Деградация

Намджун отчётливо помнит только один день. День её смерти. Всё остальное время слилось в единую безликую картину, направленную на погоню за истиной. Но какой правды он искал? Иногда реальность оказывается настолько жестокой, что мы не в силах с ней смириться; ищем иллюзию, тешим себя надеждой, что всё на самом деле не так, как видится. Намджун догадывался, что случилось, но продолжал отвергать все факты. Правда лежала на поверхности, но он не хотел принимать её в такой уродливой форме. Он искал свою истину — ту, которая принесёт покой в его сердце, очистит честь сестры в его глазах и позволит, наконец, отпустить боль потери, разъедающей его тело. Альфа чувствовал себя словно пустой оболочкой, потерял счёт часам, жил в сплошном тумане, где дни сменяли ночи, а правда казалась всё дальше и дальше. Он уже и сам запутался, не знал, куда движется и какова его цель. Только сладкий шёпот лился в ухо, подсказывая направление. Так всегда случается, когда ты теряешь ориентиры. Рядом обязательно кто-то оказывается, и что бы не сказал этот некто — оно будет казаться верным и спасительным. Чангюн толкал — Намджун покорно делал шаги, сам того не замечая. Слово, сказанное невзначай; тихий монолог над ухом полудремлющего альфы; случайно забытые фото, оставленные на видном месте. Всё записывалось на подкорку, зрело в голове мужчины и спустя время давало свои плоды. Косвенное воздействие на чужое подсознание, власть, манипуляции. Человек, переживший потерю, слишком уязвим, чтобы сопротивляться. В лучшие времена вся эта боль, разрывающая мозг, выходила мощным потоком эндорфинов и сбрасывалась на боксёрскую грушу в тренировочном зале. Намджун чувствовал, как внутри него умирает что-то человечное, он чуть ли не выл от тоски по Ёнджи. В такие моменты рядом с ним находиться было крайне опасно. Альфа мог часами напролёт выпускать гнев на мешке, наполненным песком, срывал его с петель, вешал новый и продолжал до тех пор, пока солнце не поднималось над горизонтом. Сбивал руки в кровь, доводил себя до переутомления и дрожи в конечностях, но в полумраке тренировочного зала всё ещё слышал её голос. Он ни на секунду не выходил из головы. В худшие времена Намджуну не хватало тривиального выпуска напряжения. Он хотел чего-то поживее и тогда ехал в центр северного квартала. Бои без правил, горячая кровь, стекающая по рукам, одичавшие вопли зрителей, пот, стекающий по телу, и чьё-то тело с жалкими конвульсивными попытками высвободиться. Бешеная энергетика, поглощающая психику такой волной, что на считанные часы получалось забыть о Ёнджи и всём, что съедало его мозг. Полная потеря контроля. Время…поиск истины…воспоминания…боль…алкоголь…омеги…кровь…сеансы гипнотерапии…слёзы…холодный душ…самообман. Калейдоскоп безумия. Порочный круг, никогда не замыкающийся и всегда пополняющийся новыми витками самоистязания. Это не закончится никогда. В конце концов, если выбросить весь ненужный хлам из головы, остаётся единственный вопрос, на который Намджун хочет знать ответ. В какой момент он потерял контроль над ситуацией? Когда был с сестрой достаточно строг после их попадания в приют? Или потому, что был слишком нежен, когда в его руках оказалась власть и возможность положить к её ногам весь мир? Он боготворил её, и не было ничего, на что альфа был не готов пойти, чтобы угодить. А может быть, он ошибся, когда позволил ей в одиночку перенести смерть их опекунов? Наверное, стоило остаться с ней. Это не было какой-то трагедией. Они были людьми в возрасте и тихо вместе умерли, но Ёнджи тяжело восприняла потерю. И что сделал любимый старший брат? Решил не давить на неё и отпустил одну в Италию. Поддержал её увлечение верой, слепо потакал всем