Вторжение

Дева спустилась с горы на рассвете. Локи как раз заканчивал вытесывать мачту для корабля, который мог ему вскоре потребоваться. Солнце поднималось за спиной девы, и весь ее облик в связи с этим становился совершенно волшебным. Черные волосы отливали синевой, бледная кожа приобрела более теплый оттенок, а кобальтовые глаза сверкали так, словно в действительности были драгоценными камнями. Огромный черный конь шел сам по себе, не понукаемый ею, и даже не запряженный. Локи с готовностью оставил свое занятие и поднялся, чтобы помочь ей спешиться. Краткий миг ослепительного удовольствия от прикосновения к ее невесомому телу стоил всех его трудов и волнений. Локи не спешил убирать ладони с талии девы, а она не торопила его, и какое-то время они простояли в молчании. Он – наслаждаясь изысканным ароматом ее волос, она – любуясь рассветом над Хорошей горой, за которой виднелся шпиль Черной Башни. Конь отошел к воде и стал жадно пить. Этот звук нарушил волшебство момента, и дева отстранилась. Мягко и нежно, так, чтобы Локи понял: она делает это не потому, что ей не приятно, но потому, что так надо. - Он послал двух воронов, - сказал демиург, доставая письма из-за пазухи. – Как ты понимаешь, ни один из них не достиг города. - Это ничего бы не изменило, - голос девы был подобен горному ручью, свободный и нежный, он струился сквозь саму ткань мироздания, придавая ему смысл. – Это проблема Ирия, не Асгарда. - Если бы мой побратим знал всё, что знаю я, он бы с тобой не согласился. - Мне всё равно, - дева подняла на него взгляд, и Локи снова залюбовался ею. – Достаточно того, что со мной согласен ты. - Мне польстил твой способ проникновения в город. Но он пишет, что твой… ведогонь, слово-то какое, отлетел, и ты… как бы это сказать… Дева мягко улыбнулась. «Ты такой глупенький», - говорила эта улыбка. Не отвечая, она обошла Локи, едва коснувшись его плечом, и подошла к почти законченной мачте. Не глядя на демиурга, она стала гладить ее кончиками пальцев, задумчиво следя за движениями собственных рук. По тени, набежавшей на ее лицо, Локи понял, что она находилась в глубокой задумчивости. Вероятно, подбирала нужные слова. - Многое произошло в этом саду за малое время. То, что написал государь, чистая правда. Какое-то время я действительно была… не здесь. Путешествовала в собственной памяти. Со мной такое случается, если попробовать меня убить, - дева коротко рассмеялась и тут же смолкла, словно разозлилась на саму себя за этот смех. – И то, что он написал после этого, правдиво тоже. Я не стану сейчас останавливаться на этом, это разговор для других обстоятельств. Однако я могу сказать, что есть причина, по которой то, что видишь ты, и то, что видел он – не одно и то же. Локи не стал спрашивать деву, что она имеет в виду, это и так было понятно. Явись ему мальчишка вместо девы, он вряд ли стал бы его слушать. А ей нужно было, чтобы он ее выслушал. От государя Ирия ей это не требовалось. Он ощутил легкое разочарование от того, что она фактически призналась в том, что использовала его слабые стороны, но его быстро сменило удовольствие от того, что она продолжала радовать его взгляд, несмотря на то, что получила всё, что хотела. Или не всё? - В саду всё едва не провалилось, - неожиданно призналась она. – Мне нужно было, чтобы он подстрелил меня и пронес в город, но мне совершенно не нужно было, чтобы он пытался меня оживить. В результате мне пришлось с ним разговаривать, а это не входило в мой первоначальный план, и я… Я не знала, что мне говорить, совершенно не знала. - Это мало на тебя похоже, - Локи не удержался от улыбки. – Здесь твоя речь течет подобно горной реке. - Ты никогда не теряешься в подобных случаях, - дева грациозно опустилась на мачту и сложила руки на коленях. – Мне бы хотелось, чтобы ты научил меня, что говорить. - Этому так просто не научишь. - У меня достаточно времени. Я побуду здесь, пока ты заканчиваешь с кораблем. Это ведь займет несколько дней, верно? - Если мне помогут, как обещались, - согласился Локи. – Но тебе нельзя показываться. - Тогда спрячь меня. Ты ведь умеешь и это. Посели меня с ним, - дева кивнула в сторону коня, мирно жующего траву. – Приходи ко мне, когда будет время. Мы будем говорить. Ты научишь меня. - Сожительство с конем – не лучшая идея для такой, как ты. Дева рассмеялась громко, от души. В уголках ее прекрасных глаз от смеха выступили слезы, и она смахнула их, не дав им коснуться пылающих щек. Локи разозлился. Он понимал, что она смеется над ним. Хуже того, он сам был тому причиной. Рядом с ней его природное красноречие спотыкалось, и он выдавал неудачные фразы вроде этой. Поэтому он щелкнул пальцами и превратил ее в птицу. Огромный конь вскинул голову, взглянул на Локи умными грустными глазами и вернулся к прерванной трапезе. Птичка, ничуть не обидевшись, уселась на плечо демиурга и ласково коснулась клювом мочки его уха. Локи засучил рукава и вернулся к обработке мачты. - А что я буду делать, если он не прекратит слать птиц? – спросил Локи самого себя. Птица прощебетала что-то в ответ, но он не стал вслушиваться. Впереди было еще очень много работы, а щебет прекрасных дев хорош только при свете звезд. Он уже знал, как назовет этот драккар. Его