***
Марселла никогда не тешила себе надеждой, что её соулмейт — добропорядочный мужчина. Десятки шрамов, принадлежащих не ей, но покрывающих её тело, служили тому весомым доказательством. Она помнит, как получила самый первый... в ту ночь она проснулась от боли и закричала так громко, что отец прибежал в её комнату всего за пару секунд с пистолетом наготове. Лишь поняв, что ей не грозит опасность, он настороженно спросил, что случилось, а от вида проявившегося уродливого круглого шрама на её плече и вовсе остолбенел. Жестокий и несгибаемый Капо, человек, который всегда знает что делать, попросту растерялся от осознания что ему не под силу оградить свою дочь от боли. В его силах было лишь сделать её сильнее. До того дня она не знала как проявляется связь соулмейтов... лучше бы жила в неведении и дальше. Кто-то до встречи со своим соулмейтом успевает прочувствовать легкую боль от сбитых в кровь коленей, которая проходит за секунду и не оставляет следов, чуть более долгую от переломов и ушибов. А Марселла периодически ловит пули вместе со своим соулмейтом; она разделяет его боль от выстрела, переломов и побоев. Кажется, даже слышит его голос в такие моменты. Разница лишь в том, что шрам на её теле проявляется сразу и ей не нужно ждать заживления. Вот только менее больно от этого не становится. Ни на йоту. И даже встреча с соулмейтом проблему не решит — все следы исчезнут, но связь станет лишь крепче. Мэддокс предпочёл бы не иметь соулмейта вовсе. С его образом жизни, он принесёт ей лишь страдания... — Не завидую твоей девочке, — с досадливой улыбкой приговаривал каждый раз доктор, зашивая ему раны. — Поберёг бы себя, Мэддокс. Он бы хотел, но как? В их мире остаться невредимым не получится даже у самого счастливого ублюдка. Мэддокс частенько поглаживал один-единственный шрам, принадлежащий не ему — длинный и изогнутый, от складки на ладони у большого пальца до середины предплечья. Это была самая большая боль, которую ему доставила его соулмейт, и в тот миг он так испугался за её жизнь — порез располагался слишком близко к вене. Каждый раз попадая в передрягу, он искренне просил прощения у неё... они все ещё оставались разделёнными вселенной незнакомцами, но в то же время ближе у него никого и не было. Кто бы ещё мог понять его так, как она, когда разделила каждое мгновение его боли? Марселла с каждым годом лишь убеждалась, что её соулмейт — рисковый безумец, раз попадает под пули так стабильно. Даже её отец и брат получали меньше шрамов, а ведь себя они беречь не привыкли. Она же обрела один шрам — Амо взял её покататься на новом байке и не справился с управлением. Они перевернулись и она проехала по земле несколько десятков метров, напоровшись на какую-то железяку, раскроившую ей руку. С тех пор отец запретил ей ездить вместе с Амо, а ему устроил ад за то, что подверг сестру опасности. В глазах отца она навсегда останется его маленькой девочкой. С Амо он вёл себя строже, выковывая из него солдата суровыми тренировками и заставляя сражаться чуть ли не с каждым членом Семьи — чтобы Амо изучил их, чтобы знал сильное и слабое место каждого своего солдата. Её же он взялся обучать самостоятельно. — Ты не можешь оставаться слабой в этом мире, Марселла, — говорил он каждый раз, когда с неё сходил седьмой пот и она просила дать ей перерыв. Ещё он любил повторять, что ей следует держаться подальше от людей, похожих на него: «стреляй в каждого ублюдка не раздумывая, как только он окажется рядом. Промедление всегда стоит жизни». С пистолетом у неё никогда трудностей не возникало, она стреляла без промаха и уверенно, вызывая