капризам, словно безумец. В любом случае, всё, что ему остаётся теперь — мучиться в догадках и задаваться вопросом: «А что, если бы…». Он в ловушке, в которую заточил себя сам. Намджун смотрит на фото, отобранное у Сокджина при последней встрече, и каждый раз вспоминает один и тот же момент. День их самой крупной ссоры, когда крепкую, нежную братскую любовь пришлось оставить позади и прибегнуть к жестокости, чтобы хоть немного вразумить девушку. Альфа стал для неё помехой в фанатичном плане покорения мира. Она и сама не понимала, во что ввязалась, за что борется и с кем стоит плечом к плечу. Его маленькая Ёнджи — девочка, широко раскрытыми глазами смотрящая на мир, мечтающая об искусстве, любви, и обо всех загадках вселенной, выросла и стала жертвой чьих-то игр. Намджун хотел знать, кто сделал это с ней. Вложил в голову идею, погубившую её. Альфа помнит всё в мельчайших деталях, словно это было вчера. Помещение, окутанное в полумрак, освещалось свечами, расставленными замыкающим кругом. Несколько десятков людей сидели на полу и читали молитву, взывая к Богу, который, по их меркам и несбыточным надеждам, должен был прийти и спасти мир от тяжёлой руки власти. В воздухе воняло плесенью, благовониями и кокосовым маслом. Тишина, словно лезвие, резала ухо, и, если постараться, можно было услышать, как тлеет воск. Всё в этом захудалом помещении было грязным и отдавало сыростью, но из общей упаднической картины как бельмо на глазу выделялось полотно, вывешенное на стене. Оно было вычищено до блеска с изображением символа свободы и, как считали эти люди, символом их предназначения. Когда молитва прекратилась, раздался тихий вой одного из присутствующих, к нему присоединился ещё один и ещё один. Люди начали медленно раскачиваться и издавать странные звуки, исполняя какой-то бесноватый ритуальный танец. Раз в месяц они собирались здесь, чтобы прочитать молитву и напомнить всем членам группы, против чего они сражаются и за что борются. Никто не должен забыть истинную цель их существования. Пока все продолжали раскачиваться и вслух напевать чудной мотив, один из мужчин поднялся и медленно направился к центру. На нём были холщовые серые брюки и рубашка, лицо покрыто густой чёрной бородой, а глаза блёклые и почти потухшие. Единственное, что выделялось в этом человеке — браслет на руке с яркими бусинами, с именными инициалами и гравировкой. Он вскинул руки вверх, и все разом умолкли, желая услышать, что скажет ересиарх. Он должен был показать им путь и пробудить в них страсть. Но стоило мужчине открыть рот и произнести первые слова, как раздался грохот, а полумрак помещения взорвался вспышкой света из распахнутых настежь дверей. Люди, толком не успевшие ничего понять, зашлись в криках, но бежать было некуда. Дымовые шашки залетали внутрь, люди с оружием потоком забегали и тут же открывали огонь. Запах благовоний перемешался с запахом крови, фанатики падали на бегу, хрипели в предсмертных стонах и отползали в сторону, молясь о спасении. Но сегодня никто им не поможет. Тех, кто не умер с первого выстрела, добивали вторым и третьим, резали, кромсали, уничтожали. Показательная казнь и демонстрация власти. В густом тумане, среди всего этого безумия, твёрдой, уверенной походкой шёл Намджун. Он помнит, как там мерзко воняло, как его люди сорвали ложный символ свободы со стены и утопили в луже крови возле горы мёртвых тел. Вокруг разворачивался хаос, люди Намджуна убивали по его приказу, пока сам альфа шёл по помещению и острым взглядом искал одного человека. Он нашёл сестру сидящей у причудливого алтаря с раскрытой книгой на руках. Она, сложив ладони в замок, рыдала и что-то шептала себе под нос, пока вокруг неё рушился