имя слышалось в пении древесины. Локи слышал это имя и раньше, в пророчествах, которым не верил. К тому же, этот драккар вытесывался из ясеня, а не собирался из ногтей мертвецов, что позволяло надеяться, что он не будет участвовать в закате Асгарда. Нагльфар создавался для того, чтобы пересечь море и причалить к островам, на которых Локи не бывал ни разу. Он многое слышал о них и об их обитателях, и чрезвычайно завидовал Нагльфару. Он увидит Идзанами и Идзанаги, мудрость которых ценил даже Один. Интересно, как они выглядят? Похожи ли они на то, что о них говорят, или слухи о них преувеличены? Говорят, у них есть дочь Аматерасу, которая будто бы так же горяча, как само светило, и что будто бы предыдущих детей они самолично убили только за то, что те родились некрасивыми. Локи с удовольствием отправился бы вместе с девой на эти острова лишь за тем, чтобы проверить правдивость слухов, однако путь туда (да куда бы то ни было, впрочем) был ему заказан. Запрет на выезд из Асгарда был одним из пунктов соглашения о мире между королевствами. Он мог, конечно, нарушить его в любое мгновение, однако далеко уйти ему все равно бы не удалось: Один не спускал с него единственного глаза, а расплата за короткую прогулку оказалась бы слишком высокой. Много лет прошло с тех пор, как ему разрешили остаться в Асгарде, однако своим в этом городе он так и не стал. Не помог и ритуал побратимства, и заступничество Фригг, и женитьба на прекрасной и верной Сигюн. Асы сторонились его, обвиняли во всех своих бедах, однако не брезговали обращаться к нему за помощью, случись что. И после очередной неудачи снова спускали на него всех волков. Правда заключалась в том, что все они как один были невообразимо глупы и закостенелы в своих древних убеждениях. Глядя на него, они осознавали это, словно он был для них своего рода зеркалом. И за это его ненавидели. Как и за робкие попытки разнообразить скучную жизнь в сером городе, вся доблесть которого заключалась в том, что обитатели его громче остальных били себя кубками в грудь. В этом, конечно же, и заключалась причина, по которой дева выбрала его. Локи не обманывал себя на этот счет. Ему нравилась ее прямота и непосредственность, нравилось ее лицо и королевская осанка. Что нравилось ей, он не знал. В день, когда она появилась впервые, Локи рыбачил. Он устроился на выступающем из бурной реки камне, рассчитывая на быстрый улов, однако до первого клева успел изрядно помучиться. Сидеть на камне было не удобно и больно, вертеться было нельзя, а рыба игнорировала все его уловки и предпочитала резвиться в стороне, словно сама тень от его тела пугала ее. Когда он решил уже бросить свое занятие и поймать рыбу зубами, обратившись зверем, дева спустилась с холма. Сначала он не обратил на нее никакого внимания, решив, что одна из служанок его жены пришла с поручением, однако вскоре сообразил, что служанки так не ходят. Она словно плыла над землей, не касаясь босыми ногами травы. Подойдя к воде, она некоторое время помедлила, словно ожидая, что он сам подойдет к ней, но Локи будто парализовало. И тогда она подошла сама. Вода в реке доходила ей до подбородка, но на лице ее не отразилось не капли беспокойства. Он подал ей руку, и она легко вскочила на камень, хотя места на нем оставалось совсем мало. Стоя на цыпочках, она легко опиралась на его ладонь, хотя ясно было, что поддержка ей не нужна. Глядя на ее тонкое тело, проступавшее под мокрой одеждой, Локи едва уловил звук ее голоса, тихого и приятного. Она не была похожа на женщин, с которыми ему довелось иметь дело. Слишком хрупкая. Он подумал, что легко мог бы сломать ей шею двумя пальцами, и на мгновение ему даже захотелось попробовать. В конце концов, кто знает, кто она такая и откуда взялась, однако легкое пожатие ее руки стерло эту мысль. Она сказала, что ей нужен корабль, и что она слышала, что на всем материке не сыщешь лучшего мастера по этой части. От столь грубой лести Локи расхохотался, окончательно распугав всю рыбу. Дева глядела на него спокойно и внимательно. Не было в ее взгляде замешательства, естественного в такой ситуации, не было страха, сомнения. Оглядываясь на этот день, Локи понимал, что в ее взгляде не было вообще ничего. Возможно, именно по этой причине он до сих пор не возлег с ней, несмотря на то, что она, скорее всего, не была бы против. А, может быть, даже поэтому. Стоило только представить, что она будет смотреть на него этим пронизывающим взглядом, в котором нет ничего, кроме спокойствия мироздания, весь его пыл, возникавший при легчайшем ее прикосновении, сходил на нет. Конечно, можно было бы повернуть ее спиной, однако здесь вспоминалось ее холодное молчание и поразительное самообладание. Она не издала бы ни звука, и он все равно представлял бы ее взгляд. Он приступил к постройке драккара в тот же день. Рыбалка не задалась все равно, а в город он не планировал возвращаться еще как минимум неделю. Он часто уходил из Асгарда надолго, прогуливаясь по внутреннему склону Хорошей горы и питаясь рыбой, водящейся в здешних реках в достатке. Она оставалась с ним, внимательно следя за процессом и задавая иногда глупые женские вопросы. Он нервничал в ее присутствии, однако к закату освоился и научился различать