«Вчера 11:24 PM
— Чонгук, как будешь в Сеуле, позвони.Сегодня 02:41 AM
— У тебя всё нормально? Ты добрался?Сегодня 04:29 AM
— Я разговаривал с Намджуном. Он сказал, что ты спишь. Позвони, как проснёшься.Сегодня 08:36 AM
— Чонгук. У нас огромные проблемы.Сегодня 08:37 AM
— Срочно позвони мне.Сегодня 12:52 РM
— Чонгук. — Чонгук. — Чонгук». Чон поднялся с кровати и всё его тело словно прострелило болью. От шеи до кончиков пальцев. Даже дышать стало больно. По спине, как будто, разряд тока прошёл. Ноги не могли двинуться с места. Было ощущение, будто каждая нога весила килограмм по сто, не меньше. В глазах всё поплыло, потемнело. Пришлось обратно сесть и ждать, когда боль в теле хоть чуть-чуть утихнет, и зрение нормализуется. Через какое-то время он всё же смог подняться и выйти на кухню. Тут ничего не поменялось. Всё осталось на своих местах. Тот же кухонный гарнитур, тот же деревянный обеденный стол, тот же комод, на котором одиноко стояла их фотография. И у Чонгука от этого закололо сердце. Он до сих пор её хранит. До сих пор держит её в рамке на самом видном месте. Он берёт в руки эту фотографию, и его губы сразу расползаются в широкой улыбке. Смотря на своё лицо и на лицо Юнги, он вновь вспоминает, как он был счастлив, когда был с ним. Но эти воспоминания лишь сильнее ранят. Именно поэтому он возвращает фотографию на место, продолжая осматривать каждый уголок квартиры, которая осталась без изменений. Казалось, что время здесь остановилось, и только поэтому всё осталось на своих местах. Долгое время из телефона он слышал длинные, холодные гудки, но ответа всё же дождался. — Да. — голос звучал хрипло, с отдышкой. Складывалось ощущение, будто он бежал куда-то. Или откуда-то. — Что случилось, хённим? — тихом голосом спросил младший, садясь за стол. — Чонгук, Чимин собирается искать тебя. — говорил очень быстро, то и дело переводя дыхание. — Он позвал к себе в больницу Юн Вон Иля и сейчас они разрабатывают план твоих поисков. — Они собираются в Сеул? — спрашивает чуть громче, о чём сразу же жалеет, потому что вероятность разбудить Юнги становится выше. А Чонгуку этого не нужно. Ему ли не знать, как Юнги бесится, когда кто-то смеет нарушить его сон. — Нет. Пока они ищут тебя по Америке. — И что мне сейчас делать? — проговорил, приложив ладонь ко лбу. — Было бы хорошо, если бы ты вернулся… Юнги проснулся от того, что услышал тихий голос Чонгука, доносившийся из кухни. — Я не хочу возвращаться в Нью-Йорк…– слышал сквозь сон. — Хённим, ты же понимаешь, что он убьёт меня, что звучит не так уж не привлекательно, но ты понимаешь… В Сеуле мне будет безопаснее. Тут есть те, кто сможет меня спасти…– потом Чонгук очень долго молчал. Мысли, в абсолютно не соображающей голове начали накидывать догадки того, кто это может быть? Кто заставляет его вернуться назад в этот ад? В тот город, где Чонгук, по сути, сломал себе жизнь? Он уже хотел подняться, и пойти на кухню, как вдруг услышал еле разборчивый, грустный голос. — Почему я не могу умереть для него? Я же умер для Юнги, Хосока, Намджуна и Тэхёна. Почему же я не могу умереть и для Чимина? — Юнги поднялся с кровати и, как можно тише, подошёл к дверному проёму. Чонгук сидел за столом, закрывая глаза своей ладонью. — Джин-хён, пожалуйста, разреши мне побыть здесь. Хотя бы до среды. А там я найду причину уехать… Спасибо. — прошептал и сбросил. Как только он положил телефон, с его губ сорвался всхлип и тихая фраза, на которую никто, кроме несуществующего бога, не сможет дать ответ. — Когда же всё это кончится? — он схватился за волосы. На это невозможно смотреть. У Юнги всегда сердце разрывается от слёз Чонгука. Этот человек не должен был так страдать. По крайней мере Юнги этого не желал… … хотя нет. Желал. Юнги желал, чтобы он почувствовал настолько сильную боль, чтобы внутри всё рвало, чтоб он задыхался… …но