мир, который она считала своим. Намджун отшвырнул книгу куда-то в сторону и, схватив девушку за руку, потащил за собой. Ёнджи, как дикая кошка, вырывалась и визжала. В приступе ярости она ударила альфу по лицу, оставляя на щеке длинную царапину, но смотрела воинственно, словно одна готова была пойти против всех его людей. Намджун из последних сил держал себя в руках и умирал от злости каждой клеткой тела, но до последнего сохранял к сестре терпимость. Подхватив девушку за ноги, он закинул её на плечо и двинулся к выходу из помещения, оставляя за спиной своих людей, которые должны были довести дело до конца. Ёнджи кричала, умоляла его остановиться, била. Но всё, что ей оставалось — беспомощно смотреть на то, как её «собратьев» убивают. Намджун до сих пор не чувствует вины за то, что сделал. Так было правильно. В тот момент он защищал не только Ёнджи и себя. Это было для Тэхёна, Бан Чана, Джехёна и Совета. После они ему даже сказали спасибо, потому что он избавился от проблемы. Но альфа навсегда потерял расположение сестры. Она не должна была видеть всю эту жестокость, не должна была знать, что он способен на такие вещи. Но у него не было выбора. Или он его просто не видел. В определённый момент жизни мы делаем вещи, которые нам кажутся правильными, а позже, вспоминая о них, понимаем, как были слепы, не видя перед глазами иной выход. Закинув Ёнджи в машину, альфа сел за руль и на полной скорости вылетел из того мёртвого квартала. Сколько бы времени не прошло, он всегда говорил себе, что в тот день сделал всё правильно. Или просто пытался убедить себя в этом. Наша реальность невозможна без выживания, и порой приходится идти на жуткие вещи. Пока они ехали, девушка сидела на заднем сидении, тихо плакала и продолжала что-то шептать себе под нос. Видимо, очередную молитву. На брата не обращала внимание, словно его здесь и не было, но Намджун знал, что как только они приедут домой, то она сорвётся и выскажет ему, какой он конченый человек и что его душу уже не спасти. Он это и без неё знает. Альфе пришлось вытаскивать Ёнджи из машины, потому что сама она отказывалась идти, словно в каждом своём действии проявляла протест. Пошла против брата, выбрала чужих людей. Но больнее всего признавать, что когда ей было плохо, именно у них она смогла найти утешение. Намджун ошибся, не оказался рядом, когда был нужен. Затащив сестру в дом, альфа захлопнул дверь, окна и закрыл шторы, чтобы не было лишних свидетелей их разговора. Комната погрузилась в полумрак, но так даже лучше. В последнее время Намджун питал к этому слабость, потому что после долгих размышлений пришёл к простому выводу, что в темноте больше истины, чем в лживом свете, которым пытаются заполнить мир глупые люди. — Что ты натворил?! — захлёбываясь слезами и растирая их по отёкшему лицу, закричала девушка, вскакивая на ноги и бросаясь на парня. Она била его и пинала, но только ещё больше уставала и слабела на глазах. — Ты чудовище! Ты убил их всех! — И убил бы снова, если бы потребовалось, — рявкнул альфа, хватая Ёнджи за запястья и останавливая. Он жёстко встряхнул девушку в своих руках, а она была такой беспомощной, что просто повисла, кладя голову на его грудь. Намджун не терял надежды вразумить сестру, внести в её затуманенное сознание ясность, но как бы он не старался, видел, что она даже не слышит его. Они по разные стороны этого мира, и мост рушится на глазах. Скоро от него не останется ничего, и тогда…. Страшно даже подумать. — Так нельзя, Намджун, — она протянула к нему руки и глухо завыла. От её одежды всё ещё воняло свечами и благовониями. Альфа поморщился и крепче сжал её в руках, а затем посадил на диван и сам опустился на колени. Он плакал вместе с