смену настроения в ее удивительных глазах. Оказалось, что это довольно просто. На ночь он развел большой костер, чтобы дева не замерзла, однако она не выказывала ни малейшего беспокойства по этому поводу, на огонь смотрела без интереса и не стала перебираться поближе. Она спросила его, что это светится там, за горой, и он рассказал ей о Белой Башне, о благословенном крае, в котором живут сплошь добряки да кудесники, которые процветают лишь благодаря своему скудоумию и трусости. Но деву интересовала другая башня. Всю ночь она глаз не спускала с черного шпиля за вершиной Хорошей горы, и на щеках ее проступил легкий румянец нетерпения. Локи понял, что она сама прекрасно знает все, что ей нужно, однако продолжил с удовольствием отвечать на ее вопросы, следя за тем, какой отклик находят в ней его слова, нащупывая нужную ему нить. Он рассказывал ей о других королевствах так, словно сам бывал в них, и вскоре глаза ее заблестели от любопытства, и она придвинулась к нему, не скрывая уже своего интереса. Он не стал требовать от нее ответной откровенности, боясь спугнуть свою удачу. Дева могла стать его ключом к свободе, и он оставлял за ней право самостоятельно решать, стоит ли ей раскрывать тайну своего происхождения. В ту ночь она не рассказала о себе ничего, но наутро он обнаружил ее там же, где оставил, отходя ко сну: она сидела у кострища, поддерживая в нем пламя весьма интересным способом. Ему повезло проснуться как раз в тот момент, когда она выдохнула огонь на тлеющие угли. Позже Локи решил, что это не было совпадением или случайностью. Она знала, что он увидит, и хотела, чтобы он увидел. И это было красноречивее любых рассказов. На следующий день она вызвалась помогать, и он стал свидетелем невероятной силы, которую сложно было заподозрить в столь тщедушном тельце. Он заканчивал остов драккара, когда она спустилась с холма, неся на каждом плече по десять добрых ясеней, и поступь ее была так же легка и невесома, как если бы ноши не было вовсе. Еще один безмолвный рассказ, хотя на этот раз он хотел бы услышать, а не увидеть. Поэтому он спросил ее, откуда в ней столько силы, а она ответила ему удивленным взглядом. Дева считала себя слабой и собиралась извиниться за то, что принесла так мало. Из этого он сделал вывод, что она не уникальна в своем роде, что есть еще такие же, как она, и они намного сильнее. Впрочем, в тот день она все так же слушала вместо того, чтобы говорить, и ему не удалось узнать ничего о тех, других. На третий день дева отправилась в Ирий. Она не сказала, зачем, не сказала, когда вернется, но он ценил уже то, что она сообщила, куда направляется. Ее отбытие было очень кстати, поскольку вскоре явился Один, заподозривший неладное. Постройка драккара ни с того ни с сего не могла его обрадовать, однако Локи удалось отбрехаться и снять с себя подозрения. На какое-то время. Один оставил его, не пожелав выяснять подробностей и пообещав, что отрядит ему кого-нибудь в помощь. Впрочем, Локи не сомневался, что все это останется лишь словами. Кто по доброй воле пойдет помогать ему? Для всех было бы лучше, если бы он провозился с драккаром как можно дольше. Для всех, кроме Сигюн. Он не сомневался, что именно из-за нее побратим явился, чтобы узнать, куда запропастился Локи. Иногда ее любовь душила, но чаще бальзамом ложилась на раны, наносимые без разбору каждым, кто мог себе это позволить. Работа спорилась. День выдался холодным, но Локи не замечал этого, поглощенный Нагльфаром и размышлениями о том, какие прекрасные места увидит он, в каких волшебных королевствах побывает. Бугрились мышцы на его руках, приятно зудели мозоли на ладонях. В такие моменты он был приятен самому себе и всем вокруг. Но в моменты скуки и безделья нельзя было сыскать существа противнее. Ему думалось, что он был таким не всегда, что это город сделал его таким. Расположенный в сыром и холодном месте, обдуваемый всеми ветрами, каменный Асгард располагал к меланхолии и цинизму. Самих асгардцев он располагал к пьянству и буйным утехам. Мужчины соревновались в силе, женщины – в доступности. И, хотя многие из них могли посоперничать со своими мужьями по части доблести, чести не наблюдалось ни у тех, ни у других. Локи выяснил это очень быстро, легко сойдясь с каждой из городских женщин, а с некоторыми сходясь и по сей день. Как и везде, они были падки на сладкие речи и легко обманывались снова и снова. Как и везде, их легко было привлечь обещаниями или дешевым подарком. Это всё город, думалось ему. В другом месте они не были бы такими. И он не был бы таким. Ему мнилось, что за морем, в королевстве, где глазу есть, за что зацепиться, он был бы счастливее. Дремучие леса с топями и вересковыми тропами скоро наскучили ему. Он исходил все дороги, залез во все норы, и не было такого места в городе и его окрестностях, какое не было бы ему известно в мельчайших деталях. Любопытный и жизнелюбивый дух его жаждал новых открытий, но он уже был отравлен Асгардом, и не мог рассчитывать, что его примут где-нибудь еще. От этого он делался злым. Всё вокруг раздражало его, и все вокруг казались ему настолько ничтожными, что начиналась изжога. Всю свою злость он вымещал на том, кто попадался ему на пути, исключая одну лишь