он не хотел, чтобы всё сложилось вот так… Юн тихо подошёл к нему положил ладонь на его плечо. Чонгук дрогнул от неожиданности, и повернул голову в его сторону. Их взгляды встретились и сразу вакуум. Такой же, как и всегда. Весь мир сразу уходит на другой план, потому что нет ничего важнее того, кто находится сейчас на против. Его глаза. Юнги уже начал забывать, насколько это красивое место. В них можно погрузиться с головой, потеряться, утонуть, раствориться и не захотеть возвращаться в реальность. Это одержимость. Острая необходимость. — Чонгук… Дальше всё произошло слишком быстро. Слишком быстро Чонгук поднялся со стула. Слишком быстро он оказался в его объятиях. Его ноги подкосились, и он буквально повис на его шее, цепляясь руками за края его футболки. В нём не было сил, и это сразу бросалось в глаза. — Юнги… — прошептал его имя, обнимая всё сильнее. И это хватило. Хватило, чтобы, казалось бы, заледеневшее на многие годы, сердце оттаяло, чтобы вся ненависть к нему испарилась. Хватило, чтобы простить всё. — Ты зачем с кровати встал? — говорил голосом, в котором не было ни капли холода, который обычно так и рвался в сторону Чонгука последние семь лет. В голосе читались нотки заботы и переживания. — Не хотел тебя разбудить. Юнги чуть отстранился, чтобы посмотреть на его лицо. Сплошные синяки. Царапины казались ещё больше, чем вчера, а все раны приобрели ещё более воспалённый вид. — Нужно всё обработать. — проговорил, пальцами поглаживая по щекам. Он уже собирался отойти от него и пойти за аптечкой, но Чонгук схватил его за запястье. — Юнги. Ты говорил кому-нибудь, что я здесь? — Успокойся. О том, что ты тут знаю только я и Намджун. Чонгук заглянул ему в глаза. — Больше никто не должен знать. Даже Хоби-хён. Юн аккуратно освободился от его руки и ушёл в сторону ванной… — Ну что это за пытка?! Видимо все сговорились, чтобы не дать мне сегодня выспаться. — Намджун уже третий раз задаёт себе этот вопрос. — Сначала Тэхён, потом Юнги. Теперь кто? Хосок? Чонгук? Президент? — он кое-как нашёл телефон и посмотрел в экран, пытаясь сонными глазами разглядеть имя того, кто смеет прерывать его сон. Но как только он увидел имя, то его глаза сразу раскрылись, а спина будто сама поднялась, заставляя принять сидячее положение. — Сокджин? — он сразу принял вызов. — Что случилось? — Чимин начал искать Чонгука. Намджун приложил ладонь к глазам, протирая их и пытаясь заставить свой мозг работать. Только вот без сигареты это невозможно. — Его руки могут дойти до Сеула? — Могут. Сейчас они начали искать его в Нью-Йорке. Работают очень быстро. Они за час весь город перевернули с ног на голову. Сейчас расширили область поиска и начали искать по всему штату…/flashback/
Дверь в больничную палату раскрывается и внутрь сразу влетает мужчина, на вид лет тридцати пяти. На нём дорогущий серый костюм из викуньи, который сидит на нём как влитой. А на плечах накинут белый халат, который ему дали перед тем, как зашёл. — Чимин, в штате Нью-Йорк его нет. — проговаривает он строгим баритоном, устремляя взгляд на Чимина который стоял около небольшого стола. — Совместными усилиями мы проверили весь штат, начиная с Манхэттена, но без результата. — он подошёл к нему ближе. — Последняя информация поступила пару минут назад, с канадской границы. Он там не появлялся. — А что скажешь по геолокации телефона? — проговорил, даже не повернув головы в его сторону. — Его телефон у тебя дома. Если он и перебрался куда-то, то с другим телефоном и левой симкой. — Ясно. — повернулся к нему. — Попробуйте расширить область поиска, хоть и рано для этого. — подошёл к подоконнику, опираясь на него руками. — Нужно перепроверить всё ещё раз, а если не найдёте, то начинайте искать в соседних штатах. Первым делом это должны быть Нью-Джерси и Коннектикут. — посмотрел в окно. — За такое короткое