Осколки зеркала

      Вообще-то, идею вздернуть свою тушку на ремне Ревус даже одобрил бы: так облажаться… Дважды! Терпение бригадира оставалось для него загадкой, а собеседники в виде коллекции разнообразных яиц едва ли смогли бы помочь в ее решении.       «Помогать с шахтой» же в итоге оказалось чем-то вроде «сидеть напротив Латдара и не двигаться лишний раз, чтобы не набедокурить». Ожидаемо и все еще лучше импровизированной петли! Манор, презрительно фыркавший каждый раз, когда их взгляды пересекались, был единственным недовольным элементом в их, в целом, приятной компании. «Дурацкий Телванни» — и так каждый день; Латдар, разумеется, был согласен, но на Ревуса смотрел мягко, по-доброму. Как смотрят на подростка-мера, который, даже обладая внешностью взрослого, остается импульсивным дурачком. Не каждый таков, но Демневанни — вполне.       И Ревус, чтоб его утащили в Обливион, совершенно не мог понять, в какой момент этот суровый норд стал для него близким другом. Очень близким. Ближе, чем должно быть между Телванни и слугой Редорана.       До определенного момента он был уверен — бригадир настолько прикипел к своей работе, настолько любит её, что живет в шахте. Оказалось немного не так. Дом у норда был, вернее, небольшая комнатушка со всем необходимым, но для Ревуса, предпочитавшего в виду некоторых малозначительных обстоятельств свежий ночной воздух и стрекотание никс-гончих, это было настоящими хоромами.       В первый раз разглядеть скудно обставленную комнату не вышло — они рухнули на старую кровать и наверняка напугали соседей внезапными стонами отпрыска Телванни. Возможно, будь тут где-нибудь рядом противный Манор, от слухов было бы не отмыться, уж кто-кто, а этот даэдров сын, всё мечтающий о небесной каре для всех и каждого в ненавистном доме… Хотя как можно думать о нем, когда горячие губы целуют подбородок, а сильные руки сжимают и гладят. Ревус совсем-совсем не против! Иначе бы не тянулся за новым поцелуем, проводя по сильной груди бригадира, не стонал бы так, словно воплощается заветная мечта Манора.       Но ремень Латдар все же применил: не для того, чтобы вздернуть Демневанни, но привязать руки к изголовью койки, чтобы юноша не исцарапал его спину ногтями — это уже дело благое. Ревус бы расплылся в улыбке, чтобы припомнить один легендарный эпос, но был заткнут поцелуем. Глухой протяжный стон, скрип кровати — нет-нет, это совсем не то, что должны были слышать на улице или за стеной.       Пыльный камзол и рабочая рубашка с парой брюк, закинутые в спешке на стол, оставались немыми свидетелями воплощающейся мечты редоранского подхалима.       Ведь если он увидит, как Ревус морщится, держась за спину в попытке сесть на ящик возле входа в шахту, то непременно решит, что того жестоко высекли. И обязательно обрадуется.       Что ж, Демневанни совсем не против, чтобы тот радовался почаще.