Сигюн, которая полюбила его голодным и голым, и тем заслужила особое к себе отношение. Работая, он не заметил, как наступила ночь, но темнота не нарушила его планов. Окружив себя множеством мерцающих огней, он продолжил свою работу, зная, что Один наблюдает за ним с вершины ближайшего холма, и что волки его рыщут неподалеку, вынюхивая чей-нибудь след. Побратим знал, что Локи не стал бы творить драккар для себя самого, но и выяснить, для кого он это делает, тоже не мог. А на рассвете, когда Один уснул, напившись браги, в своих чертогах, вернулась дева. И, глядя на то, как она спускается с горы, сидя на огромном черном коне, он неожиданно понял, почему так увлекся ею. Ему вспомнилось, как спустился с горы он сам. Коня у него не было, как не было и теплой одежды, хотя бежал он с самого севера. Подобно ей, он пристал к первому же путнику, которым оказалась Сигюн. Он не мог припомнить теперь, что она делала у реки. Возможно, стирала или собирала растущие на берегу цветы. Но она подала ему руку, помогая подняться на ослабшие ноги, разожгла костер и пообещала помочь. История повторилась. Случайно ли или намеренно – не имело значения. Локи принял решение. - Солнце движется к зениту, - обратился он к птичке, сидевшей на его плече и внимательно наблюдавшей за тем, что он делает, - а помощи от моего побратима так и нет. Этого следовало ожидать. Хочешь остаться в таком виде или пообещаешь вести себя хорошо и поможешь мне? К вечеру мы закончим с мачтой, а после, так уж и быть, я поучу тебя. Птичка взлетела и опустилась на мачту в том же месте, где сидела до того дева. Там же она и возникла снова, раскрасневшаяся и явно удовлетворенная новым опытом. - Где ты этому научился? – спросила она, приводя волосы в порядок. – Я не видела, чтобы кто-то из асов был способен на такое. - У каждого из них свои особенности, - уклончиво ответил Локи. – Один за свою мудрость поплатился глазом, а после, как говорят, провисел несколько дней, пригвожденный собственным копьем к мировому древу. - Нет никакого мирового древа, - неожиданно резко сказала дева. – Я здесь не за тем, чтобы выслушивать сказки. - Все сказки берут откуда-нибудь свое начало. Истории о мировом древе есть у всех. Я слышал их даже на севере, а там живет суровый народ, не расположенный к сочинению сказок. - Не уводи меня в сторону. Я спросила, где ты научился этим фокусам. - И я ставлю зарубку, - Локи улыбнулся и словно бы невзначай коснулся прохладной руки девы. – Первое правило приятной беседы – не отвечай на неудобные вопросы, но и не позволяй другим делать то же самое. В награду я отвечу на твой вопрос. Говоря о том, что Один поплатился глазом за свою мудрость, я не лукавил. Но я не упомянул о том, что в его чертогах хранится Книга, которую он называет Великой, и которую не видел никто, кроме него и меня. Этой Книгой я заплатил за мое пребывание здесь, и она же гарантирует мое безбедное существование. В ней написано, как этому научиться, но, увы, ты не сможешь убедиться в этом сама. Дева не отняла руки даже тогда, когда жесткая ладонь Локи накрыла ее. Она сидела в задумчивости. Глаза под сенью полуприкрытых ресниц то вспыхивали, то тускнели. Румянец полностью сошел со щек, и теперь ее кожа напоминала камень, из которого были высечены белоснежные статуи Асгарда. Очевидно, она рассчитывала услышать именно то, что услышала, однако внутренне не была готова принять этот ответ, и теперь размышляла над тем, как ей следует вести себя дальше. Локи чувствовал, что она водит его за нос, но не собирался мешать ей делать это. Никому из асгардцев подобное раньше в голову даже не приходило, а у нее даже изредка получалось отвлечь его. Вот как теперь, когда от множества вопросов в его сознании не осталось и следа, а единственным, что его волновало, был вкус ее кожи, такой тонкой, что под нею хорошо были видны причудливые ручейки вен. - И ты смог ее прочитать, - заключила она, и голос ее был похож на шелест листвы в роще. – А Один поплатился за это глазом. Воистину ты – величайший из воров и обманщиков. Конечно же, ты не мог прочесть ее всю. Но скажи, неужели тебе не было интересно, что еще сокрыто в ней? Неужели никогда не хотелось тебе обрести могущество, которое она может дать? - Так ты за ней явилась? – Локи разочарованно отстранился. – Не трудись убеждать меня, я не стану ее для тебя красть. Дева взглянула на него так же, как глядела в первую их встречу. Глубоким, спокойным взглядом, в котором нельзя было прочесть ничего, кроме пустоты мироздания, от которого голова начинала кружиться, а в ногах неожиданно обнаруживалась слабость. По коже Локи пробежали мурашки. На какое-то мгновение ему показалось, что это ее книга. И, если бы она озвучила это, он поверил бы ей без оговорок. Но она сказала другое: - Нет, я хочу, чтобы ты построил корабль для меня. Это всё. Он знал, что это не всё, и поэтому дал ей еще немного времени на размышления, вернувшись к работе. Дева хранила молчание, не глядя больше на него. Теперь всё ее внимание было приковано к огромному черному коню, вошедшему в воду и жадно пьющему. Локи знал, чей это конь, и был осведомлен о слухах, касавшихся его истинного облика, однако ни с первого, ни со второго взгляда это животное не было похоже на бессмертного