмехнулся, положил руку между ребер и запнулся, будто пытался придумать историю получше, но в голову ничего не приходило. — А эти, — тяжело было произносить подобное вслух. Постыдный проигрыш. Под ладонью горели длинные полосы, покрывающие вдоль всю грудь. — получил я лет в пятнадцать. Отец наказать пытался. Приехал от деда пьяный, как обычно, и получил за это. — в комнате повисло молчание, сдавленное, тяжелое, больное. Какеин заметно замялся, хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов. — Это все было давно. Они напоминают, что я все еще живой. — Извини, — он поднял глаза, на которых выступали слёзы. Было очень страшно, глядя на затянувшиеся раны, он будто испытал всю боль. — Они меня вовсе не пугают, — громко и быстро проговорил парень, как ребенок, сознаваясь в проступке. Они открывались друг другу, показывая то, что скрывали от чужих глаз, закрываясь в комнатах, огрызаясь на всех. Никому нельзя был видеть шрамы, никому нельзя было прикасаться к телу. Прятались от осуждающих взглядов и странных высказываний. По одиночке хранили все тайны при себе, складывая их в бездонный карман, где даже они с трудом могли найти их. Без стыда и смущения доверяли свои страхи, преступления, проступки, потаенные желания и мечты. Раскрывали личное и неприличное, слушали и чувствовали. Каким бы тяжелым бременем не казалась жизнь старались разделить переживания на двоих, найти выход из тупика, показать иной путь. Мальчишки старались поверить в дружбу без корысти и обмана. Хлопок и громкое «Ура!», хохот и звон бокалов. Новый год. Джотаро залпом выпил шампанское и принялся недовольно разделываться с картошкой под гимн России. Дед громко рассказывал, как праздновал Новый Год на Красной площади в молодости, только Какеин внимательно слушал и поражался выдуманным на ходу фактам. Джоске сразу вскочил раскрывать подарки, в основном все они были предназначены для него: яркие красочные игрушки, книжки и разнообразные безделушки. Джотаро достался теплый свитер, который бабушка передала через мальчика, мама получила давно желанный набор сковородок, дед же единственный ничего не получил, у него уже было все для радостной жизни. Какеин улыбался, глядя как все разбирают подарки, но в глазах мелькала грусть. Не спеша он пил шампанское и ковырял вилкой салат, опустив взгляд. Посидев для приличия час, Джотаро с Какеином спрятались в комнате, подальше от голубого огонька. Джотаро вытащил из-под стола огромную коробку и поставил перед другом. — Я не знал, что тебе подарить, поэтому спёр у деда пластинки, все равно мафон давно не работает. Может, ты найдешь че-то себе, — Какеин сел на пол рядом с коробкой и начал перебирать их. — Не думал, что он слушает такое, — посмеялся он, доставая старую пластинку, конверт которой держался с Божьей помощью. Практически каждая из коллекции привлекала его, несмотря на то что он никогда не слышал о таких группах. Удивляло, что было очень мало советских исполнителей, но было огромным плюсом. — По рассказам, за некоторыми он гонялся по несколько лет, — Какеин вопросительно посмотрел на Джотаро. — Он будет рад, если они попадут в руки ценителя, — парень вскочил с пола и начал шерстить в сумке в поисках чего-то. Он достал небольшой холст и смущенно протянул его Джотаро, будто это письмо с признанием в любви. — Я не придумал, что тебе такого привезти. Все же лучше, чем ничего, — Джотаро подошел к столу, чтобы получше рассмотреть подарок. На холсте был его портрет, размытый, нечеткий, темный. Краски перекрывали друг друга, скрывая некоторые части картины. Он был продуман и писался не с первого раза, казалось под ста слоями краски пряталось что-то другое. На контрасте темной картинки сияли желтые звезды в глазах. Джотаро не верил, что человек способен сделать что-то такое и долго разглядывал холст, пытаясь понять печать это или правда. Он осторожно поставил его на стол рядом с семейными фотографиями. Не успел он поблагодарить, как в комнату вошел дед и начал подгонять их собираться. Обязательной частью каждого Нового года была поездка к елке в центре города. С каждым годом она оставалась точно такой же, но это была