Небо и Бездна Том I

      — Итак, Венера, есть ли у тебя достойное оправдание той драки, которая случилась сейчас в столовой?       Притворившись, что в первый раз видит своё платье, девочка принялась очень внимательно его разглядывать, стараясь унять бешеную дрожь в ногах. Она была у директора далеко не в первые, и тем не менее всё равно боялась до ужаса. Вдобавок тут собралось несколько учителей, которых Венера просто терпеть не могла. Этот кабинет вызывал у неё только отторжение. Абсолютно неприветливый и неуютный, холодный, пустой и одновременно чересчур наполненный мебелью. Призрачные, липкие руки Изольды постоянно грубо касались её плеч и головы, притом, что старуха находилась от девочки в трёх метрах, крепко держа за руку гадко ухмыляющуюся Селен.       Сам директор Дьюст пугал её ещё сильнее. Венера не могла объяснить самой себе причину своего страха. Наверное потому, что выше него никого нет и он может сделать с учениками всё, что угодно. Ведь именно он определяет, кто будет участвовать в кровавой минуте. Девочка чувствовала, что за личиной дружелюбного и приветливого профессора кроется ужасный монстр и устав школы просто кричит об этом.       — Это не я начала драку, — Венера сглотнула огромный ком в горле. — Это Селен.       Селен, тихонько ахнув, тут же нырнула за спину Изольды. Бэкинг с другого конца зала послала дочери взгляд, полный бешенства. Девочка подумала, что женщина хочет прожечь в ней дыру. Дьюст сдержанно кашлянул в кулак.       — Кто-то может это подтвердить?       По ощущениям Венеру опустили в ледяную прорубь зимой. Она поджала губы.       — Кортни.       Не скрывая больше своего ликования, Селен громко пискнула, обращая на себя внимание всех присутствующих, но почти сразу же нацепила на лицо невинную мордашку, потупившись. Венера скрипнула зубами от злости. Дьюст кашлянул снова.       — Что ж, боюсь, мне придётся принять меры, — девочка застыла. Ей показалось, что даже сердце перестало стучать в груди и тоже напряжённо ждало. — Согласно уставу, ученик, устроивший драку в общественном месте должен быть заперт в своей комнате на два дня без воды и лишён любых способом коммуникабельности, — директор повернулся к Енфу, который до сего момента молча стоял рядом с Бэкинг. — А пока, боюсь я зря не послушал тебя, Енф. С этого момента Кортни под твоей опекой.       Венере показалось, будто её с размаху голышом опустили в ледяную прорубь зимой. Её старший брат почтительно склонил голову, принимая приказ. Взгляд Бэкинг стал ещё более уничтожающим, хотя казалось, куда ещё. Уставившись на Селен, которая тихо хлопала в ладоши, девочка не выдержала и показала ей язык. Опешившая мафо истолковала этот жест по своему и громко заголосила, подпрыгивая за спиной Изольды:       — Директор, директор, посмотрите на неё! Она снова хочет меня ударить!       «Ебанутая…» — на ум Венере от чего-то пришло то самое слово, которым Кортни описала Селен перед тем, как её увели и она мысленно захихикала. Такие непонятные и забавные слова у земного народа.       — Довольно! — Дьюст несильно хлопнул ладонью по столу, привлекая к себе внимание. — Бэкинг, перед тем, как вы запрёте Венеру в месте её наказания мне бы хотелось, чтобы с ней провели воспитательную беседу, — он прошёлся взглядом по ряду учителей. — Мисс Кью, я могу на вас рассчитывать?       «Только не это!»       Мисс Кью вышла вперёд и заверила его, что всё пройдёт в лучшем виде.       — А что насчёт Селен? Она может присоединиться к беседе?       Все поражённо замолчали, когда в потолок зала упёрся ровный, поразительно спокойный голос молчавшей до сих пор Изольды. Венера никогда не видела старуху настолько приземлённой.       — Конечно, госпожа Изольда! — высокая причёска Кью дёрнулась в такт головы. — Это будет очень познавательно для неё.       Губы возликовавшей Изольды растянулись в кривой улыбке. Она дала Селен звонкий подзатыльник, отправляя к учительнице, которая уже успела цепко ухватить Венеру под руку. Если бы у девочки была возможность заорать, что есть мощи, то во всей школе с треском вылетели бы окна. Сидеть с Селен в одном кабинете — всё равно что подписать себе смертный приговор.       Путь до места проведения разговора показался девочке ужасно долгим. Мафо постоянно пыталась ущипнуть её за всё, до чего могла дотянуться. Мисс Кью или не замечала этого, или целенаправленно проверяла, как скоро Венера выйдет из себя и даст отпор. Но Венера выдержала, хоть пару раз у неё и проскальзывала ехидная мысль дёрнуть негодницу за светлую косу. Мировосприятие Селен поражало её. Оно было странным, искажённым и до такой степени непривычным, что за глаза не особо воспитанные ученики младшего звена называли её просто и понятно — кривая.       Классный кабинет Кью был самым обычным, среднестатистическим, с двадцатью старыми дубовыми партами и стульями, что противно скрипели даже тогда, когда ученик просто клал на него книгу, с учительским столом и высохшими шкафами с книгами. В отличие от кабинета директора он навевал на Венеру бесконечную давящую скуку. Пройдя к своему рабочему месту, Кью попросила девочек занять места. Проследив за тем, куда сядет Селен, Венера устремилась в конец класса, но учительница требовательно ударила указкой по соседней парте и девочка мысленно взвыла. А в это время мафо уже во всю исследовала помещение, крутя головой в разные стороны.       — Ой! Я никогда тут не была!       «Потому что ты тупая и всё равно ничего не поймешь из того, что мы изучаем».       Венера прекрасно знала, что у Селен, воспитанной Изольдой только такой путь — путь сумасшедшей, полностью антисоциальной личности, которая хватает за горло не задумываясь, если ей что-то не понравится. Если бы девушку обучали должным образом вместе с остальными учениками, то, возможно она стала бы такой, как все. Но мафо, рождённая магией редко может заиметь больше знаний, чем у неё есть изначально.       