колдуна. Как и любой чародей, постигший основы мастерства, Локи считал, что сумел бы разглядеть истинную личину любой вещи или любого существа. Однако он одернул себя, вспомнив, что пока не увидел истинной сущности девы. Он до сих пор не знал ни кто она такая, ни откуда пришла. Знал только, куда она собирается отправиться, но этого знания было мало. Кто угодно мог пожелать отправиться на острова. И каждый на материке знал, что помощи в Асгарде можно ждать только от Локи. - У меня нет нескольких дней, - неожиданно заговорила дева. – Ты должен закончить корабль сегодня же. - Правда? – Локи фыркнул и сложил руки на груди. – Я что-то не слышу веселого звона монет, который говорил бы мне, что я должен. Или ты намерена расплатиться со мной каким-нибудь другим способом? Я открыт для предложений. - Я не могу отдать тебе коня, - дева покачала головой и задумчиво нахмурилась, - и у меня больше нет ничего ценного… здесь. Однако я могу пообещать тебе… - Я не стану надрываться за обещания, - резко ответил Локи. – Я понятия не имею, можно ли в них верить. Что ты о себе думаешь? Я не знаю ни твоего имени, ни твоего рода, ни причин, по которым тебе вздумалось отправиться в море. Письма из Ирия пахнут большими неприятностями для меня. - Ты не был против, когда я попросила, - мягко возразила дева. - А ты не торопила меня со сроками. Что движет тобой? Что гонит тебя в море? Еще утром ты просила меня обучить тебя искусству общения, а теперь говоришь, что уже к ночи должна отправиться в путь. Когда твои планы изменились? С места не сдвинусь, пока ты не ответишь. И не смотри на меня своими пустыми глазами! Дева вздрогнула как от пощечины и обиженно отвернулась, кусая губы. Под яростным взглядом демиурга она вся как-то съежилась, потерялась в слишком большой для нее одежде. Сейчас она вела себя так, как и любая другая женщина на ее месте. Не получив желаемого, она прикинулась обиженной и слабой, чтобы ему стало стыдно за вспышку гнева. Однако Локи слишком хорошо знал женщин, чтобы отреагировать так, как она хотела. До слез она, к чести своей, не опустилась, но и отвечать не собиралась, слишком гордая для того, чтобы так просто подчиниться. - Ты мне нравишься, женщина, - спокойно сказал Локи, чтобы подстегнуть ее к диалогу. – Поэтому я согласился тебе помочь. Мне все равно нечем было заняться, а физический труд всегда на пользу. Но в процессе моей работы вскрылись очень интересные обстоятельства. Я уже не просто строю драккар для хорошенькой девки, я соучастник какого-то заговора. Один не спускает с меня глаза, его волки рыскали здесь всю ночь, и что-то подсказывает мне, что его мудрости хватило, чтобы сообразить, что здесь что-то происходит. Я всегда не прочь выставить его идиотом, но на своих условиях. Не родилась еще такая баба, которая крутила бы мной, как хотела, притом абсолютно бесплатно. - Ты злишься потому, что тебе придется приложить больше усилий, которые не будут вознаграждены? – уточнила дева. – Или ты злишься потому, что я не предложила тебе отправиться со мной? Злость твоя вызвана неудовлетворенным любопытством или неудовлетворенной похотью? Пусть тебя не обманывает мое тело, мой добрый друг. Ты не захотел бы меня, если б увидел. - Так ты все-таки мальчишка? – Локи прищурился, оценивая вероятность этого. – Сдается мне, ты хочешь остаться без драккара. - Я не мальчишка. – Дева, наконец, повернулась к нему, и лицо ее было печально. – Но и на женщин, которых ты знаешь, я не похожа, ты уже понял это. Я могу сколь угодно менять лица и тела, но моя сущность останется неизменной. Ты можешь отправиться со мной, если хочешь. Я не просила тебя вовсе не потому, что не хотела бы этого. Ты тоже мне нравишься, но мы в неравном положении. Я знаю, кто ты, и какого ты рода. И я знаю, что тебе запрещено появляться где-либо, кроме Асгарда. - И тебе нужен кто-то в этом проклятом городе, чтобы шпионить для тебя и, со временем, выкрасть для тебя Книгу. Тебе не обмануть меня, птичка. - Правда ли, что Асгард – единственный город, конунг которого отправлялся в другие миры? – спросила дева, склонив голову влево и глядя на Локи с интересом. – И правда ли, что попасть в город можно лишь по земле, но никак не по воздуху? И правда ли, что существует связь между этими обстоятельствами и тем, что тебе нельзя покидать Асгард? Тебе тоже не обмануть меня. Я была на севере, поднималась на ледяные горы и опускалась в промерзшие глубины. Север – это север. Но никак не Ётунхейм, из которого ты явился, и с которым воевал твой побратим. Вот причина, по которой я выбрала тебя. Я могла бы обратиться к Даждьбогу. Точно так же я могла явиться к нему в этом облике, и он сделал бы для меня всё, что угодно. Но с ним бесполезно говорить. Он не понял бы ничего из того, что я могла бы ему сказать. - И у него в городе нет Книги, что толку тебе с его дружбы. - Я могу забрать ее, когда захочу, - дева искренне рассмеялась. – Забудь о ней на время. Побудь моим другом. Я щедро вознагражу тебя за старания, но ты сам должен выбрать, что ты хочешь получить: золото, которое промотаешь в тот же день, или знание, которое останется с тобой навсегда. Она протянула к нему руки, улыбаясь, и глаза ее больше не казались пустыми. Они все еще походили на