уже традиция. Тем более необходимо было впечатлить маленького Джоске. Только машина остановилась, дед и Джоске сразу выбежали из нее, будто им обоим пять лет. Подбежав к елке, Джоске сделал несколько кругов вокруг, поражаясь ее размерам. Дед рассказывал ему, что бывают елки высотой до самых небес. Джотаро и Какеин не спеша вышли из машины, прикуривая по сигарете. Холодный воздух залетал под куртку, заставлял съеживаться и топтаться на месте, чтобы не замерзнуть. Пряча руки в карманах, Джотаро молча курил и смотрел на огромную звезду на самом верху елки. — Слушай, а почему папка твой не пришел? Где он вообще? — Какеин наблюдал, как дед развлекал мальчика: шутил, бегал вокруг и кривлялся. — Да, в пизде, как обычно, — не задумываясь, ответил Джотаро, медленно выдыхая дым, зажав сигарету зубами. — Наверное, снова с какой-то теткой развлекается. Ни на один Новый год пока не приехал, сколько себя помню. Даже на последний звонок только мама да дед пришли. Уебок он просто, хоть и корчит из себя что-то. — Ты его и не ждал, наверное, знал, что не будет в любом случае. У тебя хотя бы они приехали. Мне до сих пор обидно, что мои не соизволили даже позвонить, хотя больше полугода прошло. — Я думал, твои такой день не могли пропустить. Странно, всегда же вроде пеклись о твоем образовании, а тут хуй забили. — Вот именно, что только об учебе и пекутся. Я им вообще не сдался, плевали они на меня и мои чувства. Как вспомню — сразу тошно становится, — парень отвернулся задумавшись. Джотаро заметил изменение в лице, сразу после упоминания того дня, казалось, ему хотелось забыть про него навсегда и не вспоминать до самой смерти. Джотаро молча ждал, давал время решить — стоит ли рассказать или лучше скрыть, как самую страшную тайну. — Да ничего такого не было. Я рассчитывал, что они придут, поэтому решил максимально участвовать в этой помойке. Я даже на вальс вызвался, хотя было совсем неинтересно. Весь звонок был убогим до пизды, но я все равно рвался играть чуть ли не в каждой сценке. Я хотел показать им, что могу не только учиться, способен на что-то еще. Но в зале их не было. Сначала подумал, что не заметил просто. Но, когда все закончилось, и я вышел из зала, никого, конечно же, не было. С самого утра, еще даже до начала спектакля, я видел, как моих одноклассников и ребят из параллели поздравляли все, кто только мог. Видел, как родители радостно обнимают, говорят теплые слова и даже плачут! Как вторые половины дарят цветы и целуют. И тут стою я посреди торжества совершенно один. Даже не знаю с чем можно сравнить это чувство. Кишки сворачивались, закручивались в тугой узел. К горлу подступала тошнота, воротило от всего вокруг. Будто внутри жил червь, который пытался вырваться наружу, проесть во мне дыру. Хотелось зависнуть под потолком прям там, посередине зала, где все радовались и смеялись, плакали и целовались. Меня бросало то в жар, то в холод, руки тряслись, а ноги были ватными. Дышать было тяжело, легкие сводило. Невозможно было больше выносить этого, и я выбежал из школы как можно скорее. В курилке просто упал на землю и разрыдался как ребенок. В груди ужасно болело, что-то внутри отчаянно пыталось вырваться. Я еле сдерживался, чтобы не закричать. Курил одну сигарету за другой, лишь бы успокоится. Все тело болело, перед глазами кружилось. Собрав последние силы, я забрал вещи и уехал домой. Видимо, для них я недостаточно постарался, — Какеин отвернулся, прикрыв рот рукой. Слышались приглушенные всхлипы, старался сдержаться как мог, но было тяжело. Даже сейчас, после стольких месяцев. Или его обижало не изменившееся отношение родителей? Джотаро не знал, что нужно сделать, как успокоить, поэтому просто решил перевести тему. Эта история еще надолго застрянет в его голове. Обнял за плечи и показал пальцем на деда и Джоске, которые играли в догонялки, дед определенно проигрывал, не способный догнать мальчишку. Какеин тихо посмеялся, вытирая лицо. Джотаро обошел его, поклонился и протянул руку. — Я ведь тоже вальс танцевал, — улыбнувшись проговорил он. Какеин хмыкнул в ответ и положил руку в раскрытую ладонь. Медленно они начали кружить в