Осколки зеркала

      — Никогда не сомневался в людях, — мельком сообщает Маннимарко, саркастично скалясь. Тарну… неприятно. Он знает, что скрывается за этим оскалом и будто бы одобрительной фразочкой. — И в их продажности.       Маннимарко обходит его стол; конечно, у Абнура есть рабочее место… Больше похожее на тюрьму и скорее ей и являющееся, но изображать бурную деятельность ему не впервой.       — Знаешь, а это способно рассмешить. Неужели великий Тарн из рода гениальнейших — по человеческим меркам, разумеется — магов ничего не предполагал? Не разочаровывай меня. Признаешь поражение?       Тарн фыркает и резко поднимается, не в его привычке проглатывать обвинения в собственном непрофессионализме.       — Предполагал.       И кажется, будто Маннимарко этот ответ раззадоривает и радует. Насколько вообще можно обрадовать безумного даэдрапоклонника, который продал Нирн в обмен на эту совершенно безвкусную корону.       — Думаешь, что поступил бы иначе, будь у тебя возможность? — замечает взгляд, — Я вижу тебя насквозь как человека и как того, кто является одним из немногих моих собеседников.       Король Червей улыбается, но улыбка эта ненастоящая, отдающая волчьим зубоскальством и предчувствием очередной победы на поприще словесной битвы. Тарн не привык проигрывать и уверяет себя, что поддается ради спасения собственной шкуры — Империи, в каком бы состоянии она ни была, невыгодно терять одного из лучших некромантов. «Лучшего», — поправляет он собственные мысли.       Абнуру хочется бросить какую-нибудь саркастичную фразочку, которая наверняка ранила бы раздутое самомнение Маннимарко, как нож протыкает вздувшийся труп. Но смердеть могло и похуже. Тарн делает вид, что совсем не замечает Маннимарко, и здесь его гордость ставит ему подножку — мер звереет. Медленно с его лица сползает улыбка и прищур глаз перестает быть насмешливым.       Тонкая нить магической удавки — и Тарн хватается за горло.       — Ты смеешь поворачиваться затылком к правителю Нирна, Тарн. Из последних капель моей к тебе приязни, прошу, порадуй меня своим напуганным взлядом. Меня это возбуждает.       Абнур задыхается и чувствует на горле уже не магию, но руку самого Маннимарко, пальцы давят до боли, требуя озвученного. Два гордеца, один из которых в крайне невыгодном положении — Тарн бы предпочел воткнуть кинжал меж ребёр этого подонка, но воздуха и осознанности хватает лишь на то, чтобы поднять взгляд, уже не способный четко различить лицо альтмера среди черно-бело-рыжих пятен.       И рука тут же меняет свое положение, как добропорядочный хозяин убирает кнут, видя послушание. Гордость ноет, как палец, с которого сорвали заусенец, и вспыхивает как от ожога с легким похлопыванием ладони по щеке. Да как он смеет?..       Маннимарко снова улыбается — но уже страшнее. В жестком взгляде превосходство ощутимо так же, как жар даэдрического огня в захваченной чудищами башне Белого золота. Да и внешне этот безумный огонёк мало чем отличается. Король Червей привык получать всё, что ему было необходимо — и это было до отвращения похоже на самого Тарна.       — Значит, — моргая в попытке согнать последствия удушья, Абнур сдержанно посмеивается — единственное, как он может проявить собственные бурные эмоции, — Тебя, правитель Нирна, возбуждает страх старика?       На этот раз Маннимарко не пытается его прикончить. Идея — она видна над его головой невооруженным взглядом. Ну, или это обман зрения, только альтмер почти сразу хватает его за воротник.       — Ай-яй-яй, ты слишком плохого мнения о себе, Тарн. Я люблю страх, верно, просто представь, разве это не прекрасно? Я мог бы убить деревенщину одним явлением некромантской магии, они ведь до ужаса боятся её, это не новость для тебя. Согласись, это было бы оскорблением для уважающего себя некроманта, — рассуждения Маннимарко звучат убедительно и спокойно — и от этого кровь застывает в жилах. — Но! Твой страх, Тарн… Великий некромант среди людей, канцлер, консул, кто ты там… Уже и не припомню. Этот страх поистине что-то… фееричное.       — Ты безумец, — роняет Абнур и тут же прикусывает язык.       — Каждый из нас, — почти шепчет в ответ и смеется — заливисто и жутко.       Имперец не успевает расслабиться — хватка на воротнике усиливается и через секунду они стукаются зубами. Возможно, Маннимарко подразумевал поцелуй, и это было бы вдвойне мерзко, чем та попытка сожрать Абнура, демонстрируемая сейчас. Король Червей получает свое, даже если это ни черта не поцелуй, а какая-то дрянь с привкусом крови — уже и не разобрать, чьей, Тарн не сдается просто так.       Уж лучше бы на месте Маннимарко была молоденькая… Да хоть босмерка, ради Восьми.       А ещё лучше, если бы на месте Абнура был кто-нибудь другой.       Увы, увы!       — Очаровательно, — выдыхает альтмер, отстраняясь. Его губы кровоточат, Маннимарко облизывается, так что от вида одного его языка Абнура накрывает приступ тошноты, который едва удаётся сдержать. — Ты можешь удивить, Тарн. Это и отличает тебя от того… условного деревенщины.       Маннимарко выглядит довольным, распалённым. А Тарн думает о том, что все альтмеры одинаково мужеложцы, но мысль оставляет при себе. Этому безумцу хватит наглости попытаться реализовать её.