время он не мог далеко уйти. Эти два штата ближе всего к Нью-Йорку. — Я тебя понял. — Вон Иль развернулся и уже собирался покинуть палату, как вдруг его останавливает голос Чимина. — И ещё, Вон Иль, попробуйте найти Сокджина. Я на девяносто процентов уверен, что Чонгук где-то рядом с ним. — С чего ты так уверен? — Не важно. Но поверь мне, именно Ким Сокджин будет тем, кто приведёт нас к Чонгуку. — посмотрел на него через плечо. — Нужно проверить все аэропорты страны. Он может быть где угодно. — Хорошо. Я всё сделаю. — Вон Иль поклонился и вышел за пределы палаты. — Я найду тебя, Чон Чонгук…/end flashback/
— Узнаю Чимина. — прошептал, закрывая глаза. — Что будем делать? С его стороны раздался достаточно громкий вздох. — Я только что разговаривал с Чонгуком. Он отказался ехать назад. Нужно его уговорить. Здесь, под моим контролем, он будет в безопасности. — Нет. В Америке сейчас ему будет хуже. Он умрёт там. — И в Сеуле тоже. — проговорил громче. — Это тот город, в котором он будет искать его в первую очередь, когда поймёт, что в Нью-Йорке и в близлежащих штатах его нет. И поверь мне, первым делом он отправит своих людей в квартиру Юнги. А следом и проверит всех вас. С одной стороны, Намджун понимает, что Сокджин в какой-то степени прав. Как только до Чимина дойдёт, что Чонгук находится в Сеуле, то сразу направит все свои силы на поиски Чонгука в Корее. — А если Чонгук полетит в Америку, то он даже из аэропорта не успеет выйти. — А если я приеду в Сеул? Этот вопрос просто выбивает его из колеи. Он и так соображает с трудом, у тут ещё и вот это. — Тебя вот тут только и не хватает для полного счастья. Юнги тебя убьёт раньше, чем это сделает Чимин. — Я единственный, кто может помочь Чонгуку. Юнги это знает и ничего мне не сделает. Намджун закатил глаза. Ему максимально не хочется пересекаться с ним вновь. Ему хватило его визита в Нью-Джерси. На долго хватило. Даже сейчас, разговаривая с ним, у Намджуна есть огромное желание сбросить звонок, чтобы не слышать больше его голоса. — Чимин сто процентов следит за тобой. Если ты сейчас полетишь сюда, то подставишь всех под удар. — У меня есть левые паспорта. Это не проблема. — А обитать ты где собираешься? Джин недолго помолчал. — Если ты позволишь… До Намджуна сразу дошло, на что намекает Сокджин. Сразу доходит, что он собрался жить всё это время здесь. В его доме. На его этаже. В его квартире. Находиться через стенку. — Нет. — как отрезал. — Я не намерен терпеть тебя в своём доме. С другой стороны, звучит приглушённый вздох. — Намджун. Я же знаю, что ты меня до сих пор, хоть чуть-чуть любишь. Иначе бы между нами ничего не было в ту ночь. И я люблю, ты знаешь это… — Хватит, Ким Сокджин. — максимально строго, перебивая старшего. Намджун прекрасно понимает, чего Сокджин добивается. Прекрасно понимает, зачем Сокджину всё это нужно. — Намджун, дай мне только один шанс… — как только Сокджин начал говорить эту фразу, младший решительно сбросил. Ему дико больно сейчас. Сердце болит не переставая. В снах постоянно мелькает его лицо. На грани сна и реальности, он слышит его голос, а мысли постоянно подкидывают воспоминания с той самой ночи. А теперь, когда он наконец-то принял тот факт, что любит его до сих пор, что все эти года только делал вид, что ненавидит, просьбы Джина простить его, бьют, как кинжалы, которые вонзают с огромной силой. Он встал с кровати и пошёл на кухню, к пепельнице и сигаретам. Наверное, это самое лучшее лекарство для него. После расставания с Джином, после того, как он собрал вещи и ушёл, Намджун выкурил шесть сигарет за раз. Правда потом он чуть лёгкие не выплюнул, но легче стало. Пусть не сразу, но стало. Но с тех пор, как он вернулся из Америки, ему никакие сигареты не помогают. — «Если без него так плохо, то почему бы и попробовать изменить своим принципам?» — он задаёт этот