Открыв толстенную книгу в изношенном от времени и обращения переплёте, учительница кашлянула в кулак. Венера терпеливо ждала, заранее догадываясь, с чего начнётся промывка её мозгов. Сперва, конечно же, зачитает все самые важные и не очень правила, которые и так все заучили ещё с первого дня в школе, затем попросит их повторить, слово в слово, тон в тон. После чего последует их запись на тонкую, жёлтую бумагу, куда девочка обязательно капнет чернилами и получит немедленные указания переписывать всё заново.       — Венера? — Кью вывела девочку из мыслей. — Что я только что сказала?       Опешившая Венера в недоумении захлопала глазами, отчаянно бегая взглядом по учительнице. Женщина угрожающе нависла над ней. Её причёска смешно клевала воздух. Селен с соседней парты омерзительно захохотала, не стесняясь мисс Кью, которая тут же повернулась к ней.       — Милая Селен, я сказала что-то смешное?       Хохот оборвался. Мафо медленно выпрямилась по струнке, затем встала со стула, который тут же не упустил шанса с грохотом упасть на пол. Ошалело уставившись на учительницу, Селен быстро облизнула губы, как собака после сытного обеда. Мисс Кью, продолжавшая смотреть на Венеру стеклянным взглядом, не заметила её выпада, в то время как девочка напряжённо наблюдала за мафо краем глаза. Немыслимый страх просочился в сознание, как грязь. Вязкая, чёрная и противная грязь. Приёмная дочь Изольды, с первого раза не оставлявшая хорошее впечатление о себе, в таких ситуациях всегда раскрывала все фишки, которыми её обучила старуха и сбрасывала маску хорошей ученицы.       Немедленно осознав, что сейчас случится что-то страшное, Венера тоже поднялась и сделала шаг от парты. Селен медленно вобрала в себя полную грудь воздуха. Заметив побег, Кью со злостью выкрикнула на обоих: «ну-ка на место! Это ещё что такое?», но девочка уже стремглав неслась к выходу. Дверь она открыла с колена, потому что уши были крепко зажаты руками.       «Проклятье! Мало нам одной ненормальной крикуньи в школе».       Это были последние мысли Венеры перед тем, как её отбросило вперёд мощной волной воздуха. Больно ударившись лбом о дверь кабинета напротив, она изо всех сил зажмурилась. Крик Селен казался оглушительным даже сквозь ладони. Девочка про себя пожалела бедную мисс Кью, которая наверняка не успела среагировать так же хорошо, как ученица. Свирепый ветер бил по спине, не давал сосредоточится. Он же лохматил и без того беспорядочные волосы. Когда мафо наконец истратила все силы на крик, в ушах Венеры появился не менее противный гул. Она продолжала стоять с закрытыми ушами, прижавшись к двери, пока её кто-то не развернул за плечи и стал требовательно трясти. Девочка далеко не сразу осознала, что видит перед собой брата. Ноги её подогнулись и Енф тут же подхватил её.       «Неужели с этого момента я буду получать по голове каждые полчаса?!»       — Великая Армида, почему, — старший ученик ещё раз встряхнул сестру за плечи. — Почему ты опять влипла в инцидент вместе с Селен?       — С-спроси у неё! — еле выдавила Венера. — Это она начала орать, как ненормальная!       Выглянув из-за крыла брата, Венера убедилась, что в класс уже забиваются другие учителя, всерьёз обеспокоенные криком, который слышала почти вся школа. Директор Дьюст был уже внутри и что-то оживлённо говорил, но из-за шума в ушах она опять не смогла ничего разобрать.       — Идём, — Енф подтолкнул сестру ко входу в кабинет. — Ты свидетельница. Расскажи директору, что случилось.       Венера резко остановилась, когда увидела Селен, что сидела за той же партой, что и до срыва. Голова была опущена, глаза закрыты руками. По вздрагивающим плечам создавалось ощущение, что она плачет, но когда старший всё же протащил её чуть поближе, девочка услышала приглушённый смех, который нельзя было охарактеризовать никак иначе, чем ненормальный — непрекращающийся, легко перетекающий из обычного смешка в истерический и обратно. Мисс Кью стояла рядом с партой, совершенно растерянная, и прикрывала дрожащими руками уши. Венера открыла рот.       «Она что, оглохла?..»       Учителя и директор, не удостоив вниманием старшего ученика и его сестру, продолжали спорить. Девочка даже смогла уловить отдельные куски фраз. Только она подумала о том, что в кабинете не хватает только Изольды, как и она появилась в кабинете с фиолетовой вспышкой и хлопком и тут же бросилась к Селен. Мафо уже не смеялась а плакала, прижимаясь к старухе.       — Енф, — Дьюст наконец отвлёкся. — Ради всех богов, уведи отсюда Венеру. Она только путается под ногами.       Обернувшись, чтобы сказать что-то пожилому преподавателю старшего звена, Енф приобнял Венеру за плечи и вывел наружу. Дезориентированная, она упиралась непослушными ногами в пол и то и дело оступалась.       — Ты не можешь идти? — наконец спросил у неё парень.       Обессиленно свалившись на колени, девочка сквозь зубы ответила «да» и позволила себе обмякнуть, когда её обволокло лёгким, полупрозрачным облаком, которое оторвало её от пола.       — Ты тяжёлая, — осведомил её старший брат.       — Спасибо, что напомнил, — огрызнулась Венера, принявшись массировать пальцами уши.       Обратив внимание на толпу, которая неслась им навстречу, девочка удивилась, выцепив среди них сбитую с толку Кортни. Её необычные пряди красного цвета, как будто говорили об опасности.       — У вас тут каждый день так? — громко спросила она, пытаясь перекричать людей вокруг. — Ни минуты без херни!       