гордую улыбку отца и косые взгляды Амо, которому потребовались долгие годы, чтобы научиться стрелять так, как она. В очередной раз Амо, куда более вспыльчивый, чем она, эмоционально жестикулировал, пока они шли к выходу из тренировочного центра, пытаясь найти сотню причин почему ей просто повезло победить его в их небольшом соревновании по стрельбе. Но Марселла слабо слышала его слова, нарастающий шум в ушах здорово отвлекал, вынуждая её сбавить шаг. Что-то не так... внезапно легкие сжались так сильно, что она не смогла сделать вздох. Боль прострелила всё тело и если бы не реакция её брата, то она бы кубарем скатилась с лестницы. Он усадил её на ступени и обеспокоено начал что-то спрашивать. Но Марселла не услышала ни слова. Всё что она слышала — рваное дыхание её соулмейта и булькание крови на его губах. А затем все его шрамы с её тела начали исчезать... и это оказалось больнее в сотню раз, нежели пуля в сердце. Марселла хватала воздух ртом, её тело дрожало так сильно, как будто раз за разом её били током. — Нет, — всхлипнула она, — Не умирай. Пожалуйста... Обеспокоенное лицо Амо — единственное, что удерживало её в сознании. Все остальные замельтешившие люди были не более чем смазанное пятно перед глазами. Всё прекратилось внезапно. Боль исчезла, его шёпот, раздававшийся в её голове неразличимыми словами затих окончательно и оставил её наедине со страхом. Марселла дрожащими руками спешно стянула свитер через голову — на месте у сердца виднелся круглый шрам от пули. Облегченных вздох сорвался с её губ и она разрыдалась, словно ребёнок. Сегодня её соулмейт едва не умер. А она даже ни разу ещё его не видела. — Всё хорошо, — ласково проговорил Амо, прижимая сестру к своей груди и принимаясь поглаживать её волосы, — Всё хорошо. Он жив, Марселла. Жив. Это слово она повторила сотню раз мысленно, не находя себе место весь вечер. Пуля прошла так близко, она буквально ощутила, как его коснулась смерть на мгновение. Легкое покалывание в руке вынудило её перевести взгляд на свою кожу, где проявилось бледно красным одно-единственное слово: «прости». Он вырезал слово на своей коже, чтобы она его увидела. Сердце сжалось от боли и нежности и она ещё несколько раз провела пальцами по тому месту, где всего мгновение назад виднелось его послание — рана была не настолько серьёзная, чтобы оставить след на её теле надолго. Мэддокс размазал пальцами кровь по руке, чувствуя, как снова заплясала комната перед глазами. Боль была адская. Один из ублюдков Витиелло подстрелил его. Но самым паршивым было то, что эта сволочь причинила боль не только ему, но и его девочке; и за это он самолично вышибет мозги Луке. Пора покончить с Нью-Йоркской Семьёй раз и навсегда или погибнуть. С него хватит мелких стычек.***
Марселла уже почти засыпала, разморенная тёплым солнцем и шумом волн, когда услышала крик брата. Амо бежал к ней, держа в руке пистолет, и находящийся неподалёку от неё телохранитель мгновенно достал и своё оружие. — На нас напали, — крикнул он, — Бегом в убежище. Быстро поднявшись на ноги, она нырнула рукой в пляжную сумку, доставая свой пистолет и снимая его с предохранителя уверенным движением большого пальца. А затем перешла на бег, как её брат и телохранитель, возвращаясь в дом. — Изабелла и Флавио уже там? Их кузен и кузина были самыми маленькими в поместье, а значит являлись слишком лёгкой мишенью. Амо не оборачиваясь, взял её за руку и крикнул в ответ: — Отправил за ними капитана. Отец в пути. — Мама? — Отвёл в убежище, — Амо обернулся к её телохранителю: — Ты направо. Мы с Марселой налево. Найдёшь — дай знать. — Известно уже кто