вопрос уже не первый месяц. И не первый месяц не знает ответа. Может быть, этот разговор станет последней каплей его мучений, потому что он до безумия хочет попробовать всё изменить. Он смотрит на свой телефон и еле держится, чтобы не позвонить ему вновь. В памяти всплывает каждый момент, проведённый с ним. Как они лежали на кровати, обожравшись рамёна, как сволочи, за просмотром какой-то хрени по телеку, как они шатались ночами по Ньюарку или Сеулу, как Джин помогал Намджуну придумывать рифмы к песням, а потом вместе с ним ложился спать за час до будильника на работу. И это его край… Он хватает телефон и печатает сообщение.«13:07 AM kst
Джун~и — Деньги на билет есть? Если да, то дуй быстрее в аэропорт. »
Погасил экран и посмотрел на своё отражение на тёмном стекле. — Надеюсь, ты оправдаешь моё доверие, Сокджин… Джин сидел в своей машине и пил. Он успел сходить в ближайший магазин, и купить себе абсент. И он бы напился в хлам в безуспешной попытке освободить себя от жгучей боли. В тот момент, когда Джин понял, что Намджун сбросил, он услышал и почувствовал, как внутри него что-то с хрустом переломилось. Наверное, это был самый последний кусочек надежды, который не выдержал этого удара. Он весь горит, и огонь даже рядом не стоит с этим жаром. Это, как сваркой по коже, как раскалённое докрасна железо. Теперь он один. Ни Намджуна… Ни Чимина… Ни Чонгука… И это одиночество начинает душить. Затягивает свои холодные щупальца на шее и сжимает, не даёт дышать. — Вот и всё, Ким Сокджин. Так ты и сдохнешь в одиночестве, от цирроза печени. Рядом он слышит вибрацию телефона. Он даже смотреть не хотел, но мало ли, что это может быть. Как только он увидел, что ему пришло сообщение от Намджуна, он сразу бросился его читать. Ответ не заставил себя ждать.«23:09 PM est
Сокджин. — Сможешь забрать меня?13:10 AM kst
Джун~и — Наверное, смогу. Напишешь, когда прилетишь.
23:12 PM est
Сокджин. — Хорошо. » — Хосок-хён, я, конечно, всё понимаю, спасибо за заботу и переживания, но перестань лезть в мою личную жизнь. — на повышенном тоне проговорил Тэхён. Снова ссора. Они снова ссорятся. Уже который раз за этот месяц? Хосок уже со счёта сбился. Он каждый раз звонит ему, просит приехать, и каждый раз они ссорятся. Ссорятся из-за того, что Хосок пытается вытянуть из него причину его грусти, ведь Тэхён постоянно грустит. Почти ни с кем не разговаривает, любых вопросов избегает. — Тэ, почему ты так изменился? Стал таким грубым, холодным. Я же просто хочу тебе помочь. — говорил спокойным голосом, в отличие от Тэхёна. — Да мне не нужна ни чья помочь. Я в полном порядке. — Нет. Все заметили эти перемены, и все переживают за тебя. — Я вам очень благодарен, но не надо переживать за тех, кому это на хуй не нужно. Такие слова со стороны Тэхёна бьют очень сильно. Ладно бы так говорил Юнги, у которого по глазам все проблемы прочитать можно. Они отражаются там бесконечной бегущей строчкой. Но Тэхён — это совсем другое. У него, как у Чонгука, в глазах не прочитаешь, и угадать не сможешь. А выпытывать бесполезно, сразу начинается истерика. Поэтому Хосок всегда хотел научиться читать мысли таких людей. Хоби поднялся со стула и подошёл к стоящему к нему спиной донсенту, обнимая за талию и прижимаясь вплотную. — Тэхён, ты же знаешь, что можешь доверять мне. — шептал куда-то в шею и от этого у Тэ мурашки по коже пошли, а сердце забилось в два раза быстрее. Тэхён уже замучился. Он втрескался по уши и признаться не может. Он зависает здесь уже третий день, и всё это время он мечтает испариться, исчезнуть, превратиться в пыль, в пепел от сигареты, в окурок, который Хосок выкинет с окна седьмого этажа. Быть рядом с любимым хёном и не иметь возможности лишний раз прикоснуться к нему — как минимум жестоко. А старший словно специально обнимает его, засыпает на его плече, пока он придумывает