You're my tears...

Юнги сидел на балконе и смотрел на снежинки, которые крупными хлопьями плавно опускались на чёрную землю, перекрашивая всё в белый, девственно-чистый цвет. Он любит снег, но только тогда, когда сидит дома, укутавшись пледом, с кружкой чая. Он любит дождь, просто обожает, а снег ненавидит. Ненавидит потому, что где есть снег, там нет дождя. И так всегда, где есть один, там нет второго. С того момента, как Чонгук уехал, прошло почти семь месяцев. И кто бы знал, как им всем приходилось тяжело. Хосок скучает. До безумия сильно. Говорит, что не стояло отпускать его тогда, ведь с того момента не было не одного звонка или сообщения. Ничего, что подтверждало то, что Чонгук действительно приезжал в Сеул. Намджун, после того, как вернулся из Нью-Джерси, сам не свой. Очень молчаливый. Словно его подменили в Америке. Быть может, у его задумчивости и молчаливости есть свои причины. Но он никому их не озвучивает. Говорит, что ему нужно немного времени и с ним всё будет нормально. И хорошо бы если бы так. Но время проходит, а Намджун не меняется. Тэхён точно так же. Ходит в какой-то прострации, молчит, ничего не рассказывает. Его рвёт и ломает от той несчастной, безответной любви, которую он испытывает. Оно и понятно. Юнги сам через себя такое пропустил и понимает, каково ему сейчас. Хотя, ему и саму не лучше. Юнги думал, что пройдёт время, всё забудется, и от того факта, что Чонгук жив, ему будет легче. Угу. Хрен тебе. От этого стало только тяжелее. Юнги вспомнил, как страдал первый год после расставания, вспомнил, какие чувства его одолевали, и с уверенностью может сказать, что сейчас его ломает ещё сильнее. Он смотрит на небо, которое покрыто мириадами тяжёлых, ночных, тёмных облаков, плывущих в неизвестном направлении. И в одно мгновение по его телу пробегают мурашки из-за холодного ветра, который подул в его сторону. Вдруг сзади раздаётся сильный и частый стук в дверь, от которого парень вздрагивает. Этот стук похож на гром средь ясного неба. Он раздался с такой пугающей громкостью, что тут не только вздрогнешь. — Кого это принесло в четыре утра? — проговорил, разворачиваясь в сторону дверь в тёплую квартиру, хватая пачку сигарет, которая лежала на периллах. Он медленно подошёл к входной двери, и посмотрел в глазок, а потом, как можно быстрее, открыл замок. К его огромному удивлению на пороге стоял Чонгук, который был просто в кошмарном состоянии. Он еле на ногах стоит, весь избитый. Синяки, царапины, побои на всём лице. — Юнги… — проговорил, чуть ли, не падая на холодный бетонный пол лестничной клетки. Юнги вовремя подхватил, закидывая его руку к себе на плечо. — Чонгук. Ч-что произошло? — он помог ему зайти в квартиру, и посадил на диван. На нём просто не было живого места. Юнги быстро закрыл дверь и вернулся назад к Чонгуку, присаживаясь рядом. — Юнги… я чувствую, что сейчас отключусь. Позвони Намджуну. Скажи, чтобы он рассказал тебе всё. Только никому больше не говори, что я здесь. — шептал Чонгук сорванным, хрипящим голосом. В его глазах было только одно чувство — страх. Он чувствовал, что младший еле держится, поэтому не стал мучить его лишними расспросами. — Хорошо. — проговорил, аккуратно укладывая его головой на подушку. Он схватил телефон и снова вышел на балкон, чтобы не мешать Чонгуку. Намджун долго не отвечал, но если Юнги решил дозвониться до человека, то он дозвонится. — Да, хён. — сонным голосом. — Джуни, собирайся и приезжай ко мне. — Что случилось? — Без вопросов. Просто приезжай ко мне. — повернул голову на Чонгука. — Потом сам узнаешь. Сначала Джун долго молчал, а потом, с тяжёлым выдохом, проговорил. — Жди. Буду минут через пятнадцать. Юнги вышел с балкона и вернулся к Чонгуку. Он уже был в отключке. Юн сел на пол, рядом с диваном, изучая глазами лицо младшего. На лице крупные ссадины, проступили кровоподтёки на шее, губа и бровь разбиты. Переносица тоже. Под носом плохо стёртая кровь. На руках, которые лежали рядом с его лицом разбитые костяшки, красные отёки на запястьях. И от всего этого у Юнги внутри всё сжимается и его переполняют какие-то странные чувства. Ненависть, но не к Чонгуку, а к тому, кто с ним сотворил такое. Злость, но не к Чонгуку, а к Намджуну, за то, что он раньше не рассказал ему правду. Обида, на Чонгука, за то, что позволил так с собой поступить. Он проводит ладонью по его волосам, тихо шепча: — Господи, Чон Чонгук. Во что же ты обратно вляпался? — провёл пальцами по его щеке, еле касаясь его кожи. — Во что ты опять ввязался, любовь моя? — но ответов от спящего Чонгука он так и не получил. Хотя, этого и не нужно было. Если бы Юнги действительно хотел что-то сейчас узнать, то Юнги бы разговаривал совершенно другим тоном. И не со спящим Чонгуком, а бодрствующим. Через какое-то время, в дверь раздаётся достаточно сильный стук, от которого Юнги мгновенно вскакивает на ноги и бежит к двери. — Намджун, тихо. — очень строго шикнул старший, пропуская Намджуна в квартиру. — Чонгук спит. Парень удивлённо посмотрел на него. — Чонгук? — перевёл взгляд за спину старшего, замечая Чонгука, который лежит на диване, свернувшись в маленький комочек. — Что он тут делает? — Разувайся давай, и пошли на балкон. — проговорил Юнги, исчезая в дверном проёме собственной комнаты. Джун аккуратно разулся и быстро, но как можно тише, проходя в сторону балкона. — Так, давай по порядку. Как Чонгук оказался у тебя и что с ним произошло? — спросил, доставая из кармана сигареты и зажигалку. — Я не знаю. — проговорил тихо, пожимая плечами. — Он пришёл ко мне минут двадцать назад и единственное, что он сказал, чтобы я позвонил тебе. Сказал, что ты должен мне всё рассказать. — повернулся в его сторону. — Что он имел в виду? Намджун повернул голову в сторону спящего на диване Чонгука и с тяжёлым выдохом помотал головой. — Дурак. — прошептал парень, прикрывая глаза. — Ну, раз он так сказал, значит расскажу. Но это надолго. — Похеру уже. Давай. Парень тяжело вдохнул. Честно, ему не хотелось сейчас лезть в чужие дела. Разбираться сейчас в этом должны только Чонгук и Юнги, без лишних глаз, ушей и ртов. Но раз уж Чонгук просил, то придётся. — С чего бы начать? — он открыл пачку и достал две сигареты. Одну протянул Юну, а вторую поджёг, лопая в ней кнопку. — Ладно. Начнём с того, что Чонгук и Чимин знакомы ещё с детских лет… /flashback/ В квартире Намджуна повисла натянутая и давящая тишина, которая просто на просто разрывала их обоих на части. Нет ни одного звука, ни одного шороха, который бы хоть как-нибудь разбавил это гнетущее молчание. Чонгуку здесь максимально неуютно. Такое ощущение, будто в любую секунду Намджун набросится на него со спины, и прикончит, прямо за этим столом. Он не произнёс не слова, с тех пор, как они поднялись в его квартиру. Только курит и молчит. И это очень сильно настораживает. — Хён. — неуверенно зовёт Чонгук, разворачиваясь лицом к старшему, который стоял около открытого окна. — Зачем ты