Енф молча покачал головой и потащил сестру дальше. Поток учеников унёс Кортни прочь. Венера хотела возмутится, но через силу прикусила язык, отвлечённая противным гомоном. «Им лишь бы зрелище подавай», — фыркнул брат, и девочка не смогла с ним не согласиться. Учеба в этой школе не представляла из себя ничего интересного или необычного. Всё закручено в один однообразный день сурка — подъём, завтрак, учёба, обед, снова учёба и домашняя работа. Вечером ужин, прогулка по территории и отбой. Ну и конечно нельзя забывать про кровавую минуту — вечер, когда все жители школы собираются под большим куполом, чтобы поглазеть на умения двух молодых бойцов — кандидатов на звание нового старшего ученика. Венера могла понять, почему все так заинтересованы событиями, произошедшими за один короткий день — даже совершенно мелкая ссора обучающихся может привести к обсуждению и шушуканью. А вот если кто-то открыто решит пойти против устава и потянет других за собой…       Венера поёжилась, отгоняя неприятные мысли.       «Мафо сегодня уж чересчур активна».       Девочка хмыкнула. Именно по инициативе мафо в школе постоянно происходили стычки, драки и прочие баталии, но она всегда оказывалась невиновной, даже если обстоятельства всячески этому противоречат — Изольда никому не позволит наказывать или принижать свою драгоценную дочь, иначе разразится скандал намного хуже.       Встретив на своём пути тройню стражников, Енф коротко им кивнул. Они уже приближались к выходу — свечей в металлических канделябрах, что освещали путь, становилось намного меньше. Венера ощутила то нехорошее чувство, которое бывает перед каким-то важным мероприятием. Червяк беспокойства прогрызал себе путь через всё её тело. Платье, наспех заштопанное магическими нитками старшего брата опять начало расходится и Венера уцепилась в его края руками молясь, чтобы этого хватило до дома. Двое солдат, охранявших ворота переглянулись, увидев старшего ученика и его сестру, но ничего не сказали, а лишь молча дали им проход. Едва они оказались снаружи, как пузырь, держащий Венеру в воздухе лопнул. Девочка неспешно встала на ноги, вдохнула полную грудь свежего воздуха и у неё закружилась голова. Енф подставил руки, намереваясь тут же её поймать, но она только тряхнула головой.       — Знаешь, я не удивлён тому, что ты так быстро потеряла шанс стать старшей ученицей. Хоть и по вине Селен. Но если ты всё-таки станешь уделять больше времени учёбе и боевой подготовке, то я уверен, что директора ещё обратят на тебя внимание.       Парень сказал это так спокойно, что Венера тут же сжала кулаки. Зубы скрипнули. Енф в прямом смысле тыкал её носом в очевидные вещи, которые она и сама прекрасно понимала.       — Будь дважды проклят Кральтом, братец, — прошипела девочка себе под нос.       Венеру разочаровывало то, как слепо и глупо её семья надеется на неё. Путь старшего ученика опасен и сложен. Она поняла это ещё два года назад, на церемонии Енфа. Парню тогда едва успело исполнится двадцать, как его избрали для Кровавой Минуты. Девочка прекрасно помнила, как тряслись её руки, в глазах стояли слёзы и ком в горле от страха за брата. Но всё же он выстоял. Когда его противник свалился замертво, Енф тоже упал на одно колено, не в силах больше стоять. Крик Бэкинг, полный возмущения и злости, который она послала старшему сыну, который не на шутку напугал одиннадцатилетнюю Венеру, до сих пор всплывает в кошмарах.       — Поогрызайся мне тут ещё!       Тут же прилетевший подзатыльник от старшего немного приструнил Венеру, но совершенно ненадолго. Когда нравоучения посыпались на неё дождём, девочка притворилась глухонемой. Это было совсем несложно. Даже не смотря на то, что парень говорил достаточно громко. Ей было достаточно просто подумать о том, что за удивительный мир может таится за каменной стеной.       — Мама выпорет тебя. Ты слышишь?       «Ради Армы, отстань от меня!»       Венеру били не так уж часто и сильно, но крик матери по дому стоял оглушающий. Отец, никогда особо не принимающий в воспитании девочки участие лишь зыркал на неё со стороны. В его взгляде постоянно читались слова «Мы предупреждали тебя. В следующий раз будь аккуратней». Енф же в большинстве случаев пытался слегка сгладить углы, успокаивая мать и нередко сам получал оплеуху. Можно было даже сказать, что девочка отхватывала немного только потому, что хороший боец должен быть полностью здоровым.       На улице ожидаемо было безлюдно. У некоторых ещё не закончена учёба, а стражники по обыкновению стоят на своём посту. Скромные домики по всему периметру жались друг к другу, как маленькие замёрзшие птенцы. Жилище их семьи располагалось абсолютно в противоположном направлении, а это значит, что нужно обходить особняк кругом, шагая по извилистой песчаной дорожке. Наставительные речи брата, которые посылались в спину Венеры, от неё и отлетали. Девочка никогда их не слушала. Её больше заботило то, что Енф сшивал её платье заново прямо по дороге. Толстые нитки, светящиеся мягким сиреневым цветом постоянно расползались, не желая держаться. Призрачная игла то и дело колола кожу, отчего Венера мелко вздрагивала.       — Знаешь что? — наконец не выдержала она, поворачиваясь к Енфу. — научись уже контролировать свои заклинания если такой умный и сильный…       За эту дерзость девочка непременно схлопотала бы, если бы они наконец не подошли к обветшалой избушке, уже несколько лет служившую им домом. Взлетев на высокий порог, Венера толкнула дверь локтем и ввалилась внутрь. Под ногами противно скрипнули давно сгнившие половицы. В нос попал тошнотворный запах. Енф позади оттолкнул сестру локтем, намереваясь первым пройти вперёд.       