танце, неловком и смешном. Джотаро продолжал топтать ноги, путать движения, неуклюже кружил, Какеин продолжал смеяться. В голове играла музыка с того самого дня, последний звонок. Он должен был стать праздником, но более скучного дня в жизни Джотаро еще не было. Весь звонок просидел, пялясь на параллельный класс. Все репетиции пропускал, иногда приходил только на вальс, но это не помешало поставить его пару в самую середину, как самую красивую. Все были удивлены, что за весь танец он ни разу не накосячил. После вальса шла песня, слова которой он даже примерно не знал и просто качался в заднем ряду из стороны в сторону. Потом вообще ушел, не попрощавшись ни с кем. В курилке быстро обсудил как все прошло и уехал. Неожиданно пошел снег, укрывая одеялом все вокруг. Быстро падал на руки и таял, застревал в волосах. Маленькие снежинки блестели на темных ресницах, ослепляли. Джотаро завороженно рассматривал их, улыбался сам себе. Глаза Какеина были опущены вниз — следили за движениями. Джотаро остановился и быстро кивнул в сторону деда и Джоске, которого катали на шее. Испуганно он вцепился руками в волосы, из-за чего дед крутился на месте, умоляя отпустить. Схватив парня за руку, он потащил Какеина к ним — посмеяться или помочь — никто не знал. Какеин предложил запечатлеть этот день и сфотографировать семью на память. Весомой причиной стало отсутствие вообще каких-либо воспоминаний Джоске о деде. Никаких фото, видео, даже просто вещей, связывающих их, не было. Джотаро решил не участвовать в семейной фотосессии, воспоминаний и так достаточно — точно не забудет. Вместо этого он нагло отобрал телефон и, вручив его деду, присел рядом с парнем на колено и наклонился вперед. Какеин с непониманием смотрел на него, пока не услышал грозное: «залезай». С небольшим трудом он смог подняться на ноги под испуганные крики Какеина сверху. Джотаро, довольный собой, ходил из стороны в сторону, кружился на месте и самым веселым ему показалось делать вид, что не в силах больше удержать на себе парня. Какеин крепко держался за голову и не поднимал взгляда от земли, умолял спустить обратно и закончить эти мучения. Джотаро встал напротив деда, показывая жестами, чтобы он сфотографировал. Победив в войне с камерой в незнакомом телефоне, не без помощи Джоске, конечно, мужчина сделал несколько снимков и показал большой палец вверх. Надеясь, что на этом все, ведь дед наконец направился к машине, Джотаро облегченно вздохнул и спустил Какеина на землю. Спать хотелось невозможно, что он готов был уже прям здесь, на морозе, уснуть. Но дед вернулся с еще более широкой улыбкой, чем прежде, тряся в руках длинной палкой. — Это последнее, — сказал он Джотаро, заметив его грустный и уставший взгляд. — Какой Новый год без салюта, — он снова громко засмеялся и направился сооружать площадку для запуска. Когда фитиль заискрился, дед, размахивая руками, побежал к ребятам, отгоняя подальше. Самый простой фейерверк засверкал в небе. Шея болела, в ушах гремело. Все завороженно смотрели вверх и молчали. Краем глаза Джотаро заметил, что Какеин закрыл Джоске уши, чтобы он не был слишком напуган шумом, хоть и сам содрогался от каждого взрыва. За небольшим круглым столом было невозможно сидеть. Духота в комнате, запах алкоголя повсюду, шум из телевизора, пинки ногами под столом, ругань, резкие выдохи, стук рюмок. Третий день подряд одно и то же. Уже какой Новый год начинается абсолютно одинаково. Первое число, первый день года. Дед ворвался в комнату, включая на стареньком магнитофоне свой древнейший диск с собранием песен Пугачевой. Какеин недовольно спрятал голову под подушку, Джотаро, зная, что так все и будет, вскочил и попытался добраться до злосчастного диска через ненавистного деда. Но все это было не более, чем шуткой. Из года в год песня не менялась, как не менялись и слова деда. — Подъем, вам и так полагается по штрафной за опоздание, — он похлопал парня по спине и вышел. Какеин потянулся в кровати, поднял с пола пустую бутылку в надежде вытянуть из нее хотя бы глоток выветрившейся газировки, но оставшиеся две капли так и остались размазаны по стенкам. Джотаро