вернулся, Чонгук? — совершенно неожиданно спрашивает Намджун. В его голосе нет ни капли тепла и радости, которые недавно присутствовали. Которые дали Чонгуку надежду на то, что хоть один человек сможет ему поверить. — Сидел бы в своём Нью-Йорке дальше. — он выкинул окурок в окно и развернулся к Чонгук, который сидел с опущенным лицом, глазами распиливая пол. — Сидел бы там, вместе со своим мужем и его братцем. Зачем же ты сюда вернулся? — подошёл к нему ближе. — Чтобы поиздеваться? Ты и так слишком много говна сделал. — наклонился к нему. — Поэтому мой тебе совет. По старой, так сказать, дружбе. Проваливай отсюда. — прошипел сквозь зубы. Чонгук поднял глаза на старшего и тихо проговорил. — Никуда я не уйду. — поднялся на ноги. — Я специально приехал к тебе. Я могу рассказать правду, и наконец-то отмыться от поставленного вами клейма предателя. Я могу рассказать то, как всё было на самом деле. Но только тебе. — положил руки ему на плечи. — Намджун-хён, помоги мне. Я…я могу всё изменить и всё исправить. Намджун смотрит на него и в его глазах замечает крик о помощи, точнее не крик, а вопль. Вопль отчаяния и безысходность. И ему это кажется странным. Разве человек, который счастлив в браке, и в жизни будет стоять напротив бывшего друга и смотреть таким глазами, будто у него сейчас сердце разорвётся? Разве будет этот человек просить о помощи? Вряд ли. — Чонгук… — Намджун, дай мне возможность объяснится. — заглянул ему в глаза. — Я не прошу тебя мне верить, ведь в то, что я расскажу поверит не каждый. Если сочтёшь меня лжецом и откажешься верить — я уйду, и вы больше обо мне не услышите. Но прошу тебя, дай мне хоть один шанс всё тебе рассказать. Думать ему пришлось не долго. Отказать не дали его глаза, в которых лишь сильнее и отчётливее становился тот вопль, который он смог разглядеть. — У меня к тебе только один вопрос: почему Чимин? Почему ты променял Юнги на эту мразь? На эту фразу со стороны старшего, Чонгук лишь печально улыбнулся. — Променял? Да если бы у меня был выбор, я бы никогда не выбрал Чимина. Но у меня просто не было выбора. — немного опустил голову. — Не было и нет сейчас. — О чём ты? Чонгук убрал руки с чужих плеч. — Давай сядем, и я объясню тебе всё. С самого начала. Старший тяжело выдохнул, но всё же сделал то, о чём его просили. И в этот момент у Чонгука внутри взрываются победные фейерверки. Значит, Намджун хочет ему верить, хочет понять его. А значит шанс есть. Чонгук сел на против него и прошептав почти беззвучное «спасибо», начал свой тяжёлый рассказ. — Вся эта история началась почти двадцать один год назад. Две тысячи третий год. Мне было лет шесть или около того, когда жизнь впервые столкнула меня с Чимином. — посмотрел на Намджуна. — Ты же помнишь Пак Хисона? Отца Чимина и Сокджина? — Конечно помню. — опустил глаза в стол. — Такого человека не забудешь. — Он был очень хорошим другом моей семьи. Они с моим отцом — Чон Минсоком были лучшими друзьями. Мало того, часть компании, которой владел Хисон, принадлежала моему отцу. Именно в том же проклятом две тысячи третьем, после подписания всех договоров, мой отец и познакомил нас с семейством Пак. — То есть, вы все друзья детства? — В какой-то степени. Когда они приезжали к нам или мы к ним, то всегда делились на две стороны. Хосок всегда был с Сокджином. Они как старшие, всегда были на своей волне. Я же в основном проводил время с Чимином. — Видимо вы были слишком хорошими друзьями, если уж ты в будущем умудрился выскочить за него замуж. Чонгук печально улыбнулся. — Ну да. Друзьями мы были и вправду хорошими. Просто идеальными. Прям как сейчас помню, мы с Чимином лежим на диване и смотрим мультики. Смеёмся. — в одно мгновение улыбка ностальгии сменилось на отчаяние. — Тогда в прошлом все было хорошо. А потом всё пошло наперекосяк. — В плане? — Сам же знаешь эту историю. В две тысячи одиннадцатом Чимин попал в больницу с диссоциативной потерей памяти. После этого всё и началось. После больницы его как будто подменили. Для меня до сих пор не понятно, что я сделал ему такого. Он резко возненавидел меня. Просто с пустого места. Начал спускать на мне всю свою злость. Стал подобием тирана, который при старших был таким же святым ребёнком, но когда мы оставались наедине, то он просто морально уничтожал меня. — заглянул в глаза старшему. — Вы очень часто спрашивали, что послужило развитью моей мании суицида. Вот тебе ответ. Вот истинная причина всех моих бед, моих проблем, моих загонов и моего желания умереть. И у этой причины есть имя. Пак Чимин… /end flashback/ — Диссоциативная потеря памяти? Что это? — Это потеря памяти за определённый отрезок времени. — разъяснил младший. — Это происходит в результате психологических травм и стрессов. Чимин не помнил ничего. Вообще ничего, кроме своего имени и Джина. — потушил окурок в пепельнице. — Чимин всегда был не много не в себе, а после этого у него очень сильно поехала крыша. И как я уже сказал, он начал издеваться над Чонгуком. Именно из-за Чимина у него началась мания суицида. Потом из-за смерти родителей, потом из-за постоянных ссор с Хосоком, а потом от того, что он не мог быть с человеком, которого любит. — Юнги опустил взгляд в пол. — Проще говоря, из-за того, что он не мог быть с тобой. — у Юнги от этих слов начало болеть сердце. Он не знал. Не знал обо всём этом. Чонгук никогда не говорил ему, почему так хочет уйти из жизни. На любой вопрос, молчал или переводил тему. — Причин много, но почвой для них стал именно Чимин. — Чонгук тебе об этом сказал? — Да. Хотя, я и сам догадывался о том, что во всей этой истории что-то не так. Я очень долгое время задавался вопросом: «Почему Чимин?», ведь я прекрасно помню, какие отношения были между вами. Я не мог уложить в голове, почему он так резко ушёл. — ненадолго замолчал, а потом шёпотом добавил: — Но я даже предположить не мог, что всё вот так. — Что было дальше?.. /flashback/ Намджун сложил руки на груди. — Что было дальше? Чонгук перевёл на него взгляд, складывая руки в замок. — Тебе, наверное, известно о том, что Хисон изготовлял наркотики. И о том, что Сокджин и Чимин помогали ему с этим, тоже знаешь. — Да. Я знал это. — Так вот. Хисон запустил подпольное производство морфина и амфетамина в две тысячи шестом. Работал тайно. Он очень хорошо и очень долго скрывал это от моего отца. Он изготавливал его и выпускал под названием любого другого обезболивающего, и нелегально, перевозил в Россию, Японию, Китай, Америку и другие страны, продавал наркодилерам, за кругленькую сумму. — ненадолго замолчал, словно собираясь с мыслями. — Подпольное производство он скрывал почти семь лет. Но в марте две тысячи тринадцатого мой отец обо всём узнал. — тяжело вздохнул, проговаривая на выдохе. — Узнал и рассказал моей матери. Она сразу предложила расторгнуть контракт. — заглянул в глаза Намджуну со всей строгостью. — Но мои родители не учли одного: расторгнуть контракт можно было только в