Верность

Доносившаяся до этого коридора приглушённая стенами музыка расслабляет их обоих. И хотя её в этом закоулке едва слышно, она всё же даёт понять им обоим о том, что он и находятся посреди клуба, чужого запаха тел и алкоголя. На остатках сознания Хёк помимо сердцебиения Хёсоба — рядом со своим, — он может услышать голос, определённо принадлежащий Чихо, который, кажется, как раз должен сейчас исполнять свою песню. Спокойствие и уют окутывает их обоих, когда Хёк прижимается к Хёсобу, когда его цепкие пальцы хватаются за плечи, когда он роняет голову на его плечо, прикрыв глаза. Музыка расслабляет их обоих. Дин практически засыпает в чужих объятиях, от того, как Хёсоб одной рукой поглаживает его по спине, пока вторая невзначай лежит на его бедре. Они не двигаются в такт музыке — вообще едва улавливают её биты. Их танец похож, скорее, на очень ленивый вальс, где они переступают с ноги на ногу и кружатся вокруг себя со скоростью черепахи. Хёк буквально держит себя в руках, чтобы оставаться в сознании. — Хочешь чего-нибудь выпить? — шепчет Хёсоб — его голос всё ещё хриплый — прямо на ухо, после чего легко касается ими его, сжимая руками немного крепче. — Не особо. Только если ты хочешь, — отвечает Хёк ему настолько тихо, что не уверен, что тот слышит его. Рука Дина соскальзывает с плеча, оглаживает мышцы под рубашкой, спускаются немного ниже, касаясь вслед за ним опустившейся ладони. Отчего-то становится даже щекотно, и Хёсоб издаёт на это смешок, смотря на их переплетённые пальцы. Краш медленно поворачивает голову в сторону тяжёлого дыхания на его лице, сталкиваясь с Хёком. Лицом к лицом. Между их губами считанные миллиметры. Руки Дина возвращаются на своё место, обвивают шею, стараясь прижаться ещё ближе, внутри всё горит и полыхает, сжимаясь до одного единственного Хёсоба, аккуратно придерживающего его за талию. Они разделяют одно дыхание, одно пространство, одно тепло на двоих, сливаясь воедино в этом узком коридоре, поддаваясь чувствам, кружась вокруг себя. Хёк лениво опускает голову обратно на плечо парня. Улыбка не спадает с них обоих на протяжении всего времени. Всё вокруг происходящее становится таким неясным, как и неважным, что Хёк окунается в это течение с головой. Где-то отдалённо он слышит голос то ли Донука, то ли Чихо, то ли их обоих, но всё это настолько незначительно, что Дин продолжает не отрывать своего взгляда от чужих глаз. Они вместе достигают края какой-то пропасти, в которую вместе и упадут, погрязнут в любви друг к другу. Рука Хёсоба неожиданно быстро приближается к нему, и тот даже не успевает заметить, как ладонь обхватывает его щёку, а большой палец проходится по влажным от языка губам. Мягкие губы всего на секунду касаются его, что Хёк даже не успевает почувствовать его, но разочарованно выдыхает, когда остаётся лишь фантомное ощущение. Он даже не уверен, целовались ли они на самом деле. — Эй, любовная парочка, — сердце Хёка перестаёт биться, будто пугается тревожителя тишины. Будто бы нашкодившие дети, которых спалили за чем-то нехорошим. Пока они делают новый круг, Хёк замечает краем глаза Донука и Чихо. Хёсоб недовольно цокает на такую колкую заметку и отправляет их куда подальше — собственно, те это и делают. Хёк глубоко вдыхает запах Хёсоба — такой же прокуренный и пахнущий им же, имеющий свою собственную искру. И он не может отвести взгляда от его улыбки.