драгоценные камни, слишком большие и яркие для ее бледного лица, но в них не было больше бесконечности открытого космоса, лишь морские глубины сияли в них. Локи прищурился, концентрируясь и стараясь разглядеть под ее иллюзорным телом настоящую суть, о которой она говорила, не торопясь прикасаться к ней. Зная, что с первым же прикосновением его сомнения уйдут, и она снова получит то, что хочет. Дева глубоко вздохнула и выпрямила спину. Для нее, видимо, не было тайны в том, что он делал, и она дала ему возможность попробовать. Солнце скрылось за облаком, свет его больше не мешал, и он увидел то, что хотел. Кожа ее словно сделалась прозрачной, и под ней он увидел сначала крепкие мышцы, которыми вряд ли могла бы похвастаться женщина ее наружности. Затем исчезли и они, и он разглядел под ними ее кости. Строение ее скелета в точности совпадало с тем, что писал Даждьбог, включая позвоночник, который, несомненно, был ее слабым местом. С трудом заставил он исчезнуть и кости. Обыкновенно после этого оставались лишь очертания тела, словно марево в жаркий день. Так и было сначала, но затем марево обрело плотность, налилось цветом, и перед ним вспыхнул яркий огонь. Локи зажмурился и отвернулся прежде, чем свет стал нестерпимым. Проморгавшись, он увидел, что она снова протягивает к нему руки, но на сей раз улыбка ее выглядела нерешительной. Она не знала, что именно он увидел, и как воспринял это, и, скорее всего, боялась, что он выдаст ее или просто уйдет. Кем бы она ни была, она была прекрасно осведомлена о том, как сильно отличается от любого жителя материка. Этим объяснялась ее надменность и самоуверенность, и этим же объяснялся ее страх и беспомощность. А также ее потребность в нем. Сведения, которыми она располагала, были полностью верны. Действительно, на севере не существовало Ётунхейма, из которого Локи явился в этот проклятый город. Никому из жителей материка не дано было проверить это, потому что они не обладали необходимыми ресурсами для столь дальнего путешествия, но главное – им было все равно до тех пор, пока Асгард брал на себя обязанность по защите всего материка от обитателей этого странного места. Никто не знал и не хотел знать, что Ётунхейм находится за пределами мира, в котором они живут, что до него можно добраться лишь на драккарах особого рода и лишь по тропам мирового древа. Вдоль галактических нитей, по рекам темной материи, из которой состояло всё. Прожив много веков в примитивном обществе, Локи привык к синонимам, которые выдумал сам для того, чтобы его худо-бедно понимали. Для асгардцев не было понятия мегаполиса и многоэтажных строений, и не было в их мире аналогов материалу, из которого состояли эти дома, поэтому первая жена Локи, Ангрбода, для них жила в Железном лесу: именно так сказал Один, выслушав пространные объяснения побратима. То же касалось и всего остального. Локи был умнее их всех, хитрее их всех, немного проигрывал в силе, но все же оставался лучшим из них. Они позволили ему остаться благодаря заступничеству сердобольной Сигюн, но в большей степени потому, что хотели услышать новые сказки и увидеть новые чудеса. Вместо того, чтобы сделаться их царем, он сделался их шутом, и продолжал жить так, не имея другого выбора. Иногда они вспоминали о том, что он чужак, и заставляли его платить за их же ошибки. Иногда он вспоминал о том же, и измывался над ними в свое удовольствие. Особый сок заключался в том, что они часто так и не понимали, в чем именно заключалась шутка, как не может понять пес, куда делась палка, которую хозяин спрятал за спиной. И теперь появилась дева. Зная обо всем, что пережил он, она не могла позволить себе повторить его ошибок, и потому вынуждена была худо-бедно скрывать свое происхождение. Однако нехватка времени заставила ее раскрыться. Пусть частично (он не вынес бы всего, его глаза не были приспособлены к этому), пусть он до сих пор не знал точно, откуда она, но ему достаточно было знать, что она действительно не из этого мира. Если раньше он лишь подозревал, то теперь она позволила ему убедиться, и это можно было счесть платой. И он принял, наконец, ее руки и ласково их пожал. Возможно, она так же одинока, как он когда-то, и все ее действия направлены лишь на то, чтобы найти свое место на материке. Возможно, помимо нее, есть и другие, и тогда в ее действиях угадывался иной умысел. Локи устраивало и то, и другое. Впервые за много веков он знал, что она поймет все, что он захочет ей рассказать, и что она сама может рассказать ему множество интересных историй. - Сейчас не время для этого, - сказала дева, то ли прочитав его мысли, то ли угадав их направление. – Впереди у нас долгий путь, если ты решишься отправиться со мной, а времени до заката больше не становится. - Ты назовешь мне свое имя? – спросил Локи, зная, что она ответит. - Не раньше, чем ты назовешь мне свое. Можешь называть меня Рунгердой, если хочешь как-нибудь меня назвать. Он молча кивнул, возвращаясь к работе. Дева легко соскочила с мачты, кое-как оправила одеяние, норовившее упасть с ее тонкого тела, и отправилась проведать коня, который стал проявлять беспокойство. Последним отзвуком того, что открылось Локи, стал слабый импульс ее сознания. Она не скрывала свое имя от