напал? Амо скривился, поудобнее перехватив пистолет, и двинулся вглубь дома, переходя на едва слышный шёпот: — Отбросы из мотоклуба. Никак не сдохнут. Она слышала о мотоклубе Тáртар. Жестокие ублюдки, занимающиеся наркотиками и когда-то имевшие влияние в Нью-Йорке. Ровно до того момента, пока её отец не вырезал их главное отделение клуба, оставляя предупреждение, которое они поняли беспрекословно и поспешили скрыться, зализывать раны. Теперь же, клуб вновь набирал силу под руководством нового предводителя. Отец видел в нём угрозу и хотел уничтожить в зародыше, а потому ситуация обострилась. — Дети в безопасности, — раздался внезапно знакомый голос её телохранителя из рации Амо и Марселла облегченно вздохнула. — Я дойду сама до Убежища. Помоги своим людям. Амо нерешительно замер, но затем согласно кивнул и ринулся в самую гущу событий. Свою миссию перед семьёй он выполнил, теперь он должен разобраться с врагами. Марсела сможет положить любого одной пулей, в ней он не сомневался. Крепче обхватив пистолет, Марселла направилась к южному крылу дома, ступая как можно тише и прислушиваясь к каждому шороху. Она не могла привести за собой хвост прямиком к Убежищу. Движение справа вынудило её резко отойти в сторону, скрываясь за одной из многочисленных колон в просторной гостиной-библиотеке. Боясь ранить одного из своих, она быстро выглянула, краем глаза замечая фигуру в кожаном жилете. Никто из людей Семьи не носил такое. Успокоив дыхание, она прислушалась внимательнее — шаги отчётливо приближались. Настороженные, мягкие, но не достаточно тихие. Резко выйдя из своего укрытия, Марселла нажала на спусковой крючок, слыша поток отборных ругательств светловолосого мужчины, который поспешил спрятаться за диваном. Он принялся отстреливаться, паля без разбору, надеясь, видимо, отпугнуть её. — Детка, не хочу тебя убивать! Брось пистолет. — Папа меня учил стрелять в таких, как ты. — Послушная дочурка, значит, а?! — выкрикнул мужчина. Марсела сделала глубокий вдох, различая за грубоватым голосом звук выскальзываемой из ствола обоймы. Ублюдок тянул время, чтобы перезарядиться. Решительно выйдя из-за своего нового укрытия, она прицелилась и пустила очередную пулю, где, как она предполагала, располагалась его правая рука. Им понадобится пленник, чтобы допросить. — Сука! Марселла подошла ближе, но он внезапно выскочил из-за дивана и проворно сбил её с ног. В рукопашном бою у неё не было и шанса. Из неё боец отвратный, тем более когда в соперниках значится мужчина выше и больше неё, подогреваемый желанием выжить. Крепче вцепившись в пистолет, она попыталась направить на него дуло, но его хватка на запястьях мешала. Этот ублюдок задался целью выбить оружие из её рук. И останавливало его пока лишь то, что ему нужны были обе руки, чтобы сделать это. Иначе бы он давно пресёк её попытки нанести удар ногами. — Отдай мне его блять! — прорычал он, тяжело дыша, — Выпусти пистолет, а то поломаю тебе пальцы. — Пошёл нахер, — огрызнулась Марселла, ногами пытаясь обхватить его тело и вывернуться, как учил её Амо. Мэддокс оскалился от упорства этой девицы, и чуть ослабил хватку на её запястьях, отбиваясь предплечьем от её неумелого захвата. Если бы не пистолет, который она может пустить в ход, то он бы давно уже вырубил её. Но нет, девка в него вцепилась так сильно. Взглядом он невольно скользнул по её рукам и остановился на запястье — точно такой же шрам, как и у него... оставленный его соулмейтом. Мэддокс перевёл взгляд на своё запястье, но ничего. Чистая кожа, без единого следа. — Блять... — выдохнул он ошарашено, чуть отшатнувшись от неё и потеряв