том случае, если на это был согласен Хисон. — А он был против. — перебил Намджун. — Естественно. Он думал, что мой отец тоже будет заниматься этим, но когда папа отказался, то всё пошло не по его сценарию. — разомкнул руки, упирая указательный палец в стол. — Мой отец поставил ему ультиматум, либо Хисон позволяет расторгнуть контракт и садится за решётку один, либо они садятся за решётку вместе. — он вновь тяжело вздохнул, потому что говорить о таких вещах даже спустя одиннадцать лет тяжело. — Как ты понимаешь, не первый, не второй вариант не устраивал его, и тогда Хисон решился убрать моего отца и мою мать. Старший непонимающе посмотрел на Чонгука. — В смысле? — В прямом. — Чонгук провёл ладонью по лицу. — Он перерезал им тормоза… /end flashback/ Юнги перевёл на Намджуна шокированный взгляд. — Он им тормоза перерезал? — громко переспросил, поворачивая голову в сторону младшего, наблюдая за тем, как он стыдливо опускает голову. Юнги не верит. Не может поверить. Как такое могло произойти? Ведь ни Хосок, ни Чонгук никогда не говорили о том, что это могло быть убийство. — Да. — сделал голос тише. Намджуну максимально стыдно говорить об этом, ведь человек, которым он восхищался, которого любил как родного отца, оказался наркоманом и убийцей. А ведь Намджун чуть ли не боготворил Хисона. Все говорил Сокджину, что ему очень повезло с отцом. А оказалось, что Хисон просто преступник, которому место за решёткой. — Всё тогда списали на случайность. — Случайность?! — вскрикнул Юн разворачиваясь к Намджуну лицом. — Погибли два замечательных человека! По вине этой твари! Младший схватил его за плечи. — Хён, не кричи. К сожалению, у Хисона в полиции был человек, который был обязан ему жизнью. Он перекрыл его. — Тварь! — прошипел сквозь зубы, освобождаясь от рук Намджуна. — Что было дальше? — с гневом. — В конце две тысячи тринадцатого Хисон очень серьёзно заболел. У него была очень серьёзная и не излечимая болезнь. Название я не помню, слишком мудрёное, но скрутило его быстро. — перевёл взгляд с Юнги на улицу. — Всего лишь полгода. Короче, в начале марта две тысячи четырнадцатого Хисон умер. — Так ему и надо. — проговорил сквозь зубы. — Не зря говорят, что все рано или поздно платят по счетам. — На последних днях жизни у Хисона случилось прозрение, и тогда он позвал к себе нотариуса, Хосока, Чонгука, и составил завещание. Видимо чувствовал, что смерть не так уж далека. Юнги повернулся на него. — А Хосок с Чонгуком тут причём? — Здравствуйте, приехали. — проговорил Намджун на немного повышенном тоне, разводя руками. — Я для кого тут распинался -то, говоря о том, что их отец был компаньоном Хисона? Для кого говорил о том, что часть бизнеса принадлежала Чон Минсоку? — он недолго смотрел на старшего, и наконец с его стороны вскоре раздалось многозначительное: «Ааа. Точно». — Эта часть автоматически стала принадлежать им. Именно поэтому он их и позвал, чтобы решить, что делать с этой частью компании. — тяжело выдохнул, потому что, если честно признаться, то он уже устал посвящать Юнги в те давнишние события, но ничего не сделаешь. Если уж взялся объяснять, то будь добр, рассказывай до конца. — Хосок с Чонгуком отказались от своих частей в этой компании в счёт Сокджина и Чимина, подписали договор о продаже своих частей, за что получили не херовые деньги. А Хисон завещал всё своё имущество Чимину и Сокджину. — Да. Это я помню. Хосок мне рассказывал. — Именно. Нашим не хотелось работать на производстве связанным с лекарствами, а ещё и с контрабандой морфина. А Сокджин и Чимин, как я уже говорил, с пятнадцати лет помогали Хисону на производстве и знали все тонкости лучше любого эксперта. Нет, конечно потом они учились. По профессии они оба фармакологи, только ординатуру они не проходили. Им это и не надо было. — посмотрел на Юна. — Что касаемо Чимина, он был очень обеспокоен тем, что не может вспомнить своего прошлого, поэтому, после восемнадцати он начал заниматься психологией. Брал многочисленные курсы, много читал различных методик, учил наизусть целые книги, но это ему не помогло. Зато на момент переезда он был великим психологом по четырём или пяти направлениям, точно не помню, который может сломать личность, как не фиг делать, и фармакологом… /flashback/ Намджун поднялся с места и подошёл к окну, взяв с подоконника пачку. — Зачем же тогда ты с ним остался? — поджёг сигарету и, взяв в руки пепельницу, вернулся на своё место. — По твоим рассказам Чимин — сын убийцы твоих родителей. Ты ненавидеть его должен. — Поверь мне, ненависти к этому человеку у меня хватает. — проговорил строго, понимая, что сейчас Намджун снова начнёт его отчитывать. — Единственное за что я действительно благодарен Чимину, так это за то, что он меня на ноги поставил. А так, у меня нет к нему ничего, кроме ненависти. Ни любви, ни жалости. Ничего. Только ненависть. — Я не понимаю тебя, Чонгук. — проговорил, повысив голос. — Если я ненавижу человека, то я даже под дулом пистолета не пойду за него замуж. — Я бы никогда в жизни не был с Чимином. Никогда бы в жизни. У Хосока спроси. После смерти наших родителей, мы с Чимином грызлись, как кошка с собакой. Мы дрались, а старшие нас разнимали. И так было каждый раз, когда мы встречались. Потом умер Хисон. Мы приехали на его похороны, чтобы помочь Сокджину, потому что мы знали, как это тяжело, когда ты теряешь родителей. — Чонгук вновь сел на стул. — Но Чимин как обычно, в своём репертуаре. Он начал позорить меня на глазах у всех, орать на пустом месте. Меня это взбесило, но я терпел. До последнего терпел. Но как только мы приехали к нему домой, как только он открыл свой поганый рот, я не выдержал… /flashback/ Как только в доме замолкают все звуки, которые появились с приездом Сокджина и Намджуна, как только дом снова принимает безжизненный, мёртвый вид, пугающей громкость распахивается дверь в дом. Из прихожей вылетает Чимин, который был мягко говоря в гневе. — Почему ты даже в день похорон своего отца ведёшь, себя как самая последняя тварь? — следом за ним в дом влетает Чонгук, который не сильно отличался от Чимина. Только если Чимин был в гневе, то Чонгук был как минимум в ярости. — Не мог хоть на один день сделать вид, что мы незнакомы. Обязательно нужно было поливать меня грязью при всех? — Рот закрой свой!!! — максимально громко крикнул Чимин, разворачиваясь к нему лицом. Чонгук с силой сжимает кулаки, направляя свой прожигающий взгляд в сторону Чимина. — С чего вдруг? — спросил младший. — Я не намерен больше терпеть всё то, что слетает с твоего поганого, вшивого языка! — Что ты сказал? — подошёл ближе. — Голос прорезался что ли? А то я смотрю, что ты больно до хуя смелым стал? Чонгук смотрит на него и начинает заливисто смеяться, только вот не с радость или весельем, а с сумасшествием, которое было присуще только Чимину. Но как только он прекращает смеяться, в его глаза зажигается самый настоящий пожар. — У меня уже просто не