него, как не скрывала и свою личность. Она не знала своего имени. И не знала, кто она такая. Есть и еще похожие, их лица вспыхнули перед его ментальным взором и тут же потухли, он не успел узнать их имена или запомнить, как они выглядели, или хотя бы сосчитать их. Есть похожие, но не такие. И здесь, на материке, она, вероятно, так же одинока, как среди них. Нагльфар был готов к ночи. Времени на то, чтобы покрыть его краской, не оставалось: Локи слышал волков Одина, они кружили неподалеку, и его побратим уже должен был знать, что происходит. Однако пока он предпочитал бездействовать, и следовало действовать как можно быстрее, пока он не передумал. Хорошенько просмолив судно и убедившись, что обшивка закреплена на славу, Локи поднялся на палубу и обошел ее. Ясень пел под его ногами, и он не сомневался, что Нагльфару так же хочется поскорее покинуть каменистый берег, как и ему самому. Дева сидела на огромном валуне и расчесывала волосы. Она занималась этим целый день, ни разу со времени их разговора не сменив своего занятия, невзирая даже на явное беспокойство коня, к которому, очевидно, питала привязанность. Локи призвал ее поторопиться, однако Рунгерда и бровью не повела, продолжая заниматься волосами. Зато конь прекрасно его понял и ринулся к драккару, раздраженно мотая головой и громко фыркая. Мощный прыжок вознес его мускулистое тело на палубу, копыта заскользили, и Локи отскочил в сторону, опасаясь быть придавленным конской тушей, однако животное на удивление быстро справилось с непривычной ситуацией и столкновения удалось избежать. Ночной воздух прорезало громкое тревожное ржание. - Заткнись ты! – Локи шлепнул коня по крупу и заслужил осмысленный злобный взгляд. – Из-за тебя нас сцапают раньше, чем мы отчалим. Ты долго будешь копаться там, женщина?! - Интересно, как ты собрался плыть без паруса, - откликнулась она. - Пошли бы на веслах, велика проблема, - фыркнул Локи. - С ветром быстрее, - возразила дева. – Спустись да помоги мне, творец, я не подниму это полотно сама. Вспомнив, с какой легкостью дева тащила стволы деревьев, Локи едва не расхохотался в голос, однако что-то заставило его смолчать. Днем здесь не было волков, и Один не следил за ними. Однако теперь он, вероятно, слышал каждое их слово. А единственного глаза ему, как правило, хватало, чтобы увидеть все, что нужно. Поэтому Локи покорно соскочил на землю и ахнул, увидев парус, черный настолько, что даже во тьме ночи он казался темнее. - Из чего ты его сделала? – хрипло спросил он, сворачивая полотнище и не находя конца. Дева молча провела ногтем по кончикам волос. На мгновение берег озарила тусклая вспышка, сравнимая со светом домашней свечи, и сразу же Локи нащупал край полотна, еще теплый от ее прикосновения. - Поговорим об этом в море. Рунгерда встала и решительно зашагала к драккару, остановившись, впрочем, перед ним. Локи тоскливо обернулся, надеясь увидеть огни Асгарда, но для этого требовалось подняться на холм, и он увидел лишь его темную вершину, а над ней – россыпь мелких звезд, чей свет, преломляясь в атмосфере, мигал с различной периодичностью. На мгновение он ощутил себя такой звездой: древней, как само мироздание, но вряд ли полезной. Его светом так же любовались многие, но только дева, наверное, знала, что он мертв уже многие годы. Он не знал, почему не сравнил себя со звездой, чей свет еще не виден с материка, но уже существует где-то там, в далеком космосе. Задумался над этим, когда парус затрепетал на ветру, а конь заржал с каким-то особенным отчаянием. Локи перегнулся через борт и подал деве руку. Она оперлась на его ладонь, но он не ощутил ее веса. Только прикосновение, ласковое и нежное. Кожа ее напоминала шелк. Такой же приятный материал, и такой же холодный. Убедившись, что она прочно стоит на палубе, Локи отправился на нос, проверить, насколько хорошо прилив делает свое дело. В это же мгновение с холма полились огни. Один дал ему фору, но отпустить его просто так все-таки не смог. - Спускайся-ка ты вниз, - Локи похлопал себя по бедрам в поисках какого-нибудь инструмента, сгодившегося бы для боя. – Ты многим меня удивила, однако теперь твои навыки вряд ли мне пригодятся. - Ты не будешь драться с ними, - в голосе девы слышалась непонятная злость. – Мы не для того трудились, чтобы ты совместно со своим дурнем-побратимом расхерачил этот драккар! - Мне больше нравилось, когда твоя речь текла подобно ручью, Рунгерда. Не слишком-то хорошие слова для девы твоего рода. - Откуда тебе знать, какого я рода?! – очевидно, близость свободы пролила свет на некоторые особенности девы, и теперь остановить ее злость не могло ничто на свете. – Вы, мужчины, все поголовно дурни. Все! Даже самые достойные! Прилив начался, нам нужно выиграть всего-то четверть часа, а ты собрался драться с теми, кто уже не раз наминал тебе бока! И ради чего?! Ради того, чтобы в очередной раз доказать самому себе, что яйца у тебя выросли не просто так! Тьфу на тебя, тьфу сотню раз, чтоб ты провалился на этом месте! - Чего ты так разозлилась? – Локи отступил на несколько шагов, воскрешая в памяти действия, необходимые для того, чтобы сотворить достаточно большое полотно огня. – У самой яиц нет, вот и бесишься, что ли? Ну так ты не