окончательно бдительность. Марселла тут же этим воспользовалась и высвободилась, нажимая на курок без секунды промедления, слыша его предупреждающий крик. Боль пронзила её плечо и она вскрикнула, выронив пистолет. — Кричал же, чтоб не стреляла, — делая рваные вдохи, сказал он, прижимая руку к плечу. Она коснулась пальцами места у сердца, где её соулмейт оставил ей шрам, но не почувствовала его. Переведя взгляд на свою грудь, она едва смогла сделать вдох. Ничего. Чистая кожа. При встрече со своим соулмейтом все следы исчезают, но боль становится острее. — Ты... — Марселла растеряно смотрела на то, как её соулмейт истекает кровью. — Я, — фыркнул Мэддокс, крепче прижимая ладонь к ране, — Мир — ебнутое место. Надо же, создал парочку. А я ведь пришёл мстить Витиелло и за засаду. — Засаду? — Ту, за которую я перед тобой извинялся, — усмехнулся горько Мэддокс, вновь осмотрев её с головы до ног на этот раз куда пристальнее, — Ну почему ты Витиелло? Из всех блять людей, именно Марселла Витиелло. — Извиняться я не стану. Покрепче обхватив пистолет, она настороженно приблизилась к нему, присев рядом на корточки, впервые пристально смотря в глаза своему соулмейту. Он был врагом и в то же время человеком, созданным и предназначенным специально для неё. Половинка её души, о котором она так переживала. Знала же, что её соулмейт не из гражданских, но чтобы он оказался врагом? Чтобы он оказался тем, кто настолько ненавидит всю её семью, раз пришёл убить? — Прикажи своим людям отступить, — попросила Марселла, — Я уговорю брата сделать то же самое. На сегодня достаточно крови. Он согласно кивнул, медленно доставая из кармана рацию. Вся остальная техника их подвела бы, умно. Марселла поднялась на ноги и подошла к одной из полок с книгами, отодвигая массивную энциклопедию, за которой скрывалось средство связи. Тоже рация. И это вызвало у Мэддокса смешок. — Амо, — произнесла она, настроившись на нужную частоту, — Они отступят. Дай им уйти. Мэддокс усмехнулся, поднося рацию к губам: — Отступаем. Перед Ним я отвечу сам. — Принято, Мэд. — Какого хрена, Марселла?! — раздался разозленный голос её брата. — Объясню потом, — она отключила рацию, вновь сосредотачиваясь на своем соулмейте, — Мэд? — Мэддокс. — Ты... — она поняла в какой заднице и впрямь они оказались, он племянник главаря клуба и он потерял своего отца от рук Луки Витиелло, — Это хреново. — Это полный пиздец, Марселла, — усмехнулся он, — Я не оступлюсь. Так что давай, пристрели меня прямо сейчас, пока у тебя есть возможность. Марсела не знала кем нужно быть, чтобы убить собственного соулмейта. У неё впервые в жизни задрожали руки. — Он убил моего отца. Порубил его на части, Марселла. Я дал клятву отомстить. Я не трону тебя. Ты мой соулмейт и ты не причастна к делам своего отца. Но твой ублюдок-отец заслуживает мучения. — Вот тебе моя клятва, Мэддокс, — сталь появилась в её голосе, наравне с решимостью во взгляде серо-голубых глаз, — Если ты ещё раз приблизишься с желанием убить хоть одного члена моей семьи, то я пристрелю тебя. И плевать на ту боль, что меня ждёт. Поднявшись на ноги, всё ещё зажимая рану, Мэддокс широко улыбнулся, рассматривая Марселлу Витиелло. Богиня. Само совершенство. Яростная, красивая — гораздо красивее, чем на сотнях фотографий в прессе — и, черт подери, верная до последней капли крови. Живое воплощение его мечты о спутнице жизни. Вот только, пусть им и предначертано быть вместе судьбой, они не смогут. Он не сможет отпустить свою злобу и жажду отомстить человеку, лишившему его отца. А она не смирится. Подлее удара в спину и не придумаешь. Блядская судьба.