хватает сил молчать. — прошипел сквозь зубы. — Ты меня настолько заебал, что я тебя придушить хочу! Старший сильно сцепляет зубы. — Ах ты ж тварь!!! — Чимин в одно мгновение подлетел к Чонгуку и сильно ударил его кулаком в живот, от чего Чонгук мгновенно складывается на пополам. — Задушить ты меня хочешь, да? — наигранно посмеялся, схватив Чонгука за шею. — Да я тебя прямо здесь похороню. Ты даже пикнуть не успеешь! — он, что есть силы, швырнул его на пол. Чонгук валится на пол сильно ударяясь щекой о твёрдый паркет. Но перевернуться на спину или подняться на ноги он просто не успевает. Чимин хватает его за плечо, переворачивая, и сильно сжимая чужую шею руками. — Готовься сдохнуть, ублюдок!!! — сквозь зубы, начиная с неистовой силой душить Чонгука. Парень сопротивляется, только вот он с трудом осознаёт, что это уже далеко не игра. Что Чимин всерьёз намерен придушить его здесь, и похоронить прям за этим паркетом. Чонгук сильно бьёт его ногами и руками, чтобы старший отпустил его. Воздуха не хватает, и возможности вздохнуть нет от слова совсем. Дверь в дом вновь открывается. Входит Хосок, который даже подозревать не мог о том, что творится у него за спиной. Но стоит ему развернуть голову, как он замечает, что его брата душит Чимин. — Чимин!!! — как можно громче орёт Хосок, мгновенно подрываясь с места. — Чимин отпусти его!!! — он подлетает к ним, пытаясь оттащить младшего, но бесполезно. Чимин своими руками вцепился в шею Чонгука как будто клешнями в свою жертву. — Сокджин!!! — настолько громко Хосок не кричал никогда. — Ким Сокджин блять!!! Парень мгновенно выбегает из своей комнаты, подбегая к периллам. Как только до его сонной головы успевает дойти весь пиздец того, что происходит внизу, он мгновенно срывается с места, как можно быстрее спускаясь по лестнице. Он подбегает к лежащим на полу парням, хватает своего брата за руки, как можно сильнее оттягивая Чимина от Чонгука. И только вместе старшие смогли их разнять. Сокджин вместе с Чимином валятся на пол, под громкие крики: — Отпусти меня!!! Сокджин, отпусти меня!!! А Чонгук мгновенно переворачивается на живот, пытаясь откашляться и вдохнуть такой необходимый ему кислород. Его трясёт. Он пытается подняться на локотки, но получается это далеко не с первого раза. — Чимин, ты соображаешь головой, что ты делаешь?! — криком спрашивает Хосок, прижимая к себе Чонгука. — Ты… ты убить его мог! Чимин отталкивает брата, резко поднимаясь на ноги, желая хищной пантерой набросится на них двоих, только в этот раз понимает головой, что силы не равны. — Он заслужил! Такой, как он жить не должен! — и в это самое мгновение по его щеке прилетает сильная пощёчина. Сокджин стоит рядом с ним, устремляя свой злой и разочарованный взгляд в сторону младшего брата. — Съебался с глаз моих, пока я тебя сам не придушил. — прошипел сквозь зубы. Младший посмотрел на брата не понимающе, но волю старшего исполняет. Он резко разворачивается и быстрыми, но тяжёлыми шагами удаляется из холла. А Сокджин мгновенно разворачивается к Чонгуку, который сидел в объятьях Хосока. — Хоби. — позвал тихим голосом, встречаясь со взглядом друга. — Вам лучше уехать. Они не смогу после этого сосуществовать нормально. — Хорошо. — тихо проговаривает Хосок. Хоть у него внутри и есть желание хорошенько втащить и Сокджину, и Чимину, только вот прекрасно понимает головой, что ещё одна драка не нужна. Как только Чонгук поднимается на ноги он что есть силы кричит: — Пак Чимин!!! Если я хоть краем глаза увижу тебя, я тебя уничтожу!!!.. /end flashback/ — Ты был при этом моменте. Ты должен помнить, что творилось у них дома в тот момент. Намджун смотрел на Чонгука, удивлёнными глазами, осознавая, что он действительно помнит этот момент. Помнит, как смотрел на всё это со второго этажа. Вспоминает, как всего лишь единожды пересёкся с ним взглядами. — Помню… /end flashback/ — Так. Я что-то пропустил? Как ты оказался у них дома? — Мы с Джином познакомились двенадцатого сентября две тысячи одиннадцатого года. Юнги немного задумался над этой датой. — В твой день рождения? Младший грустно улыбнулся. — Да. Наверное, это подарок свыше, а может кара свыше. — сжал кулаки, прокручивая в очередной раз прокручивая в своей голове образ Сокджина, и вновь и вновь пытаясь ненавидеть его, при этом не переставая любить. — Мы встретились на моём балконе… — прикрыл глаза. /flashback/ — Эй, Ким Намджун! — слышит, где-то, среди танцующей толпы, парень, сидящий на диване, в собственной комнате. Этот голос он узнает из тысячи. Его лучший друг и самый главный собутыльник. — Ким Намджун, где ты, мать твою! — Не трогай мою мать! — так же сквозь толпу орёт Намджун. — Чего тебе нужно, Хёк? Из толпы вылезает невысокий юноша, с чёрными длинными, взъерошенными волосами и с бутылкой соджу в руках. Его мятая белая рубашка, расстёгнутая на три пуговицы, и сильно расслабленный галстук, делали из него настоящего хулигана, который вот-вот пойдёт и что-нибудь разбомбит. — Вот и он, мой любимый, бесценный и дорогой Ким Намджун. Наш виновник торжества. — повернулся к толпе. — Давайте ещё раз поздравим моего лучшего друга!!! Все те, кто был за его спиной хором закричали «с днём рожденья», от чего на губах Намджуна появилась маленькая, скромная улыбка. Хёк плюхнулся рядом с ним на диван. — Ты чего, Намджун? Не говори мне, что всё своё семнадцатилетие будешь сидеть на этом диване вместе с бутылкой? — А тебе сразу сказал, что не хочу праздновать. И вечеринка мне вот эта в хуй не упёрлась. Рядом сидящий парень закатил глаза. — Братан, тебе, вроде, семнадцать исполнилось, а не семьдесят один. — Да пошёл ты в пень! — цыкнул парень, взяв с небольшого столика бутылку. — Ладно, не кипятись. — несильно ударил Намджуна по плечу. — Слушай, я вообще, чего пришёл-то. Тут такое дело… — Денег взаймы не дам. — сложил руки на груди. — И так ни копейки из-за тебя не осталось. — отвернул от него голову. — А мне и так, извиняюся меня, до пятнадцатого числа надо как-то жить. — Да не нужны мне твои деньги. — подсел к нему ещё ближе. — Ты не против, если сюда сейчас придёт мой друг? Просто у него сейчас трудный момент. Не хочу оставлять его одного. — поставил на стол бутылку с алкоголем. — А тут, на вечеринке, может расслабится немного, отвлечётся. Намджун развернулся в его сторону и заглянул другу в глаза. — Трудный момент говоришь. Ладно. Пусть приходит. Хёк взял его за руку, крепко пожимая её. — Спасибо, братан. — поднялся с места. — Как придёт я обязательно вас познакомлю. — парень скрылся в толпе, напевая какой-то бредовый мотив, придуманный на ходу. Намджун немного улыбнулся, примыкая губами к стеклянной бутылке в своих руках. Проходит достаточно много времени, а обстановка рядом с ним ни капли не поменялась. Всё та же толпа его сверстников, которые скачут под биты каких-то американских песен, не имеющие в тексте никакого смысла, кто-то целуется в дальнем углу, кто-то пьёт сидя на диване рядом с ним, и