подал ему стакан с остатками чая и сел рядом. Этот день никак не отличался от прошлогоднего. Только сейчас он был рад проснуться, чтобы увидеть грустное сонное лицо, растрепанные волосы, следы от простыни на руках. Джотаро посмеялся, когда Какеин громко чихнул несколько раз подряд, как и было каждое другое утро. Быстрые сборы, суматоха, штрафные рюмки и Джотаро вновь за рулем. Дед с боем занял переднее место, чтобы всю дорогу уличать внука в плохом вождении, хотя, если бы он был водителем, машина давно бы лежала в каком-нибудь кювете. Какеин досыпал свои минуты сзади, Джоске рядом продолжал играть в телефоне. Каждый кроткий взгляд в зеркало заднего вида сопровождался усмешкой деда и недовольным цоканьем Джотаро. Дальше все по накатанной: рюмка за рюмкой по поводу и без. Каждый день. Джотаро не волновался бы за это, если бы не состояние Какеина. Он не мог столько пить, но пропускать нельзя было ни одну, с трудом заливал в себя все, а ночью устраивал свидания с туалетом, заверяя, что больше так не может. Новый день наступал, новые рюмки выпивались. Джотаро резко встал из-за стола, сотрясая все стоящее на нем. Мотнул головой в сторону комнаты и сам отправился туда. По скрипу половиц стало ясно, что за ним следуют, но шаги стали затихать и удаляться — поменялось направление. Джотаро свалился на кровать, устремил свой взгляд в потолок. В воздухе летала пыль, а в голове пауки плели свои сети. Невозможно было думать. «Почему все снова так?» — смог ухватиться за мысль парень. Столько раз он был так близок, но, к счастью, смог остановиться. До боли в груди ему не хотелось ранить друга. Готов был бросить свои противоправные занятия, губящие увлечения, лишь бы не втянуть его. Но разве это настолько плохо? Звучит так грязно и подло. Ни за что не позволить. За своими мыслями он не заметил, как вернулся Какеин. Он настукивал пальцами мелодию по коленке Джотаро и смотрел в пустоту перед собой. Джотаро сел и остановил его, накрыв руку ладонью. — Что тогда было? — сдавленно проговорил Какеин, будто сдерживал слезы. — Когда ты выгнал меня. Почему? — он резко повернулся, глаза сверкали в слабом свете лампы. Снова так близко. Джотаро чувствовал сбитое дыхание на своих губах. Красные щеки, опухшие глаза. — Это было случайностью и ошибкой, — тихо ответил Джотаро, отворачиваясь, но Какеин остановил его. Он хотел смотреть в пустые глаза, хотел знать, что все внимание приковано только к нему. Хотя сам и опускал взгляд, вытирая нос. Какеин знал правду и ждал ее, но Джотаро не хотел признаваться даже себе. — Я не знаю, что ты хочешь услышать. Случайно все получилось, я не хотел. — Но почему нужно было выгонять? Я не могу понять только этого. Неважно мне — хотел ты или нет. Вообще без разницы. Ты знаешь, как это на самом деле обидно? — Джотаро встал, дошел до окна, недолго смотрел на соседский домик, остальное было скрыто в зимнем мраке, только под редкими фонарями блестел снег. Повернулся и, облокотившись на подоконник, уставился в противоположное окно. — Стало стыдно, до ужаса стыдно и страшно. Ты даже представить не можешь, как сильно это чувство ударило тогда. Словно я стоял в соленном море, куда ударила молния. — Я знаю, что такое стыд, — обиженно пробубнил Какеин, опуская голову, будто Джотаро держит его за дурака. Каждый знает такое чувство, это понятно, но каждый ли испытывал его в такой мере? — Когда стоишь перед мамой весь побитый и помятый, спустя три дня, как ушел из дома, смотришь в мокрые уставшие грустные глаза, как она скрещивает руки, мнет рукав кофты. Тебя буквально молотком по голове бьет этот самый стыд. Хочется отвернуться, неприятно и больно, но смотришь дальше, ведь иначе нельзя. Так стыдно, что хочется рыдать как самый маленький ребенок. Сгораешь как лес, но ничего поделать не можешь. Чувствуешь, как каждая кость в теле ломается, как лопается каждый сосуд, разрывается сердце. Но стоишь дальше и принимаешь это чувство как должное. Ты виноват и ничего уже не изменить, — Джотаро встал напротив Какеина, устало вздохнул и присел на корточки. — Еще я не хотел оправдываться, придумывать что-то, лишь бы ты не ушел. — То есть, ты