Даже факт того, что Венера родилась и практически выросла здесь, в этой избушке, ей по прежнему не удавалось почувствовать себя дома. Это место как бы всем своим видом кричало: «наша семья бедна! Если бы не статус Енфа, мы бы давно бродяжничали и, без сомнения погибли». Девочка передёрнула плечами, попытавшись снять с себя дурное наваждение. Казалось, что дома никого нет, но если прислушаться, можно было расслышать прерывистые хрипы раненого отца, что лежал в небольшом родительском закутке, скрытый за куском прогоревшей шторы.       — Енф, Это ты?! Немедленно иди сюда!       Сердце Венеры болезненно защемило, когда из этого закутка донёсся гавкающий голос родителя, который ослабел ещё сильнее, когда она слышала его утром. Намереваясь взглянуть на состояние отца хоть одним глазком, девочка уцепилась за рукав брата, который уже подошёл к шторе, чтобы одним ловким движением руки одёрнуть её. Остановившись прямо за ним, Венера опасливо выглянула из-за его руки. Мужчина сидел, сгорбившись на краю не заправленной кровати, голый по пояс. Повязки, перечёркивающие его плечо и торс были чистыми, а значить раны не открылись и это уже немного приободрило девочку. Бэкинг со своими ужасными медицинскими навыками всё же смогла немного подлатать мужа после схватки с Бессорами.       Заметив сына, раненый коротко рявкнул:       — Плечо. Рана ужасно тянет. Посмотри, вдруг заражение?       — Я совершенно ничего не смыслю в медицине, — терпеливо ответил парень. — Давай я приведу лекаря Лауру?       — Нет! Она сделает только хуже.       Енф сделал глубокий вдох, после которого последовал тихий счёт от одного до пяти. Слегка сжав пальцами плечо брата, Венера притихла в своём укрытии. Мужчина выглядел намного более измотанным, чем после получения ранения. Бесшумно развернувшись, Венера устремилась в свою комнату прекрасно понимая, что отец непременно закатит старшему ребёнку скандал, присутствовать на котором не было никакого желания. Место девочки было ненамного больше родительского. Туда вмещалась маленькая скрипучая кровать, крохотный стол, полка с книгами и учебниками на стене и крючки с платьями. Эту комнату она тоже не очень то и любила, но Бэкинг твёрдо настояла на том, чтобы дочь жила в семейном доме, а не в личных апартаментах, которые выделяют каждому ученику. Однако глубоко в душе девочке хотелось бы иметь собственную, чистую и приятную комнату и не слушать постоянное брюзжание недовольной матери.       Упав на кровать, Венера устало раскинула руки, наслаждаясь едва уловимой тишиной. Голоса брата и отца через закрытую дверь звучали очень отдалённо. Желание переодевать платье сошло на «нет», когда глаза начали закрываться. Перевернувшись на бок, девочка вперила взгляд в грязную стену. Только сейчас она поняла, насколько сильно вымоталась. Но это длилось недолго, потому что к комнате кто-то приближался. Не прислушиваясь можно было понять, что это Бэкинг наконец выбрала минуту, чтобы как следует проучить дочь. Енф что-то говорит и она только фыркает, что это не аргумент, но в комнату всё же не заходит, за что Венера мысленно благодарит её.       Уже сквозь сон девочка услышала, как в комнату без стука заглянул Енф. Увидев спящую сестру, он практически сразу же ретировался, не проронив ни слова. Венера натянула на себя одеяло и позволила липкой дрёме завладеть собой вновь. Проснувшись во второй раз уже почти затемно, она встала и подошла к двери, за которой можно было расслышать разговоры матери и брата. Она уже хотела выйти, но дверь не поддалась.       Срок её наказания начался.

***

      Когда цвета, звуки, ощущения и больничные запахи соизволили тронуть Динта своими лёгкими прикосновениями, он ощутил неизмеримое облегчение, хоть и на небольшой промежуток времени. Приступ мало-помалу отпустил и парень с силой сжал смятый угол больничного одеяла, безумно радуясь тому, что опять может чувствовать его мягкость и теплоту. Его всё ещё сильно тошнило. Свет в палате время от времени противно моргал, заставляя его сильно прищуриваться. Сердце гулко отзывалось в груди, но Динт подметил, что ритм его был намного спокойнее и ритмичнее, чем в момент, когда их с братом разговор неожиданно прервался коварным приступом. Облегчение медленно перетекло в жадно сосущее его душу опустошение. Он даже не понял, как резко вскочил на локтях и оттянул и без того дыбом стоящие волосы.       Всё плыло и хаотично двигалось, но важно было не это. Он по прежнему был жив.       За окном белый день или, в крайнем случае, позднее утро. На подоконнике, забавно свесив ноги, сидела Четырнадцатая, низко склонив голову. Белёсые ресницы время от времени делали красивый взмах, как крылья бабочки всякий раз, когда она моргала. Девушка сосредоточенно сшивала куски какой-то толстой сероватой ткани, орудуя огромной иглой. Прищурившись, Динт моргнул. Так и есть! Он видел всё чересчур близко, как через лупу. Получалось разглядеть каждый стежок чёрных ниток, которые украшали жёлтую кофту девушки, еле заметные рыжие пятнышки на подбородке. У парня не было точного ответа, болезнь это или просто особенность кожи.       Рядом лежал неизменный камень Кральта, от которого исходил пар, а вкрапления излучали довольно нежный и приятный медовый свет, что для Динта оказался ослепительным и он тут же отвёл от него взгляд. Парня всё ещё мучил вопрос, как конкретно Четырнадцатая его украла и даже спросил об этом перед звонком семье, но девушка только дёрнула губой и провела двумя пальцами по губам, изображая замок. Настаивать он не стал, хоть и очень хотел.       Наконец Четырнадцатая, судя по всему, уловила на себе его взгляд и оторвалась от своего задания. Динт непроизвольно вздрогнул, когда на него вблизи уставились её глаза. Левый, как и следовало ожидать, был светло-голубого оттенка с большой чёрной точкой в центре, выполняющий роль зрачка, а правый немного поменял свой цвет на бирюзовый. Парень не мог понять, тревожили ли эти изменения Четырнадцатую, но похоже она о них и не знала или всё было относительно нормально, чтобы не придавать этому особое значение.       — Думала не очнёшься. Не знаю уж, что тебе вкололи эти дегенераты, но ты спал как мертвяк. Даже не дышал, прикинь?       Сжав одно запястье холодными пальцами, Динт ответил ей нечленораздельным мычанием. В комнате было очень свежо, даже прохладно. Наверняка тут уже успели и вымыть пол, пока он был без сознания в пустоте, пугающем длинном сне, в котором нет абсолютно ничего. Уже в который раз он неистово разозлился на самого себя.       «Взбрело же мне в башку полазать по заброшке».       — Знаешь? Спасибо, что подержала мой телефон вчера. Моим родным нужно было узнать, что со мной всё в порядке.       Четырнадцатая медленно покатала камень по подоконнику и сжала его в руке, облизнув пересохшие и потрескавшиеся губы. В бледных глазах промелькнула глубокая задумчивость.       — Вы, люди очень быстро привязываетесь и потом никак не можете отцепиться друг от друга. Любите, переживаете, поддерживаете. Человека может не стать в любой момент. Одно мгновение — и всё. Человеческая жизнь так скоротечна, что мне становится иногда вас жаль. А ведь кто-то ещё спивается, колется, делает всё, чтобы угробить себя ещё быстрее...       Её размышления вслух грубо прервали. Перешагнув общий коридор, в палату зашёл Биф. Глянув на пациента и не обращая никакого внимания на Четырнадцатую, мужчина невесело усмехнулся.       — Ты проспал завтрак и утренний приём лекарств, юноша.       Динт буркнул, что сделал это не специально, но опекающий только махнул рукой.       — Не бери в голову, после укрепляющего укола человек может проспать очень длительное время. Перенести такой сильный приступ ещё уметь надо. Тебя что-то беспокоит?       Пытаясь собрать мысли в кучу, парень неуверенно кивнул.       — Не знаю, как объяснить… Я вижу всё очень близко. Чересчур. Как через лупу или бинокль.       — Хорошо. Одевайся и пойдём, покажемся врачу. Он должен знать, как действовать, если твой приступ вдруг повторится. Сам понимаешь — супарфия очень опасное заболевание и протекает у всех индивидуально.       Чувствуя неловкость перед Четырнадцатой, Динт украдкой глянул на неё, но девушка опять увлеклась шитьём и не обращала на него никакого внимания. Лёгкие всё ещё разрывало от боли, но парень сдавленно кашлянул и достал из тумбочки одежду. Ощущая, что накатывает сильная усталость, парень наспех напялил на себя лёгкие штаны и футболку, после чего осел на кровать, успокаивая натруженные мышцы. Биф терпеливо уточнил, насколько плохо себя чувствует пациент, но Динт лишь замотал головой. Уже в следующую секунду он поднялся и тут же упал в коляску. Мышцы свело. Мужчина молча собрал его тряпичные ноги и ловко выкатил из палаты. Парень сквозь туманную завесу расслышал, как с подоконника спрыгивает Четырнадцатая и нагоняет их уже в коридоре, неразборчиво напевая какую-то песню.       Цитлев провёл осмотр бегло и кратко, на удивление Динта. Проверил рефлексы, язык, что-то тихо промычал Бифу. Тот коротко кивал каждые пять секунд, беря на себя ответственность запоминания информации. Клоук сжал кулак. Не такой крепкий, как ему хотелось бы. Всё плыло и переворачивалось, как на корабле в сильный шторм. Чесался уже не затылок, а сама голова в целом. Прямо сейчас ему было страшно. Он был абсолютно беспомощным. Не мог самостоятельно передвигаться, нормально думать и анализировать. Хотелось опять поговорить с братом или мамой, услышать от них слова поддержки и любви, чего ему так сильно не хватало.       Паника сильнее подкатила к горлу, когда он расслышал слова Цитлева: «она прогрессирует просто в бешеном темпе». Динт прислушался к своим ощущениям. Он и сам чувствовал, как болезнь проносилась по организму скорым поездом. Сегодня у него значительно убавилось сил, чем было вчера. Возможно из-за приступа, а возможно наступила новая стадия болезни.       Не званная гостья, стоявшая у самого входа и, не обращавшая до этого момента внимание на разговор мужчин, громко и насмешливо хмыкнула, не отрываясь от сшивания получившейся конструкции с длинным кожаным ремнём. Камень Кральта был крепко зажат подмышкой и больше не светился. Динту было не интересно, что там надумала себе эта особа. Кулак стал немного крепче. Врач подошёл к парню, загораживая собой Четырнадцатую и повторил осмотр. После Биф вывез его из кабинета и направил к противоположной от палаты стороне.       — Готов к лечебным процедурам?       Вторая спутница шла по правую сторону, чуть подпрыгивая. Парень закрыл глаза и опустил тяжёлую голову на спинку. Он просто умирал от жажды и сонливости, которая уже доконала. Динт постарался не думать вообще ни о чём, впасть с беспамятство, а когда очнуться, всё было бы нормально. Но ничего не меняется по щелчку пальцев. Возможно дальше будет хуже — супарфия полностью возьмёт верх и смерть заключит его в крепкие объятия, медленно душа. А после на его уже сгнивший труп прилетят виновники всех его бед и устроят большой пир, где не оставят от паренька ни косточки.       Когда коляска наконец остановилась, Динт через силу открыл глаза, один из которых сразу же захлопнулся обратно. Биф заглянул внутрь кабинета, что-то сказал персоналу и повернулся к пациенту.       — Нам нужно подготовить аппараты, посиди тут, окей? С тобой ничего не случится, не бойся.       Неуверенно кивнув, парень вздохнул. Причин бояться у него было много. Четырнадцатая уже успела примоститься на скамейку рядом и с наслаждением потягивалась. Тот кожаный ремень теперь висел у неё на плече, а в пришитом сером кармане хитро поблёскивал камень. Заметив его взгляд, девушка улыбнулась уголком губ.       — Сшила себе сумку на коленке. Таскать в руках ужас как не удобно.       Замявшись, Динт пробормотал:       — Почему бы просто не оставить его в палате? Никто же его не видит?       