Надвое

Говорят, время не только лечит, но и притупляет чувства. Кому и когда пришла в голову подобная чушь, неизвестно. Если бы это было так, Ли бы не желал так отчаянно добраться до Робара II. Напротив, чем больше лет проходило, тем сильнее он жаждал, наконец, добраться до Венгарда. Беспокойство за Лареса притупилось, но не время тому причина. Ли получил новости: Ларес по-прежнему ошивается в порту Хориниса. Более того, снюхался с интендантом Мартином из ополчения. Кто бы сомневался, что этот пройдоха пролезет в любую жопу, даже без смазки — в переносном, разумеется, значении? С такими знакомствами Ларесу виселица не грозит — хоть это успокаивает в навалившейся на Ли суматохе. Поддерживать пусть хрупкое, но перемирие между группами наёмников изнуряет похлеще открытой междоусобицы. Ли знает не понаслышке, каково это — выигрывать войну. Мало того, что его и Сильвио люди не ладят, ещё и Сифер избил крестьянина по имени Бодо, чем навлёк гнев Онара — не на себя, разумеется. — То есть, по-твоему, мне следует молча смотреть, как этот ублюдок один за другим скуривает мои косяки, так? — Сифер разводит жилистыми руками и таращит зенки так, как умеет это делать человек, которого обвинили в воровстве, и не напрасно. Ли знает этот взгляд — узнаёт, точнее. Ларес умеет глядеть точно так же. Они, жулики, это умеют. Ли огибает стол. Сифер ростом не ниже его, напротив, немного выше. Ли ухитряется поднять глаза, но не задрать голову, когда глядит на него, пристально, не мигая. Насколько он знает, доказательств, что именно Бодо украл траву, нет. — Послушай: если Онар вытурит нас по твоей милости… — …то я останусь, — усмехается Сифер в русую бородку, которую отпустил после того, как убрался из колонии. — Если ты всё сказал, то пойду. Пусть идёт, так лучше. Пытаться воззвать к совести взрослого человека, угодившего за Барьер отнюдь не безвинно, — крайне глупая затея. Ли плюхается на стул, когда Сифер удаляется, облокачивается на столешницу и запускает пальцы в мокрые от пота — жара в последние дни невыносимая — волосы. Кто бы сомневался, что тот охотно перебежит к другому главарю? Сифер — бывший подчинённый Лареса, а тот умел руководить головорезами и жуликами не хуже, чем Ли — воинами. Ох, паршивое дело — набирать к себе в команду типов, которые пристроят жопу там, где ей будет тепло и мягко. В выборе главарей они поразительно небрезгливы. Сифер, избив безоружного крестьянина куда слабее его, испоганил не своё доброе имя, которого у него и так нет. Знал, сукин сын, на кого обрушит гнев старый пердун Онар. — Пусть катится в чертоги Белиара… — бормочет Ли. Ублюдки вроде Сифера под стать Сильвио, а не ему. Беда лишь в том, что у того появится — уже появилось, точнее — на одного человека больше. Трудно удерживать власть, если ты в меньшинстве… — Ещё и болотная трава, будь она неладна!.. — Ли даже чудится сладковато-горький запах дыма этой отравы. Не чудится. Он не из тех больных рассудком, кому что-то «кажется». Кто-то курит под окном, и наглеца следует прогнать… …если на это осмелился не тот, кому этот запах удивительно подходит. …и кто слишком хорошо знает себе цену и не пойдёт в услужение к дешёвке вроде Сильвио. Вот качество, которое отличает Лареса от Сифера. — Пс-ст! — слышит Ли, когда высовывается из окна. Ларес подпирает полную ещё не созревших плодов яблоню и курит, после указывает пальцем в сторону леса — явно даёт понять, что будет ждать на том же месте, где они встречались в последний раз. Даже в дом не зашёл, сукин сын… Неужели соскучился? Вряд ли: Ларес — не юнец, в чью голову ударило семя. Он зрел и просто так рисковать жопой ради скоропалительного перепиха не станет. Значит, есть разговор, о котором должен узнать только Ли — и никто кроме. Едва тот об этом подумал, как дверь открылась. Вошёл не Халед, который в последние дни ошивается тут, а… Ли моргает, не веря глазам. Нет, так не бывает. Покойники, случается, восстают, однако смердят жутко, от них отваливаются куски сгнившей плоти. Человек, которого он считал погибшим и даже имя запамятовал — а может, и не знал, — на зомби не походил. Да, несколько бледен, выглядит старше, чем тот, каким запомнился в колонии, но вполне себе живой. Вот зачем явился Ларес — привёл этого парня к Онару. И правильно сделал: верные люди Ли ой как нужны.