болтает с кем-то о чём-то непонятном. Хотя, Намджуну абсолютно плевать. Нет смысла забивать свою голову чьими-то проблемами и разговорами. Вдруг в коридоре раздаётся звонок в дверь, и Намджуна от него, мягко говоря, передёрнуло. Он успел подумать о том, что это его родители вернулись из командировки, и сейчас тут будет жесточайший разнос со стороны его матери и как минимум хороший увесистый лещ от отца. Но какого же было его облегчение, когда Хёк открыл дверь и закричал чуть-ли не на всё прихожую: — А вот и он, мой долгожданный Ким Сокджин. — в прихожей показался достаточно высокий парень, одетый в достаточно-таки дорогие вещи. Они о чём-то не долго пошептались на пороге, а потом оба исчезли в кухонном проёме. Намджун поднялся с места, и пошёл в след за ними, пробираясь через толпу пьяных, танцующих одноклассниц, которые хватали его за руки, и тянули за собой, прося потанцевать с ними или выпить, или ещё что-нибудь. Но Намджун, быстро отцеплялся от них, не сворачивая с намеченной цели. Но в кухне, не было ни Хёка, ни того парня, который пришёл к нему, а были всё те же знакомые лица пьяных друзей или одноклассников. За то, Намджун заметил, что занавеска на балкон отодвинута в сторону, хотя он чётко помнит, что до этого она была задёрнута. Значит, они могли уйти туда. И точно. Намджун подходит к балконной двери и видит, как эти двоя стоят, оперившись на периллы. Дверь на балкон плотно закрыта, но через приоткрытое окно слышится отрывок их разговора. — Ну ты чего, хён? — Хёк положил свою руку на плечо незнакомому. — Всё будет нормально. — Да не верю я уже в это «нормально», Хëк-а. Не верю. Из этих двух коротких фраз Намджун понимает, что тот парень старше Хёка и от этого становится даже немного смешно, ведь его друг всегда плюёт на любые нормы вежливости в речи, а тут он даже вспомнил о формальностях. Он толкает балконную дверь. — Хëк? Парень повернулся на него и с удивлением на лице, улыбнулся. — О. Иди сюда. — он схватил его за руку и вытянул на балкон. — Познакомься, хён. Это Ким Намджун. — положил руки ему на плечи. — Хозяин этого дома. — покосился на Намджуна. — Это Ким Сокджин. Мой друг. Как только парень, стоящий у балконных перилл поворачивает голову в их сторону, Намджун мгновенно растерялся. Этот парень был необычайно красив. Его идеальное лицо, немного прищуренные, как будто заплаканные глаза, блестели от света фонарей на улице. — Вы тут пока знакомьтесь, а я пойду, принесу нам чего-нибудь. — Хëк скрылся за дверью, оставляя их наедине. Намджун не знал, о что можно поговорить с человеком, которого видит в первые в своей жизни. Не знал, как завести разговор и стоит ли его заводить. — Хëк сказал, что у тебя сегодня день рождения. — проговорил парень тихим голосом, полностью разворачиваясь к нему. — Поздравляю. Намджун немного улыбнулся. — Спасибо. — Я не помешаю вашему веселью? — на полном серьёзе спросил. — А то вы тут веселитесь, а я со своими проблемами. — Нет, что ты. Всë нормально. — опёрся на периллы. — Это у Хëка сегодня веселье, а не у меня. Честно сказать, если бы он не настоял, то всего этого просто бы не было. Я не люблю вот так праздновать. Сокджин ухмыльнулся. — Да. Это в его репертуаре. — перевёл взгляд на улицу. — Мне девятнадцать в декабре, и он тоже планирует устроить вот такую тусовку. Уже весь мозг мне сожрал с фразой: «Мы должны оттянуться по самые помидоры.» Намджун засмеялся. — Да. В этом весь Хëк. Он говорил мне то же самое. В итоге, оттягиваются все, кроме меня. А я если честно горю желанием выгнать всех просто отдохнуть от шума. — Чувствую, у меня будет точно так же… /end flashback/ — Я сразу влюбился, хотя, почти год отрицал свои чувства к нему. С Чимином я познакомился в две тысячи двенадцатом. — А встречаться вы, когда начали? — Четырнадцатого февраля две тысячи тринадцатого. — сказал, мыслями перемещаясь в тот самый день… /flashback/ — Сегодня явно самый хуёвый день в моей жизни. — прошептал Намджун, вчитываясь в очередное предложение нудного учебника математики. Он завалил зачёт в универе, есть проблемы с посещаемостью, а ещё и не аттестации по двум предметам. Чудесно. Шикарно. Лучше и быть не может. Он сидит в аудитории в полном одиночестве. Все остальные ушли на обед, а он сидит и зубрит параграф за параграфом. У него уже мозги закипают от всех этих формул, замудрённых терминов, теорем и определений. Разум отказывается воспринимать те буквы, которые прочитывает Джун, а понимать прочитанное, тем более, ведь мысли заняты совсем не учёбой. Джун с головой ушёл в творчество. Он пишет песни. Пишет о любви, которая проходит у него без ответа. Пишет о своих чувствах к самому прекрасному человеку в этом мире. Но не в одном из написанном четверостиший он не смог выразить всё, что происходит с ним в тот момент, когда Джун слышит его голос, видит его красивую улыбку, смотрит в красивые глаза. Эти строчки приходят не произвольно. Одна за одной. И в каждой из них передаются его страдания, его боль, его отчаяние, его любовь. В сердце настоящий пожар, ночью бессонница, которая проходит в мечтах об этом человеке, а утро в болезненной нервотрёпке. Короче, сейчас не до учёбы. Парень кинул книгу на стол, сильно захлопывая её, потому что его уже начинал бесить тот факт, что ничего не запоминается. Начинал бесить тот факт, как бы он не старался отвлечься, мысли всё равно переходили на Сокджина. Да-да, он действительно влюблён в это ебучее произведение искусств, и теперь не знает, как скрыться от этих чувств. Куда их засунуть, чтобы никто не узнал? Хотя нет. Не так. Как от них избавиться? Но ответом на этот вопрос стала абсолютная тишина и отчаяние, которое наступило практически мгновенно. Джун прикрыл глаза, и откинулся на спинку стула, но ненадолго. Он почувствовал вибрацию телефона в кармане своих джинс. Это было абсолютно неожиданно, но ему звонил Сокджин. На губах появилась широкая улыбка, от такой приятной неожиданности. — Да ладно? Сам Ким Сокджин соизволил мне позвонить. Неужели смог вырваться из работы? — говорил с улыбкой. На другой стороне раздался смешок и радостный, немного сонный, хрипловатый голос. — Привет. Да вообще, самому не вериться. — вновь посмеялся. — Ты как там? Что нового? Сокджин и Намджун не виделись уже без малого три месяца и не общались около недели, так как каждый из них постоянно занят. Им обоим иногда даже спать некогда, а на что-то другое, тем более. Джин вместе с Чимином и Хисоном работает на производстве в Пусане, а Намджун учится и подрабатывает на заправке. — А что со мной может быть? Всё нормально. — проговорил, довольно прикрывая глаза. — А ты как? Всё ещё работаешь в Пусане? — У меня всё охуенно. У меня начался долгожданный отпуск. Я, наконец-то, вернулся в Сеул. Что может быть лучше? — в его голосе снова пролетела широкая улыбка. — Да ладно? Ты в Сеуле? Давно? — Приехал вчера поздно ночью. Вот только проснулся. — на другой стороне раздался зевок. — Я слышу. — улыбнулся ещё