Бережно вынув своё сокровище, Четырнадцатая погладила его большими пальцами в грубых перчатках, оглядела, вертя в руках и спрятала обратно, прижав сумку к ноге. Парень уже заметил, что для неё это не просто драгоценность. Достаточно было вспомнить тот сон с жестокой и отчаянной дракой между девушкой и её другом. Четырнадцатая готова была убить его, лишь бы у неё не отняли камень. Это было очень похоже на одержимость или наркозависимость. Их связывало нечто очень важное, вот что понял Динт.       — Всё не так просто, родной, — наконец начала она. — Да, его и меня не видят, потому что этот мир не хочет нас принимать по одной простой причине - у меня недостаточно сил для того, чтобы стать материальным телом с костями, мясом и прочим, что есть у вас, людей. Мы как призраки. Я могу хоть сутки у твоего Бифа на голове стоять и он совершенно ничего не заметит.       К ним с грохотом приближалась каталка с двумя санитарами и пациентом, накрытым белой простынёй, поэтому Динт выждал, пока они проедут, чтобы продолжить разговор.       — Я вижу и слышу тебя, — он протянул к ней руку и коснулся пальцем носа. — и чувствую. Стой, ничего не говори! У меня шиза, вот что.       Четырнадцатая дотронулась его носа в ответ и коротко хихикнула.       — У тебя супарфия, дурачок, вот что. Во время болезни у тебя просто временно развилась эта способность. Со мной так же могут контактировать мои бывшие сослуживцы, но это место их пока не пропускает.       — Их не пропускают, а тебя, значит, пропустили? — Динт вымученно улыбнулся.       Следуя какому-то своему порыву, девушка достала камень. Его вкрапления из медового цвета стали бледно жёлтыми. Клоук уловил, как при этом поменялось настроение Четырнадцатой. Её плечи поникли. На лице заиграла лёгкая печаль. Теория одержимости всё же имела место быть. Мимо провезли девочку на коляске, лет восьми-девяти. Динт проводил её глазами. Маленькая пациентка обернулась и, к его удивлению, посмотрела прямо на Четырнадцатую, негромко спросив: «почему тётя грустная?». Медсестра, везшая её, так же тихо ответила: «это мальчик, милая».       «Она тоже её видит»       — Я больше не Циан, — наконец ответила девушка, подкидывая камень на ладони. — Говорю же — я как призрак. Обычные люди, не болеющие супарфией не видят меня. Склетры, те самые, от которых я прячусь, чувствуют своё сокровище и хотят забрать его, но больница их тоже не пускает. Если я выйду наружу, меня убьют либо бывшие соратники, либо они. Пока камень даёт мне немного сил, я могу помочь тебе справится с болезнью. Если ты излечишься, моих сил станет намного больше. Тогда я смогу оказать помощь ещё паре человек, искуплю все свои грехи и…       Наполненная энтузиазмом по самые края, она вскочила с лавочки. Вся её печать стряхнулась буквально за пару мгновений. Девушка прижала камень к груди и упала обратно на лавочку, посмотрев прямо перед собой. Уверенность немного пошатнулась.       — …И вернусь в Цианы?       Из кабинета выскочил Бифиз. Совершенно ничего не ведая о их разговоре, он покатил пациента внутрь. Динт успел расслышать последний вопрос Четырнадцатой, который она задала уже самой себе.       — А мне это вообще нужно?

***

      Утро оказалось намного спокойнее, чем предполагал Мэйт сначала. Он заснул прямо в гостиной на диване, и пусть шея немного болела он был рад, что смог немного отдохнуть. Прошлым вечером, когда Тастин и Гриля собирались уезжать домой, сестра похлопала его по плечу: «главное, что Кортни дома и относительно в порядке, а с остальным мы как-нибудь справимся». Спустив вниз ноги, мужчина протёр лицо руками и хмыкнул, вспомнив эти слова. Да, его дочь вернулась, но её нервное состояние не давало ему покоя. Что определённо было не так.       На часах было только полшестого и солнце ещё не встало, но собираться на работу нужно было уже сейчас. В комнате Кортни было очень тихо, она ещё спала. Вчера она отказалась от ужина и закрылась у себя. Мэйт приоткрыл дверь. Девушка лежала под тёплым одеялом в своей пижаме. Подойдя ближе он аккуратно разбудил её и сказал, что она едет с ним на базу. Дождавшись, пока она поднимется с кровати мужчина вышел и направился на кухню. Вскоре там же бесшумно появилась и Кортни, когда Мэйт жарил оладьи к завтраку. Внешне она выглядела спокойной, непринуждённой и выспавшейся, что бывает очень редко, особенно в будние дни.       — Пап? Прости меня за моё вчерашнее поведение. Мне ужасно стыдно.       Последняя по счёту оладья соскочила с лопатки обратно на сковороду, но мужчина быстро поддел её обратно, положил на тарелку к остальным и выключил плиту. Повернувшись к дочери, он снял фартук и сложил его вдвое.       — Всё в порядке, мы все были немного не свои. Просто пойми — я сделаю всё, чтобы этого не повторилось. Мы обязательно должны поговорить об этом, слышишь? Ты должна постараться вспомнить.       — Было темно. Я ничего не разглядела.       «В то время было достаточно светло. Чего-то ты всё-таки не договариваешь».       Завтрак они провели в неловкой атмосфере. От одного только взгляда на Кортни можно было понять — девушке ужасно неудобно и Мэйт даже подумал, что она не съест ни кусочка, но ошибся — дочь всё же запихнула в себя немного его стряпни и практически сразу же вышла из-за стола, на ходу выпивая горячий чай. Мужчина хотел уговорить её поесть ещё, но она уже скрылась из кухни. Схватив папку с необходимыми документами для работы, Мэйт встал в прихожей, дожидаясь появления дочери, которая переодевалась в своей комнате. После чего они надели осенние куртки и вышли из тёплой квартиры в осенний холод и слякоть. Золотых и алых листьев еже было почти не видно — всё посшибало сильным дождём пару дней назад.       