аранжировку к новой песне, прижимая к себе, как плюшевую игрушку. Он ещё молчит про всё остальное. Он скинул с себя руки старшего и развернулся. — Хён, хватит выпытывать то, чего нет! — снова прикрикнул. — Не ори на меня! И всё. Тэхён сорвался. Он схватил Хосока за руки и прижал к стене, заглядывая в испуганные, от такой резкости с его стороны, глаза. — А ты не лезь туда, куда тебя не просят. — сквозь зубы. И эти слова сильно бьют. Очень сильно. Хосок впервые видел Тэхёна таким злым. Это же его Тэхён. Тот самый Тэхён, который своими мечтами всегда поднимает ему настроение, который своей улыбкой делает его день счастливым, мысли, о котором помогают ему просыпаться по утрам, которого он, в конце концов, любит до беспамятства. Но что с ним сейчас? Да. У всех бывают дни, когда настроение само по себе отвратительное. Но не в течение же целого года? Тэхён замер на пару секунд, смотря ему в глаза, а потом отстранился и ушёл в коридор. Хосок только и слышал, как он одевает кроссовки, как застёгивает молнию на своей куртке, и как хлопает входной дверью. Хосока словно прижало, приклеило, прибило к этой стене. — Тэхён… — позвал, в надежде, что Тэ сейчас вернётся, что всё это забудется. Но, кроме тишины, ничего не прозвучало в ответ… В квартире Юнги уже давно не было такого напряжения. Чонгук сидит на кухне, зализывает раны, которые нанёс ему Чимин, и чувствует, как Юнги прожигает в нём дыру, своим леденящим кровь взглядом. Юнги молчит, и это очень странно. Чонгук, как никто другой, знает, что Юнги долго молчать не будет, именно поэтому молчание с его стороны просто убивает. Страшно даже просто представить, что творится сейчас у него в голове. Но одно Чонгук сказать может точно — скоро Юнги заговорит, и тогда начнётся пиздец. И точно. Буквально через пять минут, когда Юнги возвращается с балкона, он садится напротив него и со всей своей строгость заглядывает в его глаза. — Может, поговорим? Чонгук поднял на него взгляд, ненадолго замирая. — О чём? — говорит так будто не понимает, хотя это далеко не так. Чонгук знает, что сейчас Юнги начнёт выпытывать правду. И выпытывать он будет её до тех пор, пока не услышит то, что ему нужно. — Нам о многом нужно поговорить. Например, о том, что привело тебя сюда? А что на это ответить? Чонгук и сам не знает, почему прибежал именно к нему. Наверное, потому, что всегда находил защиту за его плечами, потому, что знал, от сюда его никогда не выгонят, и не когда не откажут в помощи. Для Чонгука раньше эта квартира была прибежищем мира. Тем место, куда можно обратится с любой проблемой, и Чонгук знал, что его вытащат из любого дерьма. А теперь? Теперь Юнги его ненавидит. И помогать он ему вряд ли будет. Тогда почему он пришёл именно сюда? — Мне не к кому идти. — проговорил еле слышно. — А это не мои проблемы. — проговорил строго, закинув ногу на ногу. — У тебя есть Хосок. Есть Намджун. На крайний случай есть отели. Вот и иди туда. Я тебе что, общага что ли? Чонгук поднимает на него глаза, сталкиваясь с морозным взглядом Юнги. Он смотрит на него, так пренебрежительно, так злостно, что кровь в жилах стынет. — Юнги… — Что «Юнги»? — откинулся на спинку стула. — Я уже тридцать один год, как Юнги. То, что тебе не куда идти, не меняет того факта, что я не хочу тебя видеть в своём доме. Я тебя вообще видеть не хочу. — Я… знаю. Просто… — язык не поворачивается произнести что-либо ещё. Чонгук и сам бы не поверил, если бы Юнги говорил ему такой бред. — Что «просто», Чонгук? — сложил руки на груди. — Тебе не кажется, что это уже слишком? — его взгляд сменился на более злой и агрессивный. — Да, кстати. Хотел спросить, что за бред ты наговорил Намджуну? Тебе не кажется, что ты уже настолько заврался… — Это не бред, а чиста правда. — проговорил, заглянув в чужие глаза со всей своей строгостью, и нарастающей злостью. — Я знал, что