шире. — И на сколько ты здесь? — На целый месяц. — голос был очень довольным. Описать это словами невозможно. На долю секунды Джуну показалось, что нет в мире человека, довольнее чем Джин. — Слушай-ка, я чего звоню-то, у тебя на вечер есть какие-нибудь планы? Младший задумался на секунду и медленно и неуверенно проговорил: — Вроде нет. А что? — Просто Хисон с Чимином остались в Пусане. Дом на ближайшие два дня в моём распоряжении. — Я тебя услышал, хён. — Прекрасно. Приходи тогда ближе к восьми. Я нам выпить куплю. — Нет, хён, я пить сегодня не буду. Мне завтра в универ идти с раннего утра. Джин цыкнул и тяжело выдохнул. — Намджун-а, не обламывай мой кайф. Ты разве хочешь испортить своему любимому хёну отпуск? Отказ не пронимается. Что может быть важнее, чем выпить с хёном в его первый день отдыха? Правильно. Ничего важнее нет. Так что давай, не ломайся, как шестнадцатилетний девственник, и не порть хёну настроение на сегодняшний вечер. — он несомненно прав. Напиться с Джином — святое. — И да, кстати. Ночевать ты сегодня тоже будешь у меня. И это не обсуждается. Намджун громко рассмеялся. — Я так вижу, моё согласие тут не спрашивается. Ты за меня всё решил. — Конечно. А ты что, против? Я тоже думаю, что нет. Снова посмеялся. — Ладно. Я подумаю. — Ну тогда всё. В восемь жду. — Джин проговорил это и сразу сбросил. Намджун погасил экран телефона, глядя на свою улыбку в отражении. — Начинается пьяный расколбас. — положил телефон на стол, и откинулся на спинку стола. — Всё-таки сегодня не самый худший день в моей жизни… Весь оставшийся день Намджун провел в томительном и изнурительном ожидании встречи. Время тянулось адски медленно. Пол часа тянется, как час. Час, как два часа. А два часа, как четыре. И так всегда. Когда ждёшь, секунды тянутся медленно, неохотно. Как будто издеваются. Особенно это стало ощутимо после звонка на третью пару. Там вообще был ужас. Джун чуть ли не каждые две минуты смотрел на часы, в ожидании звонка на перемену. А поскольку терпения Намджуну никогда не хватало, тот он решил послать всё на хер и на паре переписывался с Джином, узнавая нужно ли ему купить что-нибудь к выпивке. Но на парах время тянулось не так медленно, как дома. Он не может отвлечь себя от непреодолимого желания бросить всё и рвануть к Сокджину прямо сейчас. Убить время вообще нечем. Время словно застыло на месте. Но к счастью и этой пытке, как и любой другой, рано или поздно, приходит конец. В середине февраля на улице достаточно холодно. Через раз идёт мелкий снег, но Намджуну не холодно. Его греют мысли о Сокджине, греют мысли о том, что он скоро увидит его, и на радости встречи, сможет его обнять. Когда он наконец-то подошёл к особняку, в котором жило семейство Хисона, Сокджин почти сразу открыл ему дверь. — Джуни. Наконец-то, ты пришёл. — проговорил с тёплой и лучезарной улыбкой. — Привет. — отошёл от двери, жестом приглашая младшего зайти внутрь. Намджун улыбнулся ему, проходя внутрь дома. Смотря на него у Намджуна появились бабочки в животе. Самая лучшая услада для глаз. Он стал ещё красивее, ещё сексуальнее, хотя казалось, что он и так самый охуенный. — Привет, хён. — проговорил, захлопнув за совой дверь, и крепко обнимая старшего. — Что настолько сильно соскучился? — Ты даже представить не можешь, как мне не хватало тебя последний месяц. Старший усмехнулся. — Мне тебя тоже очень не хватало в Пусане. — отстранился от него. — Когда я в следующий раз поеду туда, то возьму тебя с собой. Запакую в чемодан и увезу. — проговорил, глядя на его лицо. — Слушай, а ты чего так похудел? Совсем не ешь что ли? — Да тебе кажется. — Не пизди мне. У тебя раньше были такие миленькие щёчки, а теперь их даже близко не видно. — повернул его голову в одну сторону, а затем в другую. — Ну ничего. Сейчас хён всё исправит. — Джин потянул его за собой в сторону просторного гостевого зала, из которого доносился прекрасный запах еды и успокаивающая классическая музыка. На столе перед диваном стояло куча различной еды. От острой, до пресной, от солёной, до сладкой. Но самое главное, на столе стояла куча выпивки различного рода. — Сокджин-хён, ты хочешь моей смерти. После такого количества алкоголя я завтра не встану. — Вот и правильно. Универ подождёт. — проговорил с улыбкой. — Садись, горе моё, будем тебя откармливать. И Джин своё слово сдержал. Он кормил его силком, заставлял попробовать каждое из стоящих на столе блюд, ссылаясь на то, что если он этого не сделает, то Джин ввалит ему. Ели и пили они почти до глубокой ночи, а точнее, пока алкоголь не дал по шарам. Всё шло прекрасно. Они, как обычно, разговаривали обо всё подряд, смеялись, прикалывались друг над другом, и обменивались последними новостями. Что может быть лучше? Да нет ничего лучше этого. Но всё резко оборвалось, когда Сокджин задал один единственный вопрос, с которого начался очень неприятный разговор. — Намджун-а, может хватит? — проговорил Сокджин достаточно пьяным голосом. Младший непонимающе посмотрел на него. — Ты о чём? — Долго ты будешь скрывать то, что любишь меня? У Намджуна широко раскрылись глаза, а в голове промелькнул единственный вопрос: «Как он догадался?» — Ты думал я не замечу твоих взглядов в мою сторону? Твоих «случайных» прикосновений? Я же не слепой в конце концов, и я не первый день на свете живу. Я всё вижу, Намджун. — Давно ты заметил? — Перед тем, как уехать в Пусан. Всё. В этот момент у Джуна всё внутри перевернулось с ног на голову. Джун понимает, что попался и понимает, что сейчас Джин просто на просто обошьёт его. Ведь ему не нужны отношения, ведь Джин не любит его и никогда полюбить не сможет. — И что ты думаешь? — А ты что думаешь? Нужны тебе отношения с парнем? Намджун промолчал, потому что не знал, что ответить. Его глаза начали бегать в разные стороны в надежде, найти спасение в любом предмете стоящем в этом зале. Джин на такую реакцию лишь мельком улыбнулся и быстро взял всю ситуацию в свои руки. Он подсел ближе к нему, разворачивая его голову к себе за подбородок. — Сомнения должны исчезать быстро. — прошептал, аккуратно целуя в губы. У Намджуна промелькнул секундный шок, от которого губы задрожали, но он исчез так же резко, как и появился. На его место пришло желание ответить на такое долгожданное действие со стороны старшего. Намджун отвечает и не много неуверенно обнимает Джина, чувствуя на его губах улыбку. — Я люблю тебя, Джуни. — прошептал старший, запуская ладони в волосы Намджуна. — Я тоже… люблю тебя, хён. — проговорил, а в мыслях прокрутил: — «Всё-таки сегодня лучший день в моей жизни» … /end flashback/ — День всех влюблённых? — немного ухмыльнулся, переводя взгляд на младшего. — Весьма романтичная дата. — Он специально подгадывал. — с лёгкой улыбкой. — Хотя, можно сказать, что судьба так сложилась, ведь было много помех. — выставил ладонь вперёд, начиная загибать пальцы, озвучивая причины. — Его могли не отпустить в отпуск. Меня могли вызвать на