решил, что выгнать и оставить на полтора месяца одного, без единого сообщения, будет лучше, — голос задрожал. Потекли слезы, которые Джотаро вытирал, размазывая по щекам. — Я просто прошу быть честным. — Почему ты плачешь? — Потому что ты идиот. Ты вообще ничего не понимаешь. Каждый день с выпускного я думаю о тебе, каждый божий день. Это уже невозможно. Нет ни секунды, чтобы ты не всплыл у меня в голове. Я общаюсь только с тобой, пишу только тебя, хочу быть только с тобой. Но вдруг ты решаешь сделать так и выгнать меня нахуй, — Какеин махнул рукой в сторону двери и попытался отвернуться. Джотаро держал его в своих руках и не собирался отпускать больше. — Я не понимаю, почему ты все так усложняешь? Скажи мне что-нибудь. — Я люблю тебя, — тихо проговорил Джотаро, не отрывая взгляда от этих мокрых уставших глаз, которые искали ответа. Вот он ответил, но имеют ли они ввиду одно и то же? Джотаро не был уверен до конца сам, но совершенно не думал над ответом. Сам не верил своим словам, хотелось дальше обманываться себя. На самом деле ответил он не Какеину, а самому себе. Какеин застыл и молча смотрел, обдумывал услышанное. Не мог выдавить и слова. Будто столкнулся с задачей на контрольной, о которой не предупреждали. Ступор. Оба парня ждали чего-то друг от друга, что могло бы разорвать тишину, оборвать эту цепочку неловких переглядываний. Какеин потянул Джотаро к себе, ближе, как только можно ближе. Он не мог сказать ничего, но мог сделать, показать. Джотаро чувствовал его страх и скованность. Он осторожно целовал его, чувствовал каждый вдох, каждое движение, чужие руки под футболкой, в волосах и на шее. Сам не мог ничего сделать, даже пошевелиться, не верил. Дыхание сбилось от волнения, ноги подкосились. Сколько бы человек он не целовал, ни один не сравниться с ним. С этим моментом ничего не сравнится. В голове стало ясно, все встало на свои места. Казалось все нереальным. Как в одном из его снов. Ощущение, что самая большая его мечта исполнилась. Он целовал и обнимал бы его целую вечность. В животе все скрутило, в голове что-то громыхало. Джотаро отстранился и сразу отвернулся. Не понимал в чем проблема, осматривался в поисках помехи. Но это таилось в нем самом, лежало на поверхности, но так не хотелось замечать. — Что случилось? — тихо спросил Какеин, поглаживая Джотаро по спине. — Это неправильно, — огрызнулся парень, внутри снова гадкое чувство, смешанное из злобы, стыда и вины. — Когда ты делал что-то правильное? — улыбаясь, проговорил Какеин, прижимаясь к нему. — Не думай об этом. Я тебя тоже люблю. — Снова все смешивалось и тошнило, как после самой сильной пьянки, но было так тепло в груди, что остальное гасло на фоне. В голове остался один вопрос: «Что теперь делать? Как себя вести?» — Слышь, а дальше то че делать? — Джотаро взял с тумбы сигареты и закурил. — Ну, типа, ты понял. — Скажи честно, у тебя кинк отключать мозг? — он посмеялся и откинулся на кровать. — Жить как жили. Только счастливее, — Джотаро кивнул и обернулся посмотреть на парня. Счастливее. И правда, может, так и будет, а, может, это очередной обман. Джотаро не первый раз в такой ситуации, в памяти неожиданно всплыли все его бывшие. Каждая клялась вечной и бесконечной любви, каждой нужны были только понты, каждой хотелось иметь рядом «большую злую собаку», ни одной не нужны были чувства. Пока Джотаро отдалялся от всех, девушки сами притягивались. Ни с одной не смог найти даже общего языка, не мог выносить пустых разговоров, вечных сплетен о незнакомцах, постоянный шум. Не то, чтобы он и правда искал любви в них, больше развлечение, но с каждым разом убеждался, что никогда не полюбит, ведь это скучно и муторно. Столько мороки ради какой-то пустышки, Джотаро не прикладывал никаких усилий для развития отношений, ведь это и не нужно было. Казалось все таким мимолетным, бесполезным, бессмысленным. Теперь хотелось рассмеяться самому себе в лицо. Был уверен, что никогда не будет задыхаться от чьей-то красоты, желать чьего-то присутствия и чьих-то прикосновений, краснеть при мысли о ком-то, волноваться перед встречей с кем-то. С ним. Счастливее. Пусть будет так.