ты мне не поверишь, поэтому думай, как тебе угодно. Можешь считать меня пиздоболом. Можешь выгнать, можешь добить… что хочешь можешь сделать, но сейчас моя совесть перед тобой чиста. Юнги заглянул в его глаза. В них ни капли сомнения, ни капли страха. — Так, ладно. Даже если так, я не об этом спросил. Зачем ты вернулся в Корею в третий раз? Чонгук немного отвёл глаза, сжимая кулак. Ему не хочется рассказывать, что если бы он не сбежал, то лежал бы сейчас на кладбище, ведь Юнги вновь не поверит не одному слову. — Это долгая история. Юн посмотрел на часы. — А я, вроде, никуда и не тороплюсь. — Что ты хочешь от меня услышать? Ты же, всё равно, не поверишь тому, что я тебе расскажу. — Мне нужно хотя бы одно пояснение того, почему ты каждый раз возвращаешься, как бумеранг по затылку? — понизил голос, делая его ещё строже. — Я хочу понять, почему моя спокойная жизнь не даёт тебе покоя? Хочу понять, почему жизнь каждый раз рушится после твоего приезда? Причём не только у меня. У всех жизнь рушится только из-за того, что в ней появляешься ты. — Да ну убей меня за это! — не выдерживая, кричит Чонгук, вскакивая изо стола. — Почему ты не придушил меня на обрыве? Почему не удавил подушкой, пока я спал? — Потому, что я не ты. Я не разрушаю чужие судьбы. — Ты меня разрушаешь! — кричит в его сторону. — Стоит мне вернуться сюда, ты начинаешь поливать меня грязью, выставлять меня врагом народа. — он бегает глазами по его лицу, которое отражает на себе холодное ничем не пробиваемое спокойствие и безразличие. Только глаза выдают его злость, только глаза показывают то, насколько сильно он сейчас держится, чтобы не размозжить его голову об угол стола. — Даже Хосок нашёл в себе силы простить меня. Почему ты не можешь? Ведь это не я и не моё существование причиняет тебе боль, а твоя ненависть ко мне! Ты в ней варишься раз за разом и сам себя сводишь с ума, сам себя разъедаешь! — Рот закрой! — сквозь зубы выдавливает Юнги сжимая кулаки. Маска безразличного спокойствия треснула. — Не закрою! — ещё громче кричит младший. — Я уже устал молчать, и раз за разом терпеть всё это! — Ты это заслужил! — Юнги тоже вскочил с места. — Если бы ты не вёл себя как самая последняя мразь, то всё было бы по-другому! — А если бы ты не был твердолобым бараном, который ничего, кроме гнева, не видит, ни одного скандала бы не было! Юнги очень наигранно засмеялся, но смех быстро сменился на оскал. — Да если бы ты не был тварью бесчувственной, то ничего бы этого не было. — но стоило ему только закончить эту фразу, как по его щеке прилетает сильная пощёчина, раздаваясь громким шлепком по кухне. В этот раз на лице старшего не отразилось смятение, и уйма смешанных чувств, которые смешались в один коктейль. Внутри за долю секунды разожглась ненависть и самая-самая лютая ярость. Он резко хватает Чонгука за руку и прижимает его к стене, хватая его за шею. — Ещё хоть раз ты по смеешь меня ударить, я тебя придушу, понял меня? — Придуши! — хрипит Чонгук, хватаясь за его запястье, надавливая на его руку сильнее, те самым сильнее сдавливая собственную шею. Юнги на мгновение теряется, растерянно смотря на Чонгука. — Чего ты стоишь?! Души давай! Ты же так сильно хочешь меня убить, так давай. Окажи мне милость. Но вместо того, чтобы придушить его, Юнги медленно отшатывается назад, убирая свою руку с его шеи, ведь прекрасно своей головой понимает, что ничего он сделать не сможет. Он ведь сам только что сказал, что он не разрушает чужие жизни. Ведь он не Чонгук. — Всё? — громко спросил Чонгук. — Остыл? — отошёл от стены, подходя к Юнги в плотную. — Прошла твоя жажда моего убийства? — Замолчи. — строго посмотрел на него. — Слышать тебя не хочу. — тихо проговорил Юнги, отворачивая свою голову от него. — Я дам тебе два дня. После этого иди куда хочешь, а сейчас скройся с глаз моих. Видеть тебя не могу…