работу. Хисон мог не отпустить его в Сеул или наоборот, поехать вместе с ним. — немного опустил голову, сжимая другую руку в кулак. — Судьба очень хорошо надо мной пошутила. Видимо, она всё-таки имеет чувство юмора. — прошептал с тяжёлым, можно даже сказать отчаянным выдохом. — Я стал частью их семьи. Даже Хисон знал о наших отношениях. Хоть он и был против, но, он говорил, что его радует то, что со мной Джин счастлив. — Тогда, раз у вас было всё так хорошо, почему вы расстались? — аккуратно спросил, потому что прекрасно понимает, что тема прошлых отношений — всегда очень болезненна. Особенно, если ты до сих пор любишь того, с кем когда-то расстался. А Намджун Сокджина любит до сих пор, хотя скрывает это получше, чем Юнги. — Мы с Сокджином расстались незадолго до вас с Чонгуком. Двадцать девятого июня две тысячи семнадцатого. Он сказал, что разлюбил меня. Сказал напрямую. Мы тогда с ним серьёзно поссорились. Три дня не разговаривали, а потом он подошёл и сказал, что нам нужно расстаться. — провёл рукой по волосам, пряча грустные глаза. — Хотя, как оказалось, тут ещё свою лепту внесла «Кёнги». — Кто? «Кёнги»?.. /flashback/ Чонгук откинулся на спинку стула, делая небольшой глоток воды из стакана, который был в его руках. — Ты знаешь что-нибудь о группировке «Кёнги»? — спросил, устремляя на него взгляд, в ожидании ответа на поставленный вопрос. Намджун посмотрел на него немного удивлённым взглядом. Он-то знает об этой группировке. Прекрасно помнит и знает, что эта группировка наводила ужас на всё Корею, потому что ни один день не проходило без того, чтобы «Кёнги» не натворили что-нибудь. Они были настолько неуловимы, настолько неуязвимы, что даже самые громкие имена в корейской полиции умывали руки в борьбе с ними. — Да. Знаю. Шайка преступников, которая была известна, по-моему, до две тысячи семнадцатого. — Ты знаешь, что Сокджин и Чимин были в этой группировке? — тихо спрашивает младший, потому что он уже давно для себя усвоил урок о том, что у всех стен есть и уши, и глаза. Парень шокировано посмотрел на Чонгука. — Что? Чонгук достаточно тихо выдохнул. — Эта, как ты выразился, шайка, была образованна в две тысячи восьмом. А через два года, туда попали подростки по имени Ким Сокджин и Пак Чимин. Они были их прекрасными информаторами, ведь они всю жизнь жили в Сеуле и вертелись в высших слоях общества. — поставил стакан с водой на стол, складывая руки на груди. — Именно эта группировка стала для них вторым домом. — перевёл взгляд на старшего. — Эти двое стали самыми опасными участники «Кёнги». Чимин сумасшедший садист, убивающий с особой жестокостью, и который морально ломает людей. Отсюда и пошло его прозвище — «Псих». И «Химик». Ведь сам прекрасно знаешь, что Сокджин — химик от бога, который может изготовить всё что угодно. И ещё помимо этого оба стреляют отменно… /end flashback/ — Кстати о психах. — начал Юнги. — Я хотел у тебя узнать, почему Чонгук в прошлый раз так экстренно уехал? –посмотрел на Намджуна. — Чонгук мне сказал, что Чимина положили в больницу. Не знаешь почему? — А. Это. — тихо проговорил Ким, устремляя взгляд в никуда. — Помнишь, я говорил тебе про то, что у Чимина диссоциативная потеря памяти? — Да. — Так вот. Он долго пытался всё вспомнить. Но безуспешно. Как говорил Чонгук, за все эти тринадцать лет, он плюнул на это дело, и даже как-то смирился с этим. Но тут ни с того, ни с сего, вспомнил разом всё. Юнги посмотрел шокировано посмотрел на него. — Да ладно? Всё вспомнил? — Всё. Насколько я знаю, Чимин лишился памяти из-за Сокджина. По крайней мере, он уже очень долгое время винит в этом себя. Но что именно произошло тогда знают только Чимин и Сокджин. — тяжело выдохнул, потому что говорить дальше уже максимально тяжело. — Сокджин ездил к Чимину в больницу, но он выгнал его, сказав Джину, чтобы он больше не появлялся ему на глаза, а Чонгуку приказал вернуться. Сокджин позвонил Чонгуку, а он позвонил мне и рассказал обо всём. Как итог, ты, наверное, знаешь, я тоже полетел в Америку в тот вечер. — он опустил голову и посмотрел вниз. — Я поехал в соседний штат, в Нью-Джерси. Там я должен был встретится с Сокджином. — А почему там? Почему не в Нью-Йорке? — Ему уже нечего было делать в этом штате. Он просто забрал все свои вещи и уехал. — вновь тяжело выдохнул. — Он был в отеле, в котором мы постоянно останавливались, и в котором я прожил почти весь две тысячи четырнадцатый год. Сокджин сидел и пил. — Ну, вообще, пить в такой ситуации не такая уж и плохая идея. Проще, когда пьяные мысли поедают мозг, а не трезвые. — Да. Я знаю. Я и не против, но… — Намджун замолчал, потому что не знал, как сказать. — Что-то случилось? — Сокджин, по пьяни, просил у меня прощение, говорил, что, до сих пор, любит. Короче говоря, мы переспали. И… я не понимаю, что это было. Ему абсент в голову ударил или он, до сих пор, ко мне что-то чувствует? Юнги понимающе посмотрел на него. Он понимал его сомнения. Знает, каково это, сомневаться в чужих чувствах. Было такое с Чонгуком, три года назад. В тот момент, когда Чонгук поцеловал его, сидя в машине, около отеля, в котором тогда остановился. Его тоже тогда мучали сомнения, он не понимал, что это, чувства или издевательство? — А ты сам, как думаешь? Что это было? — Не знаю. Мне показалось, что чувства остались. Но что-то внутри, мне подсказывает, что это просто мои очередные предположения. — положил руки на периллы, укладывая голову. — Я не могу быть с ним, потому что не могу простить, потому что боюсь снова его потерять, боюсь, что он снова уйдёт. Но и без него я тоже не могу. — Я уже спрашивал тебя об этом, теперь спрошу снова. Он сказал, что любит тебя, а ты, любишь его? Намджун замолчал на пару минут, а потом прошептал. — Не знаю. — тяжело выдохнул. — Я семь лет подряд уверял себя в том, что ненавижу его, что при встрече буду готов придушить его. Но когда от меня поцеловал… — ненадолго замолчал. — хён, в этот момент, я был готов простить его. Сейчас, вся его ситуация очень сильно напоминает ситуацию Юнги. Всё точно так же. Он не может нормально жить без Чонгука, и с ним тоже быть не может. — Я думаю, что тебе стоит прислушаться к себе. Риск — дело благородное. Джун замолчал, смотря в небо. Он задумался над словами старшего. Он хотел рискнуть. Очень хотел, но смысла не видит. — Это знаешь, как называется? — посмотрел на старшего. — То, во что мы не верили, и то, что мы отрицали, то нас и сломило. Юнги на эту фразу лишь печально улыбнулся. Намджун прав. Они вместе постоянно отрицали существование любви, в то время, как сами любили. И эта любовь их сломила, изранила и чуть не убила. То чувство, которое они ненавидели, то чувство, которое не хотели испытывать, то чувство, от которого хотели избавится, они хранили в глубине души. Потому что только любовь и надежда на счастье с любимым человеком, помогла им обоим дожить до сегодняшнего дня. — В две тысячи семнадцатом «Кёнги» распалась. — проговорил