ней, позволял слезам течь по лицу и подбородку. Уничтожил всех врагов, но проиграл перед Ёнджи и, покорно склонив голову, сдался…или нет. Какая-то вера в чудо продолжала теплиться в груди. Намджун готов был умолять сестру внять голосу разума и остановить то безумие, которое она начала. — Если ты не пообещаешь мне прекратить, я вышлю тебя в Италию, и ты больше никогда не вернёшься в Монреаль, — от его слов девушку пробрала дрожь, и истерика началась по новой. Ёнджи любила Флоренцию всем сердцем, но отказаться от города, в котором выросла — было слишком больно. Она замотала головой, не желая это слушать, а пальцами вцепилась в одежду брата. — Ты не можешь меня выслать…ты не можешь, — перепугано, как заведённая, шептала девушка, раскачиваясь взад-вперёд. — Пожалуйста, не поступай так со мной. — Тогда отрекись от своей веры, — она резко замерла, как поражённая, и отстранённо ухмыльнулась, словно не ему. Может быть, надеялась, что это шутка, и брат сейчас засмеётся. — Неужели ты не понимаешь, что то, чем ты занимаешься, не есть нормально? Эти люди — сумасшедшие, Ёнджи. Они фанатики, которые готовы умереть за то, чего никогда не будет. Их Бог — это миф, их цели — это пыль, а их вера — это сплошная ложь, построенная на крови. Приди в себя, — он вновь затряс её, будто пытался разбудить. — И это мне говоришь ты… — с каким-то презрением прошипела девушка, отталкивая от себя руки. — Ты убил сегодня столько людей…. — И убью ещё больше! — теряя терпение, закричал Намджун. — Я лично отправлю к дьяволу каждого фанатика из этой ёбаной секты, если ты не выкинешь это дерьмо из своей головы, — девушка снова подарила брату звонкую пощёчину, ставя последнюю точку между ними. Он правда старался быть заботливым и понимающим, но чего ради, если она от него отвернулась. Слова и долгие разговоры не помогают, угрозы бесполезны, и даже массовое проявление насилия её не впечатлили. Тогда что ещё может вернуть ей ясность ума? Ничто. В тот момент Намджун понял, что продолжает бороться за то, чего ему никогда уже не получить: её любовь, уважение, доверие. — Ты так погряз в грехах, брат, — она прикрыла ладонью рот и, поджав ноги к груди, завыла. — Ты ещё можешь отмолить все грехи. Это не страшно, просто надо принять веру и не бояться пой…. — Ты сошла с ума. Совсем повернулась на своей секте, — обречённо прошептал мужчина, поднимаясь с колен. У него больше не было ни веры, ни сил. — Я уничтожу их всех до единого, — безжалостно прошептал альфа, скорее сам себе, чувствуя, как внутри него вместо желания спасти сестру зарождается новый мотиватор — жажда мести. Они отняли его сокровище — любимую сестрёнку. Они отравили её своими словами, настроили против него. Он отнимет у них их жизни. Намджун хотел возмездия, и в этом желании не было никакой гуманности. Альфа готов был сровнять Монреаль с землёй, лишь бы уничтожить их всех до единого. — Ты будешь проклят за свои поступки… Ёнджи шептала за его спиной, когда он, уставший и убитый, уходил из комнаты. Только в тот момент альфа ещё не знал, что эти слова окажутся пророческими. Покой покинул его навсегда, и больше в его душе ни у кого не получалось пробудить интерес или надежду на что-либо хорошее. Спустя несколько часов Намджун посадил Ёнджи в самолёт и отослал в Италию, даже не подозревая, что совершает ошибку. Он думал, что чем дальше сестра будет от Канады, тем безопаснее и, возможно, со временем она сможет его простить. Он хотел в это верить. А ещё хотел её спасти, но уже тогда альфа чувствовал, что потерял сестру, хотя и отгонял это чувство. Спустя месяц она умерла, а вместе с ней его любовь к жизни. Намджун закрылся ото всех и остался наедине со своим горем. Только сладкий шёпот лился в ухо…