На удивление Мэйта Кортни села на заднее сиденье и, натянув капюшон на голову, почти сразу же задремала, едва они выехали из города. Пустырь и густые леса, стоявшие плотной стеной не могли вызывать у мужчины ничего, кроме бешеной скуки. Иногда он очень сильно жалел, что вообще устроился на работу охранником базы. Тогда, по молодости он думал, что сделал правильный выбор — работать в месте, где почти каждый день происходят чудеса. Однако кататься почти каждый день за город и обратно на протяжении двадцати лет уже начинало надоедать.       Всё время в пути мужчина то и дело поглядывал на неё в зеркало заднего вида. Уже на воротах базы девушка открыла глаза и нагнулась, когда машина медленно проехала на территорию. Мужчина ожидал, что она скажет что-то, но дочь только тихо вздохнула. Найдя место на парковке, Мэйт заглушил машину и вышел. Кортни что-то брякнула себе под нос, но он не смог разобрать слов — слишком не вовремя хлопнул дверью.       — Я провожу тебя до больничного крыла и тут же приступлю к работе, — ответил мужчина на её вопросительный взгляд, когда он отправился по лестнице на второй этаж вслед за ней. — Мы приехали раньше, чем начинается моя смена, помнишь?       Кортни отрицательно мотнула головой. Мэйт ещё раз призадумался.       — Я в порядке, слышишь? — девушка остановилась посередине лестницы и посмотрела на отца через плечо. — Мне не нужно к врачу.       — Ты разве не хочешь окончательно в этом убедиться?       Огрызнувшись себе под нос, Кортни преодолела подъем и открыла тяжёлую стеклянную дверь. Мужчина придержал её, чтобы дочь могла пройти внутрь и тоже нырнул внутрь. Белые больничные стены были неприятны взгляду, а больничные запахи носу. Пара пожилых людей стояли у одного из кабинетов и о чём-то негромко шушукались. Мэйт прищурился, потому что с конца коридора к ним уверенно шла низенькая и пухленькая медсестра и сказала, что врач осмотрит Кортни, как только примет пациента. Охранник кивнул и прислонился к стене, скрестив руки на груди. Девушка заняла скамейку напротив и согнулась, подперев щёки ладонями. По одному взгляду на неё можно было понять, что ей не нравится здесь находится.       В одном из кабинетов происходили серьёзные баталии, расходившиеся на весь коридор. Женский голос бился в истерике и утверждал, что не будет делать рентген и не позволит как либо себя осматривать. Врач же убеждал его в обратном, то и дело повторяя, что без этого установить диагноз будет просто невозможно. Кортни сжала губы в тонкую нить.       — Слушай, пап, — она исподлобья глянула на отца. — Иди на работу, а? Я сама тут справлюсь, правда. Меня тут все знают, я в плохие руки не попаду. Тем более тут где-то ходит тётя Аля.       — Стесняешься ходить по больницам с отцом?       На мгновение на лице девушки промелькнуло что-то вроде раздражения. Мужчина не двинулся с места.       — Нет, просто это может занять много времени, а тебе нельзя опаздывать… Или ты мне не доверяешь? Из-за вчерашнего, да? Так бы и сказал…       Мэйт ухмыльнулся. Его терзали сомнения. Титаническое волнение за любимого ребёнка перевешивало желание что-то ей доказать. Но он всё же вытянул руку с толстой медицинской картой. Сначала Кортни ничего не поняла. Посмотрела на отца, потом на карту и снова на отца. Мужчина хотел отдёрнуть руку и сказать, что передумал, но карта всё же перекочевала девушке в руки. Замелькали желтоватые страницы.       — Подойди ко мне, как только закончишь тут, поняла?       Нетерпеливо дёрнув ногой, дочь посмотрела на него с досадой. Мэйт хлопнул её по плечу и покинул больничное крыло, хоть и на сердце по прежнему было тяжко. На посту охраны стоял молчаливый и хмурый Стив. Обменявшись с ним рукопожатиями, мужчина спросил у него, не планируется ли сегодня спасательных операций. Коллега на секунду призадумался. Операция есть, но на этот раз не такая большая. Написав об этом Гриле, Мэйт убрал свой телефон обратно в карман.       Через полчаса пост сменился и Антуан занял своё рабочее место. Кортни по прежнему не появлялась, но мужчина успокоил себя тем, что возможно кого-то приняли без очереди. Дочь показалась в главном холле ещё минут через двадцать и тут же устремилась к отцу с зажатой подмышкой картой.       — Вот! — карта с тихим стуком упала на стойку. — Я полностью здорова, можешь прочитать, если хочешь. Можно мне теперь сходить в детсад? Я тут со скуки сдохну!       Мэйт задумался только на несколько мгновений, но затем всё же кивнул.       — Иди. Не забудь сходить в буфет на обеде.       Дочь ушла так же быстро, как и появилась. Мужчина положил карту на соседний стул и вернулся к наблюдению за главным входом. Несколько часов пролетели незаметно. Уже после обеденного перерыва Мэйта решила навестить Фотт.       — Видела твою Кортни в детсаду. Когда нашли?       — Сама нашлась, вчера.       Женщина гукнула и тоже убежала по своим делам, не задерживаясь на разговор. Мужчина вспомнил про операцию, к которой сейчас и готовились все волонтёры. Мимо пронеслись медсёстры из больничного крыла, облачённые в осенние куртки. Телефон пикнул и Антуан достал его из кармана. Сообщение было от Фотт.       «Видела, как Кортни валит из третьего выхода».       Мэйт подскочил.       «Вот же срань!»       Кинувшись в гостевое крыло за постом охраны, мужчина свернул к тёмной лестнице. Под ней угадывалась зелёная подсвеченная табличка «Запасный выход». Толкнув дверь, он оказался на улице. Изо рта валил пар. Мороз незамедлительно схватил за щёки и нос. В одной рубашке было прохладно, но об этом Мэйт будет беспокоиться в последнюю очередь. Оглядевшись и не заметив рядом Кортни, он мысленно выругался и, стиснув зубы, не раздумывая побежал к парковке. Но волноваться было не за чем. Девушка действительно была там. Цела и невредима, вышагивающая по ровной белой разметке. На плечах болталась куртка. Заметив отца, она остановилась.       — Пап?       Стараясь сохранять спокойствие, Мэйт подошёл ближе и разжал кулаки. Отпустив страх, он приобнял дочь за плечи. Кортни была вся расслабленная, лёгкая и умиротворённая. Всё было в порядке.       — Вышла прогуляться?       — Да. Старшей воспитательницы сегодня нет, поэтому мне разрешили проветрится. — Девушка усмехнулась. — Успокойся, пап. Ничего со мной не случится. Я, блин, на территории надёжно охраняемой базы. Неужели ты думаешь, что меня кто-то может отсюда вывезти?       — Могла бы выйти через главный вход. Я бы заодно увидел. Фотт прислала мне сообщение, что ты якобы куда-то убегаешь, поэтому и выскочил проверить.       Кортни прыснула и тоже обняла его.       С маленьким облегчением мужчина вернулся на пост и опять задумался о своём недоверии к дочери. Конечно же он хочет уберечь её от повторного похищения, ведь те, кто это сделал наверняка не успокоятся так просто.       «Келли и Карину тоже похитили не без причины…».       Когда в главный вход зашла Кортни и махнула ему, Мэйт окончательно успокоился. Ближе к шести часов вечера холл заполнился людьми. Спасёнными, волонтёрами и врачами. К ним вышел Джордж Луис и его секретари. Стало так шумно, что Антуан даже не заметил, как подошла дочь. На территории давно горели фонари, ведь осенью темнеет довольно рано. Сидя на стуле рядом и положив карту себе на колени, Кортни с кем-то переписывалась и улыбалась экрану телефона, обнажая тупые зубы.       — Динт пишет, что сегодня лечился. Ничего не понял и боится даже спрашивать.       — Ну, раз пишет — значить живой, — пожал плечами Мэйт.       Прошло ещё полчаса. Наконец смена кончилась. Все постепенно рассасывались кто по домам, кто в свои отделы на ночное дежурство. Кортни, вертя в руках шоколадный батончик из старого торгового автомата уже покидала корпус через главный вход. Перекинувшись парой слов с сослуживцем, Антуан натянул куртку и вышел за дочерью.       На парковке было полно машин. Одну, с не потушенными фарами и накренившемся номером мужчина узнал сразу. Хлопнула дверь и из-за автомобиля вышел Рауль с опущенной головой, сжимая в руках какие-то документы и не обращал должного внимания на внешний мир. Столкнувшись с братом жены нос к носу, он опешил, но смотрел не на Мэйта, а на Кортни, которая только собиралась залезть в холодный салон. На этот раз на переднее сиденье, не расставаясь с надкусанным шоколадом.       — Привет, дядь, — небрежно поздоровалась она, даже не взглянув на родственника и закрыла дверь.       Мэйт протянул Клоуку руку для рукопожатия. Тот продолжал с искренним изумлением взирать на машину Антуанов, которая поглотила его племянницу в непроглядную темноту салона.       — Чего так удивился? Я думал, Гриля рассказала, что она вернулась ещё вчера.       Рауль кашлянул и отступил на шаг назад.       — Ну, у нас не было возможности поговорить со вчерашнего утра. Я весь загружен, сам понимаешь.       — Да, конечно я понимаю, — опустив руку, Антуан сдержанно кивнул. — Важная работа, на семью времени совсем нет. Бедный, даже не можешь им позвонить и поговорить. Узнать, как дела у больного сына, например. — Рауль открыл рот, но Мэйт распахнул дверь машины и перебил его. — Ладно, иди. Вижу же, что торопишься, трудяга. Бывай.       Клоук фыркнул как недовольный кот и направился в главный корпус, который Антуаны только что покинули. Кортни уже пристегнула ремень и ждала отца. Экран её телефона ярко светился.       — Можно мне встретится со Стасом, как приедем? Он волновался за меня, — лицо, освещённое мобильным устройством было слегка обеспокоенным и сонливым одновременно.       — На ночь глядя? — мужчина ненадолго задумался. — Может лучше пригласишь его к нам на чай?       На телефоне высвечивались новые сообщения. Кортни грустно помотала головой.       — Его родители ни за что не отпустят. Строгие.       Мэйт хотел успокоить её, ведь они всё равно встретятся завтра в школе, но передумал и вместо этого уточнил адрес проживания парня. Кортни восторженно пискнула. Всю дорогу радостная улыбка не сходила с лица девушки. Мужчина и сам внутренне по-доброму ухмылялся. Тревога очень медленно и степенно уходила, высасывалась из его сердца. Дочери нужно было немного отвлечься от событий последних дней, которых было слишком уж много. Мэйт и сам успел забыть, когда в последний раз расслаблялся.       — Стас хороший парень? — спросил мужчина, как только они оказались в самой окраине города, где их встречали скромные дома с двориками, засаженные деревьями и цветами. Он думал, что поставит Кортни в тупик этим вопросом, но ошибся.       — Конечно хороший. Спокойный, общительный, открытый… Если бы он был плохим, я бы не стала с ним встречаться.       Мэйта вполне устроил этот короткий ответ.       Город жил своей жизнью. Вывески магазинов светились, светофоры мигали, регулируя движение, люди шли, а машины и автобусы ехали. Всю оставшуюся дорогу отец и дочь обсуждали варианты ужина, который можно будет приготовить по возвращению домой и девушка даже не заметила, как они въехали во двор. Блочная девятиэтажка отгораживала его от внешнего мира, как прочный щит. Заглушив машину, Мэйт включил подсветку салона и посмотрел в сторону подъезда, возле которого в прошлый раз они со Стасом обсуждали исчезновение Кортни. Пару минут спустя из него вышел и сам парень, а за ним близнецы, которых мужчина видел в тот же вечер.       — Ненадолго, слышишь?       — Спасибо, пап, ты самый лучший!       Кортни поцеловала отца в щеку и открыла дверь, впуская в машину холодный ветер. Мэйт включил магнитолу, убавил громкость и расслабленно выдохнул. Олень Хрис давно дремал в капюшоне куртки.       Порой так важно почувствовать спокойствие.