после короткого молчания. — Они пошли на очень опасную авантюру, в которой больше половины были убиты. Только потом я узнал, что Сокджин и Чимин сами были тяжело ранены. Тогда им срочно пришлось уезжать из Кореи. Тогда Чимин вспомнил про Чонгука. Как говорил Чонгук, Чимин заявился сюда и… — Стой. В смысле сюда? В мою квартиру? — перебил Юнги, разворачиваясь в сторону донсента. Младший кивнул. — Да. Я всех подробностей не знаю. Чонгук, наверное, сам тебе всё расскажет. Мне он лишь постоянно говорил, что он сам во всём виноват, что страдает из-за своей ошибки, и всё в этом духе. — повернулся к нему. — Единственное что я знаю точно, так это то, что Чимин поставил ему ультиматум. — Какой? Намджун помотал головой. — Вот этого не знаю. Чонгук даже этого мне не сказал. Я бес понятья, что он мог ему сказать. Но я больше, чем умерен, это что-то из ряда вон выходящее. Они замолчали на какое-то мгновение, словно переваривая всё то, что было сейчас озвучено Намджуном. Но молчание долго не продлилось. — Слушай, Намджун, ты не думаешь, что он тебе наврал? Намджун повернулся в его сторону. — Хочешь сказать, что не веришь мне? — Тебе я верю. Беспрекословно верю. А вот ему, — повернул голову назад. — не одному слову. Не верю и верить не буду, пока доказательств не получу. А то уж слишком гладко он стелет. «Меня забрали, шантажировали, удерживали против воли». — сложил руки на груди. — Кому он нужен, чтоб удерживать его. Наверняка продался как… — Рот закрой! — громко проговорил, развернув его за плечо к себе лицом. — Как у тебя только язык поворачивается произнести такое?! — заглянул ему в глаза со всей своей строгостью. — Как ты можешь говорить такое, о том человеке которого всю жизнь любил? — Я просто знаю, насколько хорошо Чонгук умеет обманывать. И я больше, чем уверен, что сейчас он тоже обманывает всех. Пытается состроить из себя хорошего, чтобы вновь заслужить наше доверие. Намджун смотрит на него и поверить не может в то, что слышит такого рода слова из уст Юнги в сторону Чонгука. Просто не может поверить. Юнги ведь не мог настолько сильно потерять веру в него. Не мог. Не имел права. — Теперь я понимаю, о чём говорил Чонгук. Понял, почему он не хотел тебе говорить об этом. — опустил руки, забирая свою пачку сигарет с балконных перилл. — Он сказал мне чистую правду. Такую же правду я передал тебе. Не хочешь верить — не верь. Тебя ведь невозможно убедить в обратном. — младший вышел с балкона, направляясь в сторону прихожей, но его приковал к себе Чонгук, который лежал на диване, больше похожий на труп, чем на спящего человека. — Прости, Чонгук. Ты был прав. — прошептав только это, парень схватил свои вещи и немедленно покинул квартиру Юнги… Джин вышел из дома Чимина. Настолько опустошённым и уставшим, его не видели давно. Он даже идти мог с огромными усилиями. Ноги отказывались двигаться и с каждым шагом, будто врастали в асфальт. Он уже битый час пытается дозвониться до Чонгука. Он хочет узнать, как он, где он, смог ли он уехать, ведь если смог, то его самолёт должен был уже сесть. Но, каждый раз, когда он набирает заветный номер, в ответ раздаются только длинные гудки, а потом женский, нежный голос, как-то грубо, в сотый раз вторит: «абонент недоступен». Сокджин сел в свою машину и без сил, откинулся на спинку сидения. Ему до жути сильно хотелось спать, ведь, по сути, начались уже вторые сутки без сна и какого-либо отдыха. Но ему не будет покоя до тех пор, пока он не узнает где Чонгук и что с ним. В рука раздалась вибрация от звонка, только вот этот звонок был не от Чонгука, а от Намджуна. — Да, Намджун? — Рассказывай. Что произошло? — его голос был очень холодным, очень злым, в принципе, как всегда в его сторону. Ничего не поменялось. А хотелось бы. — Я не знаю. — проговорил, прикладывая ладонь к глазам. — Врёшь. — сквозь зубы процедил младший. Джин не может не знать, что произошло. Просто не может. Он же в каждую проблему сунет свой нос. Он должен знать, что там произошло. — Говори, сука, что там было? — Тебе по буквам продиктовать? Я не знаю. — начал говорить громче. — Если ты забыл, я уже давно не живу в доме Чимина. — У тебя остались связи. Поэтому ты должен знать. У Джина начинают закипать нервы. Он понимает, что Намджун ему не верит, поэтому не видит смысла продолжать этот бесполезный разговор. Он сбрасывает звонок, не произнеся больше не слова, но буквально через пару мгновений, звонок повторяется. — Сколько раз тебе ещё сказать? — начинает кричать ему в трубку. — Я в душе не ебу, что там было. Чонгук ничего рассказать не успел. Когда я пришёл, Чонгука били ремнём. — тяжело выдохнул, чтобы немного успокоиться. — Всё остальное спрашивай уже у него. У тебя с ним диалог получится явно лучше, чем со мной. Про меня вообще забудь. Меня не существует в этой жизни. — вновь сбросил. Джину максимально неприятно такое поведение со стороны Намджуна. Очень неприятно чувствовать, как тебя поливают грязью через голос. Через обычный разговор. Джин как никто другой знает, что если Намджуну неприятен человек, то первое, что выдаёт его — голос и глаза. Через минуты две звонок повторился. Это снова Намджун. И честно признаться, Сокджин до последнего не собирался отвечать, просто потому что прекрасно понимает, что ничем хорошим этот разговор не закончится. Они просто уничтожат друг другу нервы, снова причинят друг другу боль. Но по-другому уже походу нельзя. — А теперь рот закрой, и слушай меня. — вновь сквозь зубы проговорил младший, тем самым прожигаю внутри Сокджина дыры. — Ещё раз, ты… — И что? Что ты сделаешь? Убьёшь меня? — болезненно усмехнулся. — Я уже мёртв. А больше терять мне нечего. Поэтому пошёл ты. Сам выберешь куда. Джин вновь собирался сбросить, но в этот раз Намджун этого не допустил. — Стой. — его голос смягчился. Стал менее грубым, менее холодным, менее прожигающим. — Прости. Давай просто спокойно поговорим? — А ты умеешь спокойно разговаривать? — проговорил с наигранным удивление. — Не знал. Эту фразу Намджун пропустил мимо ушей. По крайней мере сделал вид, что пропустил мимо ушей. Он понимает, почему Сокджин так говорит, ведь парень действительно разучился нормально с ним разговаривать. — Уже просто нервы не к чёрту. — Лечить не пробовал? — с холодом в голосе. — Могу подсказать хорошую лечебницу. Намджун закатил глаза, понимая, что Джин сейчас будет бить его же оружием. Он будет также выводить его словами, поэтому сейчас нужно максимально держаться, ведь Сокджин, единственный, кто может хоть как-то помочь. — Прекрати паясничать. — С тебя пример беру. — проговорил тихо. — Что тебе от меня ещё нужно? — Всё что ты знаешь. Что сейчас Чимином? Как можно помочь Чонгуку. Мне нужно знать всё. — На счёт Чимина всё скажут только завтра, но врачи подозревают биполярное расстройство. — Когда Чонгуку нужно будет вернуться? — Пока нечего ему тут делать. Пусть сидит там, целее будет. Когда Чимин придёт в адекватное состояние, тогда и посмотрим…