переживай, с таким-то характером никому в голову не придет проверять, что там у тебя между ног. Он хотел сказать еще что-нибудь, как-нибудь побольнее уколоть ее, чтобы увидеть, как миловидное лицо искажается в окончательной ярости. Ему нужно было сделать это, он так устал, сооружая Нагльфар. Его мышцы ныли, его ладони горели от огня, который начинал овеществляться. Он выдохся, и ему нужно было довести ее до истерики, это всегда придавало ему сил. Но в этот раз он предпочел остановиться. Он слишком мало знал ее, и потому ошибся. Рунгерда не собиралась злиться и продолжать перепалку. В этом она не была похожа на жен асгардцев. Острая на язык, сама она не умела принимать подобные ответы, и потому вместо хорошей взбучки собиралась теперь заплакать. Весь запал ее иссяк, а на лице вместо гнева отражалась лишь полнейшая растерянность. Локи впервые с их встречи задумался над тем, сколько ей лет. Она держалась и говорила как взрослая женщина, однако теперь он засомневался в этом. Быстро проанализировав все, связанное с ней, он заключил, что ей не может быть больше пятнадцати. И одновременно с этим ее знания убеждали, что она гораздо старше. - Не хочешь спускаться - сиди со своим конем, - грубее, чем собирался, приказал Локи. – Мне твои сопли не нужны. Рунгерда молча ушла на корму, где расположилось животное. Теперь она вряд ли станет с ним откровенничать, однако это было последним, что волновало Локи: огни спустились с холма, и он мог различить голоса тех, кто пришел за ним. Одина среди них не было, он предпочитал наблюдать за происходящим из своих чертогов, используя воронов и волков. Локи различил голос Тюра и Хеймдаля, и еще голос Фрейи и Сигюн. Странный выбор. Пожав плечами, Локи возвел стену огня, чтобы отсечь Нагльфар от части берега, прилегавшей к холму. Мысленно он повторял формулы, вычитанные в Книге, и говорил самому себе, какая за что отвечает. Он воскрешал в памяти каждую прочтенную страницу, включая те, на которых рассказывалось о давно погибших империях. Потом он начал вспоминать вслух, чтобы не слышать голоса Сигюн, которая умоляла его одуматься и прекратить всё это. Четверть часа растянулась на целую вечность. Он не мог уже игнорировать жену, и огненная стена слабела, потому что он сомневался. Однако прилив поднял Нагльфар раньше, чем он сдался окончательно. Парус наполнился ветром, и драккар резво пошел прочь от берега, на котором плакала Сигюн и сквернословила Фрейя. Локи стоял у борта до тех пор, пока берег не скрылся из вида, и еще немного после этого. - Ты вернешься, - голос девы прозвучал столь неожиданно и звонко в ночной тишине, что Локи вздрогнул. – Она будет ждать тебя. Это очень… глубоко. Я не стану задерживать тебя. Нам всего-то надо обогнуть материк, с попутным ветром это не займет много времени. - Если ветер будет попутным, - ответил Локи. – Это не всегда случается. Возможно, утром нас ждет штиль. - Этого не случится, - уверенно сказала дева. – Ветер любит меня. Вот увидишь, мы вмиг домчим до островов. Даже толком не увидим океана. - Ты расстроена? - Немного. Я знаю, что он очень красив, и давно мечтала увидеть его поближе, но в этот раз я спешу, и мы пройдем только по самому его краю. - Океан очень опасен даже для такого доброго драккара, как этот. Часто штормит. Мы редко отходим далеко от берега. Рунгерда промолчала. Она сказала все, что хотела, и теперь смотрела на спутник Терры, выходящий из-за тучи. Где-то над Панталассой бушевала гроза, но в Тетисе было спокойно, несмотря на довольно сильный ветер, гнавший их вдоль материка. Казалось, он лишь надувал парус, не волнуя морской глади. Это было странно, но в присутствии девы странным было все, и Локи не стал останавливаться на этом. - Ты не устала? – спросил он, чтобы прервать возникшую паузу. – Не хочешь устроиться на ночлег? - Я отдохну на острове. Они предложат мне это, и нельзя будет отказываться. Посплю сейчас – огорчу их. А вот тебе следовало бы отдохнуть. Сложно будет обмануть их. - Я должен обмануть демиургов, которых даже не знаю? – Локи улыбнулся. – Что еще ты скрыла от меня? - Чем меньше ты знаешь, тем лучше справляешься. Твой истинный талант в импровизации, асгардцы выяснили это намного раньше меня. - И в чем же состоит мой обман? Этого мне тоже знать не положено? - Ты будешь моим братом. Им это понравится. - Значит ли это, что ты приоткроешь завесу тайны, и расскажешь мне о нем? - Только то, что тебе следует знать. Дева грустно улыбнулась и умолкла еще на несколько минут, не в силах оторвать взгляда от ночного неба. Приглядевшись, Локи понял, что она рассматривает не спутник, а тучу, и рассматривает пристально, словно пытается что-то разглядеть во тьме. Выражение ее лица менялось с удивительной скоростью. Она не просто пыталась что-то разглядеть, она видела что-то там, в грозовой туче, и Локи испытывал в связи с этим смутное беспокойство. Поэтому, ожидая, пока она заговорит, он стал творить огоньки и играть с ними, маскируя таким образом свое беспокойство. Свой рассказ она начала со слов: - Мой брат частенько развлекает меня похожим образом, только свет у него настоящий. Я думаю, папочка дал ему имя, основываясь на этой особенности. Моего брата зовут Люцифер. Ты… совсем на него не похож. И улыбнулась.